Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Историческая социология Ч.Тилли: мобилизация и революция 2 страница

Демобилизация как обратный процесс, по Ч.Тилли — процесс, в ходе которого группа теряет ресурсы коллективного контроля в резуль­тате войн, небрежности и др.¹⁸⁷, однако, большая часть таких процес­сов связана с переходом контроля над данным видом ресурсов к другой группе (проигранная война).

Ч.Тилли неоднократно подчеркивает коллективный характер про­цессов мобилизации и демобилизации, но указывает, что этот процесс гораздо сложней, нежели просто передача ресурсов от группы к группе, ибо на определенном этапе важную роль в нем начинают играть тру­дящиеся слои. Примерами служат Великая контрреволюция Вандеи против Французского революционного государства, американские мо­лодежные движения 60-х гг., движения американского чернокожего на­селения. Он разрабатывает индикаторы мобилизации, основываясь на конкретных исторических примерах, в частности, для французских со­бытий 1848-71гг.:

— число членов организаций;

— число лет существования разных организационных форм;

— число участников коллективных действий из этих организаций;

и предлагает для замера каждого индикатора использовать шкалы 2-6 балльные шкалы.

Главными условиями мобилизации выступают интересы и формы их организации. Для их анализа Ч.Тилли использует работы Э.Обершалла по исследованию групповой структуры через характер связи внутри на­селения (общественные организации, ассоциации, малые организации разного рода) и связи между населением и отдельными группами — интегрированными, сегрегированными и пр. Комбинируясь, они дают 6-членную классификацию населения.¹⁸⁸ Именно на эту концепцию в дальнейшем опирается Ч.Тилли, рассматривая коллективные действия, формулируя три принципа, заложенных в его исследованиях:

1. Ресурсы в коллективном контроле, помноженные на возможности использования есть мобилизация.

2. Мобилизация — это функция от организации.

3. Организация предполагает отсутствие сетей¹⁸⁹.

Рассматривая переход от мобилизации к коллективным акциям, Ч.Тилли указывает, что длительность коллективных действий является функцией протяженности существования оформленных интересов груп­пы, усиления их организации (идентичности и унифицирования структу­ры членов) и ее мобилизации (роста ресурсов под коллективным контро­лем). Затем он присоединяет к этим детерминантам репрессии, власть, возможности и угрозы¹⁹⁰. Модель переход от мобилизации к возможно­стям такова: интересы формируют организацию и мобилизационную мо­дель, мобилизация формирует коллективные действия; организация влия­ет на мобилизацию¹". Акторы производят ценные коллективные блага, за которые борются мобилизирующиеся группы, но лимиты распределения таких благ делают мобилизацию затратным процессом. Актор, затрачи­вает определенные ресурсы на коллективные действия и получает от них прибыль, но размер этой прибыли ограничивается репрессиями власти и возможностямиАугрозами в отношении группы.

Эти составляющие рассматриваются Ч.Тилли в таких работах как «Бунтующий век», «Забастовки во Франции», «Продовольственное снабжение и общественный порядок в современной Европе», но наибо­лее подробно они освещены в работе «От модернизации к революции», где рассматривается переход от мобилизации к возможностям, репрес­сии и фасилитации, репрессивное и толерантное правительства, власть партии, интересы и взаимодействие, детекторы изменений в политиче­ском участии, его измерение, возможности и угроза; коллективное наси­лие как концепт и реальность. Автор рассматривает политические акции и вовлечение в насилие, изменения контекста коллективного насилия. Анализируя основные элементы революционной ситуации — интересы, организации и мобилизацию — Ч.Тилли предлагает две описательных модели.

В рамках первой модели, описывающей группы интересов, он го­ворит о «расплывчатости понятия населения применительно к тому смыслу, в каком мы соотносим это слово с правительством: есть прави­тельство, действующие члены и претенденты. Вопрос в ресурсах. Одни стремятся, помимо прочего, войти в политику (претенденты), другие, помимо прочего, остаться в политике (действующие члены). Изменения в ресурсах контролируются каждым членом, претендентом и правитель­ством в целом; изменения в нормах дают доступ к ресурсам; изменения в коалиционных структурных позволяют присоединиться к каналам до­ступа к политике и каналам выхода из нее.»

В рамках второй модели он описывает поведение отдельных претен­дентов с помощью основных характеристик:

— Интересы как преимущества или их отсутствие для одной части на­селения при взаимодействии с другой частью населения.

— Мобилизация как расширение ресурсов в коллективном контроле.

— Организация как расширенная идентичность или унифицирован­ные структуры среди индивидов в населении.

Он отмечает, что коллективное насилие «редко производится сольно, чаще всего оно нарастает при взаимодействии с оппонентами»¹⁹³, в силу чего ему близка позиция Х.Арендт, предложившей фундаментальное разделение между насилием и властью: власть — способность не про­сто действовать, но действовать вместе; насилие же носит инструмен­тальный характер¹⁹⁴.

При исследовании фактов коллективного насилия в Европе начиная с 1800 г. наблюдается несколько интересных тенденций. Коллективное насилие проистекает из действий, которые вначале предполагают боль­шое число участников, но ненасильственный характер действий¹⁹⁵, но т.к. для Европы характерен высокий уровень вовлеченности в насилие агентов государства (полиции, солдат, репрессивных органов), то это увеличивает возможность насилия. Аналогичные выводы можно сделать и из исследований насилия в Америке вплоть до 40-х гг. 20 в. Ч.Тилли указывает, что «объясняя насилие, мы должны объяснить и ненасиль­ственные действия; и детерминанты коллективного насилия, показы­вающие произойдет оно или нет (частоту насилия, уровни мобилизации разных претендентов на власть, стоимость разных форм действий из их репертуара).¹⁹⁶ Из всех коллективных действий лишь немногие произ­водят насилие. Именно последние должны привлекать особое внимание исследователя в силу двух причин:

— средняя цена участия имеет тенденцию быть больше;

— ими предполагается завоевание авторитета.¹⁹⁷

Ч.Тилли настаивает на том, что «коллективное насилие — это не ат-титюд, не идея, оно вырастает из стратегии взаимодействия групп¹⁹⁸», и

(¹⁹⁴ Кроме этого, Ч.Тилли выводит целый ряд отличий насилия и власти по линии индивидуальное—коллективное, игра-неигра и пр.

¹⁹⁵ Предполагающий не причинять вреда людям или собственности.

¹⁹⁶ Ч.Тилли опирается здесь на работы Снайдера и Келли (Италия 1878)

продуктивно сравнение его схем в разных странах п,1 протяжении 400-500 лет. Таким образом, в поле зрения социолога попадает два главных процесса: рост национальных государств, расширяющий их политиче­ский диапазон; рост ассоциативного характера борьбы ча власть как на локальном, так и на национальном уровне.¹⁹⁹ Примером может служить политическая борьба в Англии, Франции начиная с 1500 года: начало борьбы описывается реактивной схемой, продолжение — проактивной, а с 18-19 века Англия и Франция иллюстрируют собой третью схему. К этому моменту происходят три наиболее важных изменения, порож­дающие изменения в схемах:

— Пролетаризация населения, которая означала изменение пропорций домовладений, производящих достаточно продукции для самообес­печения и поставляющих ее на рынок.

— Коммерциализация продовольственного производства, включая развитие национальных рынков.

— Изменение принципов контроля за распределением продукции ²⁰° Э.Томпсон называл это «падением старой моральной экономики»:

люди сопротивлялись этим процессам, насколько это позволяли коллек­тивная память и локальная солидарность. Изменение реактивных форм было предопределено двумя факторами:

1. Почти полным выигрышем государств.

2. Серией организационных изменений, связанных с индустриализа­цией: развитие капитализма резко снизило роль общинных групп как мобилизующихся и борющихся за власть; на их место пришли ассоциации и коллективные действия.²⁰¹

Таким образом, «борьба, демонстрации, партийная конспирация, марши и массовые встречи, парламентские сессии стали основой для коллективного насилия, в силу чего насилие рассматривается им как продукт политического процесса, производящего ненасильственные акции»,²⁰² и сегодня это стало разновидностью коллективного действия в целом.

В работе «Бунтующий век» на примере Франции Ч.Тилли продолжа­ет эту тему, рассматривая насилие, централизацию власти, национали­зацию политики, проблемы общественного благополучия, индустриали­зации и урбанизации, организацию коллективных действий, изменения в борьбе за власть, изменение форм коллективных действий, экономические флуктуации и насилие. Ч.Тилли изучает централизацию власти как один из ключевых процессов, отмечая, что весь организационный ход революционных событий был во многом определен субординационным характером управления территориями во Франции. Централизованный аппарат и локальные представительства правительства на местах были решающим фактором в политическом процессе²⁰³; процесс централиза­ции шел в течение всего века и революция и империя органично в него включились. Другим важным процессом явилась национализация по­литики, которую обусловили два взаимосвязанных процесса: личная ак­тивность французских граждан и деятельность в организованных фор­мах, спровоцированных революционными событиями (клубы, демон­страции, революционный стиль и пр.). Во многом на это повлияло и рас­ширение возможности физических коммуникаций (телеграф, железные дороги и пр.). Таким образом, Франция шла от режима к режиму через революции и мятежи, в качестве наиболее значимых дат-маркеров кото­рых Ч.Тилли называет 1789, 1799, 1830, 1848, 1851, 1870, 1958 годы²⁰⁴. Специфический политический опыт, закрепленный в ходе развития Тре­тьей и Четвертой республик, существенно отличает Францию от иных революционно активных стран — Китая, России, Испании, Аргентины, Италии и пр.: «Французская политическая история отличается перемен­ным характером политического коллективного насилия»²⁰⁵. Что касается благополучия населения, то накануне революции Франция была одной из процветающих, индустриальных и урбанизированных стран; Ч.Тилли проводит сравнительный анализ ее с другими европейскими странами и США, и отслеживает изменение темпов экономики в периоды между внутренними потрясениями. Очень показательна для этой цели струк­тура занятости. Идет значительное увеличение доли промышленности и сервиса и некоторое падение доли сельскохозяйственного производства. Ч.Тилли отмечает, что урбанизация и индустриализация трансформиро­вали классовую структуру Франции: наблюдался рост количества рабо­чих в крупных организациях (изменилось содержание понятия «сред­ний класс», «стиль жизни» и т.п.), изменение позиций технических работников — врачи, инженеры, с одновременным падением престижа госслужащих, юристов и пр., индустриальный аппарат стал контроли­ровать земельные ресурсы как ресурсы для изменения классовых по­зиций, все большую роль стало играть членство в национальных, а не местных структурах.²⁰⁶ Взаимосвязанные трансформации в сфере демо­графии, экономики, политики, классовой структуры привели к созданию более широких ассоциаций — они приобретают комплексный формат особенно после 1840 г., поздний же 19 век обогащает их широким спек­тром узкоориентированных ассоциаций. Эти процессы приводят к изме­нениям в борьбе за политическую власть тремя путями: рост значимости позиций в национальной структуре власти по сравнению с локальными, коалиционная форма организаций частных интересов, обусловленность возникновения новых претендентов на власть процессами в классовой структуре.²⁰⁷ В борьбе за власть большее значение приобретает контроль над капиталом и трудом, чем над землей. Именно на этой основе проис­ходит композиция групп, способных к коллективным действиям, которые и определяют затем стиль коллективного насилия.²⁰⁸ Наблюдаются две причины роста организаций, продуцирующих насилие: организации рас­ширяют свое влияние на промышленных рабочих, происходит реоргани­зация новых групп на новой организационной платформе: «Организаци­онная революция реорганизует насилие».²⁰⁹ Национализация политики и экономики в стране приводит к масштабным формам коллективного дей­ствия. По мнению Ч.Тилли, наблюдается рост проактивных, резкое сни­жение соревновательных коллективных действий, и фантастический рост активных действий до 1900 года с последующим резким спадом. При этом общее число действий остается приблизительно неизменным: рост одних идет за счет убывания других. В этом массиве четко фиксируют­ся точки вспышек насилия: 1830-1832, 1846-1861, 1869-1871, 1891-1895, 1902-1906,1911-1913,1934-1937, 1947-1948 гг. и 1958 г., а вспышки актив­ности в подавлении насилия фиксируются в постреволюционный период, на рубеже веков вплоть до 1917 г., в середине 1930-х и 1950-е. Ч.Тилли говорит об организации рабочего движения и институционализации форм борьбы за власть, позволяющих массам периодически выигрывать, а также подробно анализирует как конкретные случаи этих трех типов, так и их распространенность в индустриальных районах. Интересен факт, что только в этой работе он рассматривает чисто внешнеполитические факторы возникновения протестных движений (например, вступление Франции в НАТО). Методика его исследования включает подсчет числа инцидентов насилия на млн. населения, числа их участников и продолжи­тельности инцидентов, по этим индикаторам лидерами являются 1940е

⁹⁶1ЬЫ, р.39.

и 1930егг. Эта модель дает Ч.Тилли основания связать воедино экономи­ческие флуктуации, хаос и коллективное насилие, рассчитывая паттерны криминального поведеняи и политического насилия. Это особенно явно проявилось в ходе Второй Мировой войны, когда эти показатели были ве­лики²¹⁰. Влияние на эти паттерны оказывали уровень индустриализации, урбанизации, цены на продовольственные и промышленные товары, пре­ступность, число участников союзов и ассоциаций и в меньшей мере — возможность проведения выборов, колебания организационно-властных отношений.²" Всплески урбанизации и индустриализации снижают об­щий уровень конфликтности, в то же время повышая возможность поли­тических конфликтов, поскольку изменяют контроль за ресурсами. Если же это нарушает сложившуюся организационную структуру, то они могут привести и к росту широких социальных конфликтов. Общий же вывод, который сделан Ч.Тилли на основе этих исследований — о зависимости частоты и результата коллективного насилия от действий государства, в то время как модернизация как таковая играет довольно слабую роль в активизации коллективных действий и насилия.²¹² Каждый претендент на власть проходит определенный цикл: организация, насилие, завоева­ние позиции в структуре власти, вовлечение в насилие солдат и полиции. Между тем имеются и исключения: так, Франция показывает высокий уровень организации коллективных действий, что ставит вопрос о необ­ходимости сопоставления этих выводов с другими странами.

Другой страной, рассматриваемой в указанной работе, является Ита­лия, где им анализируются политическая структура и экономическая дифференциация, урбанизация, население, классовая структура, орга­низация коллективных действий, насилие в конфликтах 1948-1959 гг., передача власти, индустриализация, основания развития фашизма и поствоенные коллективные действия. Ч.Тилли отмечает, что характер­ной чертой Италии была локальность практик, ритуалов и механизмов формирования групп и пр., развитие корпоративных групп и патрон-клиентских отношений. Это плохо сочетается с индивидуализацией участия в политике в условиях парламентского правления и усиления исполнительной власти и создает барьеры участия, хотя электоральное законодательство 1882-1912 гг. и вовлекало в ходе реформ 1882 г. новые сегменты рабочего класса в электоральный процесс. Одновременно оно сформировало мощные региональные блоки в парламенте, вовлекло ра­бочих и крестьян в левые партии и блоки, не устранило влияние церкви.

После 1870 г. Италия приобретает опыт централизации политической власти. Устойчивость такой системы зависит от компромисса элит раз­ных регионов — особенно земельных. Кроме того, Ч.Тилли анализирует экономические основания этих процессов, рассматривая соотношение региональных и национальных нужд экономки, структуру производства, систему землепользования, феномен производственно-экономического ренессанса Северной Италии с его традицией городов-государств. По­сле объединения организация производства в Италии резко изменилась, причем различия наблюдались как внутри секторов экономики, так и между территориями. Южное население было более урбанизировано, чем северное, сельское население имело дифференцированную струк­туру занятости (мелкие хозяйства, обработка и наемный труд), Сицилия, Тоскана и иные южные области занимали лидирующие позиции по кон­центрации населения.²¹³ Это означало рост индустриальной активности и распространение буржуазного образа жизни. После 1871 г. лидерство принадлежит уже Турину, Милану и Болонье. Что касается распреде­ления населения в зависимости от размеров населенного пункта, то с середины 19 в. идет неуклонный рост населения в крупных городах.²¹⁴ Отмечается и специфика сельскохозяйственных предприятий на осно­ве старых латифундий; так, Сицилия представляла собой образец квазикапитализма.²¹⁵ В связи с этим менялась и структура власти — в нее все больше включались управляющие имениями²¹⁶ в альянсе с ма­фиозными структурами.

Ч.Тилли не упускает из виду и такой процесс, как атлантическая миграция рабочей силы в 70-30-е гг.: более половины ее объема при­шлось на северные территории и отчасти — центральные. Парал­лельно шла внутренняя промышленная миграция внутри региона, особенно в северной индустриальной зоне. В целом в 19 и 20 вв аг-ропаттерн Италии приближался к паттерну Северо-Западной Европы. В совокупности, с учетом изменений норм рождаемости и смертности, население росло медленно; особо драматичен период 1881-1936 гг., и явно выделяются географические зоны экстремального упадка. Стреми­тельно растет население, не занятое трудовой деятельностью. Взаимос­вязан этот процесс и с изменениями классовой структуры: идет рост числа безземельных рабочих, промышленно-городской миграции, рост сервисных слоев и занятых неквалифицированным трудом, уменьшается число крестьян.²¹⁷ В миграционном потоке преобладали крестьяне и неквалифицированные рабочие, хотя отдельные города привлекали именно квалифицированных мигрантов. С 1880 г. промышленная бур­жуазия юга стала соперничать со старой землевладельческой аристокра­тией, что сказалось на положении крестьян, исключенных из торговли земельными наделами, и одновременно страдавшими от деятельности габеллотти. Сицилия представляет собой пример насильственного дав­ления на крестьян со стороны габеллотти с помощью мафии. На Севере же коммерческая и индустриальная буржуазия сконцентрировались в текстильной промышленности.

Итогом стало появление разнородной структуры крестьянства, ран­тье, лендлордов, фрагментированного промышленного пролетариата, медленно растущей национальной буржуазии. Такая фрагментарность классовой структуры наложила отпечаток на характер организации кол­лективных действий: движения включали множество мелких групп, многие имели националистическую окраску, специфика движений и реакции правительства на них формировали колонии ссыльных па­триотов с центрами в столицах европейских государств. Организация коллективных действий была по форме ответом на форму организации элиты. Рабочий класс был вовлечен в коллективные действия во время революции 1848 г. — именно тогда появляются рабочие газеты и т.п., но не организации как таковые. Лишь в 70-х фашисты начинают формиро­вать рабочие организации и начинается мобилизация рабочего класса. К 1900 г. тренд развития перешел от сельхозрабочих к промышленным. Италия являлась страной с выраженным насильственным компонентом в силу политических, ассоциативных, территориально-производственных и пр. различий, и потому уровень участия в коллективных насильствен­ных акциях с 70-х гг 19 в. был ниже, чем в Испании и Франции, но выше, чем Германии и Англии — при том, что в ней было много мир-ноориенированных политических акторов. Относительно высокий уро­вень насилия был как реакцией на депривацию, так и на регионализм политической и социальной жизни. Север был вовлечен в продуктив­ные, Юг — в реактивные конфликты.²¹⁸ Кроме того, в отличие от Фран­ции и Германии, сельское население играло исключительную роль в этих конфликтах. После 1830-х даже революционный режим встречал насильственные сопротивление, в силу чего не могли образоваться ре­волюционные коалиции. Кроме того, итальянские акции насилия соотносятся с общенациональной борьбой за власть — продовольственные и налоговые бунты и пр. соотносились с многочисленными политиче­скими кризисами.²¹⁹ События 30-40-х гг. были подготовлены влиянием тайных обществ (карбонарии, Молодая Италия и пр.). Произошедшие изменения были проведены под давлением с одной стороны рабочих и крестьян — особенно на Юге и Сицилии, с другой — революционным движением. Шла борьба внутри режима, росло сопротивление новому режиму. Появление мачинато в 1969-70 гг. привело к всплеску протест-ной активности и многочисленным бунтам по сопряженным поводам: в 90-е гг. оформился спектр таких акций — налоговые, земельные и про­довольственные бунты. В 1919-1921 гг. отмечается наиболее высокий уровень вовлеченности в коллективные действия, к тому же после 1920 г. начинается противостояние фашистов и социалистов. Ч.Тилли, выде­ляя несколько стадий развития конфликтов в стране, отмечает наличие среди них проективных, реактивных и соревновательных. Накануне периода правления Муссолини итальянское государство часто было не способно усиливать репрессии. Восстания и земельные бунты в 60-х., а потом демографические и экономические проблемы породили сельскохозяйственный и промышленный пролетариат, боровшийся в 90-е; послевоенная ситуация породила бунты 20-х; таким образом, име­ются основания говорить о структурных изменениях, а не об узких по­литических конфликтах. Даже саму революцию Ч.Тилли оценивает не столько как результат работы Мадзини и коллаборационистов, сколько усматривает в ней реактивные бунты. Ч.Тилли подробно рассматривает этапы формирования революционных вооруженных сил и стратегии по­ведения классов в этой ситуации. Наибольшего накала насильственные конфликты достигли в промышленных южных областях; на севере, где имело место иностранное вмешательство, наблюдается иной паттерн. Передача власти в 59-60х гг. на севере и в центре прошла умеренно, на юге спровоцировала взрыв насилия. Ч.Тилли связывает этот факт с разным социальным составом участников движения: для доказательства он подсчитывает число аграрных и городских конфликтов. Возможно, это было связано с медленным распределением земель и тем, что на­делы возвращались не крестьянам, а общине, а от нее к землевладель­цам, которые либо сдавали ее в аренду, либо нанимали крестьян для ее обработки. Были и события, спровоцированные исключительно при­верженцами политических течений. Ч.Тилли отмечает контраст между Севером, Югом и Сицилией и связывает его с политическими корнями борьбы: на Севере движения зависели от мобилизации рабочего класса | иродов, и уровень насилия вырос после передачи власти, но явный инду­стриальный конфликт наблюдается в 80-90е гг.: именно тогда происходит и политическая и экономическая модернизация страны, резкий рост про­мышленности Севера. Это сопровождалось ростом движений трудящих­ся и их включением в парламентскую систему через экономически ориен­тированный протест и демонстрации.²²¹ Наиболее острым был конфликт 1898 г, прошедший в три стадии, попеременно проявившийся как на Севере, так и на Юге и включивший все три вида политического насилия. В целом же всплески насилия наблюдаются в 1880 и с 1896 по 1902 гг.

Основными социальными силами насильственных действий было крестьянство, и, со значительным отставанием в активности участия — представители рабочего класса наиболее развитых отраслей (текстиль­ная, металлургия, машиностроение, транспорт и пр.). Ч.Тилли, однако, не связывает все процессы лишь с урбанизацией, на них влияют внутренняя миграция, концентрация земель в собственности, деятельность группы активистов, которые перекладывали требования населения на язык наси­лия и пр. Особо в связи с этим он рассматривает основания возникнове­ния фашизма после Первой мировой войны: специфические политические коалиции 1901-10 гг, католическое влияние, объединение промышленных и хозяйственных рабочих и транслирование ими в акциях своей полити­ческой воли, иногда противоречащей буржуазной, рост трудовых орга­низаций. После 1912 г революционеры-социалисты были самой крупной партией. В акциях коллективного насилия в предвоенный период выде­ляют две стадии (1908 и после 1910 г) по стилю и требованиям. Ч.Тилли показывает это на конкретных эпизодах. Послевоенный период же пред­ставлял собой переход к фашизму; происходит мощная политическая мо­билизация, рост политических партий и рост союзов труда; Ч.Тилли ин­тересует преемственность форм насилия и протеста из предыдущих лет и он не фиксирует внимание на борьбе фашистов против левых, их процессе прихода к власти и результатах выборов, ограничиваясь рассмотрением лишь политических преимуществ фашистов до 1921 г. и отмечая, что со­циальное маркирование их базы невозможно — «они монополизировали патриотизм», используя тактику патриотизма как оружия против левых»²²², хотя по статистике большинство партии составили два вида рабочих и с отрывом в два раза и более — землевладельцы и буржуазия.

Еще одна глава работы указанной работы посвящена Германии: в ней рассмотрены немецкие вариации насилия, германская политическая система, индустриализация и благополучие, коммерция, национализация, население, ритм насилия, его структурные политические основания, его объекты. Ч.Тилли анализирует насилие в Германии как основную составляющую ее политической истории 1815-1930-х гг. с разделением этого периода на три фазы: кульминационная фаза революции 1848 г, с локальными организованными группами и традиционными формами кол­лективного протеста, с медленным ростом экономики, с протестом про­тив расширяющейся коммерциализации (автократично-бюрократическая система с обслуживанием демократическими институтами и буржуазной формой власти); с относительно модернизированными уровнями про­теста, включая наступательные и стратегические его формы в урбаниза-ционном контексте (множественные автократически-бюрократические эксперименты с сопротивлением демократии и централизованной вла­стью) и репрессии правительства против рабочих организаций; и 1913-1933 гг. — с широким диапазоном национальных организаций, фокуси­рованием массового протеста против государства, экономической неста­бильности, и для политических целей (расширение парламентских форм власти на фоне коллапса государства после войн).²²³

Факторами, определяющими такой тренд развития, явились: инду­стриализация производства, организация рабочей силы, урбанизация и рост крупных городов, позднее — национализация экономики, появле­ние социалистических и рабочих партий. Массовые дисциплинирован­ные и ненасильственные акции протеста появляются к 1910г что связы­вается с социалистическим движением, затем до 30-х гг. коллективное насилие растет, что обусловлено обострением контрастов интересов. Объединение Германии направило ее по пути развития экономики и во­енной силы. Ч.Тилли рассматривает влияние Пруссии и Австрии, разви­тие среднего класса, системы голосования, трансформации партийной системы 1910г. в соответствии с этим трендом.

Что касается индустриализации, то автор говорит о 4 стадиях: под­готовительный период с 1800 по 1840 гг., 1840-73 гг. — период снятия, с малым числом модернизируемых секторов экономики, 1875-1918 гг. — зрелый период, где фиксируется рост технологий и расширение эконо­мического развития, стагнация и нестабильность, и современный этап 1918-1993 гг²²⁴. Противоречие между сильными инвестициями в про­мышленность и ослаблением сельхозпроизводителей вызвало аграрный ответ на индустриальный вызов, сформировало характер социальных

(²²⁴ Интересные аналогии с этой периодизацией можно обнаружить в работах Г.Ростоу.)

движений и форм протеста. Исторический подход позволяет выделить три момента: земельная реформа установившая частную собственность на землю; отмена ограничений на захват с реформой старой.и аграрной аристократии и изменение монархий под властью денежного капитала.

Фактически это означало трансформацию феодальных отношений в капиталистические, (в чем он согласен с Б.Муром) и что позволяет говорить о трех периодах в развитии коллективных действий — до 50-х гг (развитие различных форм действий), с 50-х по 1914 г. (репрессивные | формы) и после 1914 г. (тредюнионы). Но, кроме того, коммерциализация || индустриализация изменили мобильность населения, придав ей урба­нистическое направление. В 1916-1930 гг. одновременно с активизацией мобильности наблюдался демографический рост, что в совокупности привело уже в 80-х гг. к зрелой стадии пролетаризации. Динамика протеста при этом — на протяжении всего столетия — ровная, резкий взлет кривой наблюдается в революционные годы с концентрацией активности в вос­точной и западной Пруссии и центре страны в период революции, и на стаде и востоке — в предвоенный период, этот процесс связывается с вы­шеназванными причинами. Неуклонно растет от года к году число город­ских акций насилия. Кроме того, график динамики частоты насилия четко соответствует графику цен на продовольствие (за исключением 50-х гг.), что показывает связь насилия с экономическими колебаниями. При этом резкая индустриализация и урбанизация снижают уровень насилия.