Читайте также:
|
Но возможно ли такое слияние в настоящее время? Возможна ли вообще пропаганда в рабочей среде при современных политических условиях?
Невозможность есть частный случай трудности. Трудности же, переходящие по временам и в невозможность, бывают двух родов. Один род трудностей зависит от личных свойств деятелей, от преобладающего характера их стремлений, взглядов и наклонностей. Этот род трудностей создаётся общественной средой через посредство индивидуумов, и потому оттенки его также разнообразны, как разнообразны свойства отдельных личностей. Трудное для Гольденберга было лёгким для Желябова, невозможное для человека с одним складом характера и убеждений кажется необходимым, а потому возможным, хотя, быть может, и трудным, для другого человека, с иными привычками, иными воззрениями 1. Невозможным объявляется часто
«»357
не то, что невозможно само по себе, а то, что, по мнению данного лица, приносит выгоды, не вознаграждающие сделанных усилий. Оценка же выгод, приносимых данным политическим делом, целиком зависит от взгляда на это дело самого деятеля. Г-н В. В., убеждённый в том, что само правительство возьмётся за желательную для него, г-на В. В., организацию национального производства, естественно, будет считать излишними и нецелесообразными те жертвы и усилия, которых будет стоить в настоящее время пропаганда в рабочей среде. Точно так же заговорщик, рассчитывающий главным образом на тот или другой «комитет», без большой внутренней борьбы объявит невозможной пропаганду среди рабочих, только важных, по его мнению, «для революции», но далеко не представляющих собою исключительных представителей революции 1. Не так будет рассуждать социал-демократ, убеждённый в том, что не рабочие нужны для революции, а революция нужна для рабочих. Для него пропаганда в рабочей среде будет главной целью его усилий, и он не откажется от неё, не испытавши всех средств, которые находятся в его распоряжении, не сделавши всех усилий, на которые он способен. И чем более будет проникаться истинно социалистическими взглядами наша революционная интеллигенция, тем возможнее и легче будет казаться ей деятельность между рабочими по той простой причине, что тем сильнее будет стремиться она к такого рода деятельности.
Мы не хотим, да и не могли бы, обманывать кого бы то ни было. Всем известно, сколько трудностей и преследований ожидает теперь у нас пропагандиста и народного агитатора. Но не нужно преувеличивать этих трудностей. Все без исключения роды революционной деятельности сильно затруднены у нас теперь полицейскими преследованиями, но это ещё не значит, что белый террор достиг своей цели, т.е. «вырвал крамолу с корнем». Действие вызывает противодействие, преследование порождает самоотверженность, и, как бы ни были энергичны реакционные меры правительства, революционер всегда сумеет обойти их, если только направит в эту сторону надлежащую долю энергии. Было время, когда взрыв Зимнего дворца и подкоп на Малой Садовой показались бы вещью несбыточною и неосуществимою самим революционерам 2. Но нашлись люди, которые совершили невозможное, осуществили неосуществимое. Неужели проявление подобной же настойчивости немыслимо в других, сферах революционной деятельности? Неужели шпионы, преследующие «террористов», менее искусны и многочисленны, чем шпионы, охраняющие нашу рабочую среду от «лжеучений социализма и коммунизма»? Это может утверждать только тот, кто решил во что бы то ни стало отговориться от неприятной для него работы.
«»358
Что касается свойств самой рабочей среды, то они вовсе не оправдывают мрачных предсказаний наших пессимистов. Собственно говоря, за пропаганду в рабочей среде у нас почти никогда не брались сколько-нибудь последовательно и систематически. Опыт показал, однако, что даже разрозненных усилий нескольких десятков человек было достаточно для сообщения сильного толчка революционной самодеятельности нашего рабочего класса. Пусть читатель припомнит Северно-Русский Рабочий Союз, его социал-демократическую программу и его организацию, очень обширную для тайного общества. Этот союз распался, но, прежде чем винить в этом рабочих, наша интеллигенция должна припомнить, много ли было сделано ею для его поддержания 1. А поддержать его было возможно и вовсе не так трудно. В своём «Письме в редакцию Земли и Воли» представители союза даже определяли вид желательной и необходимой для них помощи. Они просили содействия при устройстве тайной типографии для издания рабочего органа. Исполнение этой просьбы признано было несвоевременным со стороны «интеллигентного» общества «Земля и Воля». Главные усилия наших «интеллигентных» социалистов были тогда направлены совсем в другую сторону. Результатом этих усилий было не поддержание рабочих, а усиление полицейских преследований, обрушившихся, между прочим, и на рабочие организации. Мудрено ли, что, предоставленный исключительно своим силам в непривычном для него деле конспирации, Рабочий Союз был разбит на более мелкие части, не связанные между собою единством плана и действия. Но эти мелкие кружки и кучки социалистов-рабочих до сих пор не переставали существовать в наших промышленных центрах; нужно только немного убеждённости, энергии и настойчивости, чтобы опять сплотить их в одно внушительное целое.
Само собою понятно, что тайные рабочие общества не составляют ещё рабочей партии. В этом смысле совершенно правы те люди, которые говорят, что наша программа рассчитана более на будущее, чем на настоящее. Но что же из этого следует? Значит ли это, что мы не должны немедленно же браться за её выполнение? Рассуждающие так самобытники опять попадают в безвыходный круг умозаключений. Широкое рабочее движение предполагает хоть временное торжество в данной стране хоть отчасти только свободных учреждений. Но завоевать эти учреждения, в свою очередь, невозможно без политической поддержки наиболее передовых слоёв народа. Где же выход? Западноевропейская история разрывала этот заколдованный круг путём медленного политического воспитания рабочего класса. Но наши революционеры как нельзя более боятся медленности кропотливой старухи. Они хотят революции как можно
«»359
скорей и во что бы то ни стало. Ввиду этого остаётся только удивляться, как не вспомнят они пословицы — любишь кататься, люби и саночки возить, пословицы, политический смысл которой сводится к тому бесспорному положению, что всякий желающий поскорее добиться свободы должен стараться заинтересовать рабочий класс в борьбе с абсолютизмом. Развитие политического смысла рабочего класса есть один из главных видов борьбы против «главного врага, мешающего сколько-нибудь рациональному приступу» к делу создания у нас рабочей партии на западноевропейский манер. В самом деле, что значат уверения историков в том, что в такой-то исторический период буржуазия или — что почти то же самое — общество боролось в такой-то стране против абсолютизма? Ни более ни менее, как то, что буржуазия толкала и вела рабочий класс на борьбу или, по крайней мере, рассчитывала на его поддержку. До тех пор, пока ей не была обеспечена такая поддержка, она была труслива, потому что была бессильна. Что сделала против Наполеона III республиканская буржуазия, заслуженным образом лишённая поддержки рабочего класса? Ей оставалось выбирать между безнадёжным героизмом и лицемерным одобрением совершившемуся факту. Когда являлось мужество у революционной буржуазии 1830 и 1848 годов? Когда рабочий класс уже одерживал верх на баррикадах. Наше «общество» не может ещё рассчитывать на такую поддержку рабочих; оно не знает даже, на кого направит своё ружьё рабочий-инсургент: на защитников абсолютной монархии или на сторонников политической свободы. Отсюда его робость и нерешительность, отсюда овладевшее им теперь тяжёлое и безнадёжное уныние. Но измените положение дел, обеспечьте нашему «обществу» поддержку одних только городских предместий, — и вы увидите, что оно знает, чего хочет, и умеет говорить с властью языком, достойным гражданина. Припомним петербургские стачки 1878–1879 годов. Слух об этих стачках интересовал далеко не одних социалистов. Они стали событием дня, ими интересовался чуть ли не весь интеллигентный и мыслящий Петербург 1. Вообразите теперь, что в стачках выразился не только антагонизм интересов нанимателей и рабочих данной фабрики, но также и начинающийся политический разлад петербургского рабочего класса с абсолютной монархией. Обращение полиции со стачечниками дало немало поводов к проявлению такого разлада. Представьте же себе, что рабочие Новой Бумагопрядильни требовали не только повышения заработной платы для себя, но также известных политических прав для всех русских граждан. Буржуазия увидела бы тогда, что ей нужно серьёзнее, чем прежде, считаться с требованиями рабочих. Кроме того, все те её либеральные слои, экономическим интересам которых успех
«»360
стачечников не грозил бы прямым и непосредственным образом, почувствовали бы, что их политические требования приобрели, наконец, твёрдую почву и что поддержка рабочего класса делает гораздо более вероятным счастливый исход борьбы с абсолютизмом. Политическое движение рабочих вдохнуло бы новую уверенность в сердца всех сторонников политической свободы. Сами народники обратили бы, может быть, своё внимание на новых бойцов из народной среды и перестали бы, пожалуй, бесплодно и безнадёжно ныть по поводу разрушения дорогих им «устоев» *.
Спрашивается теперь, кто же, если не революционная интеллигенция, мог бы способствовать политическому развитию рабочего класса? Во время стачек 1878–1879 гг. сама эта уверенная в себе интеллигенция не могла похвалиться ясностью своего политического сознания. Поэтому и стачечники не могли услышать от неё чего-нибудь поучительного насчёт связи экономических интересов рабочего класса с его политическими правами. Много и теперь путаницы в головах нашей «революционной молодёжи». Но будем надеяться, что путаница эта уступит, наконец, место теориям современного научного социализма и перестанет парализовать успехи нашего революционного движения. А раз придёт такое счастливое время, то и рабочие кружки не замедлят стать на правильную политическую точку зрения. Борьба с абсолютизмом войдёт тогда в новый и последний фазис; поддержанные рабочей массой, политические требования передовой части нашего «общества» получат, наконец, столь давно ожидаемое удовлетворение.
Если бы смерть Александра II сопровождалась волнением рабочих в главных городах России, то результаты её, наверное, были бы гораздо более решительными. Но широкая агитация в рабочей среде немыслима без помощи предварительно созданных в ней и возможно более многочисленных тайных организаций, которые подготовляли бы умы рабочих и руководили бы их движением. Поэтому можно сказать, что без серьёзной деятельности в рабочей среде, а следовательно, и без сознательной поддержки со стороны тайных рабочих организаций самые смелые подвиги террористов останутся не более, как блестящими вылазками. «Главный враг» будет только поражён, но не уничтожен ими; а это значит, что террористическая борьба не достигнет своей цели, так как единственной её целью должно быть полное и беспощадное уничтожение абсолютизма.
Дата добавления: 2015-02-16; просмотров: 66 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |