Читайте также:
|
Вопрос о крепостных крестьянах в законодательных работах николаевской эпохи. Новое царствование началось с обостренного внимания к реформе крепостных крестьян, основание к чему во многом дали освобожденческие проекты декабристов. Новый комитет, долженствовавший обсудить вопросы, до крестьян относящиеся, был создан 6 декабря 1826 года, в связи с чем и вошел в историю под названием Комитета 6 декабря. Председательствовать в нем был назначен гр. В. П. Кочубей, а задачи были в частности определены собственноручной запиской Николая I, в которой он поставил вопрос о запрещении продавать и закладывать имения по числу душ и прекращении перевода крестьян в дворовые, произведя предварительно ревизии наличного числа дворовых.
На основании данной записки Сперанским был составлен проект, который устанавливал различие между прежним и новым крепостным правом, как крепостью земле (servage) и крепостью личной (esclavage). Личную крепость, как продукт позднейшего злоупотребления помещичьей властью, Сперанский предлагал уничтожить и вернуться к чисто земельному прикреплению. Граф Кочубей, с своей стороны, предложил государю опубликовать запрещение личной продажи людей без земли не в виде отдельного акта, а в составе общего законоположения о правах состояний, чтобы смягчить раздражение дворянства. Такого рода «дополнительный закон о состояниях» и был проектирован комитетом, причем в отделе о «крестьянстве» предполагалось установить новый способ отпущения крестьян на волю «лично без земли» (за увольняемого взыскивались и вносились подати до новой ревизии, затем он приписывался «в особый разряд вольноотпущенных земледельцев» и получал свободу перехода и право быть собственником земли, арендатором или наемным рабочим), также предлагалось разрешить заключать владельцам с сельскими обществами договоры вечной аренды. По настоянию некоторых членов государственного совета, введен был в проект и параграф, дозволявший увольнять крестьян целыми селениями без земли; но большинство решило требовать в этих случаях каждый раз особого Высочайшего разрешения. Проекты комитета обсуждались в государственном совете 24 и 27 марта 1830 г. и, с некоторыми смягчениями, были приняты огромным большинством; только адм. Мордвинов противился «вечным» договорам, считая неизменные повинности невыгодными для владельца. Император согласился с большинством, но велел пересмотреть проект еще раз, что и было сделано, а в окончательном заседании 26 апреля 1830 г., в личном присутствии государя, решено было, большинством 23 против 7, обнародовать закон о состояниях немедленно. Между тем в середине июня В. К. Константин Павлович, отнесшийся к проекту крайне неодобрительно, передал государю свои замечания, считая, между прочим, опасным обнародовать сразу так много существенных перемен в одном законе – ему возражал гр. Кочубей. Однако, вследствие польского восстания 1830 – 1831 гг. в делах комитета наступила задержка, закон о состояниях остался неизданным, как и другие проекты, комитетом разработанные, а затем возвращения к ним уже не было. Правительство попыталось пойти по другому пути – начать с реформы государственных крестьян, как в наименьшей степени могущей вызвать беспокойство общества, а затем уже полученный опыт использовать в деле устроения крестьян казенных. Подобные идеи встречались уже в ходе деятельности комитета 6 декабря, предлагавшего в дополнительном законе о состояниях внести некоторые изменения касательно казенных крестьян, а самих освобождаемых крепостных сравнивать с ними по статусу.
Новое дело было прочено П. Д. Киселеву, снискавшему значительный опыт и авторитет в крестьянском вопросе организацией освобождения крепостных крестьян в Молдавском и Валашском княжествах. Для обсуждения общих принципов реформы государственной деревни, а равно и в отношении последствий оной для крестьян частновладельческих был составлен секретный комитет «для изыскания средств к улучшению состояния крестьян разных званий» (т. н. «комитет Васильчикова», по имени его председателя), членом в который был введен Киселев, занявший главенствующую роль. Несколько подробнее о нем говорилось выше, касательно статуса крестьян государственных. Здесь же важно отметить следующее: важнейшей целью комитета было постановлено добиться замены крепостного права свободными договорными отношениями и на государственных, и на помещичьих землях. Т. е. вся земля должна была остаться в собственности наличных землевладельцев, крестьяне же получали по проекту право свободного перехода и, следовательно, гражданское право свободного состояния; условия работы крестьян на помещичьих землях должны были каждый раз определяться особым соглашением. Важнейшей переменой, отразившейся в последующем имперском законодательстве, стал переход комитета 1835 г. от политики изыскания средств поземельного освобождения к освобождению безземельному – т. е. впервые, после многочисленных подобных частных проектов 1800-х – 1820-х гг. эта точка зрения была воспринята властью.
Комитет 1839 года и закон об обязанных крестьянах. С порученной ему реформой государственных крестьян Киселев справился превосходно – по меньшей мере так результаты его работы были оценены Николаем I и значительной частью современников и потомков. После того, как общие положения были выработаны и реформа казенной деревни стала набирать ход, гр. П. Д. Киселев обратился к положению крепостных крестьян, представив императору записку со своими соображениями. Одобрив в целом, для реализации конкретных мер по исполнению предложений гр. Киселева император приказал составить очередной секретный комитет, открывшийся в 1839 году.
Своей задачей последний секретный комитет имел осуществить пересмотр закона о вольных хлебопашцах, наметить новые условия, на которых помещики могли бы отпускать на волю своих крепостных, не стесняясь условиями акта 21 февраля 1803 года, что изначально речь шла о частной реформе законодательства о вольных хлебопашцах, о выработке на основе последнего новых, более удобных для применения положений. Однако, после исследования С. В. Мироненко, выяснилось, что широко известный проект Киселева является уже второй редакцией, созданной под воздействием жесткой оппозиции, с которой встретились его первоначальные намерения.
В первой же записке, представленной императору на докладе П. Д. Киселева 18 марта 1840 года, выдвигались следующие предложения:
1. необходимые преобразования должны были производиться постепенно, по мере возможностей затрагивая все новые сферы отношений.;
2. дабы не вызывать возможных излишних ожиданий или, напротив, опасений, издать его следовало не как новый акт, а в виде толкования и продолжения правил закона 1803 года;
3. в плане содержания закона предполагалось развить указ о трехдневной барщине и вследствие этого определит государственными инвентарями то количество земли, что помещики должны предоставлять в пользование своим крепостным;
4. за крепостными предполагалось закрепить право на движимую собственность;
5. право судиться в общих суда и тем самым распространение на них общих правовых норм – выведение их из сферы обычного права, а затем и распространение на крепостных права обращаться в общий суд на правах, предоставленных вольным хлебопашцам.
Таким образом, общий проект преобразования крепостных поземельных отношений предполагал активное вмешательство государства в положение крестьян и помещиков и хотя в качестве общего принципа и принимал тезис о неприкосновенности дворянской собственности, однако в конкретных мерах создавал совершенно иную ситуацию, а именно, когда помещик уже не мог более произвольно распоряжаться своими владениями, но долженствовал постоянно находиться в границах, люстрационными инвентарями определенных. Однако, даже секретному комитету эта записка сообщена не была, а представлена оказалась иная, куда более узкая по содержанию, а именно включавшая в себя историческое обозрение и предложения мер о способах усиления действия закона о переходе крестьян в вольное состояние. В ней П. Д. Киселев указывал две, на его взгляд, коренных черты, препятствовавших успеху закона о вольных хлебопашцах, а именно: 1) обязанность освобождать крестьян непременно с землей и 2) необходимость для освобождения огромной выкупной операции, средствами для которой не располагали ни сами крепостные, ни государство.
Центральное место в проекте занимал вопрос о крестьянском наделе и о способе регламентирования повинностей. Последние Киселев предлагал исчислять не в денежном размере и не рабочими днями, а размером участка, каковой крестьянин должен был обработать. Размер участка в личном пользовании должен был по общему правилу составлять 1/3 от всей возделываемой в имении земли, хотя предусматривалась возможность местных изъятий. Землей наделялись не отдельные крестьяне, а все крестьянское общество, соответственно, в общем составе несшее ответственность перед помещиком. Кроме того, как отмечал критик проекта кн. А. С. Меншиков, общинный принцип лишал помещика распоряжаться участками, оставленными теми или иными крестьянами – они вновь поступали в ведение общины, которая и должна была ввести их снова в обработку.
Результатом должно было стать коренное изменение отношений между крестьянами и помещиками: на смену частному праву и произвольному установлению повинностей крепостных, ограничиваемых токомо их платежеспособностью, должно было прийти публично-правовое регулирование, прямо и внешним образом устанавливавшее бы взаимные права и обязанности крестьян и помещиков. Леса, оброчные статьи и недра должны были оставаться в безусловной вотчинной собственности помещика.
Хотя сохранение вотчинных прав помещиков особо подчеркивалось, однако реальность законодательных предложений в существе расходилась с данным утверждением: так, в частности, заключенные с крестьянами соглашения помещики не имели права пересматривались, заключенные условия становились постоянными и обязательными для обеих сторон, хотя в то же время в ряде случаев сами освобожденные крестьяне могли требовать внесения изменений.
Уже во втором варианте предложений, поданном Киселевым в комитет в ноябре 1840 года, автор, столкнувшись с изрядным сопротивлением, внес ряд существенных изменений. Во-первых, был дифференцирован размер крестьянского надела – вместо общей ранее присутсвовавшей подушной нормы в 5,25 дес. (3,5 из коей обрабатывались крестьянином на помещика, а 1, 75 – на самого себя), теперь для разного качества земель и «земельной свободы» были установлены различные наделы – от 3 дес. для крестьян промышленных имений до 8 с лишним дес. для крестьян имений многоземельных. Вторым – и куда более существенным изменением – было введение ограничений на крестьянский уход. Если по первому проекту он оставался сугубо внутрикрестьянским вопросом, то теперь было также введено требование получить согласие на уход от помещика, что подрывало суть первоначальных инициатив. Также изменение претерпело и терминологическое определение статуса крестьян, подпадавших под действие предполагаемого закона – вместо ранее употреблявшегося обозначения «вольные хлебопашцы» был введен термин «обязанные крестьяне», поскольку, как указывалось в ноябрьской записке, первый термин связан был с владением крестьянами землей на праве собственности, чего обсуждаемый проект вводить не собирается327. Второй проект, однако, более твердо касался определения крестьянских обязанностей – вместо присутствующих в мартовском варианте общих расплывчатых указаний, второй прямо говорит о введении инвентарей в имениях, в которых производиться будет перевод крестьян в обязанные, по модели описаний, составленных в казенных имениях Западных губерний.
Проект был принят в разработку, итогом коей стал закон 1842 года об обязанных крестьянах. Однако, в отличие от проекта, ни одна из основных мер принятого закона не носила и оттенка обязательного характера или придания ему оного в будущем – перевод крестьян в обязанное состояние совершался исключительно по желанию помещика, а определение размеров отводимых наделов было предоставлено «свободному усмотрению» сторон. Широко задуманная реформа обратилась в фарс: только трое помещиков со всей империи воспользовались предоставленным им правом, но при этом первый из них – граф М. С. Воронцов, тот самый, что еще в 1820 году хотел участвовать в обществе для освобождения крестьян, изъявивший желание перевести всех своих крепостных на статус крестьян обязанных, встретил столь большие трудности и сопротивление в кругах бюрократических, что смог осуществить его только в отношении одного своего села, да и то лишь при деятельной поддержке П. Д. Киселева. Понятно, что если даже влиятельный петербургский сановник не мог без больших трудностей применить изданный закон, то сколь малы для этого были возможности иных – менее значительных – лиц. Всего за время действия закона на статус обязанных крестьян было переведено 24’708 душ м. п. – все из имений М. С. Воронцова, графов Витгенштейнов и гр. Потоцких. Еще ряд предложенных к утверждению соглашению между крестьянами и помещиками был отклонен самой властью, по причине явной их невыгодности и обременительности для крестьян.
Из сказанного ясна практическая скудность прямых последствий принятого закона. Однако совсем другим было значение его в системе русского права, в направлении выработки юридических понятий крестьянской реформы:
· этот закон, равно как и ряд иных законоположений николаевского царствования, настойчиво проводил мысль, что крепостные отношения не являются всецело частно-правовыми отношениями между крестьянином и землевладельцем;
· закон 1842 года юридически закрепил то положение, что личность крепостного выкупу не подлежит, следовательно, что он не является ни собственностью, ни принадлежит помещику на каком бы то ни было ином имущественном праве, но связан с последним только определенного рода обязанностями;
· хотя закон 1842 года формально и признал безземельность крестьянского освобождения, однако и при всей встреченной им оппозицией de facto провел ограниченность прав владельца на крестьянские земли. Крестьянин не был признан собственником земли – и, стало быть, должен был ее либо выкупать, либо становиться в обязанные отношения, но и помещик не обладал свободой по отношению к законом за ним признанной землей – он обязан был предоставлять ее крестьянам, а, стало быть, у последних имелись некоторые поземельные права, хоть прямо законом и не названные.
Итак, конкретные действия были мелки и осторожны, однако и они представляют для нас некоторый интерес, как подготовка к эпохальным преобразованиям 1861 года. Укажем в заключение только один закон конца николаевского правления, относящийся до крестьянского вопроса (всего в царствование Николая Павловича было издано свыше ста высочайших актов, до положения лиц крепостного состояния относящихся), а именно закон от 3 марта 1848 года, обычно в литературе, посвященной крепостному праву третируемый. Однако то обстоятельство, что интересуют нас вопросы законодательного регулирования и соответственно формы правовой фиксации существующих отношений или отношений, государственной властью признаваемых желаемыми, заставляет видеть некоторые акты, и в том числе только что названный нами, в несколько ином свете. Согласно данному акту крепостным крестьянам было предоставлено приобретать ненаселенные земли в свою собственность и соответствующим образом записывать ее в крепостных книгах. Делать это крестьяне могли только с разрешения помещика. Споры же о ранее купленных крестьянами землях, записанных на имя помещика, не допускались: «никаких о том от крепостных споров не допускать и никаких по оным розысканий не делать». Кроме того, предоставив крепостным право приобретать земли в собственность, закон не предоставил им право иска против своих помещиков и, следовательно, например, в случае неправомерного посягновения на собственность крепостного, у того не имелось никаких средств защититься.
Разумеется, закон этот оставался частным и не мог получить достаточного действия, но значение его по преимуществу в ином – в юридической подготовке реформы 1861 г., в фиксации нового статуса крестьянина. Меры, предпринятые в царствование Николая I все были ограничены, компромиссны, зачастую за утверждением даже этих неполных предприятий следовал отказ от уже введенных положений, фактическое игнорирование раз принятого – но это был необходимый этап, который Россия должна была пройти, прежде чем освобождение превратилось бы из прекраснодушных бесед в либеральных салонах, в практический вопрос, где надо было разрабатывать дефиниции и уточнять процедуры, а не ставить общие проблемы. Именно в правление Николая I вопрос о том, следует ли освобождать крестьян получил однозначный положительный ответ и все последующее в этот период состоит в искании средств и путей. Это был период выжидательный, приготовительный, но свой «процесс против крепостничества» императору удалось начать и сделать так, что преемнику должно было только подвести итоги и, проявив волю и решительность, поставить точку в затянувшейся подготовке.
Дата добавления: 2015-02-16; просмотров: 128 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |