Читайте также:
|
Тема 1: Философия, ееприрода и предназначение
1. "Жизненная философия» и «школьная философия».
2. Образы философии в истории философской мысли.
3. Возможно ли универсальное понятие философии?
4. Основные философские дисциплины (метафизика, онтология, гносеология, аксиология).
Литература:
Философский энциклопедический словарь
Философская энциклопедия
Википедия - основные термины темы
Творческое задание: Философия и личность
Вариант 1
1. Мамардашвили М.К. Философия и личность// Человек, 1994,№5.
2, Мамардашвили М.К. Если осмелиться быть// Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М., 1992, с172-175,186-195.
3 Мамардашвили М К. О философии //Вопросы философии, 1991, №5.
4. Мамардашвили M К. Проблема человека в философии //О человеческом в человеке. М, 1991, с.8-22.
Вариант 2
1. Бердяев Н.А. Человек. Микрокосм и макрокосм // Феномен человека. М, 1991, с 28-33,49-55.
2. Бердяев Н А Самопознание М., 1991, с.84-88,104-108.
3. Бердяев Н А. Царство Духа и Царство Кесаря. М., 1995, с. 11-14.
Мераб Мамардашвили.
«Прежде – жить, философствовать - потом».
. «Что вы, собственно, имеете в виду, когда говорите, что занимаетесь философией?» - вот вопрос, и все, что последует ниже, будет своего рода объяснением с читателем по этому поводу. С одной предваряющей оговоркой: это лишь попытка передать путем рассуждения вслух некую манеру или угол зрения, своего рода устройства моего глаза относительно видения вещей. Так как и его нельзя полностью воссоздать в читателе, просто взяв и «анатомически» представив вне себя, хотя он может вбирать при этом определенную совокупность содержаний и предметов мысли, называемых "философией" и вполне этим названием изъясняемых… раз ухвачен и прочно удерживается сам угол зрения.
То есть я хочу этим сказать, что философию нельзя определить и ввести в обиход просто определением или суммой сведений о какой-то области этим определением выделенной. Ибо она принадлежит к таким предметам, природу которых мы все знаем, лишь мысля их сами, когда мы уже в философии. Попытка же их определить чаще всего их только затемняет, рассеивал нашу первоначальную интуитивную ясность.
Но зачем тогда чисто словесно описывать внутреннее убранство дома, если можно ввести в него за руку и показать? Тем более, что у нас есть такая рука, а именно - интуиция.
Допустим, что перед нами несколько текстов совершенно разной природы и характера - житейский, художественный, научный. философский, религиозный и т.д. Разумеется, мы безошибочно определим, какой из них философский. Слова Сократа, Будды, тексты Платона или что-то из Августина мы не сомневаясь, назовем философскими, не зная почему, на каком основании и каким образом. Потому что они резонируют в нас по уже проложенным колеям воображения и мысли, укладываясь во вполне определенное соприсутствие (это, а не иное), соответствующих слов, терминов, сюжетов, тем.
Следовательно, пока нас не спрашивают. мы знаем, что такое философия. И узнаем ее, когда она перед нами. Но стоит только спросить, а что же это такое, и какими критериями мы пользовались, узнавая ее, как наверняка мы уже не знаем. Ведь, в самом деле, каким образом, начав именно с определений, получить согласие и основания для принятия в философию, скажем Будды иди Августина, в которых так головоломно переплелись философская мысль и религиозная медитация? Но мы уже приняли - приняли на уровне интуиции.
Поэтому можно (и нужно) опираться именно на нее, чтобы войти в живой, а затем и в отточенный смысл философствования путем ее раскрытия и рационального высветления. Ибо речь идет об обращении к тому, что уже есть в каждом из нас, раз мы живы и жили, раз случалось и случается такое событие, как человек, личность.
Но раз это так, раз речь изначально идет о таком событии, то нам полезнее, видимо, понимать саму его возможность в мире, чтобы понимать философские идеи и уметь ими пользоваться. Здесь и появляется интереснейшая завязка: наличие идей предполагает, что событие случалось, исполнилось, реализовалось, а в том, чтобы оно случилось реально, осуществилось должны участвовать в свою очередь идеи как одно из условий возможности этого. Я предлагаю тем самым ориентироваться на такую сторону нашей обычной жизни, характеристика которой как раз и позволяла бы нам продвигаться в понимании и усвоении того, что такое философия. Поскольку корни философии совершенно явно уходят в тот способ, каким человек случается и существует в мире в качестве человека, а не просто в качестве естественного - биологического и психического - существа.
Это "человеческое в человеке" есть совершенно особое явление: оно не рождается природой, не обеспечено в своей сущности и исполнении никаким естественным механизмом, И оно всегда лицо, а не вещь. Философия имеет самое непосредственное, прямое отношение к способу существования (или не существования) этого "странного" явления. Ее с ним со-природность и объясняет в ней все - ее методы, темы, понятия. Как объясняет и к наше особое отношение к ней.
В каком-то смысле философия тавтологична в "определении": она занимается как бы сама собой - в двух регистрах. Один регистр - это тот элемент нашей жизни, который по содержанию своему и по природе наших усилий является философским. Ибо философия не может складываться и реализовываться в качестве жизни сознательных существ в их человеческой полноте, если, наделенные сознанием, желаниями и чувствительностью, эти существа в какой-то момент не "профилософствовали". То есть не осуществили какой-то особый акт (или состояние), который отзывается различенным и названным "философским". И второй регистр - это философия как совокупность специальных теоретических понятий и категорий, как профессиональная техника и деятельность, с помощью которых нам удается говорить об указанном элементе и развивать его и связанные с ним состояния, узнавая при этом и о том, как вообще устроен человеческий мир. Назовем первый регистр "реальной философией", а второй - "философией учений и систем.
Иными словами, нечто уже есть и есть именно в истоках подлинно живого и значительного в нас, в действии человекообразующих и судьбоносных сил жизни: время, память и знания уже предположены. И тем самым уже дан и существует некоторый изначальный жизненный смысл любых философских построений, как бы далеко они не уносились от него (в том числе и в наших понятиях времени, памяти, знания, жизни). Но сама возможность и логика раскрытия того, что уже выделено и "означено" смыслом, диктует нам особый, отвлеченный и связный язык (отличный как от обыденного или религиозно-мифо логического языка, так и от языка позитивного знания). Хотя всегда остается соотнесенность одного с другим. И она постоянно выполняется как внутри самой теоретической философии, в ее творческих актах, так и во всяком введении в нее.
Теперь легко понять, чего можно ожидать, когда мы встречаемся с философией. Или - чего нельзя ожидать, какие ожидания и требования мы должны в себе блокировать, приостановить.
"Прежде жить, философствовать – потом», говорили древние. Следовательно, сначала - только из собственного опыта, до и независимо от каких- либо уже существующих слов, готовых задачек и указующих стрелок мысли - в нас должны естественным и безмолвным образом родиться определенного рода вопросы и состояния. Должно родиться движение души, которое есть поиск человеком ее же – по конкретнейшему и никому заранее не известному поводу. И нужно вслушаться в ее голос и постараться самому (а не понаслышке) различить заданные им вопросы. Тогда это и есть свои вопросы, свои искания, свои цеди.
М. Мамардашвили Введение в философию
АРИСТОТЕЛЬ
Философия есть наука о первых причинах и началах
Так как мы ищем именно эту науку, то следует рассмотреть, каковы ее причины [1] и начала, наука о которых есть мудрость[2]. Если рассмотреть те мнения, какие мы имеем о мудром, то, может быть, достигнем здесь большей ясности. Во-первых, мы предполагаем, что мудрый, насколько это возможно, знает все, хотя он и не имеет знания о каждом предмете в отдельности. Во- вторых, мысчитаем мудрым того, кто способен познать трудное и нелегко постижимое для человека (ведь воспринимать чувствами свойственно всем, а потому и ничего мудрого в этом нет). В-третьих, мы считаем, что более мудр во всякой науке тот, кто более точен и более способен научить выявлению причин, и, в-четвертых, что из наук в большей мере мудрость та, которая желательна ради нее самой и для познания, нежели та, которая желательна ради извлекаемой из нее пользы, а в-пятых, та, которая главенствует, - в большей мере, чем вспомогательная, ибо мудрому надлежит не получать наставления, а наставлять, и он не должен повиноваться другому, а ему - тот, кто менее мудр.
Вот каковы мнения и вот сколько мы их имеем о мудрости и мудрых. Из указанного здесь знание обо всем необходимо имеет тот, кто в наибольшей мере обладает знанием общего, ибо в некотором смысле он знает все, подпадающее под общее. Но, пожалуй, труднее всего для человека познать именно это, наиболее общее, ибо оно дальше всего от чувственных восприятий. А наиболее строги те науки, которые больше всего занимаются первыми началами: ведь, те, которые исходят из меньшего числа предпосылок, более строги, нежели те, которые приобретаются на основе прибавления (например, арифметика более строга, чем геометрия). Но и научить более способна та наука, которая исследует причины, ибо научают те, кто указывает причины каждой вещи. А знание и понимание ради самого знания и понимания более всего присущи науке о том, что наиболее достойно познания, ибо тот, кто предпочитает знание ради знания больше всегопредпочтет науку наиболее совершенную, а такова наука о наиболее достойном познания. А наиболее достойны познания первоначала и причины, ибо через них и на их основе познается все остальное, а не они через то, что им подчинено. И наука, в наибольшей мере главенствующая и главнее вспомогательной, - та, которая познает цель, ради которой надлежит действовать в каждом отдельном случае; эта цель есть в каждом отдельном случае то или иное благо, а во всей природе вообще - наилучшее.
Итак, из всего сказанного следует, что имя мудрости необходимо отнести к одной и той же науке: это должна быть наука, исследующая первые начала и причины: ведь и благо, и «то, ради чего» есть один из видов причин. А что это не искусство творения[3], объяснили уже первые философы. Ибо и теперь и прежде удивление побуждает людей философствовать, причем вначале они удивлялись тому, что непосредственно вызывало удивление, а затем, мало-помалу продвигаясь таким образом далее, они задавались вопросом о более значительном, например о смене положения Луны, Солнца и звезд, а также о происхождении Вселенной. Но недоумевающий и удивляющийся считает себя незнающим (поэтому и тот, кто любит мифы, есть в некотором смысле философ, ибо миф создается на основе удивительного). Если, таким образом, начали философствовать, чтобы избавиться от незнания, то, очевидно, к знанию стали стремиться ради понимания, а не ради какой-нибудь пользы. Сам ход вещей подтверждает это; а именно: когда оказалось в наличии почти все необходимое, равно как и то, что облегчает жизнь и доставляет удовольствие, тогда стали искать такого рода разумение. Ясно поэтому, что мы не ищем его ни для какой другой надобности. И так же как свободным называем того человека, который живет ради самого себя, а не для другого, точно так же и эта наука единственно свободная, ибо она существует ради самой себя
Аристотель. Метафизика
Дата добавления: 2015-04-11; просмотров: 142 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |