Читайте также:
|
(перевод А.Сергеева)
Знанье Кошачьих Имен
Знанье кошачьих имен - не шутка,
Их нельзя угадать на пари;
Поверьте, я не лишаюсь рассудка,
Говоря, что ИМЕН НЕПРЕМЕННО ТРИ.
Во-первых, простое домашнее имя:
Питер, Огастес, Алонсо, Адам,
Виктор, Сесили, Бесси и Джимми -
Мое почтенье таким именам!
С ними в ряду имена посложнее
Как для джентльменов, так для дам:
Платон, Антигона, Адмет, Ниобея -
Мое почтенье таким именам!
Но нужно и что-то, что уникально,
Отдельно и полно особой красы,
А то не удержится хвост вертикально
И с важностью не распушатся усы.
И вот вам примеры второго рода:
Приманкус, Мяукса, Корикоплут,
Бомбалурина и Джеллимода -
Дважды таких имен не дают.
И есть чрезвычайное имя: третье -
Сколько б вы ни положили труда,
Оно пребывает в таком секрете,
Что КОТ НЕ ОТКРОЕТ ЕГО НИКОГДА.
И, если вы видите, кот поглощен
Раздумьями вроде бы не земными,
Знайте, что он погружен, как в сон,
В мысли про мысли о мыслях про имя,
Сказа - несказанное,
Несказанное - анное,
Непроизносимое тайное Имя.
[The Naming of Cats]
Кошка Гамби
Из кошек гамби наугад возьмем хоть Пусси-Пестрый-Нос;
ПУШИСТ, богат ее наряд, львинопятнист, тигрополос.
Весь день на коврике она, в дверях иль на ступеньке, - ведь
На то и гамби, чтобы так сидеть, сидеть, сидеть, сидеть!
Когда же дневная сошла суета,
У гамби работа едва начата.
Лишь только последний в семье задремал,
Она ускользает неслышно в подвал.
Ей грустно, что дурно воспитаны мыши,
Которым вести бы себя бы потише.
Она говорит им слова назиданья
И учит их музыке и вышиванью.
Из кошек гамби наугад мы взяли Пусси-Пестрый-Нос;
Кто-кто на свете больше рад в тиши угреться - вот вопрос.
Весь день она у очага, на солнце иль на шапке - ведь
На то и гамби, чтобы так сидеть, сидеть, сидеть, сидеть!
Когда же дневная сошла суета,
У гамби работа едва начата.
Она все мышиные плутни на свете
Приписывает нездоровой диете.
И, веря, что все еще можно исправить,
Она принимается жарить и парить.
И мыши питаются хлебным бульоном
И жареным сыром со сладким беконом.
Из кошек гамби наугад мы брали Пусси-Пестрый-Нос;
За шнур от штор, как за канат, она потянет, как матрос,
И вмиг на подоконник прыг и целый день в окошке - ведь
На то и гамби, чтобы так сидеть, сидеть, сидеть, сидеть!
Когда же дневная сошла суета,
У гамби работа едва начата.
Она полагает, что все тараканство
Вот-вот очумеет от лени и пьянства.
Она из разболтанных тараканят
Бойскаутский организует отряд
И к добрым деяньям ведет тараканов
Под тихо шуршащую дробь барабанов.
Всем гамби хвалу троекратно споем:
Без них невозможен порядочный дом!
[The Old Gumbie Cat]
Последний Бой Тигриного-Рыка
Тигриный-Рык - убийца, вор - повсюду cеет страх,
От Грейвзэнда до Оксфорда кочуя на баржах.
Его холодный злобный взгляд скребет шершавей пемзы;
Он даже счастлив, что его зовут Проклятьем Темзы.
Грубей, наглей, скверней, гнусней на свете нет шпаны:
Мешками под коленями повыбиты штаны,
На шкуре драной, вытертой, сомнительные пятна,
И ухо - видите - одно (другое где, понятно).
У ротерхайтских фермеров заметна дрожь колен,
А в Патни по курятникам идет проверка стен,
А в Хэммерсмите глупых птиц с утра на ключ замкнули,
По берегам пронесся слух: ТИГРИНЫЙ-РЫК В ЗАГУЛЕ!
Эй, чиж, не вздумай упорхнуть, ты в клетке поцелей;
Эй, бандикут, не удирай с заморских кораблей!
Пекинка, дома посиди - погибнешь в буйстве диком,
Как те коты, кого судьба столкнет с Тигриным-Рыком!
Всех ненавистней ему кот ненашенских пород -
Кот-иностранец, кот-чужак, иноплеменный кот.
С персидскими, сиамскими - сейчас же заваруха
(Из-за сиамца в отрочестве он лишился уха).
Однажды летом, когда ночь заполнила луна,
И в Молси ласково баржу баюкала волна,
Нежданно умягченный романтическим моментом,
Тигриный-Рык выказывал нечуждость сантиментам.
На берег улизнул его помощник Шкурогром,
Чтоб в "Колоколе" хемптонском заправиться пивком;
И боцман Тыкобрутус внял душевному порыву
И ныне во дворе за "Львом" выискивал поживу.
В каюте на носу Тигриный-Рык был увлечен
Беседой с обольстительною леди Грызотон,
Внизу по койкам моряки валялись, как чурбаны, -
В тот миг сиамцы погрузились в джонки и сампаны.
Тигриный-Рык натруживал свой зычный баритон
И видел, слышал лишь себя и леди Грызотон, -
Да кто б подумал в этот миг про мерзких иностранцев?
Меж тем луна сверкала в голубых глазах сиамцев.
Ни шороха, ни скрипа, ни плесканья, а уже
Их джонки и сампаны приближаются к барже.
На ней влюбленные поют, поглощены собою,
Не зная, что окружены китайскою ордою.
И тут была ракета как призыв на абордаж.
Монгольцы вмиг задраили храпящий экипаж;
Внизу остались моряки, враги же в шуме, в гаме
Рванулись вверх с трещотками, с крюками и ножами.
Ну кто бы леди Грызотон решился осудить
За то, что с воем унеслась во всю кошачью прыть
И, пролетевши над водой, слилась с туманной далью?
Зато Тигриный-Рык был окружен смертельной сталью.
Заклятый враг упрямо шел вперед за рядом ряд;
Тигриный-Рык был изумлен, что шагу нет назад.
Он в жизни стольких утопил со зла иль для порядка,
Да самому теперь пришлось: на дно, буль-буль и гладко.
До полдня Уоппинг пил и пел от новости такой,
Весь Мейденхед и Хенли танцевали над рекой,
Громадных крыс на вертелах пекли в Виктория-Доке,
И даже нерабочий день объявлен был в Бангкоке.
[Growltiger's Last Stand]
Рам-Там-Таггер
Рам-Там-Таггер это кот наоборот:
Дай ему крылышко - потребует ножку.
Пусти его к окошку - в подвал скользнет,
Пусти его в подвал - он скользнет к окошку.
Нацель его на мошку - он за мышкой скакнет,
Нацель его на мышку - он прыгнет на мошку.
Да, Рам-Там-Таггер это кот наоборот -
Мне давно об этом рассуждать надоело,
Ибо он делает
То, что он делает,
И что поделать, если в этом все дело!
Рам-Там-Таггер всех зануд нудней:
В дом его впусти - запросится из дому;
Вечно он не с той стороны дверей,
С места своего его тянет к чужому.
Или в ящик бюро заляжет, злодей. -
И не выйдет, не прибегнув к разгрому!
Да, Рам-Там-Таггер это кот наоборот -
Мне давно об этом рассуждать надоело,
Ибо он делает
То, что он делает,
И что поделать, если в этом все дело!
На Рам-Там-Таггера упраы нет,
Он всем недоволен, на все огрызается.
Дай ему рыбы - потребует котлет,
Но, если не рыбы, он не станет есть зайца.
Дай миску сливок - он фыркнет над ней,
Но ты ведь понял его уловки:
Сливками он вымажется аж до ушей,
Если ты их на ночь оставишь в кладовке.
Он на коленях высидит минуту с трудом,
Он против нежностей и прочей дребедени.
Но, ежели ты за вязаньем или шитьем,
Он непременно плюхнется тебе на колени.
Да, Рам-Там-Таггер это кот наоборот -
Мне давно об этом рассуждать надоело,
Ибо он делает
То, что он делает,
И что поделать, если в этом все дело!
[The Rum Tum Tigger]
Песнь Джеллейных кошек
Джеллейные кошки - все как одна -
Покинут на ночь родной квартал:
Джеллейная светит сегодня луна,
Сегодня у кошек Джеллейный Бал.
Джеллейные кошки черны и белы,
Джеллейные кошки хитры и умны,
Джеллейные кошки довольно малы,
Зато изумительно сложены.
Джеллейные кошки отнюдь не серы,
Джеллейные кошки - высший свет,
Джеллейные кошки ценят манеры
И любят музыку и балет.
Джеллейные кошки всегда учтивы,
Джеллейные кошки глядят на вас
Ласково, вежливо, терпеливо
Парой загадочных лунных глаз.
Джеллейные кошки премило воют -
Их слушать приятней, чем соловья;
Джеллейные кошки мордочки моют
И когти сушат после мытья.
Джеллейные кошки вертки и прытки,
Они умеет водить хоровод,
И прыгают, словно дергун на нитке,
И ловко танцуют вальс и гавот.
Днем джеллейные кошки унылы,
Днем они почти не видны;
Они берегут балетные силы
Для танцев при свете Джеллейной Луны.
Джеллейные кошки белы и черны,
Джеллейные кошки довольно малы:
В черную бурную ночь без Луны
Они снуют из углов в углы.
А днем, если солнце начнет палить,
Они засыпают - все до одной, -
Чтобы при полном параде открыть
Джеллейный Бал под Джеллейной Луной.
[The Song of the Jellicles]
Уходжерри и Хвастохват
Уходжерри и Хвастохват имеют нешуточно скверную славу.
Как канатоходцы, и акробаты, и остряки дуракам на забаву
Они таки не лишены известности. Дом их, допустим, Виктория-Гров,
Вернее, не дом, а центр той местности, откуда их регулярный улов.
Они примелькались Корнуол-Гарденс, Ланселот-Плейсу и Кенсингтон-Скверу -
У них чуть-чуть побольше известности, чем паре котов-гастролеров в меру.
Если настежь распахнут ваш запертый дом,
И в подвале полнейший, страшнейший разгром,
Если с крыши обрушивается черепица,
Так что ваше жилище вот-вот прохудится,
Если ящики вышвырнуты из шкафов,
И от зимних штанов ни малейших следов,
Иль за кофе спохватится ваша соседка,
Что исчезла вульвортовская браслетка,-
Вся семья изречет: - Это тот злостный кот!
Уходжерри - иль Хвастохват! - и дело дальше слов не пойдет.
Уходжерри и Хвастохват в уменье браниться достигли вершин.
Они также искусны во взломе замков и артистичны в разгроме витрин.
Дом их, допустим, Виктория-Гров. Но вы знаете склонность их к переменам.
Они умные парни и парой слов норовят перекинуться с полисменом.
Когда все собрались на воскресный обед
И мечтают, хотя бы здоровью во вред,
О бараньей ноге с запеченной картошкой,
И вдруг повар с дрожащей в руке поварешкой
Возгласит, задыхаясь от чувств неподдельных,
Что обед будет место иметь в понедельник:
Из духовки нога улетучилась - вот... -
Вся семья изречет; - Это тот злостный кот!
Уходжерри - иль Хвастохват! - и дело дальше слов не пойдет.
Уходжерри и Хвастохват, по-вашему, так преуспели вдвоем,
Оттого, что они работают ночью, иль оттого, что работают днем.
Они пронесутся сквозь дом, как вихрь, и лишь пьяному хватит храбрости,чтобы
Поклясться, что это был Уходжерри - иль Хвастохват? - иль, может быть, оба?
Если в вашей столовой стекло пополам,
А в кладовке ужаснейший трам-тарарам,
А из библиотеки тончайшее дзыннн!
От вазы, по слухам, династии Мин, -
Вся семья изречет: - Это тот самый кот!
Уходжерри и Хвастохват! - и поди, поди предъяви ему счет!
[Mungojerrie and Rumpelteazer]
Второзаконие
Кот по прозванию Второзаконие
Стал достояньем молвы и истории.
Когда еще помнили о церемонии
Вступленья на трон королевы Виктории.
Он прожил одиннадцать жизней подряд
И пережил трижды одиннадцать жен,
И нажил премного пра-пра-правнучат,
И жив, и на солнышке греется он.
Завидев его, старичок старожил
Глядит изумленно, еще изумленнее
Бормочет:"Позвольте... Но, право, нет сил
Поверить... Но это же вижу я сам...
О Боже! Похоже...
А может быть, все же поверить глазам...
Ведь право же, это же Второзаконие!"
Второзаконие располагается
Среди мостовой на дороге к базару;
Сначала машины ему удивляются,
Потом направляются по тротуару.
Бычки помычат, а овечки поблеют,
Но гуртовщики их погонят в обход:
Второзаконие косточки греет -
Кто потревожить такого дерзнет?
Разве какие-нибудь посторонние...
И снова твердит старичок старожил:
"Позвольте... но как же... ведь, право, нет сил
Поверить... я, верно, рассудка лишаюсь...
Похоже... О Боже!
А может быть, все же я ие заблуждаюсь,
И весь этот шум из-за Второзакоиия!"
Второзаконие после обеда
Дремлет в таверне "Лиса и кувшин".
Если в углу разгорится беседа,
Или же кто из подпивших мужчин
Заявит: "Пора бы еще по одной!" -
То тут же владелица багроволицая
Привстанет-и скажет: "Ступайте домой,
Не то я сейчас же пошлю за полицией."
Что возражать? Нет резона резоннее,
И люди уходят, а наш старожил
Бормочет себе: "Ну, поди ты, нет сил...
О Боже!.. и ноги дрожат, как нарочно...
А все же... Похоже,
Что я еще в силах пройти осторожно
И не наткнуться на Второзаконие!"
[Old Deuteronomy]
Отчет Об Ужасном Сражении Пеков и Полликов с Участием Мопсов и Шпицев,
в Кое Изволил Вмешаться Большой Громокот
Пеки и поллики, как известно,
Готовы друг друга загрызть повсеместно:
Им, видите ли, во вселенной тесно.
И, хоть считают, что мопса и шпица
Трудно заставить всерьез рассердиться, -
В чужую грызню им бы только вгрызться.
Порхает, как птица,
Гав-гав, гав-гав,
Гав-гав, ГАВ-ГАВ
Среди городских деревьев и трав.
Я расскажу все, как было, сначала:
С неделю стычек не возникало
(Для пеков и полликов это немало).
С поста полицейский пес отлучился -
По слухам, он был у Кривого Миллса,
Где водопроводной водой прохладился.
Так что без присмотра остался б дворик,
В котором встретились пек и поллик.
Они не сцепились и не отступили,
Но задними лапами землю зарыли
И запустили
Гав-гав, гав-гав,
Гав-гав, ГАВ-ГАВ
В глубь городских деревьев и трав.
Пек, между нами, домашний плюгавец,
К тому ж не британец, а нехристь-китаец.
Услышав, что назревает схватка,
Все пеки высыпали для порядка -
Их был десяток иль два десятка -
Из окон, с балконов таращили глазки
И тявкали, нехристи, по-китайски.
Для поллика гавканье - сущее благо,
Поллик - йоркширец, бродяга, дворняга,
А братцы-шотландцы его - забияки,
Кусаки, им только б добраться до драки.
Волынщики их поспешили залиться
"Синими шапками на границе".
И к ним не могли не присоединиться
С крыш и крылечек все мопсы и шпицы.
Лай их стремится
Влиться
В общий
Гав-гав, гав-гав,
Гав-гав, ГАВ-ГАВ
Среди городских деревьев и трав.
Когда их геройство вполне проявилось,
Движенье на улицах остановилось,
Дома затряслись, и, страшась напасти,
Жильцы зазвонили в пожарные части.
И тут из подвальной квартирки в народ
Грозою выплыл Большой Громокот.
Он огненным взором окинул окрестность,
И шерсть на хребте обрела отвесность;
Он гулко зевнул, демонстрируя челюсти,
От коих никто не останется в целости, -
Что пеки и поллики в то же мгновенье
Сочли за серьезное предупрежденье.
Взгляд в небеса, длиннейший прыжок -
И все разбежались со всех ног.
Полицейский пес показался опять,
Когда были на улице тишь и гладь.
[Of the Awefull Battle of the Pekes
and the Pollicles together with some
account of the participation of the Pugs and the Poms,
and the intervention of the Great
Rumpuscat]
Мистер Нефисто
Вот прославленный мистер Нефисто,
Мастер оригинального жанра.
Вся программа - творенье артиста,
Труд жонглера, иллюзиониста -
Несравненная абракадабра -
Исполняется четко и чисто
По причудливым замыслам автора.
Он владелец во всей метрополии.
Узаконенной монополии
На ловкость рук
И на волшебство -
Не старайся,друг,
Раскусить его:
Величайшие фокусники за границей
Отыскали б, чему у него поучиться.
Эгей!
Живей!
Чудодей!
Это да!
Хоть куда!
Никогда
Никто не сравнится с Нефисто!
В костюме из черного шелку
Худощавый подтянутый кот
Проберется в любую щелку,
По тончайшей рейке пройдет
И покажет, как мало толку
В тайнах карт и игральных костей:
Он их разоблачает,
И притом замечает,
Что приятней ловить мышей.
Он попляшет с пробкой немножко,
Под столом покатает нож;
Неожиданно вилка и ложка
Так исчезнут, что не найдешь.
Через месяц ты сталкиваешься с искомым:
Оно мирно ночует в траве перед домом.
Чудодей?
Это да!
Хоть куда!
Никогда
Никто не сравнится с Нефисто!
Он ведет себя сонно и чинно,
Нет его отчужденней и тише:
Иногда он лежит у камина,
А мяуканье слышится с крыши.
Иногда он гуляет по крыше,
А мяуканье - у камина.
Ты собственным ухом
Слышал: некто мяукал.
И не веская ль это причина
Признать и почтить чародейство?
Я помню в саду, в тумане
Выкликало его семейство,
А он дремал на диване!
Да, он феноменален, но я буду краток:
Он из шляпы извлек семерых котяток -
Чудодей!
Это да!
Хоть куда!
Никогда
Никто не сравнится с Нефисто!
[Mr. Mistoffelees]
Макавити - волшебный кот
(перевод С.Маршака)
Макавити - волшебный кот. У нас его зовут
Незримой лапой потому, что он - великий плут.
В тупик он ставит Скотланд-Ярд, любой патруль, пикет.
Где был он миг тому назад, - его и духу нет!
Макавити, Макавити, таинственный Макавити!
Законы наши соблюдать его вы не заставите.
Презрел он тяготения всемирного закон.
На месте преступления ни разу не был он!
Его преследуй по пятам, беги наперерез,
Ищи по крышам, чердакам, - Макавити исчез!
Он ярко-рыж, высок и худ, угрюмый кот-бандит.
Глаза ввалились у него, но в оба он глядит.
Морщины мысли и забот на лбу его легли,
Усы нечесаны давно, и воротник в пыли.
Он так и вьется на ходу змеей среди кустов.
Вам кажется, что он уснул, а он к прыжку готов!..
Макавити, Макавити, таинственный Макавити!
Он - дьявол в образе кота, его вы не исправите.
У вас на крыше, на дворе встречает он рассвет,
Но на месте преступленья никогда злодея нет!
По виду он - почтенный кот от лап до бакенбард,
Но оттиска его когтей не сделал Скотланд-Ярд.
Но если ночью совершен на окорок налет,
Стекло разбито в парнике, цыплят недостает,
Ограблен сейф, иль певчий дрозд погиб во цвете лет, -
Там без него не обошлось... Но там его уж нет!
И если в министерстве исчезнет договор
Или в адмиралтействе чертеж похитит вор,
И вы найдете чей-то след у входа в кабинет, -
Искать его - напрасный труд: злодея нет как нет!
В секретном департаменте, наверно, скажут вам:
"Да, тут не без Макавити... Но где теперь он сам?"
Он отдыхает в тишине и лижет рыжий хвост
Иль смертности мышей и крыс учитывает рост.
Макавити, Макавити, единственный Макавити!
Его вы не отравите, его вы не удавите!
Он двадцать алиби подряд представит на суде,
Как доказательство того, что не был он нигде.
Я знаю множество других разбойников-котов,
Но я уверен, убежден и присягнуть готов,
Что все коты, которых ждет и ловит Скотланд-Ярд,
На побегушках у него, а он - их Бонапарт!
[Macavity: the Mystery Cat]
Гус, Театральный Кот
Гус - записной театральный кот.
Следует только сказать наперед,
Что полностью он Аспарагус. Боюсь,
На этом сломаешь язык. Он - Гус.
Он тощ, как скелет, а мех клочковат,
И лапы от старости малость дрожат.
Нет, он не гроза для мышей и крыс.
А в юности был он - только держись!
Да, он не герой, каковым он был,
Как он утверждает, в расцвете сил.
Теперь он сидит в пивной за углом,
Где он, почитай, со всеми знаком.
Если друг угостит, он друзей развлечет
И выдаст из жизни своей анекдот.
Хотя и молчат о нём словари,
Он был знаменит, как Ирвинг и Три,
И, было дело, что весь мюзик-холл
Он семь раз до кошачьего визга довел.
И он лучшую роль свою назовет:
Оборотень - Огнедышащий Лед.
Он вспоминает: - Я все превозмог,
Монологов семьдесят знал назубок;
Был я характерный или премьер,
Знаменитые английские актеры XIX в.
Мой голос звучал, как музыка сфер;
Я сымпровизировал кучу острот
Да и в пантомиме достиг высот;
Час репетиций - и все нипочем,
Хребтом работаешь или хвостом.
Я сидел у постели бедняжки Нелл,
Я на колокольной веревке висел
И звонил во всю прыть, я разок потом
Был Дика Уиттингтона котом.
Но лучшую роль мою помнит народ:
Оборотень - Огнедышащий Лед.
Он вспомнит, усы окуная в джин,
Как трижды украсил собой "Ист-Линн";
Был тигром, которого, мрачен и строг,
Индийский полковник загнал в водосток;
И раз на пожаре явил свой класс:
По проводке прошел и ребеночка спас;
Ну, Шекспира играл, когда неспроста
Актеру приспичило гладить кота;
Он уверен, что мог бы аж по сей день
Предварять завываньем великую Тень.
- Еще бы, викторианский закал!
А нынешних хоть бы кто натаскал -
Ни капли стыда у сопливых котят,
Сквозь обруч прыгнут и возомнят... -
Он лапой в затылке слегка поскребет:
- Я новшества рад похвалить наперед,
И все-таки нынче театр не тот.
То ли бывало в забыл какой год,
Когда населению
Давал представления
Оборотень - Огнедышащий Лед!
[Gus: The Theatre Cat]
Толстофер Джон, Денди
Толстофер Джон - ужасный пижон,
Весь вид его говорит,
Что он держит путь не куда-нибудь,
Но только на Сент-Джеймс-Стрит'!
Его черный фрак - непроглядный мрак,
Фасон шик-модерн, а штаны -
Простой мышелов не носит штанов
Столь изысканной белизны.
Если встретится он, мы отвесим поклон,
А он нам слегка кивнет:
Кто так знаменит на Сент-Джеймс-Стрит,
Как Толстофер, клубный кот!
Он заглянет по-светски в "Университетский",
А не в "Пиршество профессоров":
Нельзя котам состоять здесь и там,
Ибо клубный устав суров.
В силу той же причины, когда время дичины,
Его место "Фазан", а не "Кит".
Но он гость непременный "Поклонника сцены",
Что устрицами знаменит.
И он славит щедроты "Безумной охоты" -
'Улица клубов в Лондоне
Желе из костей кабана;
Самый солнечный полдень он считает неполным
Без капли у "Хвастуна".
Если весел он, ясно, что заморские яства
Сулит "Сиамский сюрприз";
Если не веселится, это значит, в "Гробнице"
Давали капусту и рис.
Так по сто раз на дню он заглянет в меню
И украсит собой тротуар;
И нам все видней, что он все жирней
И стал походить на шар.
Он должен весить кило этак десять.
- Ах, все, что ни есть, мое, -
Скажет он,- для здоровья нет важнее условья,
Чем размеренное житье. -
И присказку вкатит: - На мой век меня хватит. -
И у нас расцветает душа,
Когда вертопрах в белоснежных штанах
Вышагивает не спеша!
[Bustopher Jones: the Cat About Town]
Шимблшенкс, Железнодорожный Кот
Ровно в полночь на вокзале проводницы зашептали:
- Где же он? Куда он мог улизнуть?
На пути Ночной Почтовый, к отправлению готовый,
Но без Шимбла мы не пустимся в путь! -
Пошептавшись, проводницы начинают суетиться,
По вокзалу вверх и вниз понеслись.
- Шимбл! Шимбл! Где ты? Где ты? Тут он? Там он? Нету! Нету!
Шимблшенкс, Шимблшенкс, отзовись! -
Прозвенел второй звонок, проводницы сбились с ног.
Только кто это шагнул на перрон?
В ноль часов пять минут Шимблшенкс тут как тут -
Он обследовал багажный вагон.
Зажегся зеленый кошачий глаз:
В пути не будет аварии.
Ночной Почтовый идет на север
Северного полушария!
Скажем прямо, славный Шимбл - путевой удачи символ,
На Почтовом он главнее всех.
Он заглянет к машинисту, он проверит, всюду ль чисто,
Прекратит излишний гомон и смех.
Если что-нибудь случится, он доложит проводнице
И поможет всем, чем может помочь.
Он появится в багажном, где зевают с видом важным
Кладовщик и ревизор всю ночь.
По вагонным коридорам Шимблшенкс идет дозором,
В полутьме горит зеленый глаз.
На Ночном Почтовом сонном он пройдет по всем вагонам
Первый класс, второй и третий класс.
Всю ночь напролет удивительный кот
Дежурство несет старательною
Вот поэтому на Почтовом Ночном
Все всегда замечательно!
На Почтовом пассажира ждет отдельная квартира
С его именем на планке дверной.
Он уснет на новоселье в изумительной постели,
Так и блещущей своей белизной.
И чего тут только нет - белый свет и синий свет,
Рычажок, чтоб вызвать ветерок,
Умывальничек с тарелку и железочка со стрелкой,
Чтоб закрыть окошко, если продрог.
Проводница постучится и узнает проводница,
Крепкий ли вы пьете утром чай,
А за ней стоящий кот только усом поведет,
Будто здесь он просто так невзначай.
И вот одеяло на вас до глаз,
И вы в темноте - так вот
Пускай опасенья не гложут вас,
Что мыши во сне потревожат вас -
Ою этом заботится Шимблшенкс,
Железнодорожный кот.
Так всю ночь он начеку, лишь порой хлебнет чайку,
Может даже с каплей вина,
Да порой обронит вздох и поищет в шерсти блох,
И опять вагоны, ночь и тишина.
Поезд первым сном окутан, между тем платформа Лутан,
И к дежурному наш кот подойдет,
А на остановке в Лидсе к полисмену обратится,
Что-то спросит и на что-то кивнет.
Вы смотрели пятый сон и не видели, как он
В Эпплби ходил на вокзал,
Но зато уже в Карлайле вы не спали и видали,
Как он дамам выходить помогал.
И вам на прощанье Шимблшенкс
Пушистым хвостом махнет,
И вы скажете вдруг: - До свиданья, мой друг,
Железнодорожный кот!
[Skimbleshanks: the Railway Cat]
Как Обратиться к Коту
После сказанных выше слов
О разнообразных видах котов
Вы в состоянье хотя бы чуть-чуть
Понять непростую кошачью суть.
Познали ваши сердца и умы,
Что эти звери совсем как мы,
Совсем как люди, а потому
Обо всех не судят по одному,
Ибо кто-то хороший, а кто-то плохой,
Кто-то добрый, а кто-то злой,
Кто дарит радость, кто сеет страх
(Все это я изложил в стихах).
Короче, их жизнь вам почти ясна
И что-то известно про имена,
Повадки, мудрость и суету, -
Но:
Как вы обратитесь к коту?
Чтоб упростить непростой вопрос,
Подскажу вам: КОТ ЭТО НЕ ПЕС.
Псы делают вид, что нрав их крут,
Но скорее облают, чем куснут.
И, против истины не греша,
Я открою вам: пес - простая душа.
(Всякий пес, но только не пек,
Который в доме сидит весь век).
Обыкновенный уличный пес,
Как правило, не задирает нос
И ни на кого не глядит свысока,
А напротив, склонен валять дурака.
И проще простого его обмануть -
Стоит под мордой его щекотнуть,
Взять за лапу, хребет поершить,
И он запрыгает во всю прыть.
Беспечный простак, он уже готов
Примчаться на первый посвист и зов.
И снова напомнить настал черед:
Пес - это пес, а КОТ - ЭТО КОТ.
Умники присоветуют вам
Ждать, чтобы кот вас заметил сам.
На деле же правила таковы:
Первым должны поклониться вы
(С почтеньем - в отличие от собак,
Он панибратства лютейший враг).
Я шляпу всегда сниму наперед
И с поклоном приветствую: МЯУ КОТ!
Но если этот кот - мой сосед,
И на протяжении многих лет
Он нет-нетда ко мне завернет,
Я говорю ему: УПСА КОТ!
Вообще-то, зовут его Джон Базз-Джон,
Но нам пока далеко до имен.
И чтоб он не был надменно упрям,
И чтоб мы с ним перешли к именам
Как испытанные друзья, -
Блюдечко сливок поставлю я.
Может сойти и другой пустячок -
Икра или страсбургский пирог,
Рябчик или, допустим, лосось -
Лишь бы по вкусу ему пришлось.
(Я знаю кота из далеких мест,
Он, кроме трески, ничего не ест,
А наевшись, облизывается в тоске,
Ибо все мысли его о треске.)
Итак, вы сообразили, что кот
Подобных знаков вниманья ждет,
И что исполнится ваша мечта
ПО ИМЕНИ называть кота.
Теперь, пожалуй, я вас сочту
Подготовленным ОБРАТИТЬСЯ К КОТУ.
[The Ad-dressing of Cats]
Кот Морган Рекомендует Себя
Пиратом я был в тарабарских морях -
Меня не узнать в комиссионере,
Который чинно стоит в дверях
Издательства на Блумсбери-Сквере.
Тетерок и рябчиков я знаток
И сливок сорта разберу без ошибки,
Но рад, когда мне поднесут глоток
Пива и ломтик холодной рыбки.
Конечно, манерами я простоват
И склонен к затасканным поговоркам,
И все-таки, все, как один, говорят:
- Добрый мужик этот самый Морган. -
Шуба моя еще хоть куда,
Рассказы увенчаны общим восторгом,
И я признаюсь - в этом нет стыда:
Девушкам нравится старый Морган.
И, если вам нужен, мистер Фейбер
Или же, может, сам мистер Фейбер,
Ценный совет я даю вам даром:
Сведите дружбу с котом-швейцаром по имени Морган.
[Cat Morgan Introduces Himself]
Old Possum's Book of Practical Cats
By Thomas Stearns Eliot (1886-1965)
Nobel Prize Winner for Literature - 1948
The Naming of Cats The Old Gumbie Cat Growltiger's Last Stand
The Rum Tum Tugger The Song of the Jellicles Mungojerrie and Rumpelteazer
Old Deuteronomy Mr. Mistoffelees Macavity Gus
Bustopher Jones Skimbleshanks The Ad-dressing of Cats
The Naming of Cats
The Naming of Cats is a difficult matter,
It isn't just one of your holiday games;
You may think at first I'm as mad as a hatter
When I tell you, a cat must have THREE DIFFERENT NAMES.
First of all, there's the name that the family use daily,
Such as Peter, Augustus, Alonzo or James,
Such as Victor or Jonathan, George or Bill Bailey--
All of them sensible everyday names.
There are fancier names if you think they sound sweeter,
Some for the gentlemen, some for the dames:
Such as Plato, Admetus, Electra, Demeter--
But all of them sensible everyday names.
But I tell you, a cat needs a name that's particular,
A name that's peculiar, and more dignified,
Else how can he keep up his tail perpendicular,
Or spread out his whiskers, or cherish his pride?
Of names of this kind, I can give you a quorum,
Such as Munkustrap, Quaxo, or Coricopat,
Such as Bombalurina, or else Jellylorum-
Names that never belong to more than one cat.
But above and beyond there's still one name left over,
And that is the name that you never will guess;
The name that no human research can discover--
But THE CAT HIMSELF KNOWS, and will never confess.
When you notice a cat in profound meditation,
The reason, I tell you, is always the same:
His mind is engaged in a rapt contemplation
Of the thought, of the thought, of the thought of his name:
His ineffable effable
Effanineffable
Deep and inscrutable singular Name.
The Old Gumbie Cat
I have a Gumbie Cat in mind, her name is Jennyanydots;
Her coat is of the tabby kind, with tiger stripes and leopard spots.
All day she sits upon the stair or on the steps or on the mat;
She sits and sits and sits and sits--and that's what makes a Gumbie Cat!
But when the day's hustle and bustle is done,
Then the Gumbie Cat's work is but hardly begun.
And when all the family's in bed and asleep,
She tucks up her skirts to the basement to creep.
She is deeply concerned with the ways of the mice--
Their behaviour's not good and their manners not nice;
So when she has got them lined up on the matting,
She teachs them music, crocheting and tatting.
I have a Gumbie Cat in mind, her name is Jennyanydots;
Her equal would be hard to find, she likes the warm and sunny spots.
All day she sits beside the hearth or on the bed or on my hat:
She sits and sits and sits and sits--and that's what makes a Gumbie Cat!
But when the day's hustle and bustle is done,
Then the Gumbie Cat's work is but hardly begun.
As she finds that the mice will not ever keep quiet,
She is sure it is due to irregular diet;
And believing that nothing is done without trying,
She sets right to work with her baking and frying.
She makes them a mouse--cake of bread and dried peas,
And a beautiful fry of lean bacon and cheese.
I have a Gumbie Cat in mind, her name is Jennyanydots;
The curtain-cord she likes to wind, and tie it into sailor-knots.
She sits upon the window-sill, or anything that's smooth and flat:
She sits and sits and sits and sits--and that's what makes a Gumbie Cat!
But when the day's hustle and bustle is done,
Then the Gumbie Cat's work is but hardly begun.
She thinks that the cockroaches just need employment
To prevent them from idle and wanton destroyment.
So she's formed, from that lot of disorderly louts,
A troop of well-disciplined helpful boy-scouts,
With a purpose in life and a good deed to do--
And she's even created a Beetles' Tattoo.
So for Old Gumbie Cats let us now give three cheers--
On whom well-ordered households depend, it appears.
Growltiger's Last Stand
GROWLTIGER was a Bravo Cat, who lived upon a barge;
In fact he was the roughest cat that ever roamed at large.
From Gravesend up to Oxford he pursued his evil aims,
Rejoicing in his title of "The Terror of the Thames."
His manners and appearance did not calculate to please;
His coat was torn and seedy, he was baggy at the knees;
One ear was somewhat missing, no need to tell you why,
And he scowled upon a hostile world from one forbidding eye.
The cottagers of Rotherhithe knew something of his fame,
At Hammersmith and Putney people shuddered at his name.
They would fortify the hen-house, lock up the silly goose,
When the rumour ran along the shore: GROWLTIGER'S ON THE LOOSE!
Woe to the weak canary, that fluttered from its cage;
Woe to the pampered Pekinese, that faced Growltiger's rage.
Woe to the bristly Bandicoot, that lurks on foreign ships,
And woe to any Cat with whom Growltiger came to grips!
But most to Cats of foreign race his hatred had been vowed;
To Cats of foreign name and race no quarter was allowed.
The Persian and the Siamese regarded him with fear--
Because it was a Siamese had mauled his missing ear.
Now on a peaceful summer night, all nature seemed at play,
The tender moon was shining bright, the barge at Molesey lay.
All in the balmy moonlight it lay rocking on the tide--
And Growltiger was disposed to show his sentimental side.
His bucko mate, GRUMBUSKIN, long since had disappeared,
For to the Bell at Hampton he had gone to wet his beard;
And his bosun, TUMBLEBRUTUS, he too had stol'n away-
In the yard behind the Lion he was prowling for his prey.
In the forepeak of the vessel Growltiger sate alone,
Concentrating his attention on the Lady GRIDDLEBONE.
And his raffish crew were sleeping in their barrels and their bunks--
As the Siamese came creeping in their sampans and their junks.
Growltiger had no eye or ear for aught but Griddlebone,
And the Lady seemed enraptured by his manly baritone,
Disposed to relaxation, and awaiting no surprise--
But the moonlight shone reflected from a thousand bright blue eyes.
And closer still and closer the sampans circled round,
And yet from all the enemy there was not heard a sound.
The lovers sang their last duet, in danger of their lives--
For the foe was armed with toasting forks and cruel carving knives.
Then GILBERT gave the signal to his fierce Mongolian horde;
With a frightful burst of fireworks the Chinks they swarmed aboard.
Abandoning their sampans, and their pullaways and junks,
They battened down the hatches on the crew within their bunks.
Then Griddlebone she gave a screech, for she was badly skeered;
I am sorry to admit it, but she quickly disappeared.
She probably escaped with ease, I'm sure she was not drowned--
But a serried ring of flashing steel Growltiger did surround.
The ruthless foe pressed forward, in stubborn rank on rank;
Growltiger to his vast surprise was forced to walk the plank.
He who a hundred victims had driven to that drop,
At the end of all his crimes was forced to go ker-flip, ker-flop.
Oh there was joy in Wapping when the news flew through the land;
At Maidenhead and Henley there was dancing on the strand.
Rats were roasted whole at Brentford, and at Victoria Dock,
And a day of celebration was commanded in Bangkok.
The Rum Tum Tugger
The Rum Tum Tugger is a Curious Cat:
If you offer him pheasant he would rather have grouse.
If you put him in a house he would much prefer a flat,
If you put him in a flat then he'd rather have a house.
If you set him on a mouse then he only wants a rat,
If you set him on a rat then he'd rather chase a mouse.
Yes the Rum Tum Tugger is a Curious Cat--
And there isn't any call for me to shout it:
For he will do
As he do do
And there's no doing anything about it!
The Rum Tum Tugger is a terrible bore:
When you let him in, then he wants to be out;
He's always on the wrong side of every door,
And as soon as he's at home, then he'd like to get about.
He likes to lie in the bureau drawer,
But he makes such a fuss if he can't get out.
Yes the Rum Tum Tugger is a Curious Cat--
And there isn't any use for you to doubt it:
For he will do
As he do do
And there's no doing anything about it!
The Rum Tum Tugger is a curious beast:
His disobliging ways are a matter of habit.
If you offer him fish then he always wants a feast;
When there isn't any fish then he won't eat rabbit.
If you offer him cream then he sniffs and sneers,
For he only likes what he finds for himself;
So you'll catch him in it right up to the ears,
If you put it away on the larder shelf.
The Rum Tum Tugger is artful and knowing,
The Rum Tum Tugger doesn't care for a cuddle;
But he'll leap on your lap in the middle of your sewing,
For there's nothing he enjoys like a horrible muddle.
Yes the Rum Tum Tugger is a Curious Cat--
And there isn't any need for me to spout it:
For he will do
As he do do
And theres no doing anything about it!
The Song of the Jellicles
Jellicle Cats come out tonight,
Jellicle Cats come one come all:
The Jellicle Moon is shining bright--
Jellicles come to the Jellicle Ball.
Jellicle Cats are black and white,
Jellicle Cats are rather small;
Jellicle Cats are merry and bright,
And pleasant to hear when they caterwaul.
Jellicle Cats have cheerful faces,
Jellicle Cats have bright black eyes;
They like to practise their airs and graces
And wait for the Jellicle Moon to rise.
Jellicle Cats develop slowly,
Jellicle Cats are not too big;
Jellicle Cats are roly-poly,
They know how to dance a gavotte and a jig.
Until the Jellicle Moon appears
They make their toilette and take their repose:
Jellicles wash behind their ears,
Jellicles dry between their toes.
Jellicle Cats are white and black,
Jellicle Cats are of moderate size;
Jellicles jump like a jumping-jack,
Jellicle Cats have moonlit eyes.
They're quiet enough in the morning hours,
They're quiet enough in the afternoon,
Reserving their terpsichorean powers
To dance by the light of the Jellicle Moon.
Jellicle Cats are black and white,
Jellicle Cats (as I said) are small;
If it happens to be a stormy night
They will practise a caper or two in the hall.
If it happens the sun is shining bright
You would say they had nothing to do at all:
They are resting and saving themselves to be right
For the Jellicle Moon and the Jellicle Ball.
Mungojerrie and Rumpelteazer
Mungojerrie and Rumpelteazer
were a very notorious couple of cats.
As knockabout clown, quick-change comedians,
tight-rope walkers and acrobats
They had extensive reputation.
They made their home in Victoria Grove--
That was merely their centre of operation,
for they were incurably given to rove.
They were very well know in Cornwall Gardens,
in Launceston Place and in Kensington Square.
They had really a little more reputation
than a couple of cats can very well bear.
If the area window was found ajar
And the basement looked like a field of war,
If a tile or two came loose on the roof,
Which presently ceased to be waterproof,
If the drawers were pulled out from the bedroom chests,
And you couldn't find one of your winter vests,
Or after supper one of the girls
Suddenly missed her Woolworth pearls:
Then the family would say: "It's that horrible cat!
It was Mungojerrie--or Rumpelteazer!"
And most of the time they left it at that.
Mungojerrie and Rumpelteazer had a very
unusual gift of the gab.
They were highly efficient cat-burglars as well,
and remarkably smart at smash-and-grab.
They made their home in Victoria Grove.
They had no regular occupation.
They were plausible fellows, and liked to
engage a friendly policeman in conversation.
When the family assembled for Sunday dinner,
With their minds made up that they wouldn't get thinner
On Argentine joint, potatoes and greens,
And the cook would appear from behind the scenes
And say in a voice that was broken with sorrow:
"I'm afraid you must wait and have dinner tomorrow!
For the joint has gone from the oven-like that!"
Then the family would say: "It's that horrible cat!
It was Mungojerrie--or Rumpelteazer!"
And most of the time they left it at that.
Mungojerrie and Rumpelteazer
had a wonderful way of working together.
And some of the time you would say it was luck,
and some of the time you would say it was weather.
They would go through the house like a hurricane,
and no sober person could take his oath
Was it Mungojerrie--or Rumpelteazer?
or could you have sworn that it mightn't be both?
And when you heard a dining-room smash
Or up from the pantry there came a loud crash
Or down from the library came a loud ping
From a vase which was commonly said to be Ming--
Then the family would say: "Now which was which cat?
It was Mungojerrie! AND Rumpelteazer!"
And there's nothing at all to be done about that!
Old Deuteronomy
Old Deuteronomy's lived a long time;
He's a Cat who has lived many lives in succession.
He was famous in proverb and famous in rhyme
A long while before Queen Victoria's accession.
Old Deuteronomy's buried nine wives
And more--I am tempted to say, ninety-nine;
And his numerous progeny prospers and thrives
And the village is proud of him in his decline.
At the sight of that placid and bland physiognomy,
When he sits in the sun on the vicarage wall,
The Oldest Inhabitant croaks: "Well, of all...
Things... Can it be... really!... No!... Yes!...
Ho! hi!
Oh, my eye!
My mind may be wandering, but I confess
I believe it is Old Deuteronomy!"
Old Deuteronomy sits in the street,
He sits in the High Street on market day;
The bullocks may bellow, the sheep they may bleat,
But the dogs and the herdsmen will turn them away.
The cars and the lorries run over the kerb,
And the villagers put up a notice: ROAD CLOSED--
So that nothing untoward may chance to distrub
Deuteronomy's rest when he feels so disposed
Or when he's engaged in domestic economy:
And the Oldest Inhabitant croaks: "Well, of all...
Things... Can it be... really!... No!... Yes!...
Ho! hi!
Oh, my eye!
My sight's unreliable, but I can guess
That the cause of the trouble is Old Deuteronomy!"
Old Deuteronomy lies on the floor
Of the Fox and French Horn for his afternoon sleep;
And when the men say: "There's just time for one more,"
Then the landlady from her back parlour will peep
And say: "New then, out you go, by the back door,
For Old Deuteronomy mustn't be woken--
I'll have the police if there's any uproar"--
And out they all shuffle, without a word spoken.
The digestive repose of that feline's gastronomy
Must never be broken, whatever befall:
And the Oldest Inhabitant croaks: "Well, of all...
Things... Can it be... really!... No!... Yes!...
Ho! hi!
Oh, my eye!
My legs may be tottery, I must go slow
And be careful of Old Deuteronomy!"
Of the awefull battle of the Pekes and the Pollicles:
together with some account of the participation of the Pugs
and the Poms, and the intervention of the Great Rumpuscat.
The Pekes and the Pollicles, everyone knows,
Are proud and implacable passionate foes;
It is always the same, wherever one goes.
And the Pugs and the Poms, although most people say
That they do not like fighting, yet once in a way,
They will now and again join in to the fray
And they
Bark bark bark bark
Bark bark BARK BARK
Until you can hear them all over the Park.
Now on the occasion of which I shall speak
Almost nothing had happened for nearly a week
(And that's a long time for a Pol or a Peke).
The big Police Dog was away from his beat--
I don't know the reason, but most people think
He'd slipped into the Wellington Arms for a drink--
And no one at all was about on the street
When a Peke and a Pollicle happened to meet.
They did not advance, or exactly retreat,
But they glared at each other, and scraped their hind feet,
And they started to
Bark bark bark bark
Bark bark BARK BARK
Until you can hear them all over the Park.
Now the Peke, although people may say what they please,
Is no British Dog, but a Heathen Chinese.
And so all the Pekes, when they heard the uproar,
Some came to the window, some came to the door;
There were surely a dozen, more likely a score.
And together they started to grumble and wheeze
In their huffery-snuffery Heathen Chinese.
But a terrible din is what Pollicles like,
For your Pollicle Dog is a dour Yorkshire tyke,
And his braw Scottish cousins are snappers and biters,
And every dog-jack of them notable fighters;
And so they stepped out, with their pipers in order,
Playing When the Blue Bonnets Came Over the Border.
Then the Pugs and the Poms held no longer aloof,
But some from the balcony, some from the roof,
Joined in
To the din
With a
Bark bark bark bark
Bark bark BARK BARK
Until you can hear them all over the Park.
Now when these bold heroes together assembled,
That traffic all stopped, and the Underground trembled,
And some of the neighbours were so much afraid
That they started to ring up the Fire Brigade.
When suddenly, up from a small basement flat,
Why who should stalk out but the GREAT RUMPUSCAT.
His eyes were like fireballs fearfully blazing,
He gave a great yawn, and his jaws were amazing;
And when he looked out through the bars of the area,
You never saw anything fiercer or hairier.
And what with the glare of his eyes and his yawning,
The Pekes and the Pollicles quickly took warning.
He looked at the sky and he gave a great leap--
And they every last one of them scattered like sheep.
And when the Police Dog returned to his beat,
There wasn't a single one left in the street.
Mr. Mistoffelees
You ought to know Mr. Mistoffelees!
The Original Conjuring Cat--
(There can be no doubt about that).
Please listen to me and don't scoff. All his
Inventions are off his own bat.
There's no such Cat in the metropolis;
He holds all the patent monopolies
For performing suprising illusions
And creating eccentric confusions.
At prestidigitation
And at legerdemain
He'll defy examination
And deceive you again.
The greatest magicians have something to learn
From Mr. Mistoffelees' Conjuring Turn.
Presto!
Away we go!
And we all say: OH!
Well I never!
Was there ever
A Cat so clever
As Magical Mr. Mistoffelees!
He is quiet and small, he is black
From his ears to the tip of his tail;
He can creep through the tiniest crack,
He can walk on the narrowest rail.
He can pick any card from a pack,
He is equally cunning with dice;
He is always deceiving you into believing
That he's only hunting for mice.
He can play any trick with a cork
Or a spoon and a bit of fish-paste;
If you look for a knife or a fork
And you think it is merely misplaced--
You have seen it one moment, and then it is gawn!
But you'll find it next week lying out on the lawn.
And we all say: OH!
Well I never!
Was there ever
A Cat so clever
As Magical Mr. Mistoffelees!
His manner is vague and aloof,
You would think there was nobody shyer--
But his voice has been heard on the roof
When he was curled up by the fire.
And he's sometimes been heard by the fire
When he was about on the roof--
(At least we all heard that somebody purred)
Which is incontestable proof
Of his singular magical powers:
And I have known the family to call
Him in from the garden for hours,
While he was asleep in the hall.
And not long ago this phenomenal Cat
Produced seven kittens right out of a hat!
And we all said: OH!
Well I never!
Did you ever
Know a Cat so clever
As Magical Mr. Mistoffelees!
Macavity: The Mystery Cat
Macavity's a Mystery Cat: he's called the Hidden Paw--
For he's the master criminal who can defy the Law.
He's the bafflement of Scotland Yard, the Flying Squad's despair:
For when they reach the scene of crime--Macavity's not there!
Macavity, Macavity, there's no on like Macavity,
He's broken every human law, he breaks the law of gravity.
His powers of levitation would make a fakir stare,
And when you reach the scene of crime--Macavity's not there!
You may seek him in the basement, you may look up in the air--
But I tell you once and once again, Macavity's not there!
Macavity's a ginger cat, he's very tall and thin;
You would know him if you saw him, for his eyes are sunken in.
His brow is deeply lined with thought, his head is highly doomed;
His coat is dusty from neglect, his whiskers are uncombed.
He sways his head from side to side, with movements like a snake;
And when you think he's half asleep, he's always wide awake.
Macavity, Macavity, there's no one like Macavity,
For he's a fiend in feline shape, a monster of depravity.
You may meet him in a by-street, you may see him in the square--
But when a crime's discovered, then Macavity's not there!
He's outwardly respectable. (They say he cheats at cards.)
And his footprints are not found in any file of Scotland Yard's.
And when the larder's looted, or the jewel-case is rifled,
Or when the milk is missing, or another Peke's been stifled,
Or the greenhouse glass is broken, and the trellis past repair--
Ay, there's the wonder of the thing! Macavity's not there!
And when the Foreign Office finds a Treaty's gone astray,
Or the Admiralty lose some plans and drawings by the way,
There may be a scap of paper in the hall or on the stair--
But it's useless of investigate--Macavity's not there!
And when the loss has been disclosed, the Secret Service say:
"It must have been Macavity!"--but he's a mile away.
You'll be sure to find him resting, or a-licking of his thumbs,
Or engaged in doing complicated long division sums.
Macavity, Macavity, there's no one like Macacity,
There never was a Cat of such deceitfulness and suavity.
He always has an alibit, or one or two to spare:
And whatever time the deed took place--MACAVITY WASN'T THERE!
And they say that all the Cats whose wicked deeds are widely known
(I might mention Mungojerrie, I might mention Griddlebone)
Are nothing more than agents for the Cat who all the time
Just controls their operations: the Napoleon of Crime!
Gus: The Theatre Cat
Gus is the Cat at the Theatre Door.
His name, as I ought to have told you before,
Is really Asparagus. That's such a fuss
To pronounce, that we usually call him just Gus.
His coat's very shabby, he's thin as a rake,
And he suffers from palsy that makes his paw shake.
Yet he was, in his youth, quite the smartest of Cats--
But no longer a terror to mice and to rats.
For he isn't the Cat that he was in his prime;
Though his name was quite famous, he says, in its time.
And whenever he joins his friends at their club
(Which takes place at the back of the neighbouring pub)
He loves to regale them, if someone else pays,
With anecdotes drawn from his palmiest days.
For he once was a Star of the highest degree--
He has acted with Irving, he's acted with Tree.
And he likes to relate his success on the Halls,
Where the Gallery once gave him seven cat-calls.
But his grandest creation, as he loves to tell,
Was Firefrorefiddle, the Fiend of the Fell.
"I have played," so he says, "every possible part,
And I used to know seventy speeches by heart.
I'd extemporize back-chat, I knew how to gag,
And I knew how to let the cat out of the bag.
I knew how to act with my back and my tail;
With an hour of rehearsal, I never could fail.
Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 83 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |