Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Историческая социология Ч.Тилли: мобилизация и революция 1 страница

Чарльз Тилли (СЪаНеа ТШу) — один из известнейших представи­телей современной исторической социологии, имеющий опыт работы в Гарвардском университете, в Торонто, Мичигане, ряде других академи­ческих заведений; член Национальной академии наук, Американского философского общества, Американской академии художеств и наук, ав­тор более 50 книг. Сферами его научных интересов являются системные трансформации социальных и политических институтов, коллектив­ное насилие, коллективные действия, войны и революции. Эти вопро­сы освещены в таких работах как ТЪе Уепёее (1964); 81гШ.е ш Ргапсе 1830-1968 (1974); ТЪе геЪеШоиз сетигу (1975); ТЪе {огтаиоп оГпаиопа! зШез т Шез1егп Еигоре (1975); Ргот тоЪШгаСюп Со геуоЫпоп (1978); Тле сопСепИоиз РгепсЬ (1986); Еигореап геуоМюш 1492-1992 гг. (1993) и других.

Работы Ч.Тилли, посвященные анализу революционных конфлик­тов, переходу от мобилизации к политическому конфликту, револю­ции и политическому коллективному насилию, выполненные в рамках исторического подхода, представляют большой интерес с точки зрения теории революции и возможностей использования синтетической ме­тодологии, сочетающей возможности исторического подхода с иными направлениями: психологическим, экономическим и др. Одновременно критикуя и заимствуя некоторые положения из дюркгеймовской, вебе-рианской, марксистской и миллевской концепций социального и кол­лективного действия, Ч.Тилли иллюстрирует свои положения эмпири­ческим материалом преимущественно из европейского исторического опыта. Европейская политическая жизнь была во многом сформиро­вана протестными движениями, носящими насильственный характер: распространенность коллективных действий привела к ответной реак­ции лидеров. Этот период содержал в себе такое количество револю­ций, что фундаментально изменил паттерны насильственного протеста в Европе. Ч.Тилли рассматривает это как историческую проблему, свя­зывая формирование паттернов насилия с индустриализацией и урба­низацией.

Ч.Тилли пытается найти точки соприкосновения и противоречия между классическими и неклассическими марксистскими теориями и теориями солидарности. Чистые теории солидарности слишком слабы, им он противопоставляет теории упадка (разрушения), хотя в литера-

туре распространена точка зрения, что солидарность и разрушение — фазы одного процесса или разные формы насильственного процесса или даже два названия одного процесса. Ч.Тилли доказывает обратное, анализируя время и место урбанизации, индустриализации, роста бла­госостояния и иных структурных изменений; характер и продолжитель­ность разновидностей политических конфликтов и становлений; харак­тер и продолжительность разных непроявленных форм политического поведения.¹⁵¹ Все эти проявления приводят Ч.Тилли к выводу, что со­лидарность и упадок — противоположные процессы. В целом он опи­рается на марксистскую методологию и в русле марксовых коммента­риев конфликтов в Европе 19 в. дополняя марксистскую проблематику прошлого века, предпочитает изучать историю коллективных действий в условиях экспансии капитализма, как это делал К.Маркс При этом Ч.Тилли полагает, что такой тип анализа будет работать и за пределами изученных стран, например, в Испании, Великобритании, приводя соот­ветствующую статистику, а также во многих исторически ранних слу­чаях. Он полагает, что его теория поможет раскрыть такие вопросы как эффективность насилия (иллегальные формы борьбы с большой вероят­ностью связаны с высоким уровнем насилия, долго- и кратко- временная эффективность насилия дифференцирует его формы, также это связано с властными позициями вовлеченных групп и типами коллективных действий и репрессиями).¹⁵² Также его теория позволяет изучить роль ассоциаций в осуществлении насилия, политические основания коллек­тивных действий, выявить сравнительные параллели. Это очень важно для осмысления современного европейского опыта, т.к. формы коллек­тивных действий зависят от стиля повседневной жизни. Ее изменения влияют на структуры власти, трансформируя характер коллективного насилия.¹⁵³ Это подтверждают многие американские исследования (кон­фликты в гетто Лос-Анджелеса, Нью-Йорка 60х); особый интерес среди них представляют работы Д.Гиббса о связи между коллективными дей­ствиями протеста и внутренними войнами путем построения регресси­онной зависимости, индикаторы Т.Гарра и Д.Дюваля (конфликт вклю­чает мятеж и политические демонстрации, борьбу, бунты, терроризм, гражданские войны и иные относительно коллективные действия). Все эти авторы, по мнению Ч.Тилли, основывают свои выводы на анализе экономических факторов и эксплуатации¹⁵⁴, и именно с этой точки воз­можен возврат к фундаментальной теории в этой тематике.

Общемарксистская методологическая ориентация Ч.Тилли не озна­чает, однако, его полный отказ от использования отдельных положений иных теорий.

Так, в работе «От модернизации к революции», связывая коллектив­ные действия, интересы группы, мобилизацию, репрессии, власть, воз­можности и угрозы, он противопоставляет свою модель дюркеймиан-скому подходу, основанному на общественной интеграции и сводящему коллективные действия на уровень дезинтгерационных процессов. В то же время она достаточно близка многим положениям марксистских, ве-берианских, миллевских моделей, отличаясь лишь весом детерминант коллективных действий. Веберианские модели позволяют включить в эту модель в качестве элементов рутинные и нерутинные действия, а также затраты на коллективные действия разных групп. Марксистские модели позволяют включать интересы (в частности, материальные) и уровень организации. Миллевская традиция соединяет коллективные действия с производством общественных благ: «коллективные акторы пытаются производить коллективные блага, которые имеют специфи­ческую ценность в отношении их интересов и расширять ценность ре­сурсов¹⁵⁵». Именно последняя дает Ч.Тилли основания строить модель коллективных действий на дихотомии «выигрыша-проигрыша».

Еще одна возможность, предоставляемая Ч.Тилли классическими теориями — анализ процесса мобилизации протестных сил, связи его с местом этих сил в социальной структуре и их претензиями на ее ко­ренное изменение. М.Вебер предполагал в этом случае характеристики индивидов, предлагающих альтернативное видение мира в противопо­ставление хаосу, К.Маркс — альтернативу существующей структуре класса, сходных мнений придерживались А.Смелзер, Г.Липсет и др., но Ч.Тилли доказывает, что выраженные характеристики таких групп и направленность их воздействия на социальную структуру невозможно исследовать с помощью веберианского или дюркгеймовского подхода. Единственная теория, которая может объяснить этот пробел — класси­ческий марксизм, который связывает это с форматом текущего истори­ческого процесса, логикой развития капитализма.

Подобные критические заимствования характерны для Ч.Тилли и в отношении современных теорий коллективных действий, коллектив­ного насилия и революций. Так, для обоснования важности интересов

в мобилизационных процессах он использует работы Э.Обершалла по анализу групповых структур; опирается на положение Б.Мура о коали­ционное™ революционных действий, а также о связи революционной ситуации и революционного результата, что позволяет Ч.Тилли создать собственную модель мультипликативных сил в революционной ситуа­ции. Также он воспроизводит мысль Б.Мура о трансформации феодаль­ных отношений в капиталистические как о ключевом процессе иссле­дуемых им периодов истории.

При исследовании революционного результата Ч.Тилли во мно­гом опирается на гипотезы связи «мобилизация—институциализация» С.Хантингтона, когда демократическая стабильность зависит от сим­метричности этих процессов, и революция, в отличие от иных форм коллективных действий характеризуется как быстрая фундаментальная насильственная внутренняя смена доминирующих ценностей и мифов общества в политических институтах, социальных структурах, лидер­стве, правительственной деятельности и политике. В то время как его определение ориентирует на революционный результат, а не политиче­ский процесс, ведущий к этому результату, Ч.Тилли отмечает, что рево­люционный результат перемещает власть от одних носителей к другим. Это влечет за собой размышления о том, что власть находится вне про­изводства, вне символов и вне правительства: «Результат есть переме­щение власти от одного субъекта политики к другому¹³⁶», т.е. револю­ционная ситуация может иметь место без революционного результата. Ч.Тилли интересует, как происходит этот процесс передачи, и здесь он опирается на марксистскую модель, модель К.Бринтона и синдикалист­ские модели и тезис о четырех причинах революции Б.Мура, критикуя последний. Дискуссионен для него и тезис Б.Мура о невостребованнго-сти интеллектуальных слоев в революционной ситуации.

С.Роккан интересен ему в плане раскрытия форм мобилизации и их обусловленности слиянием церкви и государства, индустриализацией и культурной и религиозной сегрегацией, а также в плане определения процессов проникновения, интеграции, участия, формирования иден­тичности и пр. Большое значение играют и функционалистские теории, депривационные теории, позволяющие раскрыть причины и механизмы возникновения движений протеста в их динамике.

Ссылаясь на концепции Н.Смелзера, Т.Гарра, Дж.Дэйвиса, Г.Ардан, Э.Вольфа, Р.Брауна, Ч.Тилли рассуждает о принятии альтернативных требований, которые должны быть оценены как значимые большим сегментом населения, а также о факторах, определяющих активизацию борьбы низов против депрниапионных решений власти и о значении ранее существовавших структур власти и солидарности, опыта ответов населения на угрозы. Также адекватной представляется ему точка зре­ния Ш.Эйзенштадта о динамике социальных изменений, и Ф.Броделя о бюрократиях, разрушающих империи изнутри.

Основным путем полумения информации для него является истори­ческое сравнение: «с тех пор как был поставлен вопрос, как влияют про­цессы индустриализации и урбанизации на характер проявления кол­лективного насилия, мы изучаем и сравниваем опыт разных территорий в разные периоды роста этих тенденций».¹⁵⁷ Таким образом, разработка модели перехода от мобилизации к коллективным действиям, а от них к революционной ситуации и революционному результату возможна лишь в рамках исторической социологии: поскольку основой построения та­кой модели являются коллективные интересы, а их изучение возмож­но лишь путем исторического анализа, то им подчеркивается важность истории в возможностях построения целостной теоретической модели. Согласно Ч.Тилли, становление государства порождает специфические интересы и организацию, они в ходе своего взаимодействия порождают мобилизацию и последняя — коллективные действия. Прекрасный при­мер возможностей использования исторического подхода дает история коллективных действий во Франции начиная с 1500г, на материале кото­рой отслеживается их эволюция.

Ч. Тилли разрабатывает систему понятий и категорий, позволяющих анализировать революционные процессы, в целом ряде работ: «Вандея», «Становление Европейских государств», «Строительство европейских государств и развитие теорий политической трансформации», «От мо­билизации к революции», «Бунтующий век» и пр.

Основными факторами социальных изменений, согласно Ч.Тилли, выступают процессы урбанизации, индустриализации, тип аграрных отношений, религия, а также процессы политической модернизации и централизации власти. Ключевыми в отношении сути теории являются категории: мобилизация, раскрываемая через интересы и организаци­онные составляющие; конфликт, революция; коллективное действие. Можно выделить две группы факторов.

1. Факторы, определяющие специфику формирования социаль­ных и государственных структур. Эти факторы Ч.Тилли рассматри­вает в работе «История становления государств Европы», где на основе свыше 1500 архивных документов проводит историческое сравнение расширения рыночного производства в разных странах. Основой ра­боты является рассмотрение публичной свободы как функции буржу­азного доминирования, политической нестабильности как функция ав­тономности военной власти, фискальных изменений как функции ком-мерциализованной экономики. Автор описывает стадии экономического и политического развития, изменения отношений, предлагает мульти-факторные модели объяснения социальных изменений¹⁵⁸. Он ищет при­чины этих процессов внутри европейского опыта, зачастую перерас­тавшего в революционный опыт (Франция, Англия, Россия), используя исторический подход, что дает возможность рассматривать такой задо­кументированный опыт на длительных промежутках времени. Основу исследования составляет изучение крестьянства, так как изменения в государственном строительстве были связаны с крестьянским образом жизни и структурой взаимодействия домохозяйств и общин¹⁵⁹, и даже промышленность основывалась на крестьянском труде (шерстопряде­ние, ткачество). К тому же отношения с землей связывали его с иными классами, и на его примере можно проследить процесс развития раз­личных видов контроля над землей (символический, физический и др.). Внутри крестьянского образа жизни выросли города как центры адми­нистративной, торговой, коммерческой деятельности. Все это оформ­ляет государственные рамки, а децентрализация политической власти обусловила европейский опыт; структура национального государства строилась несколькими путями: контроль над территорией, относитель­ная централизация, дифференциация от иных организаций, отстаивание своих целей и стремление к монополии. С 13 века Европа становится относительно культурно гомогенной, получает ресурс крестьянства, растет децентрализация политической структуры как предпосылка ее развития.¹⁶⁰ Крестьянство, по Ч.Тилли, стимулировало активизацию в политике землевладельческих слоев, и создание их региональных коа­лиций, в чем он полностью солидарен с Б.Муром. Особым обстоятель­ством для Европы в этом процессе выступала специальная организация работы: «возможно, любимцы фортуны национальных государств из всех возможных альтернатив в Европе были более открыты европей­ской периферии»¹⁶¹, а также города, торговля, мануфактуры и ранний капитализм. В результате в дальнейшем развились мощные реципрокные отношения между капитализмом и экспансионизмом, и, исходя из этого, можно задаваться вопросом о наличии структурных альтернатив и вероятности их развития, если имелись «общие условия при различии существования»¹⁶²: так, например, существенно отличались траектории развития Греции, Швейцарии, Италии. Причинами возникновения таких различий выступают население, организация управления, рутинизированные отношения между ними¹⁶³. В условиях культурной гомогенно­сти, индустриализации, капитализации, урбанизации активно началась мобилизация городского и сельского рабочего класса. Таким образом, мы получаем следующую логическую цепочку: рост государства — рост числа агентов унификации — изменения в культуре и рост местной бю­рократии. Между паттернами государственного становления и мобили­зацией лежит понятие политических прав членов правительств, членов групп и других политических субъектов.¹⁶⁴ Он не связывает напрямую политические и социальные изменения, ибо первое является следстви­ем второго, и выживание государства обусловлено рядом факторов:

— относительной защищенностью позиций во времени и простран­стве;

— возможностью извлечения ресурсов;

— поддержка политически антрепренеров;

— успешными войнами;

— гомогенностью населения;

— сильными коалициями центральной власти и верхов земельной элиты.¹⁶⁵

Тем не менее, большинство выдвигаемых Ч.Тилли положений явля­ются заимствованиями и интерпретациями известных теорий. Так, осо­бое внимание в процессе становления государств уделяется автором во­енным силам, а также связи финансовой политики и экономической ин­фраструктуры: финансовые условия определяют цели правительства — финансовую политику — экономическую инфраструктуру. Кроме того, на правительственные цели влияют социальная политика и политиче­ская структура, что сближает его с историческим подходом Г.Ардант. Наибольшее внимание в этой схеме уделяется фискальной системе, тогда и условиями развития в целом являются: экстенсивность — интенсивность рынка, фискальные правила, продуктивность экономики.¹⁶⁶ I'. Браун представлен в работе Ч.Тилли предположениями о связи на­логовой системы и социополитической структуры. Он анализирует по­литические условия изменения фискальной системы и экономические различия регионов, выделяя три условия формирования фискальной по­ли гики: вид национально-административной структуры, влияние пат­тернов политического участия¹⁶⁷, экономический рост¹⁶⁸. Еще один важ­ный момент — роль полиции как профессионального корпуса.¹⁶⁹. Высо­кая централизация полиции в Италии и Франции и низкая — Германии и Британии являются иллюстрациями этой теории. Еще один важный пункт — продовольственное обеспечение и общественный порядок, продовольственные бунты, которые происходили в общинах и представ­ляли собой насильственное сопротивление государственному контролю над местными приходами. Фактически наблюдалось перекладывание цены за построение государства на простых людей, которых заставляли верить в государственный порядок и обязанности. Бунты не были столь важны, но очень часты. Политика стран в этом отношении зависела от характера сельскохозяйственной деятельности, характера землевладения и т.п., вы­бор этих факторов порождал разные паттерны регуляции (английский, французский, испанский, прусский) — от аграрно-капиталистического до протекционистского¹⁷⁰, все вместе они и определили тренд общеевропей­ского опыта. И еще один аспект — влияние секуляризации образования на темпы и характер индустриализации стран.

Присутствуют у Ч.Тилли и критические моменты в отношении ис­пользуемых теорий. С.Роккан пишет о строительстве государства-нации, на которое влияли романские традиции, католическая церковь, континентальные города, рост феодальных и материальных структур и пр.; все это были весьма противоречивые влияния, они и обусловили различия в европейском опыте. Ч.Тилли во многом не соглашается с ним, в целом принимая схему, рассматривает ее с точки зрения различ­ных стадий развития государства и предлагает вписывать роккановскую схему в международную систему, что обуславливается необходимостью рассматривать в качестве важных факторов также колониальную систе­му и войны.

В итоге Ч.Тилли отмечает, что в последние 500 лет мир пришел к поня­тию «государственность»: консолидация территорий стран, дифференциа­ция его от иных институтов, автономия, централизация и координация¹⁷¹. За строительство государства общество платит потерей в правах, земле, труде, товарах. В Европе эта цена высока, что связано с большой долей крестьян в социальной структуре, военной активностью, изъятием ресур­сов у общин. Сопротивление часто было насильственным, сконцентриро­ванным против держателей власти, преобладали голодные бунты, нало­говые мятежи, выступления против изъятий, но люди попадали под все больший государственный контроль, в том числе с помощью наращивания мощи полиции. Он признает, что развитие торговых регионов связано с усилиями правительства по извлечению ресурсов, в чем тесно пересека­ется с выводами Ф.Броделя; извлечение ресурсов происходило с помощью армии, которая, как и войны и революции, играет огромную роль в станов­лении государства. Революции, например, предполагают:

1. Извлечение людских ресурсов (революции 1640 г.).

2. Отвлечение правительственных усилий и протестного потенциала населения на войны (Русская революция). Международный уровень войн фактически оформил европейскую государственную систему¹⁷², что показывается автором на примере 1800-1815 гг. Война рассма­тривается им как инструмент постановки коллективных задач, арена развития образования и новых коммуникаций, армией заполняются властный и институциональный вакуум.

Ч.Тилли подчеркивает, что процесс создания государств в Европе коа-лиционен, мультиплицитен¹⁷³. В поздних политических паттернах работа­ли разные формы классовых альянсов, которые были созданы за 300 лет до 19 века, во время становления государственности. Суть изменений заклю­чается в переходе от европейской гомогенности (культурной, религиозной, отчасти политической) к двум трендам развития: полная гомогенность и относительная гомогенность. Последняя формировала локальные истории (Англия, Франция, Германия). Однако, возобладала дифференциация го­могенности¹⁷⁴, предполагающая централизацию контроля со следствиями в виде рутинизации и фискализации общественных отношений.

Эти же идеи, но на более высоком уровне абстракции и теоретизиро­вания Ч.Тилли развивает в работе «Строительство западных государств и теории политических трансформаций» задаваясь вопросами: какие

условия приводят к доминированию национальных государств на по­литической арене? Каковы их главные формы? Что обуславливает силу, эффективность их собственного населения?¹⁷⁵

По мнению Тилли, теории развивались в двух направлениях: это либо схемы стандартных стадий развития, либо схемы установления отноше­ний. В рамках этих схем важнейшую роль он отводит изучению процессов модернизации и связанным с ней процессам консолидации и социальной трансформации. Особо интересным представляется изучение аграрных обществ на пути построения ими национальных государств с эффектив­ным правительством¹⁷⁶. Их формы зависят, в свою очередь, от характера политических лидеров и геополитической специфики территории. Вновь опираясь на работы С.Роккана, Ч.Тилли предлагает следующий набор процессов, подлежащих изучению: проникновение, интеграция, участие, идентичность и пр. с соответствующим институциональным набором для каждого процесса. Однако, роккановский подход существенно обогащен возможностями исторической социологии. По мнению Ч.Тилли, истори­ческие исследования дают богатейший материал, особенно по Англии, Франции, Югу Италии, Германии. Конструируя модели развития, он ука­зывает на их обусловленность слабостью правительства относительно других акторов, зависимостью последнего от комплексного благополучия населения и влиянием классовых коалиций¹⁷⁷. Во многом он ссылается на Т.Парсонса Картрайта, С.Хантингтона, Д.Аптера, функционалистские теории. Однако, Ч.Тилли последовательно подвергает критике современ­ные теории за их стремление определять субъектность государства через термины контроля над территорией или сравнение с иными союзами. Ав­тор сопоставляет их возможности с возможностями исторических теорий (Т.Маршалл, Р.Бендикс) и показывает большую продуктивность истори­ческого подхода на примерах России, Франции и Англии: им анализи­руются и траектории мышления политических участников, и траектории политического развития, и угрозы таковым, и влияние интернациональ­ных властных структур. Эти теории показывают, что:

1. Национальные государства становятся доминирующими субъекта­ми в процессе расширения капиталистической системы.

2. Их формы зависят от идентичности доминирующих классов.

3. Экономическая сила этих классов определяет силу и эффективность государств.¹⁷⁸

Отдельную группу в его понимании составляют марксистко-ленинские теории, и довольно обособленно звучит теория Б.Мура, где он рассматривает процесс модернизации. Эти теории можно рассматри­вать как достаточно близкие к методологии Ч.Тилли.

Таким образом, согласно Ч.Тштли, современные теории примени­тельно к европейскому опыту должны рассматривать более 10 позиций, описывающих процессы модернизации и политического развития — от гомогенности населения до извлекаемых ресурсов, от цены государ­ственного строительства до силы коалиций.

2. Факторы активизации коллективных действий. Факторы акти­визации коллективных действий на примере контрреволюционного дви­жения раскрыты им в работе «Вандея». В качестве таковых, по мнению Ч.Тилли, выступают:

1. Урбанизация, определяющая изменения адаптивности населения, дифференциацию, стандартизацию, изменение качества социаль­ных отношений и концентрацию населения. Активизация торговли в этих условиях способствует сужению вовлеченности крестьян в рынок и всплеску их недовольства.

2. Специфика городской жизни, предполагающая активизацию тор­говли (город как рынок), четкость границ организации и особый менталитет населения (тип экономической активности, стиль эко­номической жизни).

3. Структуризация сельских сообществ по направлению урбанизации крестьянской общины через систему налогообложения, вовлечения в рынок, бюрократизации, технологии производства, распределение земли, сегрегацию субэлитных групп.

4. Религиозные отношения, определяющие социальную организацию общины; религиозные реформы, таким образом, затрагивают орга­низацию и меняют уровень автономности власти в общине путем смены статуса духовенства.

5. Примитивная экономика, предполагающая противоречие между развитием производственных отношений и низким уровнем сель-хозтехнологий и воспроизводящая многочисленные групповые кон­фликты.

6. Власть как результат проводимой политической модернизации и из­менения систем зависимости, что может усугубляться при высоком уровне административно-политического локализма и низком уров­не развития политических организации.

Все это создает условия, благоприятные для политического продви­жения буржуазии.

Однако, анализ исторической статистики в этих работах можно счи­тать лишь подготовительным этапом развития его теории революции. Обобщающие категории появляются в работе «От модернизации к ре­волюции». Ключевой категорией является мобилизация как источник коллективных действий.

Под мобилизацией Ч.Тилли понимает «процесс продвижения груп­пы от пассивного собрания индивидов к активному участию в публичной жизни»¹⁷⁹. Обратный процесс он называет демобилизацией. Группа мо­билизуется, если достигает контроля над некими типами ресурсов, и де­мобилизуется при отсутствии контроля. Уровень мобилизации по схеме Ч.Тилли — это «рыночная ценность факторов производства, номинально находящихся под контролем группы, и вероятность их фактического ис­пользования в случае востребованности»¹⁸⁰. Важную роль в мобилизации играют три переменные: снижение конкурентных требований контроля над ресурсами; развитие программ, соотносимых с интересами членов группы; строительство структуры группы, минимизирующей выход.¹⁸¹ Эта схема представляет, по мнению Ч.Тилли, реальную модель пред­ложенной еще М.Вебером схемы рутинизации харизмы. Социальное устройство выстраивает лояльность и ведет к мобилизации.

Мобилизация может осуществляться разными путями. Ч.Тилли в связи с этим говорит о следующих видах мобилизации:

— оборонительной (угроза извне побуждает членов сконцентрировать ресурсы); она принимает форму налоговых и продовольственных бунтов¹⁸²;

— наступательной (группа концентрирует ресурсы как ответ на воз-можность осознания интересов);

(¹⁸¹ Эта проблематика, например, рассматривается в работах Элизабет Мосс Кантер и ее исследования 19-20 вв. Она описывает, какова должна быть органи­зация, обеспечивающая такого рода процесс. К механизмам обеспечения она от­носит: сексуальные и материальные лишения; запрет на непостоянное членство; барьер собственности на входе; недостаточность собственности и труда; обе­спечение медобслуживания; механизмы оскорбления (игнорирование газет или языка); правила взаимодействия с визитерами; построение пар (свободная лю­бовь); физическое разделение семей; отсутствие компенсация труда; совместная собственность; общественные работы и их распределение; постоянные встречи (избыток времени, проводимого с другими членами группы); отмирание кон­фессиональных связей; институализация благоговения перед группой и лиде­ром через различные формы.

¹⁸² Подробней см. работы Э.Вольфа.)

— подготовительной (группа концентрирует ресурсы в ожидании воз­можностей или угроз); ее классическим случаем являются тредюнионы 19 века. Их исключение из сферы занятости и управления резко повысило способность рабочих действовать вместе путем борьбы, бойкотов, коллективных требований.

Подготовительная мобилизация часто начинается с оборонитель­ной¹⁸³. Движение от оборонительной через наступательную к подгото­вительной мобилизации дает возможность и идеи, нарастание пробле­мы: «Подготовительная мобилизация, особенно перед лицом крупных рисков, требует сильных стимулов выйти за рамки резонных желаний, чтобы иметь нечто, компенсирующее стоимость»¹⁸⁴. Разница между наступательной и подготовительной мобилизацией менее ясна, чем разница между оборонительной и наступательной. Наступательная и подготовительная мобилизация предполагают активное «сканирова­ние мира за пределами группы», обе непохожи во всем, кроме наличия малых групп без активного лидерства и обдуманной организационной поддержки¹⁸⁵. Главное же их отличие состоит в настоящих или буду­щих возможностях группы, что дает основания говорить и об отличиях оборонительной и наступательной мобилизации. Богатство и властная значимость группы определяют оборонительный или наступательный характер мобилизации; и общее мнение таково, что мобилизация бога­тых консервативна, защищает интересы, находящиеся под угрозой, в то время как мобилизация бедных радикальна и действует наудачу. Но мобилизация богатых никогда не уничтожает статус-кво, мобилизация же бедных зачастую уничтожает. «Мобилизация богатых ищет новые возможности максимизации своих интересов, бедных — редко это до­пускает¹⁸⁶». Бедные и лишенные власти придерживаются оборонитель­ной мобилизации, богатые и обладающие властью — наступательной; богатые могут обходиться без угроз, у бедных более узкий диапазон выбора. Властный ресурс, кроме того, дает возможность использо­вать другие организации, включая и правительство. Бедные обходят­ся своими силами и часто обнаруживают, что богатые, обладающие властью и правительство противостоят их мобилизации (европейские фашисты 1920-х гг.). Как результат, любая мобилизация предполагает большие затраты для бедных и лишенных власти, и тогда коллективные действия бедных направлены на достижение привилегий, целей; богатых — на защиту уже имеющихся.