Читайте также:
|
.
Каждый носитель языка по опыту знает, что речевые действия можно планировать, и в некоторых случаях это делать просто необходимо. Для человека, привыкшего рефлексировать по поводу собственной речи, стратегическое и тактическое прогнозирование своих высказываний - вполне осознаваемая задача. В политическом, рекламном, педагогическом, психотерапевтическом дискурсе речевое планирование достигает уровня технологий.
Понятия коммуникативной стратегии и тактики не являются открытием последнего десятилетия [см., например: Демьянков 1982, ван Дейк 1983, Ыйм 1985, Сухих 1986; Ellingsworth, Clevenger 1967, Neuliep, Mattson 1990, Zhang 1990]. Активное употребление этих терминов началось с середины 80-х гг., что отразило усиление коммуникативно-прагматического подхода к анализу языковых фактов. Выделение стратегий и тактик как ключевого понятия коммуникации обусловлено рядом предпосылок.
В естественной коммуникации трудно представить ситуацию, когда поставленную цель можно достичь с помощью одного-единственного обращения к партнеру. Это скорее исключение, чем правило. Речевое поведение вариативно — в том смысле, что решение коммуникативной задачи допускает несколько способов (ходов) и во многом зависит от действий партнера. Участники диалога корректируют свои действия в зависимости от сложившейся ситуации, оставаясь в рамках единой сверхзадачи. Сверхзадача и коммуникативные ходы соотносятся с понятиями стратегии и тактики.
Язык обладает богатыми ресурсами для «коммуникативного маневрирования». Своеобразным подтверждением того, что говорящие осознают стратегическое назначение дискурса, могут служить данные экспериментальных исследований речевого поведения. В качестве первого примера приведем данные эксперимента, проведенного с целью изучить поведение говорящих в ситуации оскорбления (резкой негативной оценки) какого-либо лица. Информантам предъявлялись несколько текстов, в каждом из которых была представлена ситуация, описывающая какие-либо негативные явления (недостойное поведение депутата, мошенничество кадрового агентства и т.п.). В самом тексте не давалась оценка участникам ситуации. Респондентам предлагалось сначала оскорбить субъектов и их действия, а затем уйти от прямого оскорбления, заменив его другой, неоскорбительной номинацией. Анализ данных показал, что инвектогенная ситуация может быть вербализована по-разному в зависимости от стратегии говорящего. При общей коммуникативной интенции - негативной оценке кого-либо – способ выражения этого намерения может быть различен. При стремлении оскорбить, задеть достоинство адресата на исходную информацию накладываются усилители – сниженная экспрессия, эмоциональность, яркая стилистическая окраска, увеличивающие силу воздействия. При противоположной установке, то есть при использовании стратегии уклонения от прямого оскорбления, эти усилители нейтрализуются: грабят – обманывают; двуличный – колеблющийся; мошенники – предприниматели; позер – партиец и т.п..
Пример иного рода, но также связанный с различными приемами реализации коммуникативного намерения, находим в исследовании американского социолингвиста Сюзан Ервин-Трипп. Автор анализировала различные способы оформления просьб и их восприятие информантами. Эксперимент показал, что говорящие знают о том, что просьбы могут осуществляться непрямо, и поэтому используют (в большинстве случаев неосознанно) следующее правило интерпретации. Если высказывание может быть истолковано как просьба, то его именно так и следует прежде всего толковать. Ср. диалог из разговорной речи:
А. - Ну и жара…
В. - Я воду забыла купить!
А. - Да я пить-то и не хочу.
В этих случаях мы имеем дело с гиперкоррекцией — превышением иллокутивной силы высказывания. Но это свидетельствует о том, что люди воспринимают речь как способ достичь определенных целей, поэтому и в получаемых ими сообщениях они в первую очередь пытаются обнаружить целевую установку.
Дата добавления: 2014-12-20; просмотров: 113 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |