Читайте также:
|
ЧАСТЬ 3
~~~~~~~~
Глава седьмая
~~~~~~~~
Квартира Малдера
20 сентября
21:32.
Открыв банку диетической содовой, Малдер сделал большой глоток, плюхнулся на диван и раскрыл дневник. Прошло три дня с последней записи. В тот раз он с облегчением поставил точку – излить чувства на бумагу было сродни исповеди. Однако в последние дни многое изменилось.
Малдер никогда в жизни так не волновался.
Хотя с тех пор они с Даной не раз встречались и их занятия любовью были как всегда насыщенными и приятными во всех отношениях, ему стало казаться, будто она пытается выйти из игры.
Скалли вела себя прямо противоположно тому, что должна была вызвать их близость, – не раскрывалась еще больше, а наоборот, ускользала. Малдер понятия не имел, как остановить ее отступление, и такое положение вещей заставляло его сходить с ума от беспокойства.
На сей раз он не колебался. Взял ручку и начал писать.
Со Скалли я всегда был открыт и честен. Мог рассказать ей что угодно. Однако на протяжении последних недель кое-что я от нее все же утаиваю – причем то, что она имеет право знать.
И пусть это единственная моя тайна от Скалли, я чувствую себя отъявленным лицемером. Хотя я даже не стараюсь особо ревностно что-то скрывать. Меня удивляет, как обостренное чутье моей напарницы пока не уловило подвоха. Наверное, я гораздо хитрее, чем думал до этого.
Вообще-то, сейчас я сам себе вру. Это далеко не единственная моя тайна от нее. Однако мы сумели пронести ее через многие испытания, не только не разрушив нашу дружбу, но даже укрепив ее. И теперь эта тайна стала главной подоплекой того, что наша дружба превратилась в секс-свидания.
Мне страшно.
Из нас двоих Скалли всегда была сильнее, и данный случай – не исключение. Меня мучит соблазн признаться ей во всем и предоставить принять решение самой. Причина, по которой я этого еще не сделал, – страх, что она решит бросить меня. Если это произойдет, я пущу себе пулю в лоб. Так что…
Я обязан помнить, насколько сильны наши узы. Хотя мне должно быть стыдно напоминать себе об этом. Страх разъедает душу. Я не могу потерять Скалли.
На нашу долю выпало более чем достаточно горя и страданий, но, странным образом, именно они придали нашим счастливым моментам столько смысла – несмотря на то, что, будь это возможно, я забрал бы всю боль, которую причинил ей. И сейчас мы вроде как счастливы. Мне нравится физически выражать свою любовь к Скалли и видеть ее наслаждение в ответ. Но при этом меня не отпускает грозная мысль, что это блаженство скоро закончится.
Знаю, я – самый везучий сукин сын на свете, раз мне довелось испытать то, что есть у нас. Но, тем не менее, я еще и жадный сукин сын и хочу большего. Я хочу все.
Я привык, что всякий раз, когда хуже быть уже не может, появляется Скалли, и я понимаю - пока она рядом со мной, хуже не будет. Мне нравится зависеть от нее. Сама мысль о том, что когда-нибудь эта зависимость исчезнет, пугает меня до чертиков.
Как хорошо было раньше воспринимать это как данность! Солнце всегда будет светить. Небо всегда будет голубым. Кёрш всегда будет мотать мне нервы. У меня всегда будет Скалли. Теперь делать такие обобщения как минимум опасно. Есть шанс, что данность изменится, и, может статься, Скалли не будет. Тогда лучше уж я перестану дышать.
От подобных опасений рождаются еще более дерзкие мысли. Например, мысль сознаться в своих чувствах к ней.
Все чаще и чаще посещает меня эта рискованная идея. Я надеюсь и одновременно боюсь, что рано или поздно она заявит о себе вслух, и тогда конец нашему нынешнему положению. То есть, придется сделать выбор. Ну, по крайней мере, Скалли точно придется. Для меня выбора нет. Хочу ли я жить дальше? Что за вопрос?
Я живу гнусной ложью. Хватит делать вид, что у меня к Скалли меньше чувств, чем на самом деле. Однако, если единственная альтернатива – остаться без нее, я готов продолжать валять дурака. Иногда я позволяю себе надеяться, что и Скалли живет ложью. Тогда мы можем без ущерба признаться друг другу и начать новый этап уже настоящей парой.
Но реалист во мне не дает слишком увлечься этой картиной. Если хоть один из нас живет во лжи, значит оба в проигрыше, пусть и по разным причинам.
Я знаю: Скалли еще не готова услышать правду от меня. «Готова» – значит расположена дать мне утвердительный ответ. Она не станет с места в карьер заявлять, что мои чувства взаимны. Более того, я смогу обнажить перед ней душу, рискнув нашим партнерством, только когда буду абсолютно уверен, что она не оттолкнет меня.
Если, чистосердечно признавшись, я пойму, что Скалли не разделяет моих чувств, мне придется иметь дело не только с ее отторжением, но еще и со знанием, что я стал обузой. Ведь она будет вынуждена считаться с моими чувствами. Выглядеть так в глазах любимой женщины? Увольте.
Что еще хуже – она может пожалеть меня. Хотя почему хуже? Отвратительно звучит, но эгоистическая сторона моей натуры готова принять даже жалость, если это все, что Скалли сумеет предложить.
Но тогда на ее плечи обрушится чувство вины… досады… горечи… А ведь я сам себе поклялся никогда, никоим образом, путем или способом не доставлять ей горя.
Полагаю, я уже достаточно наломал дров в этом отношении. Пусть не намеренно и только когда этого было не избежать. Но в данном случае я не стану делать глупостей. Удержу свой проклятый рот на замке, и все будет прекрасно.
Не знаю, как назвать эти чувства. Полагаю, слово «любовь» объясняет все и ничего. В английском языке нет слова, чтобы выразить то, что я питаю к Скалли. Возможно, в каком-то другом. Возможно, где-нибудь в другой стране, на другом континенте, существует язык, на котором мужчина может одним словом выразить все, что испытывает к женщине – его неотъемлемой половинке, ангелу-хранителю, хозяйке его тела и души.
Я перебрал массу известных мне слов, и ни одно из них не подошло. Все они – слишком бледные, слишком серые, чтобы описать, что для меня значит Скалли.
Ради нее я готов на все. Люди умирают по разным причинам, и я не стану исключением. Я умер бы ради чего-то стоящего, к примеру, в обмен на жизнь матери, да и любого человека с улицы. Черт побери, ведь за это мне и платят, правда? Таков ежедневный риск каждого служителя закона.
Но сколько людей могут похвастаться, что им есть ради кого жить на этом свете? Для меня это Скалли. Не думаю, что в этой вселенной есть хоть кто-то, кто удержал бы меня в мире живых, если я захочу уйти. Кроме Скалли. И вот что я скажу вам: жить ради кого-то гораздо тяжелее, чем умереть за него. Смерть во имя чего-то требует лишь мгновения храбрости – и больше никогда не придется ни о чем волноваться.
В моей жизни было множество таких мгновений. Что ж, думал я, вот и мне пришел конец. Переделки, в которые я попадал, конечно, не приносили мне удовольствия, но я и не сожалел о них. Полагаю, мое отношение к смерти было довольно прагматичным. Все когда-нибудь уйдут. Вероятно, на смертном одре люди чаще всего думают о своих любимых. Вспоминают дорогие лица, хорошие времена, взаимную любовь.
Никогда, никогда, если это было в моих силах, я не позволял себе думать о Скалли в такие мгновения. Иначе перспектива ухода из этого мира стала бы слишком тяжелой, а желание остаться – слишком сильным. Зачем мучить себя, если в самом деле настал мой час?
У меня никогда не получалось выбросить ее из своих мыслей. Теперь я знаю, какой может быть нескончаемая пытка.
Оглядываясь назад, я понимаю, что на моем веку немного было моментов, когда я сознательно радовался жизни. И все они связаны со Скалли. Жизнь никогда не казалась мне столь чудесной, как в день, когда рак моей напарницы вошел в ремиссию. Меня охватил настоящий трепет от осознания, что я существую. Кто-то другой счел бы это пафосным. Но когда она смотрела на меня и в ее прекрасных глазах читались облегчение, храбрость, боль, думаю, она знала, что я чувствовал.
Я прошу у Скалли многого – порой больше, чем она готова дать. И куда больше, чем я заслуживаю. Но все равно прошу. Да и как не просить? Боюсь, однажды моя потребность поглотит ее целиком – словно море, которое постепенно поглощает судно, пока оно не исчезнет бесследно. Скалли будет уменьшаться, растворяясь во мне, потому что я так и не научился сосуществовать с ней, и, в конечном счете, мы создадим лишь жалкую пародию на союз.
Я пытался держать дистанцию, чтобы польстить Скалли – видит Бог, буквально лез из кожи вон. Когда, занимаясь любовью, мы нарушили правило и назвали друг друга по имени, я испугался. Ее имя случайно слетело с моих губ, и я подумал, что зашел слишком далеко.
Она могла меня раскусить – понять, что на самом деле значит для меня, и я бы потерял ее. Невозможно представить мое облегчение, когда я услышал свое имя в ее ответном крике.
Пришлось принять отстраненный вид – притвориться, будто меня не колышет, что она оттрахала меня до последнего дюйма. Плевать, что это одно из самых потрясающих сексуальных событий в моей жизни. И у меня получилось весьма убедительно. Я даже сам удивился.
Мне абсолютно не хотелось смывать с себя наш восхитительный совместный аромат, но Скалли наблюдала за мной и заподозрила бы неладное, если бы я этого не сделал.
Конечно, мной руководила и гордость. Если Скалли сама не желает позаботиться обо мне, то незачем опускаться и выпрашивать ее милости. В общем, к ее удовольствию, я скрупулезно выполнил все, что требовал от меня наш пакт. Вымылся, оделся и отправился спать в свой номер. Пусть от всех этих действий мне стало еще тяжелее, но нельзя сказать, что от них не было пользы. По крайней мере, Скалли стало легче. Хоть что-то.
Если больше всего на свете мне хочется засыпать, держа ее в объятиях, – это всего лишь моя личная блажь, так ведь?
Однако сейчас это воспоминание не так уж сильно меня беспокоит, – с тех пор как выяснилось, что вместе мы спим лучше, чем поодиночке.
Помню, как в первый раз она позволила мне остаться с нею на ночь в мотеле. Сказать, что я был взволнован, значит не описать и десятой доли моего состояния. Именно тогда мы и нарушили наше последнее правило.
Меня настолько все выбило из колеи – и дело, и невыносимое возбуждение, и заманчивое присутствие Скалли, – что, когда мы оказались в постели, я был уже на грани исступления.
Я до сих пор убежден, что мы оказали друг другу большую услугу, когда нарушили то правило. Именно это настолько освежило мои мозги, что я сумел закончить профиль на одного засранца и, в конечном итоге, мы засадили его за решетку. Но это – совсем другая история.
Сейчас мое беспокойство в основном произрастает из опасения совершить какую-нибудь глупость, которая заставит Скалли положить конец всему раз и навсегда. И необязательно этой глупостью будет признание в моих чувствах. Просто однажды Скалли может осенить, что она спит с отпетым неудачником, чей профессионализм большей частью не стоит и ломаного гроша.
Да, в мире немало несчастных задротов, постоянно живущих под тем же дамокловым мечом. Просто я никогда не думал, что рано или поздно окажусь среди них. Кажется, до Скалли еще никому не удавалось настолько вскружить мне голову. Многое волновало меня на этом свете, но никак не отношения с женщинами (не говоря уж о моей собственной персоне).
Теперь же эта проклятая связь – единственное, что занимает меня по-настоящему. И здесь я лажаю по полной программе. Наверное, подобное в порядке вещей, но грустно, что я воспринимаю все это так легко.
Мне плевать, что в глазах всего мира я безнадежный лох, – я сам целенаправленно испортил себе репутацию. Ладно… допустим, не столь уж целенаправленно, но, в любом случае, не возражал против этого. Однако в глазах Скалли нельзя быть лохом. Лишь ее мнение ценно для меня, и если она сочтет, что я ничего не стою, придется в самом деле признать свою никчемность.
Полагаю, тот раз, когда мы нарушили еще одно правило и занялись любовью в офисе, – можно безошибочно расценивать как пример моего лоховства.
Честно говоря, это был не офис, а душевая, но факт остается фактом – все произошло в здании, где мы работаем. Разумеется, только мне в голову могла прийти подобная затея. Да, временами Фокс Малдер бывает невероятной скотиной. Я мог бы свалить вину на Скалли – из-за ее чрезмерно короткой юбки и настолько тесного топа, что груди едва не вываливались наружу, – но это означало бы попросту покривить душой.
Там, где Скалли лишь проявляет озабоченность, у меня едет крыша. Спасибо напарнице, что она готова по большей части мириться с этим безобразием. У нее невероятная выдержка, которая оттачивалась годами работы со мной.
Воистину прекрасная женщина.
Незачем пояснять, что в сущности это был просто дикий и грязный перепихон в старой доброй Штаб-квартире ФБР, необычайно глупый и опасный... но я хотел бы как-нибудь попробовать еще раз. Снова испытать, каково это – когда Скалли желает тебя так сильно. Однако вряд ли мы осмелимся на что-то похожее в ближайшее время – поэтому все случившееся ценно для меня вдвойне.
Какой драйв! Какой мандраж! Члены клуба «Перетрах в самолете» и те не нюхали такого адреналина! Потрясающе быстро, горячо, сексуально, – за подобное и почку не жалко отдать. К счастью, мне не пришлось ничем жертвовать.
Ну конечно, потом Скалли надулась на меня. Ума не приложу, что именно ее взбесило: она явно упивалась происходящим (или мне так казалось), – и я знаю, что кончила. У меня до сих пор не зажили царапины, оставленные ногтями моей партнерши. И я все еще понятия не имею, чем умудрился тогда задеть ее.
Возможно, дело в том, что сразу после секса нам пришлось бежать на совещание к Скиннеру. Лично мне в тот момент меньше всего хотелось встречаться с начальством, но ведь мы были при исполнении… Очевидно, Скалли просто сорвала на мне раздражение. Ну, ничего страшного, она имеет полное право выражать свое недовольство мной.
Надо сказать, Скиннеру здорово повезло. Ему довелось увидеть самое прекрасное зрелище в мире: Скалли, которую только что трахнули до звона в ушах. Если серьезно, нас до сих пор не уволили именно благодаря тому, что Скин не оценил ситуацию по достоинству. У меня есть все основания предполагать, что Скалли давно уже не появлялась перед кем-то в подобном виде (кроме любовника – вашего покорного слуги), – поэтому я считаю Скиннера редкостным везунчиком.
Оказывается, маленькое озорство на работе может доставить радость не только непосредственным участникам.
Завидуйте, я самый счастливый ублюдок на земле.
~~~~~~~~
Глава восьмая
~~~~~~~~
Штаб – квартира ФБР
Отдел X-файлов
16 августа
15:01
- Сегодня пятница, Скалли. Чем бы тебе хотелось заняться? – Он поигрывал карандашиком.
- Поработать, Малдер. Именно ради этого я здесь сижу, если ты не в курсе, – она уткнулась в какой-то документ.
- А я-то думал, что ради меня…
- Точно. Я и забыла, – в ее голосе не прозвучало даже намека на искренность. Она принялась что-то царапать на листке бумаги.
Черт возьми, чем таким важным она занята, что ей не до меня? Малдер наклонился вперед, пытаясь разглядеть, что делается у нее на столе. Какая скукотища! Он подбросил карандаш вверх. ДА! Точное попадание. Еще нескоро бедолага рухнет вниз.
Он снова взглянул на Скалли и на сей раз готов был поклясться, что она с трудом сдерживает улыбку. Свободной рукой она рассеянно теребила цепочку, невольно притягивая взор Малдера к определенной области своего тела. Вот она чуть сдвинулась, и глаза Малдера расширились. Никогда прежде ее вырезы не бывали столь глубокими. А если бывали, то почему он не замечал этого до сих пор?
В сущности, это не имело значения. Рядом с ней он и так постоянно испытывал возбуждение, поэтому особой разницы не было.
Последний раз они занимались сексом... когда же это было? Неделю назад? Две ночи назад? В любом случае, страшно давно.
Она откинула прядь волос с лица, и он сглотнул. Она намеренно провоцирует его, или это он теперь такой чувствительный?.. Закусила нижнюю губу. Он неосознанно повторил это движение, представляя, что это ее губа.
О-о… Возбуждение его быстро нарастало. Но на работе... это не позволительно.
Сосредоточься на чем-то другом, – мысленно приказал он себе. С тех пор как обнаружилась его физическая неспособность хоть ненадолго оторвать взгляд от Скалли, он пытался найти выход в концентрации на наименее провокационных ее… эээ… качествах.
К сожалению, его возбуждало в ней решительно все. Даже ее руки, такие красивые, изящные и строгие, не умаляли его желаний. Начиная от грациозного изгиба запястья и заканчивая миндалевидными ногтями на пальчиках – все в ней было чертовски сексуально.
Не говоря уже о том, сколько ярких воспоминаний о том, насколько хороши были эти руки в деле, немедленно предстало в его памяти. На мгновение Малдер вообразил, что они со Скалли не тухнут на работе, – что некое доброе божество, сжалившись над ними, перенесло их туда, где они могут кувыркаться, сколько влезет.
Действительность жестоко охладила его пыл, когда Скалли спросила, сделал ли он отчет о расходах. Он посмотрел на груду квитанций и бланков на своем столе: «Э-э… Нет».
- Малдер… В один прекрасный день я…
- …припрешь меня к стенке и накажешь?» – с надеждой предположил он.
- В один прекрасный день, когда на простой вопрос: «Готовы ли документы?» – ты ответишь «да», у меня будет сердечный приступ.
- Я думаю, этот день еще в далеком будущем, Скалли, – заверил он ее.
Ему послышалось, будто она пробурчала что-то насчет кармы, но он был не уверен, что именно.
Скалли вздохнула, и впервые он заметил – или подумал, что заметил, – усталые морщинки вокруг ее глаз.
- Хочешь, я сделаю тебе массаж? – предложил он. За этим вопросом не крылось намека на что-то большее. Во-первых, она действительно выглядела утомленной, во-вторых, она и раньше не возражала против его услуг. Конечно, массаж – процесс довольно эротичный, но репутацию он им обоим не испортит.
- Было бы хорошо, – пробормотала она.
Он почувствовал благодарность за то, что она поняла, как сильно он желает сделать это для нее. Ему очень хотелось принести ей хоть какую-то пользу.
Пробираясь к месту, где она сидела, он немного ослабил галстук. Казалось, они оба чуть перенапряжены.
Встав у нее за спиной и глядя сверху вниз на ее голову, он в который раз поразился тому, как она хороша с любого ракурса. Склонившись, он оставил нежный поцелуй на естественном проборе ее волос и, пользуясь возможностью, вдохнул ее аромат. Его глаза закрылись, и он представил, что они дома, отдыхают после долгого рабочего дня, а он растирает ей шею, чтобы снять напряжение.
От поцелуя Скалли едва заметно дрогнула, и Малдер немедленно выпрямился. К сожалению, только последняя часть его фантазии оказалась реальностью. Они все еще были на работе, где больше чем платонические жесты строго запрещены. Продолжительный поцелуй нарушал все барьеры. Но это был и не поцелуй почти, нашел он себе оправдание, – просто прикосновение части его тела к некоей части тела его напарницы.
Поместив большие пальцы в изгиб ее шеи и плеч, он начал медленные, сильные поглаживания, – так, как она любила. Ее голова слегка покачивалась взад-вперед – она расслабилась и полностью отдалась его ласкам.
Он медленно прошелся по всей ее шее, надавливая большими пальцами на напряженные мышцы. Она тихонько застонала, и его член дернулся от этого звука. Слишком часто он слышал его при совершенно других обстоятельствах.
Вполне возможно, это была приготовительная реакция; в конце концов, массаж, будучи процедурой интимной, часто становится прелюдией бурного секса.
Только не в этот раз, печально сообщил он своему пенису. Но у того было свое мнение относительно некоторых индивидуальных особенностей Скалли (он-то знал, кто способен больше всех его порадовать!) и упрямо отказывался слушаться.
Руки Малдера вернулись к напряженным мускулам ее плеч, которые теперь уже ощутимо расслабились. По тихому мурлыканью, доносившемуся из ее горла, он заключил, что именно ему удалось подарить ей эти несколько мгновений облегчения.
Очередной грудной стон, – и он затвердел, как скала.
- Хорошо тебе? – спросил он ломающимся голосом.
- М-м-м, – ответила она, и от этого звука короткие волосы у него на затылке встали по стойке «смирно» – и не только они. Он непроизвольно придвинулся к задней части ее стула, вжимая в него свой член.
- Отлично. Я рад, – прохрипел он. С каждым энергичным поглаживанием рук нижняя часть его тела синхронно подавалась вперед, создавая приятное трение в той зоне, где он отчаянно в этом нуждался.
Ему бы устыдиться, что он чуть ли не трахает стул Скалли, в то время как она сидит, наивно полагая, что им руководят лишь благородные намерения. Этот массаж и в самом деле задумывался как чисто альтруистический поступок. Однако Малдер в очередной раз недооценил свою потребность в Скалли и почти автоматическую реакцию на ее близость.
В его оккупированном похотью мозгу возникла смутная мысль, что острота этой проблемы уже должна бы немного снизиться – именно ради этого он и придумал целую теорию про секс как антидепрессант. Но он только подпитывал свою склонность, вместо того чтобы заморить ее голодом. Действующая часть разума Малдера в настоящее время была безмерно далека от того, чтобы требовать от тела остановиться или воздержаться, – кровь, срочно устремившаяся на юг, совершенно не располагала к раздумьям, и мозг теперь уже не был здесь командным центром.
Именно эта оставшаяся часть разума и подсказала ему наклониться и запечатлеть поцелуй на шейке Скалли. И еще раз. И еще.
Именно эта часть нашептала ему, что на вкус кожа Скалли, скорее всего, сладко-солоноватая, и поощрила его высунуть язык изо рта и установить истинность сего факта. Да, так и есть.
Именно эта часть посоветовала ему нежно пососать ее кожу до тех пор, пока из ее горла не вырвется стон, – что он и сделал безо всяких угрызений совести.
Он отнял губы от ее шеи, заметив, что ее мускулы снова напряглись, а дыхание стало неровным.
Не осознавая, что именно говорит, он срубил сплеча: «В женском туалете. Через две минуты».
В промежутке между его предложением и ее ответом в голове у Малдера слегка прояснилось – достаточно, чтобы понять: похоже, он только что выставил себя первостатейным козлом. Он не просто предложил нарушить еще один пункт их основанного на взаимном согласии договора. Его предложение шло вразрез со всеми профессиональными установками Скалли.
Он уже открыл рот, чтобы извиниться, когда, к его изумлению, она коротко кивнула, не глядя на него, затем встала и вышла из кабинета.
О, ГОСПОДИ.
После того, как он немного оправился от шока (хотя, давайте взглянем правде в глаза, оправляться было особо не от чего, надо было просто немного привыкнуть к этой мысли), – он ощутил такую сильную волну желания в штанах, что ему показалось, сейчас лопнет молния на брюках.
Срань господня. Она действительно хочет этого. Она позволит ему трахнуть себя в дамской комнате подвального этажа старой гребаной Штаб-квартиры ФБР. На работе. Подобное признание ее желания, ее жажды заставило его задрожать от волнения. Голова загудела так, что ткни булавкой – и взорвется.
То, что она пренебрегла правилами, отбросила к чертям осторожность и решилась проделать вместе с ним эту величайшую глупость, было невообразимо сексуально. Никогда в жизни он не был так возбужден.
О, Скалли. Его чопорная, правильная малышка Скалли, которая была тигрицей в кровати, но на службе никогда не подвергала свой профессионализм ни малейшему искушению. Работа была для нее святыней, на алтарь которой она возложила все свои жизненные ценности. И, тем не менее, она готова была закрыть глаза и обойти все это ради близости с ним.
Вероятно, Малдер так и продолжил бы изумляться, если бы член не напомнил ему о времени. Две минуты истекали, и небеса послали ему недвусмысленный знак.
Он едва не убился, споткнувшись об коробку и чуть не налетев на угол стола, когда помчался к выходу. Малдер поежился при мысли о реакции Скалли, которая, прождав его черт знает сколько времени в туалете, потом обнаружила бы его на полу в офисе, неподвижно лежащим под собственным столом.
Он предпочел дамскую комнату, потому что она была ближе; мужская уборная располагалась в самом конце коридора. В момент принятия решения ему просто не пришло в голову выбрать другое место, но чем дальше он думал об этом, тем больше ему нравился его выбор. И не только благодаря удобному расположению.
Во-первых, его совершенно не вдохновляли занятия любовью среди писсуаров.
Во-вторых, его необыкновенно возбуждало то обстоятельство, что сделают они это в помещении, куда Скалли ходит каждый день за своими маленькими женскими делами – подправить косметику, выщипать бровки, или еще с какой-нибудь чертовщиной, из-за которой женщины так мучительно долго торчат в ванной. И теперь всякий раз поход туда будет напоминать ей об этом приключении.
И он поклялся здесь и сейчас, что это будет самый горячий, эротичный, незабываемый секс, какой только он мог предложить ей. После сегодняшнего дня она не сможет войти в эту комнату, не намочив трусики.
Эта мысль послала такой сильный приток крови к члену, что он заскрежетал зубами. Эрекция его приняла почти болезненный характер, и, встреть сейчас он кого-нибудь по дороге, даже ненаметанный глаз оценил бы его состояние. Необходимо было срочно остановить этот шквал эмоций и обуздать свой член, а иначе в будущем единственной реакцией Скалли при входе в женский туалет будет только ее оглушительный хохот.
Встав перед дверью в уборную, он сделал глубокий вдох. А вдруг, кроме Скалли, там окажется другая женщина, невесть зачем решившая воспользоваться туалетом подвального этажа? А вдруг в уборные на остальных этажах длиннющие очереди и какая-нибудь дама решила попытать счастья здесь… что тогда делать? Робко извинюсь, подумал он. Единственный выход, который он мог придумать в данной ситуации.
Но если Скалли уже внутри, его визит будет выглядеть как минимум подозрительно.
Хотя, возможно, если и есть здесь нечто подозрительное, то не стоит так из-за этого париться. Эта ванная комната была выше всех похвал, и вряд ли кто-то, кроме Скалли, ею пользовался. И с какой стати ему переться в мужскую уборную, находящуюся в другом крыле здания, когда оба они взрослые люди, которые могут обойтись без глупых смешков, заслышав, как кто-то мочится по соседству?
С другой стороны, он – вернее, они оба – нарушают некое неписаное общепринятое правило. Мужчины не ходят в женские туалеты – и наоборот. Если их там застукают вместе, невзирая на любые причины, то это странное событие тут же окажется у всех на устах и гарантированно станет пищей для сплетен. Учитывая то, как близки они со Скалли в данный момент, пристальное внимание им совершенно не выгодно.
Потом, если уж в туалете и сидит другая женщина, то Скалли, без сомнения, останется снаружи, чтобы предупредить его.
Лучше допустить ошибку на ранней стадии. Он лишь чуточку приоткроет дверь и взглянет одним глазком.
Малдер мягко толкнул дверь; петли тихонько скрипнули, приоткрывая путь. Насколько он мог судить, внутри было пусто, но ему было не очень хорошо видно. Он толкнул посильнее, и дверь отворилась еще дальше.
Тут ему пришло в голову, что, если бы там был кто-то другой, а не Скалли, то подобное заглядывание в дамскую комнату выглядело бы куда хуже, чем если бы он открыл дверь как обычно.
Однако прежде чем он успел привести свой план в исполнение, дверь распахнулась и он, на мгновение остолбенев, буквально ввалился в комнату.
Прежде, чем он осознал случившееся, его припечатали к стене, и Скалли зацеловала его до потери пульса. Он нетерпеливо ответил, и поцелуй быстро перерос в неконтролируемый. Его зубы терлись об ее, губы были искусаны, языки завязали битву. Все страхи, что их обнаружат, исчезли без следа.
Он ощутил вкус крови, но принадлежала ли она Скалли или же была его собственной, он не знал, да это и не имело значения. Он чувствовал себя диким и неуправляемым, а лучше всего было то, что Скалли, кажется, испытывала то же самое.
Он хотел заставить ее потерять голову, лишить хладнокровия, потому что только в этом случае он смог бы тайком пробраться в ее обнаженную душу и, пока забрало ее приоткрыто, похитить ее сердце. Вернее, он надеялся, что она согласится добровольно отдать его, но произойти это могло лишь в момент ее наибольшей уязвимости. И Малдер был настроен довести ее до подобного состояния, чего бы это ни стоило.
В мгновение ока он полностью поменял их позиции. Скалли ахнула, ощутимо ударившись об стену, но он не извинился, да и она не стала жаловаться. Все было великолепно. Сам сценарий был великолепен, и в нем не было места излишней грубости. Секс обещал быть быстрым и грязным, – как они оба и хотели.
Забавно было думать, как им удается до такой степени «читать» друг друга. Как так получилось? – думал он. И раз уж им так легко распознавать сексуальные потребности друг друга, почему они не в состоянии решить более важные проблемы?
Разница в том, предположил он, что им не страшно было демонстрировать первое. Зато они оба смертельно боялись сознаваться во втором.
Он взглянул ей в лицо и уже не мог оторваться от ее страстно потемневших глаз, от взлохмаченных из-за бурных объятий волос, от раскрасневшихся щек.
- Почему… – начал он, но мысль вылетела у него из головы, едва Скалли накрыла ладонью его достоинство и принялась массировать его через штаны.
Скалли без трепета встретила его пристальный взгляд и увлажнила губы языком. Это отвлекло Малдера от ее глаз, и он с жадностью проследил за этим маневром. Затем ее губы изогнулись в легкой улыбке.
Застонав, Малдер просунул ладони под ее короткую юбку и наткнулся на обнаженную кожу. Ах, Скалли, какая же ты умница! Она заранее сняла колготки. Мельком глянув вниз, он увидел, что туфли остались на ней. Черные тяжелые туфли на высоченных каблуках. Он застонал снова. Есть ли что-нибудь в этой женщине, что НЕ возбуждало бы его? О, погодите – ведь уже установлено, что нет.
Порывисто наглаживая ее бедра, так что ее юбка покорно вторила его движениям, он принялся целовать область повыше ее еще прикрытых грудей. Он с радостью ощутил под губами голую кожу – Скалли успела расстегнуть две верхние пуговки. Целуя и пощипывая, он добрался до основания ее шеи и на несколько мгновений задержался здесь. Он понимал, что у них было исчезающе мало времени, но это было одно из самых сладких ее местечек и стоило того, чтобы потратить на него пару секунд.
Скалли обернула руки вокруг его плеч. Он понял намек, обхватил ее за зад и приподнял. Она закинула обе ноги ему на бедра.
- Давай, Малдер, – велела она, почти задыхаясь.
Ладно, заключил он, пора двигаться дальше. Он прошелся языком по всей длине ее шеи и остановился на подбородке, где оставил легкий поцелуй. Ее ноги надежно обернулись вокруг него, помогая ей удерживаться на нем, и он получил возможность отпустить ненадолго ее попку и заняться своим поясом.
Обладай он предусмотрительностью Скалли, то избавился бы от него еще в офисе. Теперь же его неловкие пальцы провозились с ремнем целую вечность. А еще пуговица. И молния. Ну что за наказание!
Скалли даже не шевельнулась, чтобы помочь. Ее голова моталась из стороны в сторону, из горла вырывались нетерпеливые возгласы, руки бессильно повисли по бокам.
Малдер подтянул Скалли немного повыше и наклонился как можно ближе, чтобы ее вес частично приходился на стену и на его брюшные мускулы. Ее жар ощущался даже сквозь ткань ее трусиков и тонкое полотно его рубашки. Он должен быть там. Сию же минуту.
А еще он понял, что ему, вероятно, следовало снять штаны перед тем, как принять данную позицию, но теперь было уже поздно что-то менять.
Подцепив пальцами пояс боксеров, он попытался стянуть их вместе со штанами одним легким движением. К сожалению, резинка его боксеров не дала ему это сделать, и только его штаны опустились на пол.
- Черт возьми! – пробормотал он.
Скалли приоткрыла глаза, глянув на него из-под ресниц. Ее полуоткрытый ротик припух от его поцелуев. Никогда еще она не казалась ему такой красивой, и он просто умер бы на месте, если бы не проник в нее в ближайшие несколько секунд.
- Что случилось, Малдер? – произнесла она настолько изменившимся от желания голосом, что он с трудом узнал ее.
- Ничего, ничего, – проговорил он, захватывая губами одну из грудей Скалли. Сквозь блузку он ощутил твердый сосок и принялся языком описывать круги вокруг него, желая отвлечь партнершу.
Убедившись, что способа стащить боксеры, продолжая при этом держать Скалли, не существует, он понял, что белье придется оставить. Нетерпеливо схватившись за пояс одной рукой, а другой – удерживая Скалли под коленкой, он начал поспешно натягивать боксеры обратно.
К сожалению, от волнения он натянул их так резко, что они чуть не врезались ему в задницу. С трудом избежав этой неприятности, он, наконец, добрался до переднего края трусов и выпустил наружу свою налитую свинцом гордость, при этом потеряв изо рта сосок Скалли.
Свершилось! Тигр вырвался на свободу! О проклятье, Скалли-то была все еще в белье. Но теперь промедление было смерти подобно. Он и так уже упал наполовину. Дотянувшись до ее трусиков, Малдер быстро проверил ткань. Шелк. Легко порвется.
Один хороший рывок, и они беспомощно спланировали на пол. Кажется, Скалли оценила его нетерпение, потому что издала возглас – нечто среднее между рычанием и удушьем.
Ну, наконец-то. Он осторожно спустил Скалли пониже, пока не оказался на уровне входа в нее. По ее тихому хриплому стону Малдер понял, что она чувствует, как он делает пробное движение. Ее ноги сжались вокруг него, убеждая приблизиться. Он ухватил ее за бедра, чуть пониже задницы. Сильная хватка Малдера была сейчас особенно важна, поскольку соитие обещало быть хоть и быстрым, но жестким, и все это время ему пришлось бы удерживать и себя, и Скалли в вертикальном положении.
- Ты готова? – резко спросил он.
- Да, Малд…ах! – он ворвался в нее, и ее ответ завершился восторженным воплем.
О, Боже, Боже, она была такая тугая, горячая и влажная, и, словно кулак, сжимала его сейчас так сильно, что ему казалось, будто он попал на небеса. Господи, как хорошо, как хорошо, как хорошо...
- Тебе нравится, – выпалила она, подчеркивая свои слова легкими вздохами, сопровождавшими каждый его толчок в ее горячее естество.
Малдер понял, что говорит вслух. Каждый толчок своих бедер он подкреплял встречным рывком ее тела так, что они раз за разом сталкивались друг с другом, и их совокупление приобретало все более грубый оттенок.
- Сильнее.
Он уже загонял ее: «Уверена?»
- Сильнее!
Руки его уже начали уставать, и, к счастью, Скалли вроде как почувствовала это. Она покрепче обняла его за шею и перенесла часть своего веса ему на плечи. А потом сама начала двигаться, с силой насаживая себя на его член. Задыхаясь, Малдер уперся освобожденными руками о стену. Он продолжал толчки нижней частью своего тела с темпом, который она задала, и ее слабые крики и вздохи заполнили его уши.
- Быстрее. Быстрее... д-д-да, вот… так, – он подчинился, и голос ее дрогнул. Она все ехала и ехала на нем, а Малдер двигал бедрами все быстрее и быстрее. Никто и никогда еще не делал это так быстро. Но Боже милостивый, как же хорошо.
Внезапно Скалли пронзительно вскрикнула, впившись ногтями ему в затылок, и рассыпалась вокруг него мелкой дрожью. Ее влагалищные мускулы сжали его так сильно, что он тоже освободился, излившись в нее подобно гейзеру и проревев что-то ей в ухо.
Несколько мгновений они цеплялись друг за друга, ожидая, пока не прояснятся мозги и не вернется зрение.
Когда Малдер, наконец, позволил себе немного ослабить хватку, это была ошибка – увлекая Скалли за собой, он обессиленно сполз на пол и едва не раздробил коленные чашечки о напольную плитку. Видимо, у Скалли тоже не было никаких сил, ибо она больше не помогала ему удерживать ее на весу. Ее щека покоилась на его плече, и ему по-настоящему захотелось видеть ее лицо. Сожалеет ли она об этом нарушении правил, в котором воплотилось практически все запретное для них?
И готов ли он к тому, что его задницу сейчас хорошенько отпинают?
- Дай-ка я тебя почищу, Малдер.
Видимо, нет. В смысле, не отпинают.
Оторвавшись от него, она зарылась лицом в его рубашку и двинулась вниз, пока не достигла члена, слабо свисающего из боксеров.
Малдер закрыл глаза, чувствуя скольжение ее язычка, слизывавшего их общие соки.
Один раз ему показалось, что он расслышал: «М-м-м, какие мы вкусные», но он почти не обратил на это внимания, так что не мог быть точно уверенным. Ее язык и губы, в сочетании со звуками, которые она издавала, вызывали в нем новые волны похоти. Но прежде чем ее действия привели к новой эрекции, Скалли удовлетворенно откинулась и натянула на Малдера белье.
Потом встала, намочила бумажное полотенце и стерла с его лица следы своей помады. Закончив, она обхватила его лицо для быстрого поцелуя. Он хотел, чтобы поцелуй продлился дольше, и был слегка разочарован, когда она отстранилась.
- Думаю... нам пора в офис, – сказал он с сожалением.
- Без сомнения. – Казалось, Скалли не слишком уверена в своих словах. Она стояла перед зеркалом, критически оглядывая себя. Чуть слышно ругнулась, пытаясь расчесать волосы пальцами.
Малдер с усилием поднялся на ноги и нагнулся, чтобы подтянуть штаны. Менее чем в двух дюймах от своей ноги он заметил трусики Скалли. Поглядывая на Скалли, которая пыталась стереть порядочно размазавшуюся помаду, он сграбастал их и засунул в карман брюк.
Все равно они порваны, Скалли их не наденет. Она до сих пор так и не заметила, что он ворует ее нижнее белье «с места преступления». А если и заметила, то пока не сказала ему об этом ни слова.
Ему нравилось собирать их. Первый раз был просто случайностью – после их со Скалли первого секса он заметил на полу пару своих боксеров и подобрал их. Когда до него дошло, что эти боксеры были на Скалли, он уже обнаружил ее трусики в них. Трусики он вернул, а боксеры оставил себе.
С тех пор, он подбирал их всякий раз, когда это было возможно, и каждое сексуальное приключение ассоциировалось у него с неким предметом белья Скалли. Он выстирал их и хранил в ящике стола, вместе с собственным нижним бельем. Пусть это смахивало на одержимость, но ему было наплевать. Кроме того, ему так нравилось видеть предметы их со Скалли нательного белья, уложенные по соседству в его ящике. Как будто... как будто… мысли его принимали опасное направление. Ему этот ящик до боли напоминал о постоянных отношениях, а прямо сейчас они были ужасно далеки от чего-то подобного. Но, тем не менее, они стали ближе друг к другу, и хотя бы за это ему стоило быть благодарным.
Некоторое время он стоял, неловко разглядывая ее и удивляясь, как ей удается сохранять невозмутимость. Она накладывала помаду до того бесстрастно, будто подправляла ее после утреннего завтрака. И зачем так стараться, все равно от ее макияжа почти ничего не осталось.
Его затылок слегка саднило; он коснулся рукой этого места и скривился от боли. Малдер взглянул на ладонь и увидел следы крови. Проклятье, ну и дикарка же Скалли. Расцарапала его за милую душу. Но если он скажет хоть слово, она воспримет это как жалобу, а ему, конечно, этого не хотелось.
- Встретимся в кабинете, – пробормотал он, поворачиваясь к двери. Все казалось ужасно неправильным. Он хотел поговорить с ней, обсудить случившееся, но у нее был такой неприступный вид. Он чуял, что любой серьезный разговор сейчас вызовет у нее лишь раздражение.
А он не хотел раздражать Скалли.
Дойдя до двери, он услышал шаги. Точнее, стук каблуков, и доносился он с противоположной стороны двери. Цок-цок-цок – шаги приближались все быстрее.
Этого еще не хватало.
- Скалли, кто-то идет, – прошипел он. Отчаянно озираясь, Малдер увидел единственно возможный выход. Он укрылся в ближайшей кабинке и запер дверь.
Женский туалет в подвале ФБР
16 августа
15:47
При первом же признаке опасности Малдер повел себя банальнейшим образом – юркнул в самую близкую кабинку сортира и закрылся там.
Однако в данной ситуации в этом был определенный резон. По крайней мере, ему хватило ума встать на унитаз, чтобы не было видно его ног. И на том спасибо – не прошло и двух секунд с его импровизированной игры в прятки, как дверь в дамскую комнату распахнулась.
- Агент Скалли?
- Кимберли! – воскликнула Скалли, пытаясь скрыть смятение. Приход секретарши означал лишь одно: их ищет Скиннер.
- Простите, не хотела вас отвлекать, но замдиректора Скиннер искал вас и агента Малдера. Я несколько раз пыталась к вам дозвониться, но безрезультатно. В офисе никого не оказалось, так что я решила посмотреть здесь. Она остановилась и принюхалась.
Черт, да она нас учуяла, – подумала Скалли, не на шутку испугавшись. Она выдавила смешок и сама поежилась от того, как фальшиво он прозвучал.
- Да, мне нужно было воспользоваться уборной. Я сейчас закончу… Мы… то есть я… зашла сюда посмотреть… э-э... – судорожно соображала она. Первым порывом было сказать, что она поправляет макияж или прическу, но поблизости не было видно ни косметики, ни расчески, –...посмотреть, заменили ли тампоны в автомате».
Кимберли озадаченно глядела на нее. Скалли подошла к автомату со средствами женской гигиены: «Да, похоже, так и есть. Никогда не угадаешь, когда тебе может понадобиться эта штучка, правда? Господи! Теперь заряжают только на четверть? Грабеж среди бела дня»… – она понимала, что несет чушь, но остановиться не могла.
- Агент Скалли, – перебила ее Кимберли, устав от этой болтовни. –Замдиректора Скиннер хочет видеть Вас. СЕЙЧАС ЖЕ. Где агент Малдер?
- Наверное, где-то поблизости, - поджала губы Скалли.
Кимберли вопросительно глядела на нее, явно ожидая, что Скалли выйдет вместе с ней из туалета.
- Давайте, я найду его, а потом… – начала Скалли.
- В этом нет необходимости. Я оставила записку в его офисе и сообщение на автоответчике с просьбой подняться как можно скорее. Дело очень срочное, – последняя реплика, несомненно, относилась и к Скалли.
- Ладно – огрызнулась Скалли, даже не пытаясь скрыть раздражение.
Если секретарша и заметила ее грубость, то не подала виду, за что Скалли была ей чрезвычайно признательна. Поразмыслив о том, во время чего могла вломиться сюда Кимберли, она решила, что ей еще повезло.
От одной только мысли об этом ее бросило в дрожь. Им с Малдером действительно очень, очень сильно повезло. Разумеется, этого бесчувственного ублюдка содеянное колыхало меньше всего. Сунул, вынул и пошел. Паршивец! – закипела Скалли. А она, вся липкая, должна плестись вслед за Кимберли в кабинет к Скиннеру, боясь, как бы там не стало еще более липко.
Она все что угодно отдала бы сейчас за возможность прошмыгнуть в душевую и решить свою проблему, но Кимберли шагала так быстро, что Скалли не рискнула. Во-первых, ее и так застали в уборной. Во-вторых, раз уж Кимберли послали их разыскивать, значит, Скиннер и вправду дико раздражен, что они так долго отсутствуют.
Наконец, они достигли пункта назначения, и Скалли пропустили в кабинет начальника, где ей был уготован весьма холодный прием.
Именно тогда она почувствовала это. В спешке она не смогла помыться, и теперь стояла, плотно сжимая ноги. Влага, которая образовалась в процессе соития, начала сочиться из нее и потекла вниз по ногам. Или это ей только кажется? Скалли сделала глубокий вдох. Разумеется, это всего лишь воображение. Пока только воображение.
Скиннер впился в нее неописуемым взглядом.
- Где агент Малдер?
Скалли открыла рот, но ответить ей не пришлось. Объект разговора неожиданно ответил за себя сам: «Я здесь, сэр».
Скалли обернулась так резко, что у нее заболела шея. Малдер, должно быть, выскочил сразу, как только они с Кимберли покинули туалет. Поганец выглядел безукоризненно, в то время как она чувствовала себя – да и наверняка выглядела – донельзя потасканной.
Скиннер жестом попросил их сесть. Малдер сделал это как всегда плавно, но Скалли опустилась на стул гораздо осторожнее обычного.
Ей показалось, или Скиннер принюхивается к ним? Господи, только бы он не почувствовал ее запах! Какое унижение!
Сжав ноги как можно плотнее, она уставилась на него, едва он начал говорить, но не понимала ни слова. Скалли видела, как шевелятся губы начальника, смутно слышала звуки, исходившие из его рта, но была полностью сосредоточена лишь на попытках максимально удержать в себе запах секса.
Она была все еще влажна. Вдруг на стуле останется пятно?.. О Боже! Вот будет позорище.
А Малдер так непринужденно сидел на своем месте. Лицо его слегка разрумянилось, но в целом он выглядел вполне расслабленным.
Еще бы! – негодовала про себя Скалли. Ведь это не он, промокший насквозь, пытается оставить стул шефа в девственной чистоте. И, уж конечно, не от него аж за километр разит перепихоном. Господи, о чем она только думала! Она же неоднократно твердила себе, что это плохая идея.
Она говорила себе это, когда снимала колготки и запихивала их в ближайшую мусорку. И когда расстегивала блузку. И даже когда припечатала Малдера к стене и набросилась на него.
Так вот какова расплата за неблагоразумие. Она отчаянно сжимала внутренние мускулы, пытаясь удержать результаты их общего черного дела. Его чертова сперма угрожает вытечь из нее, а ей придется жить с последствиями, если она не сумеет скрыть это.
Черт побери, где ее трусики?! Они бы хоть немного помогли. Хотя не в этом случае, – она запоздало вспомнила, что Малдер порвал их. От этого мысли о напарнике стали еще более мрачными.
Кстати, что там говорит Скиннер? Она раздраженно вздохнула и поборола желание всадить пулю в Малдера.
Между тем Скиннер заметил, что интерес Скалли к беседе тает с каждой секундой: «Агент Скалли!» – рявкнул он. – «Все в порядке?»
Краем глаза Скалли заметила, что Малдер, не глядя на нее, попытался ослабить воротник. Да, самое время занервничать, приятель.
Она почувствовала, как между ног поползла струйка, – и еще сильнее сжала их. Ох уж этот закон всемирного тяготения! Теперь она уже не сомневалась, что Скиннер учуял запах, и покраснела от стыда. Она убьет Малдера. Чертова липкая мерзость! Она придумает ему самую медленную и мучительную смерть, на какую только способно ее воображение. Да. Все для Малдера.
Скиннер выжидающе смотрел на нее. До Скалли дошло, что она до сих пор не ответила.
- Да, сэр, – сказала она. - Все отлично, – и поздравила себя, так как ей удалось подпустить ровно столько легкой скуки в голос, сколько было нужно, чтобы указать на неуместность заданного вопроса.
Это сработало, бровь Скиннера приняла исходное положение: «В таком случае, мне нечего добавить. Ваш рейс в Аризону сегодня вечером».
Скалли открыла рот, чтобы спросить, что они забыли в Аризоне, но тут же передумала. Несомненно, разговор об этом шел, пока она предавалась своим кровожадным размышлениям. Пора спасаться бегством.
Малдер встал быстро, так же, как и Скиннер. Скалли вставать побоялась. Не дай бог, влага просочилась сквозь юбку на сиденье стула… Как жаль, что стулья обиты не кожей, с которой легко стереть любые следы. Одно умелое движение задницей, – и вуаля…
Она старалась не смотреть на мужчин, которые глядели на нее с ожиданием и легким недоумением. Чертовы самцы! Им бы только развлекаться, а последствия пусть несут другие…
- Э... Скалли? – Малдер поднял бровь. Он еще и передразнивает! Убить его мало.
Словно нарочно не замечая ее беспокойства, он мерил ее снисходительным взглядом.
- Простите, что-то голова закружилась, – сымпровизировала Скалли. –Минутку. – Тем временем она лихорадочно соображала, как бы встать, чтобы тайком проверить, не запачкала ли она стул – точнее, не запачкал ли Малдер, – поправила себя она, ведь это его сперма сочилась из нее.
Господи, даже его телесные выделения доставляют ей кучу хлопот! Что уж говорить о нем самом!
А если на сиденье пятно, что ей остается делать, кроме как сгореть от стыда прямо на этом самом пятне?!
Скиннер тут же принял озабоченный вид, в то время как Малдер с успехом продолжал демонстрировать чудеса тупости. Скалли безошибочно читала сейчас его мысли. Только что он трахал ее в дамской комнате, и она не выказывала никаких признаков болезни. Может, именно он в ответе за этот внезапный приступ головокружения? Может, он оказался чересчур хорош для нее?..
Ей показалось, или он слегка напыжился? Ну, сейчас она ему покажет.
- Что-то серьезное, агент Скалли?
По суровости тона Скиннера она поняла, о чем именно он ее спрашивает, и попыталась не дрогнуть при вспоминании о раке.
- Нет, нет. Наверное, съела что-то не то.
Брови Малдера взлетели до самых корней волос. Он вспомнил, как она облизала его в конце. Вот почему ему сейчас так удобно, в то время как она ощущает себя подтекающим краном.
- Думаю, что-то несвежее»
При этих словах Малдер немедленно увял, и плечи его опустились. На мгновение она испытала возбуждение от своей мести, но затем расстроилась. В конце концов, секс и вправду был захватывающий. И Малдер не виноват, что их так поспешно вызвали в офис Скиннера или что она стала так часто терять свое белье.
Мало того, что ей было липко и неудобно, да и порядком страшновато, потому что она не знала, как поступить, если на стуле окажется пятно, – теперь, в довершение всего, она почувствовала себя настоящей сукой, потому что задела чувства Малдера. Но это чувство уступило место злости от того, что, во-первых, это произошло из-за него, а во-вторых – плохо-то сейчас ей!
Скиннер удивленно смотрел на нее. Она же сказала, что все в порядке, тогда почему до сих пор сидит на месте?
Ей необходимо было отвлечь их внимание от себя. Будь напарник чуток посообразительней, он понял бы ее затруднительное положение, но, увы, Малдер есть Малдер – когда дело касалось лично ее, от его блестящего ума не было никакого толку.
Я... м-м» – теперь она еще и вспотела! Мужчины увлеченно пялились на нее, несомненно задаваясь вопросом, какого черта с нею происходит. А она не могла придумать никакого отвлекающего маневра.
Сэр, – наконец не выдержала она. – Могу я попросить вас ненадолго отвернуться? Прошу вас. Лучшая защита – нападение. Да, банально, чуть-чуть оскорбительно, но терпимо. На секунду ей захотелось крикнуть: «Что здесь такого?!» и устроить демонстрацию, но она отклонила эту идею, потому что могла показать пятно только Малдеру.
Брови Скиннера смущенно сдвинулись. Малдер же просто глазел на нее.
- Агент Скалли? Что вы сказали?
- Отвернитесь. Пожалуйста. Оба. – Скалли уставилась на свои колени, надеясь, что это сойдет за смущение, – пусть думают, что у нее женские проблемы. Пусть думают что угодно, лишь бы правду не узнали.
Лицо Скиннера озарилось пониманием, хотя он был все еще слегка озадачен. Бросив взгляд на Малдера, продолжавшего пожирать ее взглядом, Скиннер сделал ему знак отвернуться. Судя по растерянному выражению лица, Малдер все еще не догонял. Скалли буквально впилась в него взглядом, и, наконец, до него дошло.
Проследив за их спинами, Скалли в мгновение ока вскочила с сиденья и поглядела на обивку. Ничего. Она вытянула шею, чтобы рассмотреть юбку. Тоже ничего. Воображение разыгралось. Влажность и сырость, которые она чувствовала, не проникли за пределы ее кожи и юбки, хотя первой остановкой, которую она сделает, вырвавшись из этого офиса, будет ближайший туалет.
- Спасибо, – севшим голосом поблагодарила она и тотчас же направилась к выходу из кабинета, провожаемая недоуменными мужскими взглядами. Она почувствовала, как у нее запылало лицо, и могла лишь надеяться, что Скиннер примет краску на ее щеках за смущение, а не за гнев, иначе это вызвало бы новые вопросы. Но Малдеру лучше знать точно, и уж она позаботится об этом. Это был первый и последний раз, когда она принесла себя в жертву своему богатому воображению!
Больше никакого секса на работе. Это опасно, глупо и абсолютно непрофессионально. Если теперь кто-то из них вновь почувствует такое безумное возбуждение, то они выйдут из здания и отправятся на квартиру, в мотель, на скамейку в парке.... Но Штаб-квартира ФБР имени Джей Эдгара Гувера с этого момента в данный список НЕ ВХОДИТ!
Даже будь они в нормальных отношениях, необходимо четко разграничивать работу и личную жизнь. Беда в том, что они установили множество границ, но все они были весьма расплывчатыми. Она уже и не помнила толком, почему многие из них были установлены.
Впрочем, как не помнить. Границы были установлены для ее защиты. Считалось, что и для защиты Малдера тоже, но Скалли знала, что только ей эти отношения могли нанести серьезный ущерб. Они могли соблазнить ее, вскружить голову, перетряхнуть всю ее личность, смести ко всем чертям дружеские и профессиональные отношения.
Так что нужно было соблюдать правила и помнить, почему они были составлены. Оставалось лишь одно не нарушенное правило. И пусть сами по себе эти установки особого значения не имели, гораздо важнее было то, что скрывалось под ними. Требовалось отделить секс от дружбы и партнерства, так как она желала сохранить и первое, и второе, и третье. И желание это лишний раз напоминало ей о необходимости твердо следовать принятому решению.
Дата добавления: 2015-09-11; просмотров: 25 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |
| Советую задать в поиск и почитать тысячи историй о Вэлнэс, как он помог восстановить организм! | | | Глава девятая |