|
Читайте также: |
Лицо Рейстлина было бесстрастно: ни единый мускул не трепетал, выдавая его чувства - если он вообще испытывал какие-то чувства. Танис встретил его взгляд и, как всегда, ощутил, что маг видел куда больше, нежели было доступно ему самому. И внезапная волна ненависти взвилась в душе полуэльфа, изумив его самого. Ненависти - и зависти разом!
- Надо что-то делать! - резко проговорил Стурм. - Он еще жив, а драконица, чего доброго, вот-вот вернется!
- Ладно... - Танис с трудом разжал губы. - Заверните его в одеяло... Только дайте мне сперва переговорить с Золотой Луной... И полуэльф побрел через двор. Каждый его шаг гулко отдавался в ночной тишине. Взойдя на мраморные ступени, он подошел к Золотой Луне, стоявшей у мерцавших золотом дверей. Покосившись через плечо, он увидел, как его друзья обвязывали одеялами древесные сучья, на скорую руку сооружая носилки. С крыльца храма не было видно, во что превратился Речной Ветер: лишь черное, бесформенное пятно на земле...
- Пусть его принесут сюда, Танис, - повторила Золотая Луна. Полуэльф взял ее за руку.
- Золотая Луна, - выговорил он кое-как. - Речной Ветер страшно изранен... Он умирает. Ты ничего не сможешь сделать... И даже жезл...
- Не надо, Танис, - тихо прервала его Золотая Луна.
И он растерянно замолчал, вглядываясь в ее лицо. И, к своему изумлению, обнаружил, что Золотая Луна была исполнена какого-то вдохновенного спокойствия. Она вдруг напомнила Танису моряка, долго боровшегося в утлой лодчонке со штормовым морем и наконец вошедшего в тихие воды.
- Идем в храм, друг мой, - сказала Золотая Луна. Взгляд ее прекрасных глаз заворожил полуэльфа. - Идем, и пусть Речного Ветра принесут сюда.
...Золотая Луна не слышала шума, с которым появилась драконица, не видела, как та бросилась на Речного Ветра. Оказавшись на разрушенной площади Кзак Царота, она ощутила странную силу, властно потянувшую ее к храму. Перешагивая кучи мусора, поднялась она по ступеням, не видя перед собой ничего, кроме золотых дверей, горевших в свете двух лун - серебристой и алой. В это время сзади началась какая-то суматоха и голос Речного Ветра окликнул ее:
- Золотая Луна!..
Она заколебалась, не желая бросать друзей и чувствуя приближение злой силы, готовой вырваться из колодца.
- Войди в храм, дитя, - позвал ее ласковый голос.
Золотая Луна вскинула глаза, глядя на двери... Это был голос ее матери. Песни Плача, жрицы кве-шу, умершей давным-давно, когда Золотая Луна была еще маленькой девочкой.
- Песнь Плача? - прошептала Золотая Луна. - Мама...
- Много лет миновало, и горькими были они для тебя, доченька! -Золотая Луна не столько слышала, сколько сердцем чувствовала дорогой голос. - И, боюсь, не скоро это бремя упадет с твоих плеч: ибо, если не дрогнешь, на твоем пути встанет еще худшая тьма. Знай, однако, что правда воссияет над тобою в ночи, хоть и неярок поначалу будет ее свет в безбрежной мгле. Зато без нее все погибнет безвозвратно. Войди же со мною в храм, доченька, и обретешь то, что ищешь.
- Но мои друзья... Речной Ветер... - Золотая Луна обернулась и увидела, как Речной Ветер, споткнувшись, упал на содрогающиеся камни мостовой. - Они не могут сразиться с тем, что летит сюда... Они погибнут! Только жезл может помочь! Как же я брошу их? - И она повернула назад, но в это время нависла тьма. - Я ничего не вижу! - закричала Золотая Луна. -Речной Ветер!.. Мама! Помоги, мама!... Ответа не было.
"Это несправедливо! - молча кричала Золотая Луна, в отчаянии стискивая кулаки. - Мы не хотели этого! Мы хотели просто любить друг друга... А теперь... Что же теперь? Мы стольким пожертвовали - и напрасно? Мне тридцать лет, мама! Тридцать, а я бездетна! У меня отняли юность... Отняли мой народ... В обмен на это? - Золотая Луна потрясла жезлом. - И хотят еще что-то отнять?.. - Но тут ее гнев начал понемногу стихать. -Речной Ветер, - спросила она себя. - Или он тоже гневался все эти годы, скитаясь в поисках истины? Он обрел лишь этот жезл - и новые вопросы вместо ответов. Нет, он не роптал, - сказала себе Золотая Луна. - Его вера вела его, а я... Я слаба и недостойна. Речной Ветер готов был умереть за свою веру, а мне, похоже, придется отважиться жить - даже если это будет жизнь без него...”
Золотая Луна прижалась лбом к холодным золотым дверям - и сделала свои горестный выбор.
- Я иду, мама, - прошептала она. - Только, если умрет Речной Ветер, вместе с ним умрет мое сердце. Прошу тебя об одном: если ему суждена гибель, пусть он знает, что я продолжу его поиск... И, опираясь на жезл, Вождь кве-шу распахнула золотые двери и вошла в храм. Двери сомкнулись за нею в тот самый миг, когда драконица вырвалась из колодца.
В храме было темно, но даже и темнота казалась ласковой. Сперва Золотая Луна ничего не смогла рассмотреть; она как будто снова была в материнских объятиях и чувствовала лишь тепло родных рук. Потом неяркий свет разлился вокруг. Золотая Луна увидела над собой высокий сводчатый купол, а под ногами - затейливую мозаику пола. Посередине чертога, под куполом, стояла мраморная статуя несравненного изящества и красоты; это от нее шел свет, озарявший внутренность храма. Золотая Луна пошла к ней, не в силах отвести глаз. Это была статуя женщины, облаченной в просторные, развевающиеся одеяния. Мраморное лицо светилось лучезарной надеждой, лишь в уголках губ таилась вековечная скорбь. На шее виднелось единственное украшение - странного вида амулет.
- Я служу Мишакаль, Богине-целительнице, - сказал голос матери. -Послушайся ее, доченька.
Золотая Луна замерла перед изваянием, любуясь его красотой... И спустя некоторое время поняла, что статуе чего-то недоставало: она была некоторым образом не полна, не завершена. Руки мраморной Богини были расположены так, как если бы она держала длинный тонкий посох; однако ладони изваяния были пусты. И Золотая Луна вложила в мраморные руки свой жезл - без особой сознательной мысли, движимая простым желанием восполнить недостающее.
И жезл тотчас вспыхнул мягким голубым светом! От удивления Золотая Луна даже отступила на шаг. Посох разгорался слепящим огнем. Прикрыв ладонью глаза. Золотая Луна преклонила колени. Неведомая сила, исполненная сострадания и любви, наполнила ее сердце... Как горько сожалела она о вспышке гнева, которой только что чуть было не поддалась!
- Не бойся сомневаться и вопрошать, о любимая моя ученица, -прозвучал в сознании огромный и ласковый голос. - Жажда истины привела тебя сюда, а гнев поможет тебе выстоять в испытаниях, которые еще тебе уготованы. Ты искала истину - и ты найдешь ее здесь. Знай же, дитя: Боги не отвращали своего лица от людей, - наоборот, это люди в своей забывчивости отвернулись от нас. Но теперь, когда величайшая опасность нависла над Кринном, истина необходима людям как никогда. И ты, о моя ученица, должна вернуть людям настоящую веру. Настало время восстановить равновесие мира, ибо зло отяготило чашу весов. Не только Боги света - Боги тьмы тоже сошли на землю, взыскуя человеческих душ. Сама Владычица Тьмы ищет путь в этот мир. Драконы, изгнанные когда-то из земных пределов, опять носятся в небе...
"Драконы", - смутно подумала Золотая Луна. Огромный голос переполнял ее разум: лишь много позже она до конца поймет дарованную ей весть. Пока же она могла лишь запоминать - запоминать навсегда.
- Откровение Богов поможет людям одолеть их. Это и есть тот величайший дар, о котором вам было возвещено в Омраченном Лесу. Под этим храмом, среди руин, хранящих славу минувших времен, покоятся Диски Мишакаль - круглые диски, выкованные из сверкающей платины. Разыщи Диски -и моя сила пребудет с тобой, ибо я - Мишакаль, Богиня-целительница. Но знай, о ученица: твой путь будет нелегок. Боги тьмы хорошо знают светлую силу откровений, начертанных на священных Дисках, и страшатся ее. Оттого Диски бдительно охраняет могущественная и древняя черная драконица по имени Хисант - люди зовут ее Оникс. Там, под нами, в разрушенном Кзак Цароте - ее логово. Немалая опасность подстерегает того, кто решится вызволить Диски. Я благословляю этот жезл, дитя. Простирай его перед собой, не смущаясь сердцем, - и победишь.
Голос умолк. И тогда Золотая Луна услышала исполненный смертной муки крик Речного Ветра.
...Танис вошел в храм... И тотчас нахлынули воспоминания. Солнце снова сияло сквозь кроны деревьев Квалиноста. Втроем - с Лораной и ее братом Гилтанасом - лежали они на речном берегу, смеясь и вслух о чем-то мечтая... Детство редко баловало Таниса такими счастливыми днями -полуэльф слишком рано понял, что он не таков, как все остальные. Но то был особенный день, согретый золотым солнечным светом и теплом детской дружбы. Даже теперь память о нем омыла душу Таниса, облегчив горе и ужас.
Он повернулся к Золотой Луне, молча стоявшей подле него:
- Что это за храм?
- Об этом я расскажу тебе после, - ответила Золотая Луна. Легко коснувшись руки Таниса, она провела его по узорчатому полу, остановившись перед сияющей мраморной статуей. Хрустальный жезл озарил чертог спокойным голубым светом. Танис хотел расспросить Золотую Луну, но в это время вошли Карамон и Стурм, неся тело Речного Ветра, уложенное на носилки. По бокам, наподобие почетного караула, шли Флинт и Тассельхоф: гном выглядел измученным и постаревшим, притихший кендер не поднимал глаз от земли. А позади горестной процессии шел Рейстлин - в надвинутом капюшоне, с руками, спрятанными в широкие рукава, он напоминал смерть.
Они прошагали по мраморному полу, с бесконечной осторожностью неся свой скорбный груз, и остановились подле Таниса и Золотой Луны. Танис посмотрел на тело, которое опустили к ногам Золотой Луны, и поспешно закрыл глаза. Толстое одеяло, которым был прикрыт Речной Ветер, сплошь пропиталось его кровью...
- Уберите одеяло, - приказала Золотая Луна.
Карамон умоляюще взглянул на полуэльфа.
- Золотая Луна, послушай... - мягко начал Танис.
Рейстлин нагнулся и сорвал с тела окровавленное одеяло. Никто не успел ему помешать.
При виде жутко изуродованного тела Золотая Луна придушенно ахнула и побледнела так, что Танис приготовился подхватить ее, решив, что она вот-вот лишится сознания. Но Золотая Луна была дочерью гордого и сильного народа. Она справилась с собой, лишь глубоко, судорожно вздохнула. Потом подошла к мраморной статуе и бережно приняла из рук Богини сияющий хрустальный жезл. И опустилась на колени подле тела Речного Ветра.
- Кан-токах, - выговорила она еле слышно. - Возлюбленный мой... Протянула дрожащую руку и коснулась его лба. Безглазая голова шевельнулась, пытаясь повернуться к ней. Обугленные руки затрепетали... Страшная судорога сотрясла его тело, и он затих. Слезы ручьями побежали по щекам Золотой Луны. Не замечая их, она возложила Жезл на грудь любимого. Голубое сияние мягко заполонило чертог, и каждый, кого касалось оно, чувствовал, как проходит усталость и боль, как подобно уплывающему туману покидает разум и душу ужас, навеянный нападением драконицы... Наконец сияние посоха померкло и исчезло совсем. Ночь воцарилась внутри храма, лишь неярко светилось мраморное изваяние Богини.
Танис заморгал, пытаясь приспособить зрение к темноте... А мгновением позже прозвучал низкий мужской голос:
- Кан-токах нех сиракан!
Радостный вскрик Золотой Луны ответил ему Танис наконец разглядел, что происходило. Больше не было растерзанного, ужасного трупа: Речной Ветер сидел на полу, крепко обнимая Золотую Луну, и она прижималась к его груди, смеясь и плача одновременно.
-...Стало быть, - завершила свой рассказ Золотая Луна, - мы должны разыскать путь вниз, в разрушенный город, лежащий где-то под нами, и спасти из логова драконицы священные Диски.
Они сидели на полу в главном чертоге храма, доедая скудный ужин. Бегло осмотрев здание, они убедились, что оно было необитаемо; лишь снаружи, на лестнице, Карамон обнаружил следы драконидов и еще каких-то неведомых существ.
Храм был невелик. Главный зал, где стояло изваяние, предварял широкий проход, по бокам которого помещались две молельни. С юга и севера к главному залу примыкали еще два круглых покоя. Яркие фрески, когда-то украшавшие их стены, заплесневели до такой степени, что ничего нельзя было разобрать. В восточной стене виднелись двойные золотые двери; заглянув туда, Карамон нашел лестницу, ведущую вниз, в разрушенный город. Оттуда смутно слышался шум прибоя: он напомнил путешественникам о том, что храм и площадь с колодцем находились на вершине гигантского утеса, обрывавшегося в Новое море.
Друзья долго сидели молча; каждый на свой лад пытался осмыслить то, что поведала им Золотая Луна. Один Тассельхоф неутомимо сновал туда и сюда, с любопытством суя нос в каждый уголок. Не найдя ничего особенно интересного, кендер заскучал и вскоре вернулся к спутникам, неся в руке старый шлем. Ему самому он был слишком велик, к тому же кендер никогда не носил шлемов, полагая, что толку от них никакого, одно неудобство. Тас кинул свою находку Флинту.
- Это еще что такое? - спросил тот подозрительно, разглядывая шлем при свете посоха Рейстлина. Шлем выглядел очень древним - отличное изделие умелого мастера. Любовно погладив его. Флинт решил, что мастер этот, вне всякого сомнения, был гномом. Шлем венчал длинный волосяной султан. Флинт швырнул на пол драконидский шлем, который по необходимости носил, и водрузил новоприобретенный себе на голову. Шлем сидел как влитой. Флинт снова снял его, любуясь великолепной работой. Танис наблюдал за ним с невольной улыбкой.
- Конский волос, - сказал он, тронув пальцем султан.
- Ну уж нет! - возмутился гном. Наморщив нос, он принюхался, но не чихнул. И торжествующе объявил: - Это волос из гривы грифона!
- Грифона!.. - во все горло расхохотался Карамон. И фыркнул: - Милый мой, да грифонов на Кринне примерно столько же, сколько...
- Драконов, - невозмутимо подсказал Рейстлин.
На этом разговор прекратился.
- Надо бы нам поспать, - прокашлявшись, сказал Стурм. - Моя стража -первая.
- Этой ночью нам не понадобится сторожить, - негромко проговорила Золотая Луна, сидевшая подле Речного Ветра. Варвар, испытавший встречу со смертью, со времени своего чудесного воскрешения все больше молчал, лишь долго смотрел на статую Мишакаль, узнавая в ней ту самую женщину, облаченную в голубой свет, что некогда вручила ему жезл. Говорить об этом, впрочем, он так и не пожелал.
- Здесь мы в безопасности, - глядя на изваяние, повторила Золотая Луна.
Карамон поднял брови; Стурм, нахмурившись, погладил усы, У обоих хватило такта промолчать, не подвергая сомнению веру Золотой Луны, но Танис знал - ни тот, ни другой не успокоятся, пока не будет назначена стража. Между тем до рассвета оставалось всего несколько часов и всем следовало поспать хоть немного. Рейстлин уже дремал, выбрав уголок потемнее и закутавшись в свои одеяния.
- По-моему, Золотая Луна права, - сказал Тассельхоф. - Давайте доверимся древним Богам, которых мы, кажется, и впрямь повстречали!
- Ни эльфы, ни гномы, чтобы ты знал, не утрачивали истинной веры, -рассердился Флинт. - Не понимаю: о чем вообще речь? Наш Реоркс - один из древних Богов. Мы ему поклонялись еще до Катаклизма, да и теперь поклоняемся...
- Поклонялись? - спросил Танис. - Ой ли? Может, просто призывали его в отчаянии, когда твой народ был изгнан из Королевства под Горой? Ну-ну, только не злись! - Танис примирительно вскинул руку, видя, как налилось бурой кровью лицо старого гнома. - Эльфы вели себя не лучше. Мы тоже взывали к Богам, когда была разорена наша родина... Мы знаем о Богах и храним эту память... Как хранят память о мертвых. Эльфийские жрецы, как и жрецы-гномы, давно перевелись. Я помню имя Мишакаль-Целительницы. В детстве я слышал немало древних сказаний о ней. Я помню легенды о драконах... Детские сказки, как выразился бы наш Рейстлин... Мне порой кажется, что наше детство вернулось нас мучить... А может быть, и спасти... Откуда мне знать? Сегодня я видел два чуда: первое - злое, второе - доброе. Так что либо я сошел с ума, либо должен уверовать и в одно, и в другое. И все-таки, - полуэльф вздохнул, - я считаю, что караульные необходимы. Прости, госпожа. Хотел бы я веровать, как веруешь ты... Стурм должен был сторожить первым. Остальные завернулись в одеяла и улеглись на полу. Рыцарь обходил залитый лунным светом храм, заглядывая в каждую комнату, - больше в силу привычки, ибо все было на редкость спокойно. Он слышал свирепое завывание холодного ветра, доносившееся снаружи; внутри, однако, было удивительно тепло и уютно... Тепло и уютно... Сидя у подножия статуи, Стурм ощутил, как по всему телу разлился блаженный покой. Вздрогнув, он выпрямился и с огорчением понял, что едва не заснул на посту. Какой срам!.. Крепко выругав себя за недопустимую слабость, рыцарь решил в наказание непрерывно ходить, не присаживаясь, все два часа своей стражи. Он хотел уже подняться, но что-то остановило его. Он услышал пение - женский голос тихо напевал колыбельную.
Стурм озирался кругом, готовый выхватить меч... Потом его пальцы разжались. Он узнал и песню, и голос - это был голос его матери. Они с ней бежали прочь из Соламнии, сопровождаемые одним-единственным преданным слугой... Да и тому суждено было погибнуть, так и не достигнув Утехи. А колыбельная без слов, которую пела мать, была даже старше драконов. Мать Стурма прижимала к себе маленького сына, ища в тихой песне избавления от горя и страха... Веки Стурма сомкнулись. Благословенный сон снизошел на него.
Хрустальный шарик на посохе Рейстлина ярко горел, гоня прочь темноту.
Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 24 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |