Читайте также:
|
Девиз клана Фергюсонов в Шотландии гласит «Dulcius es axperis” или «Слаще после трудностей». Этот оптимистический девиз служил мне верой и правдой все 39 лет, которые я проработал в качестве тренера. Всё это время, начиная с 4 коротких месяцев, проведённых в Ист Стерлингшире в 1974 году и заканчивая Манчестер Юнайтед, где я пробыл до 2013 года, впереди я всегда видел успех, который ожидал меня за невзгодами. То, что я сумел всё так кардинально изменить, из года в год подкреплялось верой в то, что мы сможем одержать верх над любым, кто бросит нам вызов.
Много лет назад я прочитал одну статью, в которой говорилось: «Алекс Фергюсон значительно преуспел в жизни, несмотря на то, что он из Гована». Найдите здесь оскорбительные слова. Это совершенно верно, ведь в силу того, что я начинал карьеру в судостроительном районе Глазго, я добился в футболе многого. То, откуда ты родом, никогда не должно препятствовать твоему успеху. Скромное начало в жизни может помочь, а не помешать тебе. Если вы изучаете судьбы успешных людей, посмотрите, кем были их мать и отец, проследите, чем они занимались, и вы получите разгадку к их силе и стремлению преуспеть. То, что многие мои лучшие футболисты были родом из рабочих семей, не было для них помехой. Наоборот, это было одной из причин, почему они становились лучше других.
За свою тренерскую карьеру я прошёл путь от работы с игроками Ист Стерлинга, которые зарабатывали 6 фунтов в неделю, до продажи Криштиану Роналду в Реал Мадрид за 80 миллионов фунтов. Моя команда Сэнт Миррен получала 15 фунтов в неделю и они должны сами позаботиться о себе летом, поскольку работали на полставки. Самое большее, что зарабатывал игрок основного состава Абердина за те 8 лет, которые я провёл на Питторди, были 200 фунтов в неделю, максимальная зарплата, установленная Диком Дональдом, президентом клуба. И так, в течение почти 4 десятилетий я тренировал тысячи игроков, которые получали от 6 фунтов в неделю до 6 миллионов фунтов в год.
У меня хранится письмо от одного парня, который написал, что в 1959-60 годах работал в сухих доках в Говане и был завсегдатаем в одном пабе. Он помнит молодого агитатора, который приходил в это заведение с банкой для сбора денег на забастовочный фонд молодых рабочих и который с жаром произносил речь. Единственное, что он знал об этом парне, это то, что тот играл за Сент-Джонстон. Его письмо заканчивалось вопросом: «Это были вы?»
Сначала я не мог вспомнить, что принимал участие в политической жизни, но это письмо помогло мне припомнить, что я ходил по пабам в нашем районе и собирал деньги на забастовку. Я не собирался идти в политику. Назвать мои крики «речью» - это означает придать им какие-то ораторские качества, которых в моём крике, конечно же, было мало. Помню, что я, как идиот, усиленно что-то рассказывал после того, как меня попросили подкрепить фактами, почему они должны были сдать деньги. Все уже были навеселе и были готовы послушать объяснения юного агитатора касательно идей, которые он отстаивал.
Именно в пабах я получил свой первый опыт. Моя самая первая бизнес-идея - использовать свой скромный доход, чтобы получить лицензию на ведение торговли и обеспечить себе будущее. Моё первое заведение находилось на перекрёстке Гован Роуд и Пейсли Роуд, и было заполнено портовыми рабочими. Пабы учили меня видеть людей, их мечты и разочарования, в будущем это мне поможет понять футбольный бизнес, хотя в то время я ещё не знал этого.
В одном из моих пабов, например, был организован «Клуб Уэмбли», завсегдатаи которого делали взнос за 2 года для того, чтобы поехать на матч Англия-Шотландия на стадион Уэмбли. Я удваивал любую сумму, которая была собрана, и они ехали в Лондон на 4 или 5 дней. Таков был план. Я же должен был присоединиться к ним непосредственно в день матча. Мой лучший друг, Билли, отправлялся на Уэмбли в четверг и возвращался лишь только через 7 дней. Разумеется, это незапланированное продление поездки послужило скандалу в его семье.
В четверг, после субботней игры на Уэмбли, когда я был дома, зазвонил телефон. Это была Анна, жена Билли. «Кэти, пойди и спроси у Алекса, где Билли», - сказала Анна. Я отделался, сказав, что не знаю. Возможно, 40 наших клиентов отправились посетить «Башни-Близнецы» [отличительная особенность бывшего стадиона Уэмбли и его название – прим.], и сказал, что я вообще не могу знать, почему Билли находился в самовольной отлучке. Для рабочих моего поколения посещение большого футбольного матча было подобно священному паломничеству, и они также высоко, как и футбол, ценили дружбу.
Наш паб на Мэйн Роуд в Бриджтоне находился в одном из самых больших протестантских районов Глазго. За неделю до «Оранжевого Марша» [марш протестантов- прим.], в субботу, почтальон здоровяк Тэм подошёл ко мне, чтобы сказать: «Алекс, парни спрашивают, во сколько ты открываешься в следующую субботу. На время марша. Мы едем в Ардроссан», это на западном побережье Шотландии. «Автобусы выезжают в 10 часов», - говорит Тэм. «Все пабы будут открыты. Ты тоже должен будешь открыться».
Я был в замешательстве. «Хорошо, в какое время мне надо открыться?»
Тэм говорит: «В 7».
И так, я был там уже в 6:15 утра со своим отцом, братом Мартином и невысоким барменом-итальянцем, которого мы наняли. Мы хорошо подготовлены, так как Тэм сказал мне: «Хорошо запасись, тебе понадобится много выпивки». Я открываюсь в 7. И паб вскоре заполняется очень шумными оранжистами, а полиция проходит мимо, не говоря ни слова.
Между 7 и 9:30 я заработал 4 тысячи. Порции двойной водки, всё сразу. Мой отец сидел, покачивая головой. К 9:30 мы неустанно работали, чтобы подготовить всё для остальных наших клиентов. Вычистили весь паб, да. Но в кассе лежали 4 тысячи.
Управлять пабами — тяжёлая работа. К 1978 году я был готов бросить все эти обременяющие обязанности, связанные с владением двух питейных заведений. Работа в Абердине не оставляла мне времени для рукопашных боёв с алкоголиками и для контролирования счетов в бухгалтерских книгах. Но какие замечательные истории из этих времён остались в моей памяти! Можно написать книгу только об этом. Портовые рабочие, они приходили утром в субботу со своими жёнами, им выдавали зарплату в пятницу вечером, и они отдавали мне её на хранение в ночной сейф за барной стойкой. По вечерам пятниц я чувствовал себя миллионером. Но не знал, сумма в сейфе и в кассе твоя или их. Поначалу Кэти не одобряла это. Утром в субботу деньги снова отдавались, когда рабочие приходили забрать их. Учёт этих сделок вёлся в так называемой кредитной книжке.
Женщина по имени Нэн, которая часто нас посещала, бдительно следила за денежными делами своего мужа. Язык у неё был, как у рабочего порта. «Ты думаешь, что мы все глупы?» - говорила она, пристально на меня смотря.
«Что?» - говорил я, чтобы потянуть время.
«Ты думаешь, что мы все глупы? Эта кредитная книжка, я хочу увидеть её».
«О, вы не можете увидеть кредитную книжку,- говорил я, импровизируя, - «Она священна. Налоговый инспектор не разрешит вам сделать это. Инспектор проверяет её каждую неделю. Вы не можете её увидеть».
Нэн поворачивается к своему мужу, и уже сдержанно спрашивает: «Это правда?»
«Эм, я не уверен», - отвечает её муж.
Буря прошла. «Если я обнаружу, что имя моего мужа вписано там, я никогда больше сюда не приду», - сказала Нэн.
На всю жизнь останутся эти воспоминания о молодости, которую я провёл среди неунывающих людей с великолепными нравами. Но эти люди были и грубы. Иногда я приходил домой с разбитой головой или с фингалами. Это была пабная жизнь. Когда она становилась слишком бурной и била через край или когда начинались драки, нужно было влезать в них, чтобы навести порядок. Я пытался разнять противников, но часто получал за это сам. И всё-таки я вспоминаю эти времена и думаю, какой же замечательной была эта жизнь. Все эти люди; и забавные ситуации.
Никогда не забуду, как мужчина по имени Джимми Уэствотер зашёл однажды в паб, почти задыхаясь. Он был таким бледным. «Господи, с тобой всё в порядке?», - спросил я. Джимми замотал себя в шёлк Шантунг, чтобы суметь выбраться из доков и не попасться. Целый рулон шёлка. Но он замотал себя в него так туго, что почти не мог дышать.
Другой Джимми, которого я нанял и который содержал паб в полном порядке, однажды явился в бабочке. Один из моих завсегдатаев недоверчиво спросил: «Бабочка в Говане? Ты должно быть шутишь».
Вернувшись однажды в пятницу вечером в паб, я обнаружил, что кто-то продавал мешки с птичьим кормом у меня за прилавком. В этой части Глазго все держали голубей.
«Что это?» - спросил я.
«Птичий корм». Как будто это был самый очевидный ответ в мире.
Ирландский парень по имени Мартин Корриган гордился тем, что мог помочь достать любую бытовую вещь. Посуду, набор столовых приборов, холодильник — всё, что вы захотите. Другой парень однажды зашёл и заявил: «Хотите бинокль? Я на мели». И достал замечательный бинокль, завёрнутый в пергаментную бумагу. «5 фунтов», - сказал он.
«Одно условие, - ответил я, - 5 фунтов при условии, что ты выпьешь здесь. Не иди в Baxter's”. Это был милый парень с дефектом речи. Я получил бинокль, а он сразу же потратил 3 фунта у барной стойки.
Когда я приносил покупки домой, Кэти сходила с ума. Помню, как я раз пришёл домой с красивой итальянской вазой, которую Кэти чуть позже увидела за 10 фунтов в магазине. Проблема в том, что нашу вазу в баре я приобрёл за 25 фунтов. Однажды я вернулся домой с важным видом, так как купил себе новый замшевый пиджак, который хорошо смотрелся.
«Сколько?» - спрашивает Кэти.
«7 фунтов», - отвечаю я, сияя от радости.
Я его повесил. Спустя две недели мы собираемся к её сестре на небольшую вечеринку. Надеваю пиджак, стою перед зеркалом, любуюсь покроем. Знаете, как мужчины тянут за два рукава, чтобы вещь получше села? Именно это я и сделал — и два рукава оторвались, оказавшись у меня в руках. Я стоял уже в пиджаке без рукавов.
Кэти смеялась до слёз, пока я кричал: «Я убью его». В пиджаке даже не было подкладки.
На стене в комнате, где я играю в снукер, висит фотография Билла, моего лучшего друга. Билли, это был парень что надо. Не мог даже сделать чашку чая. Однажды, пообедав в городе, мы вернулись к нему домой. Я сказал ему: «Поставь чайник». Он вышел. Но Билли не возвращался в течение 15 минут. Чёрт побери, где он? Он разговаривал по телефону с Анной, своей женой, спрашивая: «Что ты делаешь с чаем?»
Однажды вечером Анна оставила в духовке мясной пирог, Билли в это время смотрел фильм «Ад в Поднебесье». Вернувшись через 2 часа, Анна увидела, что из кухни идёт дым.
«Господи, ты не выключил духовку? Посмотри, здесь же дым», - говорила она.
«Я думал, что это из телика», - кричал Билли. Он думал, что это спецэффект от горящей башни.
Все любили собираться у Билли дома. Они, точно мотыльки, летели на его свет. Хотя его знали, не как Билли. Все называли его МакКечни. Его два сына, Стефен и Даррен, стали гордостью для него и Анны, они до сих пор тесно дружат с моими сыновьями. Билли уже нет с нами. Но я до сих пор вспоминаю те весёлые моменты, которые мы вместе с ним пережили.
У меня много друзей с тех времён. Дункан Петерсен, Томми Хендри, Джим МакМиллан были со мной ещё в детском саду, когда нам было по 4 года. Дункан работал сантехником в «Imperial Chemical Industries” («Имперский химический трест») в Ганджмуте, он вышел очень рано на пенсию. У него сейчас загородный домик в Клируотер, Флорида. Они любят путешествовать. Томми, у которого были проблемы с сердцем, был инженером, как и Джим. Четвёртый друг, Ангус Шоу, присматривает сейчас за своей больной женой. Джон Грант, который тоже мне очень близок, переехал в Южную Африку в 60-ые. Его жена и дочь ведут оптовую торговлю.
Когда я ушёл из Харомони Роу, этот факт отделил меня от парней из Гована. Они думали, что я поступал неверно, покидая команду и перебираясь в Драмчапэл Аматерс. Мик МакГоуэн, который руководил Хармони Роу, больше со мной никогда не разговаривал. Он был непримирим. «Одноглазый» Мик МакГоуэн. Он был невероятным энтузиастом по отношению к Хармони Роу, и когда я ушёл, он стал меня игнорировать. Но парни из Гована и я всё ещё продолжали ходить на танцы до 19 или 20 лет. Примерно в это время мы все начали встречаться с девушками.
Затем и наши пути разошлись, всё изменилось. Я женился на Кэти и переехал в Симсхлл. Они все тоже женились. Казалось, что дружба закончилась. Связь поддерживали периодически. Джон и Дункан играли со мной в Квинз Парк в 1958-60 годах. Когда ты возглавляешь команду, у тебя остаётся мало времени на что-то другое, кроме работы. В Сент-Миррен, конечно же, не было так. Наши узы дружбы полностью не разорвались. За 2 месяца до моего отъезда из Абердина в 1986 году, позвонил Дункан и сказал, что у него в октябре 25-летняя годовщина свадьбы. Не хочу ли я прийти с Кэти? Я сказал, что мы с удовольствием придём. Это был поворотный момент в моей жизни. Все парни были там, мы вновь собрались все вместе. У всех были семьи, мы были взрослыми мужчинами. Я перебрался в Юнайтед в следующем месяце, но с тех пор мы тесно дружим.
Когда ты достигаешь возраста 19 или 20 лет, пути расходятся лишь немного, но они все держались вместе. У одного меня была другая жизнь. У меня были 2 паба, я был тренером в Сент-Миррен. Затем была работа в Абердине в 1978 году.
Эта дружба с парнями поддерживала меня во время работы в Манчестер Юнайтед. Они приходили к нам домой в Чешире поужинать или попеть, мы включали наши старые записи. Они все хорошо пели. К тому времени, когда наступала моя очередь, вино уже вселяло мне сверхуверенность относительно моих певческих способностей. Я мог потягаться с Фрэнком Синатрой. В своих мыслях я не сомневался, что смогу одарить слушателей замечательным исполнением песни “Moon River”. Первые два слова, я открывал глаза и видел, что комната пуста. «Вы приходите, едите мой ужин, а затем смотрите телевизор в соседней комнате, пока я пою», - жаловался я.
«Мы это не хотим слушать. Это хрень», - таков был ответ. Они хорошие солидные люди. Большинство из них женаты уже больше 40 лет. Боже, они критикуют меня. Они задают мне жару. Им всё сходит с рук, потому что они так похожи на меня; они слеплены из такого же теста. Когда они приходили, мы, как правило, выигрывали. Но если мы проигрывали матч, они могли сочувственно сказать: «Трудная игра». Они не говорили: «Это было ужасно», они говорили: «Трудная игра».
Я остался близок со своими друзьями из Абердина. Я выучил одну особенность, характерную для Шотландии: чем дальше на север, тем спокойнее становятся люди. Им нужно больше времени, чтобы подружиться, но когда они становятся друзьями, эти узы очень крепкие. Гордон Кэмпбелл ездит на каникулы с нами, моим адвокатом Лэсом Далгарно, Аланом МакРэем, Джорджем Рэмзи, Гордоном Хатчеоном.
Когда я закрепился в Юнайтед, у меня стало меньше светских развлечений. Я перестал ходить на вечеринки в субботу вечером. Футбол выматывал меня. Уходя с поля после матча, который начинался в 3 часа, я возвращался домой только без четверти 9. Это была цена успеха: 76 000 людей идут все вместе домой. Желание куда-либо пойти пропадало. Но я завёл очень хороших друзей: Ахмет Курчер, управляющий отеля «Alderley Edge», Сотириос, Миммо, Мариус, Тим, Рон Вуд, Питер Дан, Пэт Мёрфи и Пит Морган, Джед Мэйсон, замечательный Гарольд Райли, и, конечно же, мой персонал, который был верен мне. Джеймс Мортимер и Уилли Хоги были двумя старыми приятелями из моего родного города. Также Мартин О'Коннор и Чарли Стиллитано в Нью Йорке и Экхард Краутцун в Германии, все отличные люди. Когда мы собирались с силами, мы проводили отличные вечера вместе.
В первые годы моего пребывания в Манчестере я подружился с Мэлом Мейчином, тренером Сити, и которого уволили вскоре после того, как они выиграли у нас со счётом 5:1. Припоминаю, что причиной послужило то, что он недостаточно много улыбался. Меня бы уже давным-давно уволили, если бы в Юнайтед придерживались такой логике. С Джоном Лайаллом, тренером Вест Хэма, я чувствовал себя, как за каменной стеной. Я не знал всех игроков в Англии и не был уверен в скаутах, работающих в Юнайтед. Я часто звонил Джону и он давал мне дополнительную информацию об игроках. Если он видел, что Юнайтед плохо играют, он говорил: «Я не вижу Алекса Фергюсона в этой команде».
Джок Уоллес, вспыльчивый бывший тренер Рэйнджерс, однажды вечером в отеле сказал мне: «Я не вижу Алекса Фергюсона в этой команде. Ты бы лучше вернул Алекса Фергюсона». Эти люди предлагали свою помощь, ведь в основе их замечаний были дружеские мотивы. Я называю это лучшей дружбой. Бобби Робсон был тренером сборной Англии, поэтому поначалу здесь были иные отношения, но мы также стали близкими друзьями. Ленни Лоуренс стал ещё одним другом, с которым я тогда познакомился, с ним я дружу и поныне.
Бобби Робсон и я возобновили нашу дружбу в Португалии во время матча в честь 50-летия Эйсебио, в те времена он тренировал Порту и лиссабонский Спортинг. Эрик Кантона дебютировал в том матче. Бобби приехал к нам в отель, я никогда не забуду, как он разыскивал Стива Брюса, чтобы сказать: «Стив, я совершил ошибку по отношению к тебе. Я должен был вызвать тебя в сборную Англии, и я хочу извиниться за это». Перед всеми игроками.
Многому из того, что я знал в конце моей карьеры, я научился в ранние годы, иногда даже не осознавая, что я извлекаю из этого урок. Я научился понимать человеческую природу задолго до того, как я отправился на юг — в Юнайтед.
Другие люди не видят игру и мир так, как видишь их ты, и иногда ты должен приспосабливаться к этой действительности. Дэйви Кэмбелл играл под моим руководством в Сент-Миррен. Он мог бежать быстрее лани, но особой пользы команде это не приносило. Я как раз критиковал его в перерыве, когда открылась дверь, и показался его отец. «Дэйви, сынок, ты потрясающе играешь. Отличная работа!» - заявил отец и ушёл.
Однажды мы с Ист Стерлингом играли против Кауденбита и совершили ошибку, не посмотрев прогноз погоды. Поле от холода аж замёрзло. Поэтому мы отправились в город, чтобы купить 12 пар бейсбольных кед. В те дни у нас не было прорезиненной подошвы. К перерыву мы проигрывали 3:0. Во втором тайме я почувствовал, что мне похлопали по плечу, это был Билли Рэнтон, мой бывший одноклубник. Он сказал: «Алекс, я только хочу представить тебя своему сыну».
Я ответил: «Ради всего Святого, Билли, мы проигрываем 3:0».
В тот же день Фрэнк Коннор, милый мужчина с дьявольским характером, увидел, что одно решение было принято не в его пользу, швырнул лавочку на поле. Я сказал ему: «Чёрт возьми, Фрэнк, вы выигрываете 3:0».
«Это позор», - выпалил Фрэнк. Вспышки гнева охватили меня с головой.
Мне вспоминается одна история о Джоке Стейне и его битвах с Джимми Джонстоном, замечательным игроком и прославленным кутилой. Однажды Джок заменил Джимми в качестве наказания за то, что Джимми не хотел играть в матче на выезде в европейском розыгрыше. Уходя с поля, Джимми сказал: «Ты толстый одноногий ублюдок». И кинул что-то на скамейку запасных. И Джимми начинает бежать в тоннель, Джок бросается за ним. Джимми запирается в раздевалке.
«Открой эту дверь», - кричит Джок.
«Нет, ты ударишь меня», - отвечает Джимми.
«Открой дверь, - повторяет Джок, - я предупреждаю тебя».
Джимми открывает дверь и прямиком запрыгивает в ванную, вода в которой была накалена.
Джок орёт: «Выходи оттуда».
«Нет, я не выйду», - отвечает Джимми. На поле же продолжается игра.
В футболе тренерская карьера — это бесконечная череда испытаний. Многое в ней — это учение о людских недостатках. Был один случай, когда несколько игроков сборной Шотландии после алкогольной вечеринки решили залезть в гребные лодки. Это закончилось тем, что лодку с Джимми Джонстоном, малышом Джинки, у которого не оказалось вёсел, смыло волной, пока он распевал песню. Когда новости дошла до Селтик Парк, Джоку Стейну сообщили, что береговая охрана вытащила Джинки из лодки в Ферт-оф-Клайде. Джок пошутил: «Он не мог что ли утонуть? Мы бы устроили в честь него матч, мы бы присматривали за Агнес, а у меня остались бы ещё волосы».
Джок был забавен. Помню, когда мы вместе с ним работали со сборной Шотландии, мы обыграли Англию со счётом 1:0 на Уэмбли 25 мая 1985 года, а затем полетели в Рейкьявик, чтобы сыграть против сборной Исландии, мы были довольны собой и чувствовали уверенность. Вечером по прибытии весь персонал был удостоен торжественного ужина с креветками, лососем и икрой. Здоровяк Джок никогда не пил, но я всё-таки принудил его выпить один бокал белого вина за нашу победу над англичанами.
В игре против Исландии мы со скрипом выиграли 1:0. Наша игра была ужасна. Здоровяк Джок повернулся ко мне и сказал: «Видишь это? Это всё ты и твоё белое вино».
Несмотря на накопленный опыт, которым можно было воспользоваться, я всё равно прощупывал почву в первые годы моей карьеры в Манчестер Юнайтед. Мне помог мой вспыльчивый характер, потому что если я терял самообладание, я показывал свой характер. У Райана Гиггза тоже есть характер, только его сложнее вывести из себя. Мой характер мне пригодился. Я просто использовал его, когда это было нужно. Это помогло мне утвердить свой авторитет. Это помогло показать игрокам и персоналу, что со мной нельзя бездельничать.
Всегда найдутся люди, которые захотят бросить тебе вызов. Когда я начинал, даже в первые годы в Ист Стерлинге, у меня была стычка с центрфорвардом, который был зятем одного из наших директоров, Боба Шоу.
Один из моих игроков, Джим Микин, сообщил мне, что в сентябре вся его семья уезжает на выходные. Это была традиция.
«Что ты имеешь ввиду?», - спросил я.
«Видите ли, я не сыграю в субботу», - сказал Джим.
«Ну, вот, что я тебе скажу, - ответил, - не играй в субботу — но затем не возвращайся».
И так, он сыграл, и сразу же уехал, чтобы присоединиться к семье в Блэкпуле.
В понедельник мне позвонили: «Босс, у меня сломалась машина». Кажется, это было в Карлайле. Он, должно быть, подумал, что я глуп. В одно мгновение я ответил: «Я плохо тебя слышу, дай мне свой номер. Я тебе перезвоню».
Тишина.
«Не возвращайся», - сказал я.
Боб Шоу, директор, был очень мной недоволен. Это длилось неделями. Президент постоянно мне говорил: «Алекс, пожалуйста, пускай Боб Шоу оставит меня в покое, верни Джима».
Я сказал: «Нет, Уилли, с ним всё решено. Ты хочешь сказать мне, что я должен работать с парнями, которые сами решают, когда им можно брать отпуск?»
«Я понимаю всё, но разве недостаточно трёх недель?», - спросил он.
На следующей неделе он пошёл за мной в туалет, когда мы были в гостях у Форфар, стоял за мной и вздыхал: «Пожалуйста, Алекс, есть ли в тебе христианское понимание?»
После паузы я ответил: «Хорошо».
И он поцеловал меня: «Что ты делаешь, глупый старый хрыч, - сказал я, - ты целуешь меня в общественном туалете».
В октябре 1974 года, следующий этап моего обучения, я начал работать в Сент-Миррен. Первый день, фотография в газете «Paisley Express». На снимке я увидел, что капитан делает жест за моей спиной. В следующий понедельник я вызвал его и сказал: «Ты можешь уйти, как свободный агент, если хочешь. Для тебя здесь нет места. Ты не будешь играть».
«Почему?» - спросил он.
«Для начала, то, что ты показал неприличный жест [игрок показал жест, подняв вверх и разведя указательный и средний пальцы, ладонь повёрнута к смотрящему. Не стоит путать с жестом, означающим победу — прим.] за спиной у тренера говорит мне, что ты неопытный игрок, и что ты не зрелый человек. Если мне нужен капитан, то я буду искать зрелого человека. Это была выходка глупого школьника. Ты должен уйти».
Последнее слово должно оставаться за тобой. Как говорил мне Здоровяк Джок об игроках: Никогда не привязывайся к ним, они обманут тебя.
В Абердине я должен был иметь дело с различными нарушениями. Я ловил многих на лжи. После, я чуть не умирал со смеху, наблюдая за их реакцией.
«Я?» - говорили они с уязвлённым выражением лица.
«Да, ты».
«О, я навещал друга».
«О, правда? Три часа? И потом вечер завершился тем, что ты был мертвецки пьян?» Марк МакГи и Джо Харпер так испытывали меня. Затем в Сент-Миррен был Фрэнк МакГарви. Однажды в воскресенье в 1977 году с нами на Фир Парк поехали 15 000 фанатов, чтобы посмотреть игру в Кубке, но мы проиграли 2:1. Мозервелл пинали нас, как только могли, а мне пришлось отвчечать перед ФА Шотландии за то, что я сказал, что судья не был достаточно строг [эту игру фанаты Сент-миррен помнят до сих пор. На выездной матч поехало много фанатов, и вмещаемость стадиона была превышена. Футболисты Мозервелла в буквальном смысле пинали и фолили на игроках Сент-Миррен, судья ничего не видел — прим.].
В этот воскресный вечер дома зазвонил телефон. Мой друг Джон Доначи был на линии: «Я не хотел говорить тебе это перед игрой, потому что знал, что ты придёшь в ярость. Но я видел МакГарви в пабе, он был мертвецки пьян, это было в пятницу вечером». Я позвонил ему домой. Ответила его мать. «Фрэнк дома?»
«Нет, - сказала она, - он в городе. Могу ли я вам чем-то помочь?»
«Не могли бы вы сказать ему, чтобы он мне перезвонил, когда вернётся. Я не лягу спать. Я пойду спать, пока не поговорю с ним». В 11:45 раздался звонок. Я услышал короткие сигналы, поэтому понял, что это был телефон-автомат. «В доме», - ответил Фрэнк. «Но это гудки», - сказал я. «Да, у нас в доме телефон-автомат», - сказал Фрэнк. Хоть это и было и так, я всё равно не верил, что он звонит оттуда.
«Где ты был в пятницу вечером?»
«Не могу вспомнить», - ответил он.
«Хорошо, я скажу тебе. Ты был в баре Ватерлоо. Вот, где ты был. Я тебя навсегда исключаю из команды. Не возвращайся. Ты исключён из сборной Шотландии до 21 года. Я отказываюсь от тебя. Ты больше никогда в жизни не пробьёшь по мячу». И я положил трубку.
На следующее утро его мать позвонила мне. «Мой Фрэнк не пьёт. Вы перепутали его с кем-то». Я сказал ей: «Я так не думаю. Знаю, что каждая мать боготворит своего сына, но пойдите и спросите у него снова».
В течение трёх недель он был исключен из команды на всегда, игроки ворчали о этому поводу.
Решающий матч в Лиги против Клайдбанка приближался, и я сказал своему помощнику, Здоровяку Дэйви Провану: «Мне нужен он для этой игры». За неделю до игры против Клайдбанк в городской ратуше в Пейсли состоялась клубная вечеринка. Я вошёл в зал вместе с Кэти, как вдруг из-за одной колонны выпрыгивает Фрэнк, начиная умолять: «Просто дайте мне ещё один шанс». Это был Божий дар. Я размышлял, как же я смогу вернуть его в команду, не потеряв при этом свою репутацию, а он выпрыгивает из-за колонны. Я попросил Кэти пройти дальше, а сам, сохраняя строгий тон, начал разговор с Фрэнком: «Я сказал тебе, что с тобой всё уже решено, навсегда. Тони Фитцпатрик, который наблюдал за эти. Вышел вперёд: «Босс, дайте ему ещё один шанс, я прослежу, чтобы он вёл себя хорошо».
«Поговоришь со мной завтра утром, - рявкнул я, - это неподходящий момент». Я входил в зал, чтобы присоединиться к Кэти с торжествующим видом. Мы выиграли у Клайдбанк со счётом 3:1, а Фрэнк забил два гола.
Молодым парням ты должен привить чувство ответственности. Если они смогут к своей энергии и таланту добавить ещё и осознанность, то они могут добиться много в своей карьере.
Моим положительным качеством на заре моей карьеры было то, что я мог принимать решение. Я никогда не боялся этого, даже выбирая себе команду, будучи школьником. Даже тогда я наставлял игроков: «Ты играешь здесь. Ты играешь там», - говорил я им. Уилли Каннингхэм, один из моих первых тренеров, говорил мне: «Знаешь, ты чертовски надоедлив». Я рассказывал ему тактику и спрашивал: «Вы уверены, что знаете, что делаете?»
«Зануда, вот, кто ты», - отвечал он.
Другие игроки сидели и слушали, как я вставлял свои комментарии, и предполагали, что я буду убит за своё неповиновение. Но это было только потому, что я могу принимать решения. Я не знаю, откуда это у меня, но я знаю, что, будучи мальчиком, я был организатором, руководителем, человеком, который выбирал команды. Мой отец был простым рабочим, очень умным, но ни в коем разе не был лидером, поэтому это у меня не от родителей.
С другой стороны, есть часть меня, которая одинока, отрезана от мира. В 15 лет, когда я играл за школьную команду Глазго, я вернулся домой после того, как забил в матче против команды из Эдинбурга. Это был лучший день в моей жизни. Отец сообщил мне, что большой клуб хочет поговорить со мной. Мой ответ удивил нас обоих: «Я просто хочу погулять. Я хочу пойти в кино».
«Что с тобой?» - спросил он.
Я хотел уединиться. Я не знаю, почему. До сих пор я не знаю, почему я сделал это. Я должен был побыть наедине с самим собой. Мой отец был так горд и счастлив, моя мать танцевала, говоря: «Сынок, это великолепно». Моя бабушка обезумела от радости. Забить школьной команде Эдинбурга стоило многого. Однако я должен был закрыться в себе, понимаете?
С тех пор прошло столько времени. Когда я начал работать в Манчестер Юнайтед в 1986 году, Уилли МакФаул был тренером Ньюкасл Юнайтед. В Манчестер Сити был Джимми Фриззел, а Джордж Грэм руководил Арсеналом. Мне нравится Джордж: хороший человек, великолепный друг. Когда у меня были проблемы с Мартином Эдвардсом касательно моего контракта, Сэр Роланд Смит был председателем публичной акционерной компании. Акционерное общество могло иногда вызывать трудности. Ты должен был ждать, пока решится вопрос. Однажды Сэр Роланд предложил Мартину, Морису Уоткинсу, клубному адвокату, и мне поехать на остров Мэн, чтобы решить вопрос с моим контрактом. Зарплата Джорджа в Арсенале была в два раза больше моей.
«Я дам тебе свой контракт, если ты хочешь», - сказал Джордж.
«Ты точно не возражаешь?» - сказал я.
Я отправился на остров Мэн с контрактом Джорджа. Мартин был хорошим президентом для меня. Он был с сильным характером. Проблема заключалось в том, что он думал, что каждое пенни принадлежит ему. Он платил тебе столько, сколько хотел платить тебе. Не только мне — всем.
Когда я показал ему контракт Джорджа, он не поверил этому. «Позвони Дэвиду Дину», - предложил я. Он так и сделал, Дэвид Дин, вице-президент Арсенала, отрицал то, что Джордж получал сумму, которая была указана в контракте. Это была шутка. Но Джордж дал мне свои документы, подписанные Дэвидом Дином. Если бы это были не Морис и Мартин, я бы покинул пост в тот же день. В любом случае, я был близок к уходу.
Но в этом была мораль, как и во всех 39 годах моей жизни, проведённой у кромки поля. Ты должен уметь постоять за себя. Иного выхода нет.
Дата добавления: 2015-02-16; просмотров: 88 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |
| Числа с фиксированной точкой | | | Цветность дыма. |