Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

АСМОЛОВ А.Г. ПСИХОЛОГИЯ ЛИЧНОСТИ. – М.: Изд-во МГУ, 1990.

Читайте также:
  1. A) Психология
  2. I. Правомерное поведение личности.
  3. III. Медицинская психология; лечение психических расстройств; организация психиатрической помощи.
  4. III. ПСИХОЛОГИЯ ЛИЧНОСТИ
  5. А.Р. ЛУРИЯ И ПСИХОЛОГИЯ XXI ВЕКА
  6. Адлер А. Индивидуальная психология как путь к познанию и самопознанию человека [Электронный ресурс].
  7. Азаққа психология керек пе? Атты тақырыпқа мақала жазыңыз
  8. азіргі кездегі психология ғылымының дамуы жөнінде.Эссе жазыңыз
  9. Активность воспитываемого как фактор формирования личности.
  10. Аналитическая психология К. Юнга

Принцип развития в психологии. – М.: Наука, 1978.

 

 

Проблема детерминации развития психического явля­ется, пожалуй, ключевой в комплексной проблеме раз­вития.

Наиболее назревшее и перспективное направление разработки проблемы детерминации развития — это более глубокая реализация основных положений материалисти­ческой диалектики. Между тем следует со всей опреде­ленностью признать, что в нашей литературе нередки еще попытки по существу метафизического решения или постановки ряда проблем развития, связанные, в частно­сти, со стихийным эмпиризмом исследователя, когда он останавливается на первичном, фактологическом этапе исследования, не поднимаясь до теоретических и методо­логических обобщений.

Задача данной статьи состоит, во-первых, в том, чтобы обратить внимание на возможно более четкое выделение критериев диалектического подхода к решению проблемы развития и, во-вторых, в формулировании ряда положе­ний и гипотез о путях реализации диалектического под­хода к решению проблемы детерминации развития в психологии.

В. И. Ленин в своем фрагменте «К вопросу о диалек­тике» подчеркивает, что ядром диалектики является по­ложение о единстве и борьбе противоположностей. «Условие {21} познания всех процессов мира в их «самодвижении», в их спонтанейном развитии, в их живой жизни, есть познание их как единства противоположностей» (Ле­нин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 317). Именно этот закон диалектики объясняет (в отличие от метафизики) механизм самодвижения, саморазвития Вселенной и той или иной целостной системы, начиная от элементарных частиц и атома и кончая обществом. Очевидно, и психика в целом, и отдельные ее образования (интеллект, лич­ность и т. д.) не составляют исключения.

В целом ряде философских и конкретно-научных ра­бот, вышедших в последнее время, чувствуется неудов­летворенность сохранившими еще силу механистически­ми, недиалектическими трактовками развития (в част­ности, так называемого «лапласовского детерминизма»). Указывается на существование более сложных структур детерминации: вероятностных, детерминируемых «задан­ной программой», «целью» и т. д. (например, «физиоло­гия активности» Н. А. Бернштейна). Вместе с тем многие из таких концепций не доводятся до диалектической трак­товки истока активности как движущего противоречия, и внешней обусловленности развития, толкуемой с вуль­гарно-материалистических, механистических позиций, противопоставляют столь же односторонне трактуемую внутреннюю обусловленность (персоналистские теории). Чтобы избежать таких крайностей и глубже понять сущность диалектического представления об истоке раз­вития, полезно уточнить, в чем же порочность позитиви­стских, вульгарно-материалистических, метафизических представлений о структуре детерминации развития.

Суть метафизической, вообще любой недиалектической концепции состоит в предположении, что естественным состоянием психики является состояние покоя, равнове­сия; стимулом развития поэтому может быть лишь не­который чисто внешний по отношению к психике фактор, а сама психика представляется лишь пассивным «пере­даточным звеном» этого активного внешнего стимула. По существу отрицается самодвижение, саморазвитие психического. Сюда относятся все концепции, которые попеременно брали за основу психического развития то биологическое, то духовное, то биологическое и социаль­ное в их внешнем взаимодействии и столь же внешнем влиянии на психическое. Такие представления {22} оказываются удивительно живучими в основном в силу неразра­ботанности представлений о природе психической реаль­ности, по отношению к которой и биологическое, и со­циальное являются в некотором смысле чисто внешними и вне которой они вообще не могут взаимодействовать.

Это тем более очевидно, что все сколько-нибудь после­довательные попытки развить односторонние (биологизаторские или социологизаторские) концепции функциони­рования и формирования психики приводили неизбежно к идеализму: объективному (например, фрейдизм, персо­нализм) или субъективному (например, экзистенциаль­ная психология, бихевиоризм). Причем различия между так называемыми монистическими теориями и плюрали­стическими оказываются несущественными.

В последнее время наиболее широкое распростране­ние получило плюралистическое представление о струк­туре факторов, детерминирующих психическое развитие. Это по существу метафизическое представление нередко встречается и в работах советских психологов. Недостатки его следующие.

1. Случайность сочетания взаимодействующих факторов и поэтому случайность результата; отсутствует объяснение закономерного характера детерминации, на­правленности, объективной «заданности» результата, це­лостности процесса как формирующего, созидательного.

2. Чисто внешний характер взаимодействия факторов; пет смысловой связи, объяснения их избирательности, специфичности, качественно своеобразной функциональ­ной роли каждого фактора.

3. Нет источника саморазвития; детерминация носит характер внешнего толчка, не объясняющего ни энерге­тическую, ни содержательную сторону такого взаимодей­ствия.

4. Равнозначность, рядоположность, одноплановость факторов, нет их иерархии, характерной для регуля­ции в сложной системе, выделения основного, определя­ющего.

В отличие от этих представлений, материалистическая диалектика ориентирует нас на поиск противоречия как движущей силы, истока развития (разумеется, не в смыс­ле лобового противостояния двух сил, что приводит лишь к разрушительному, деструктивному процессу их взаи­моуничтожения, а в смысле единства противоречивых {23} моментов, дающих начало созидательной процессуальной развертке этого единства). Диалектика указывает и на внутреннее строение такого противоречия, определяемое соотношением таких категорий, как форма и содержание, процессуальное и дискретное, актуальное и потенциаль­ное, количественное и качественное. Как же эти общедиалектические методологические положения конкретизи­руются применительно к детерминационным структурам психического развития? Вот вопрос, который должен быть исходным при разработке проблемы развития в психо­логии.

Для аргументации предлагаемых нами подходов к решению этой проблемы рассмотрим ряд особенностей детерминации психических процессов как при функцио­нировании психических образований, когда эти последние остаются неизменными, статичными, так и при их развитии.

Многие авторы справедливо указывают, что уже ве­роятностные закономерности детерминации дают нам су­щественно новые структуры по сравнению с монотонными причинно-следственными цепочками «лапласовского де­терминизма», уходящими, по меткому выражению Геге­ля, в дурную бесконечность. Так, пресловутая ситуация выпадения «орла» и «решки» дает нам схему детермина­ции, где конечный исход (равновероятность двух возмож­ных событий) заведомо объективно задан самим строе­нием монеты, имеющей лишь две устойчивые плоскости. Вся невероятно сложная детерминация отдельного акта падения монеты (события), обусловливающая известную вариативность последовательности событий (например, скорость падения, наличие вращающих моментов, темпе­ратуры, влажности, движения воздуха и пр. и пр.), не оказывает по существу никакого влияния на заданную равновероятность событий. Уже эта простейшая ситуация из области неживой природы дает нам модель диалектического соотношения двух факторов: закономерного и слу­чайного, определяющего и второстепенного, причем зако­номерный фактор действует не вопреки случайному и не наряду с ним, а как раз через него.

Другой классический и уже гораздо более важный для понимания детерминации развития пример — это регу­ляционный механизм гомеостатического типа (поддержа­ние важных биохимических констант организма, поддержание {24} устойчивости внутриличностных условий, защит­ные механизмы «я» и т. д.)[1].

Основная функция всякого гомеостатического меха­низма состоит в поддержании устойчивости определенных параметров (или их колебаний в строго заданных пределах) в условиях вариативности факторов, которые могут нарушить эту устойчивость. Следовательно, функция дей­ствующих в рамках гомеостазиса компенсаторных механизмов состоит в том, чтобы свести к минимуму или даже к нулю вредоносные воздействия, именно компенсировать их, нейтрализовать их детерминирующее воздействие на данную систему. Замечательное свойство этого механизма состоит в том, что он гасит, сводит на нет широко варьирующие и нередко мощные внешние и внутренние воздействия на важные параметры личности, как бы отводя от личности их вредоносное влияние. В этом, как справедливо указывает Н. Л. Бернштейн (1962), состоит одно из проявлений активности, направ­ленности функционирования целостной системы и важ­нейшее условие ее творческой деятельности и развития. Эта модель детерминации говорит о принципиальной возможности в пределах функциональных ресурсов си­стемы полностью или частично нейтрализовать детерминационные влияния внешнего и внутреннего порядка, а не просто трансформировать, преломлять их через внутриличностные условия. Без подобной компенсаторной системы защиты такие сложные, тонко функциониру­ющие системы, как организм, психика, личность, не мог­ли бы быть целостными, направленными, созидательными и превратились бы в элементы энтропийного рассеивания под влиянием комплекса множества случайных воздей­ствий.

Отмеченные выше механизмы детерминации вероятност­ных и компенсаторных процессов дают нам ряд важных диалектических особенностей структуры их детермина­ции — особенностей, которые в более сложном виде вы­ступают, как мы попытаемся показать, при детерминации психического развития.

Они заключаются в том, что среди бесконечного мно­жества факторов, детерминирующих процессы развития, {25} выделяются два основных их вида: определяющие и вто­ростепенные. Первые характерны тем, что они не просто оказывают количественно большее влияние на процессы, а по существу «управляют» ими, определяя общие пре­делы, в которых могут меняться «второстепенные» фак­торы. Эта сфера возможных изменений заранее задана объективными свойствами, связанными с определяющими факторами, и в силу этого и выполняет функцию управ­ления развертывающимся процессом, детерминирует вполне определенную направленность процесса. Факторы второго вида специфичны тем, что выступают как тех­нически-исполнительские, как бы подчиненные первым, как действующие в заданных пределах.

Эта диалектическая двойственность детерминации при таком максимально обобщенном ее изложении одинаково характерна как для случая равновероятного выпадения «орла» и «решки» (конечно, с определенными оговорка­ми), так и для случая действия компенсаторного механиз­ма на биологическом или психическом уровне.

Наиболее общие черты этой структуры детерминации сохраняются и в еще более сложных процессах — напри­мер, мотивационной детерминации поведения человека и развития личности.

Действительно, если проанализировать деятельность, детерминируемую стремлением человека развить в себе ту или иную черту личности, то нетрудно обнаружить следующее.

Мотивационная установка (в виде потребности, стрем­ления, идеала и т. д.), направленная на некоторое же­лательное будущее (т. е. развиваемую черту личности), создает по отношению к конкретной исполнительской деятельности как бы определенную энергетическую, детерминационную сферу, в пределах и под влиянием ко­торой развертывается эта деятельность. Здесь прослежи­вается действительно важная аналогия между гомеостатическими, компенсаторными механизмами и мотивацией, что подчеркивается, например, Н. Ю. Войтонисом (1930. с. 232).

Аналогия эта состоит в том, что подобно структуре детерминации компенсаторного механизма целевая уста­новка на протяжении всего акта деятельности (цикла развития) остается относительно неизменной; меняются лишь конкретные средства, пути ее реализации в деятельности {26} (подобно относительно неизменной константе фи­зиологического или личностного типа и варьирующим компенсаторным параметрам). Но в отличие от компен­саторного, гомеостатического механизма цель формирова­ния некоего качества относится к несуществующему еще будущему, а активность носит не компенсаторный харак­тер в узком смысле слова, направлена не на нейтрали­зацию изменений, а скорее, наоборот, на их быстрейшее осуществление.

При этом роль содержательной стороны целевой уста­новки состоит в избирательной актуализации вполне оп­ределенных изменений в деятельности личности и ее свойствах и в преодолении, оттормаживании тех налич­ных свойств, которые не соответствуют заданной цели, противоречат ей. В той мере, в какой эта цель является реальным побуждением, действующим мотивом, она обладает и соответствующим динамическим, энергетическим потенциалом, и способностью преодолевать нежелатель­ные влечения, постепенно формируя и соответствующее заключенное в этой цели качество личности.

Представление о диффузных связях лапласовского де­терминизма оказывается, пожалуй, наиболее неадекват­ным в отношении этих собственно личностных механиз­мов поведения. Так, один из самых удивительных пара­доксов развивающейся активной личности как целостной системы состоит в своеобразном преодолении анизотропии времени (в силу которой причина всегда предшествует во времени следствию, будущее не может влиять на на­стоящее, а настоящее — на прошлое). Причем этот эффект достигается не отходом от механизма причинно-следственных цепочек, а лишь благодаря его более слож­ной структурной организации.

Побуждение (цель, стремление, потребность, идеал) как фактор развития личности специфичен тем, что фиксирует желательное будущее состояние действительности, которого еще нет в наличии, которого не существует. Побуждение заключает в себе противоречие между нежелательным настоящим и желательным будущим и лишь в силу этого становится стимулом, движущей силой активности, деятельности, направленной на разрешение, снятие этого противоречия. Сама эта деятельность как обычная причинно-следственная цепочка, направленная от настоящего к будущему, становится возможной только {27} благодаря обратному движению от будущего к настояще­му в виде предвосхищения будущего, своеобразного ак­тивного мотивационного отражения действительности. Здесь никоим образом не перечеркивается, не отрицает­ся механизм причинно-следственных цепочек. Побужде­ние, как существующее в настоящем реальное, объектив­ное (а не только субъективное) функциональное образо­вание и является действующей причиной развития и функционирования личности. Но специфика и «парадок­сальность» его детерминирующего влияния состоит в том, что динамическая (энергетическая) его сторона относит­ся к реальному настоящему, а содержательная — к несу­ществующему еще будущему.

Таким образом, будущее становится истоком настоя­щего, желаемый результат деятельности оказывается стимулом ее осуществления, следствие становится движу­щей силой, предшествующей во времени реально развер­тываемой деятельности как «материальной» причины получаемого объективного результата.

Аналогичное обращение времени наблюдается и в соотношении прошлого и настоящего в развитии лично­сти. Фактическая, так сказать, материальная сторона прошлого, разумеется, не может измениться под влиянием настоящего. Но движение от настоящего к прошлому в виде его осмысления и переосмысления, составляющее важную функцию литературы, искусства и науки, озна­чает не только пассивное отражение, но и активную пе­рестройку нашего представления о прошлом. Казалось бы, мы не можем по своему желанию устранить влияние фактической, так сказать, материальной стороны прошло­го на настоящее и даже на будущее. Однако это не так. В пределах активных возможностей человек может наме­ренно компенсировать это влияние, свести его к нулю. Он может как бы перечеркнуть некоторые факты прош­лого, поступки, намерения, отвергнуть их как неразум­ные, не принадлежащие больше личности, и тем самым исключить их негативное, нежелательное влияние на на­стоящее поведение.

А. Н. Леонтьев в этой связи пишет: «Одно в этом прошлом умирает, лишается своего смысла и превраща­ется в простое условие и способы его деятельности — сложившиеся способности, умения, стереотипы поведе­ния; другое открывается ему в совсем новом свете и {28} приобретает прежде не увиденное им значение; наконец, что-то из прошлого активно отвергается субъектом, пси­хологически перестает существовать для него, хотя и остается на складах его памяти» (1975, с. 216).

Конкретная деятельность, составляющая процессуальную развертку формирования желательного качества, осуществляется под энергетическим (динамическим) и содержательным, избирательным, направляющим воздей­ствием целевой установки. Вне этого воздействия деятель­ность не носила бы направленного, «целеустремленного» характера, распалась бы на более мелкие ситуативные цели частных актов поведения — лишь функционирова­ния, но не развития, движения вперед, созидания нового в личности.

Однако противоречие между желательным и действи­тельным состояниями личности является, исходным, необходимым, но недостаточным для развертывания актуальной деятельности (см.: Асеев, 1976, с. 81). Дело в том, что желательное может остаться на уровне эмо­ционального переживания, если отсутствуют объективные функциональные возможности деятельности, составляю­щей реальный процесс формирования. В свою очередь одной функциональной возможности и даже потребности и развитии некоего качества опять-таки недостаточно для детерминации процесса развития или деятельности: необ­ходимо, чтобы эта диффузная функциональная потреб­ность приобрела конкретный мотив, т. е. мотивационное образование результативно-содержательного типа[2]. Ана­лиз мотивационных противоречий как движущей силы поведения приводит к выводу о том, что мотивация актуальной деятельности включает в себя два как бы совмещенных противоречия, связанных, с одной стороны, со стремлением к чему-то желательному, а с другой — с функциональной потребностью в деятельности, активно­сти. Отсутствие первого противоречия приводит к появ­лению потенциальной области мотивации, в которой есть возможность, но нет желания; отсутствие второго ведет к появлению другой потенциальной области, в которой есть желание, но нет возможности. {29}

Ситуация саморазвития, которую мы анализируем, не составляет исключения из этих общих мотивационных закономерностей. Поэтому в детерминации развития не­обходимо иметь в виду наличие потенциальных областей, образующих по существу «мертвые зоны» развития, когда имеющиеся движущие противоречия не составляют тем не менее целостного диалектического комплекса и не приводят к развертыванию реального процесса формиро­вания.

Следовательно, ни целевая установка на формирова­ние определенного личностного качества, ни противоре­чие, создаваемое функциональной потребностью в дея­тельности, соответствующей этому качеству, не могут выступать в отдельности как необходимое и достаточное движущее противоречие развития. Движущей силой ак­туально осуществляющегося процесса развития оказыва­ется сложно организованное противоречие между целевой установкой, относительно неизменной, фиксирующей же­лательное будущее качество и связанной с содержатель­ной стороной личности, и актуально осуществляющимся процессом деятельности, меняющимся в зависимости от условий и связанным с динамической стороной личности, ее функциональными возможностями.

Оба члена этого диалектического противоречия одина­ково важны, необходимы, но выполняют различные, хотя и единые по смыслу функции: целевая установка обеспечивает содержательно-смысловую направленность формирования, деятельность составляет его реальное динами­ческое содержание. На этом более сложном уровне детер­минации термины «определяющий» и «второстепенный», «основной» и «исполнительский» факторы детерминации становятся неадекватными, не отражающими специфики этого уровня. Поэтому мы предложили бы обозначить указанные два момента движущего противоречия развития как «потенциальный» и «актуальный».

Разумеется, развитие личности далеко не всегда детер­минируется мотивом саморазвития, т. е. не всегда проте­кает по типу самосовершенствования личности. Пожалуй, основным механизмом ее формирования и развития оста­ется направляемый воспитанием (а отчасти и стихийный) процесс, детерминируемый не «изнутри» личности, а «извне», нередко без ясного осознания человеком направ­ления этого развития. Таково формирование личности в {30} труде, в общении, в коллективных взаимодействиях, т. е. в определенных естественно складывающихся или специально организуемых воспитателем объективных обстоя­тельствах жизнедеятельности индивида. Применима ли здесь описанная структура детерминации? Да, она дей­ствует и здесь. Но роль определяющих, ведущих факторов развития в данном случае выполняет система объективно предъявляемых человеку требований, детермини­рующая соответствующую деятельность человека, в процессе которой и начинается формирование требуемых черт личности.

Эти объективно предъявляемые человеку требования (которые могут объясняться ему, внушаться, а могут быть просто поставлены перед ним жизнью, обстоятельствами) также создают своеобразное напряженное энергетическое «поле» детерминации, избирательно актуали­зирующее вполне определенные акты действий и детерминирующее вполне определенную направленность процесса формирования новых личностных свойств. Этот процесс начинается с некоторых частных изменений, раз­вернутых во времени, вначале эпизодических, затем все более систематических и направленных к единой объ­ективно заданной точке развития, а именно к решению возникшего противоречия путем изменения свойств личности и приведения их в соответствие со сложившимися объективными требованиями.

Чем же определяется, как детерминируется направ­ленный, «целесообразный» характер этих изменений? Возь­мем для анализа наиболее «трудный» — стихийный про­цесс формирования.

Констатируем еще раз исходное диалектическое про­тиворечие развития: между сложившимися свойствами личности и объективными требованиями (т. е. требуе­мыми иными свойствами) — противоречие, между «раз­ноименными полюсами» которого и развертывается про­цесс развития[3].

Эти объективные требования к определенным качест­вам личности могут не существовать в вербальном виде в голове воспитателя, в моральных или правовых {31} установлениях общества, не предъявляться формирующейся личности в «готовом» содержательном виде. Существуя в виде условий жизнедеятельности, заданные требования реально выступают для субъекта только при «соприкос­новении» с действительностью в процессе активной дея­тельности через такие ее показатели, как успешность или неуспешность, чрезмерная трудность или оптималь­ность выполнения и т. п.

Во взаимодействиях личности с действительностью выявляется несоответствие, неадекватность, неуспешность именно тех свойств личности, которые составляют один из полюсов исходного, но вначале лишь потенциального противоречия.

Выявление противоречия ведет сначала к формирова­нию лишь эмпирических, узко ситуативных средств, спо­собов его разрешения. Однако продолжающее действовать исходное противоречие между свойствами личности и действительностью, составляя относительно неизменную потенциальную сферу детерминации развития, указывает общее его направление и определяет уровень обобщен­ности формирующихся личностных свойств.

И в случае «воспитания», и в случае «самовоспита­ния» развитие происходит в процессе деятельности. Но­вая черта личности и другие образования формируются в итоге определенным образом направленной деятельно­сти человека. Но каков же конкретный механизм этого «формирования в деятельности»?

Ряд важных отправных положений мы находим в ра­ботах крупнейших советских психологов С. Л. Рубин штейна и А. Н. Леонтьева. Так, С. Л. Рубинштейн, ана­лизируя процесс развития характера, пишет: «Узловой вопрос — это вопрос о том, как мотивы (побуждения), характеризующие не столько личность, сколько обстоя­тельства, в которых она оказалась по ходу жизни, пре­вращаются в то устойчивое, что характеризует данную личность. Именно к этому вопросу сводится, в конечном счете, вопрос о становлении и развитии характера в ходе жизни. Побуждения, порождаемые обстоятельствами жизни, это и есть тот «строительный материал», из ко­торого складывается характер» (1957, с. 36). И далее: «Ситуационно обусловленный мотив или побуждение к тому или иному поступку — это и есть личностная черта характера в ее генезисе» (там же). {32}

Таким образом, конкретный механизм процесса развития личности составляет, по Рубинштейну, генерали­зация ситуационных побуждений, распространение их на все ситуации, однородные с первой; это отбор и «привив­ка» надлежащих мотивов путем их «генерализации» и «стереотипизации».

А. Н. Леонтьев, особо подчеркивая фундаментальную роль деятельности в формировании личности, указывает на механизмы типа «гетерогении цели», «смещения моти­ва на цель», суть которых заключается в том, что имен­но в деятельности, отвечающей новым обстоятельствам, возникают новые элементы психического, становящиеся отправным пунктом формирования новообразований лич­ности. Объясняется это тем, что «осуществленная дея­тельность богаче, истиннее, чем предваряющее ее созна­ние» (1975, с. 129), что через деятельность человек вступает в контакт с бесконечно разнообразной действи­тельностью (включая сюда и социальный мир, все богат­ство человеческого общества). С одной стороны, человек через творческое воображение, идеалы, стремления выхо­дит далеко за пределы актуальных обстоятельств жизни (в этом своеобразие функции «внутренней» деятельности, отражающей субъективный мир человека как реальное образование, как часть объективной действительности); с другой стороны, внешне развертываемая деятельность, об­ращенная к внешней по отношению к человеку объек­тивной действительности, также становится источником, каналом обогащения человеческой психики благодаря включению в нее все более обширной части действитель­ности. А это «количественное» усложнение требует и «качественной» перестройки регулирующих психических механизмов, возникновения новых уровней и «органов» регуляции. Процесс развития, творчества специфичен именно тем, что соответствующая ему деятельность ока­зывается богаче, чем регулирующий ее механизм, чем то, ради чего она была предпринята человеком (мотив, по­требность, смысл). Это несовпадение, расхождение субъ­ективного и объективного, внутреннего и внешнего, ре­гулирующего механизма и исполнительской деятельности, сознания и поведения является важнейшим фактом и не­обходимым условием развития психического. Поэтому Л. И. Анцыферова отмечает: «Между сознанием и пове­дением нет однозначного соответствия: два акта, {32} кажущиеся тождественными, в результате анализа могут оказаться принципиально различными, иметь разное психологическое содержание (преследовать разные цели, побуждаться разными мотивами и т. д.)» (1969, с. 59). Роль деятельности, т. е. реальных взаимоотношений человека с действительностью состоит, в частности, в том, что только в деятельности потенциальное противоречие развития становится актуально действующим, детермини­рующим ход развития. Пока деятельность человека раз­вертывается за пределами сферы актуального проявления противоречия развития, это последнее остается потен­циальным; индивид может и не подозревать о его суще­ствовании. И только когда сфера противоречия и сфера деятельности хотя бы частично совмещаются, происходит актуализация, выявление этого противоречия, и оно начи­нает действовать как движущая сила развития.

Один из важнейших вопросов при анализе развития — это вопрос о том, каким образом психическая деятель­ность на данном функциональном уровне способна со­здать условия для осуществления деятельности на более высоком функциональном уровне; как на основе актуаль­ных способностей формируются более широкие потен­циальные; каким образом способности выходят за пределы текущей деятельности, а деятельность в свою очередь выходит за пределы способности, составляя наиболее изменчивый компонент и основу формирования будущей способности; почему при одних условиях функциональ­ная нагрузка (воспитание воли и пр.), упражнение, тре­нировка и т. д. приводят к дальнейшему развитию данной функции, а в других условиях — нет. На такие вопросы, на наш взгляд, может ответить только диалектически по­нятая структура детерминации развития.

Если условно представить идеальную психическую систему — идеальную в смысле гармонического функцио­нирования и отсутствия каких-либо противоречий как на­чальных звеньев развития,— то существенным ее призна­ком будет полное соответствие между статичными струк­турными образованиями, регулирующими деятельность, с одной стороны, и сферой, а также качественным соста­вом самой деятельности — с другой. В сущности, такой психической системой обладают насекомые и другие животные, находящиеся на тупиковых, неперспективных ветвях эволюционного развития. Они демонстрируют как {34} раз почти идеальное соответствие между экологией и психическими механизмами поведения; между «психиче­ским органом» и «психической функцией», между потен­циальной сферой психической регуляции деятельности и сферой актуально осуществляемой деятельности. Одно­значность и жесткость такого соответствия, по-видимому, является одной из причин отсутствия признаков и воз­можностей какого-либо развития.

С другой стороны, смысл младенческого периода, все более увеличивающегося у высших животных и особенно у человека, состоит, в частности, в разрешении опреде­ленных противоречий между «органом» и «функцией», в гармонизации статических образований и динамической деятельности.

Известная диалектика соотношения органа и функ­ции в процессе развития (в широком, обобщенном смысле этих терминов) заключается в том, что функциональные проявления в деятельности, будучи наиболее изменчивым, подвижным элементом системы, приобретают в рамках старого «органа» существенно новые характеристики, ко­торые при дальнейшем своем развитии приводят к фор­мированию нового «органа». Но это лишь общая и, ско­рее, внешняя характеристика процесса развития. Здесь возникает вопрос, каким образом, под влиянием чего возникают новые элементы деятельности, новые функ­циональные проявления? Как возможно возникновение и существование их в пределах старых «органов», струк­турных образований? Парадокс состоит в том, что мате­риал физиологических, биологических и психологических исследований (хотя последних в гораздо меньшей сте­пени) позволяет ответить на эти вопросы в каждом кон­кретном случае, однако общего методологического ана­лиза этого процесса, насколько нам известно, до сих пор не сделано. Итак, каким же образом на основе деятель­ности формируется новое структурное образование?

В количественном отношении речь может идти лишь о том, что происходит некоторая интенсификация, напря­жение функциональных возможностей деятельности. Эта интенсификация происходит, разумеется, в пределах уже сложившихся функциональных возможностей; то новое, что в данном случае возникает, состоит в систематиче­ском характере функциональных напряжений, что при­водит к несоответствию нового уровня функциональной {35} напряженности старым структурным механизмам, не рассчитанным на систематический их характер.

Отсюда следует важный в методологическом отноше­нии вывод: необходимым условием инициации развития является наличие хотя бы небольшого функционального резерва, который в обычных ситуациях в большинстве случаев не используется ввиду нежелательности функ­циональных перенапряжений и включается лишь изред­ка, в особых ситуациях. Если такого функционального резерва нет, а функциональные возможности строго соот­ветствуют функциональным требованиям, никакой ини­циации развития в рамках данного количественного механизма, по-видимому, не произойдет. Лишь при ва­риативности функциональных требований и складываю­щихся возможностей практически всегда будет обеспечено наличие неспецифической, побочной, дополнительной, резервной зоны функциональных возможностей. Важно подчеркнуть, что эта зона составляет необходимое усло­вие начального этапа процесса развития в количественном его аспекте. Однако функциональный резерв должен включать и качественно новые элементы. Находясь еще в пределах сложившихся механизмов поведения, они уже не специфичны для них и представляют собой как бы побочный продукт функционирующей системы, резерв­ный фонд, который обычно не используется совсем или используется эпизодически.

Действительно, деятельность и регулирующий ее пси­хический механизм обладают бесконечным множеством потенциальных свойств, актуализирующихся в новых ре­альных связях и отношениях. В. И. Ленин отмечал, что всякий объект, кроме его узко специфических функциональных назначений, обладает бесконечным множеством свойств, благодаря которым он может вступать в совер­шенно новые связи и отношения с другими объектами, проявляя новые функциональные возможности. Функ­циональные характеристики деятельности человека не составляют в этом плане исключения. Они обладают множеством дополнительных, побочных, неспецифических характеристик, составляющих резервную, потенциальную сферу, из которой черпаются первичные истоки новооб­разований в процессе развития.

Актуализация этих относительно новых элементов деятельности, включение их в регулярный процесс {36} жизнедеятельности приводят к формированию противоречия между необходимостью их систематического использова­ния и отсутствием специфичного для них механизма ре­гуляции, который затем и формируется.

Если максимально широко, философски обобщить вы­деляемые нами особенности детерминации развития, то можно сказать, что они сводятся к диалектике формы и содержания, связанного с ней соотношения качественных характеристик, как более устойчивых во времени (форма) и непрерывно-процессуальных изменений количественно­го типа (содержание). Важную роль здесь играют кате­гории потенциального (включающего качественно-устой­чивые образования) и актуального (количественно-измен­чивого), детерминационного поля (сферы) и актуального процесса. Все эти категории по существу отражают одно и то же детерминационное образование: а именно диалек­тически противоречивую и вместе с тем единую струк­туру, способную давать начало процессуальной разверт­ке психического развития. Выявление сложных структур детерминации даст возможность отойти от типично механистического и метафизического представления о раз­витии как о толкаемом извне и в сущности слепом, стихий­ном процессе. Развитие предстает как единство внешней и внутренней обусловленности; как единство актуаль­но осуществляющегося процесса развития и детермини­рующей и направляющей потенциальной сферы, создаю­щей перспективу и детерминационный фон актуального процессу.

Таким образом, одна из особенностей детерминации психического развития состоит в диалектической двойст­венности, противоречивом единстве двух компонентов: потенциального, фонового, образующего обширную сфе­ру, своеобразное «силовое поле» детерминации, и актуаль­ного, процессуального, осуществляющегося под влиянием этого силового поля и в то же время создающего вокруг себя новые сферы активных взаимодействий. Всякий ак­туально осуществляющийся процесс создает вокруг себя относительно неспецифическую, побочную сферу потен­циальных взаимодействий, в пределах которой элементы этого процесса соотносятся между собой, детерминиру­ются и создают основу дальнейшего развития. С другой стороны, всякое противоречие формирует своеобразное потенциальное поле взаимодействий, служащее необходимым {37} условием, фоновой детерминантой актуально осу­ществляющегося процесса.

Именно таким образом диалектика формы и содержа­ния реализуется в структуре детерминации психического развития.

 

ЛИТЕРАТУРА

Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29.

Анциферова Л. И. Принцип связи психики и деятельности и ме­тодология психологии.— В кн.: Методологические и теоретические проблемы психологии. М., 1969.

Асеев В. Г. Мотивация поведения и формирование личности. М., 1976.

Бернштейн Н. А. Новые линии развития в физиологии и их соотно­шение с кибернетикой.— Вопросы философии, 1962, № 8.

Войтонис Н. Ю. Проблема «мотивов» поведения и ее изучение.— В кн.: Психология, т. II, вып. 2. М., 1930.

Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М., 1965.

Леонтьев А. Н. Деятельность, сознание, личность. М., 1975.

Рубинштейн С. Л. Принципы и пути развития психологии. М., 1957. {38}


[1] Этот механизм защитно-приспособительного назначения уже непосредственно включается в детерминацию развития, состав­ляя важный его элемент.

[2] В этом мы видим рациональный смысл той идеи А. Н. Леонтьева, в которой он подчеркивает важность «предметной отнесен­ности» мотива.

[3] Для ряда ситуаций развития само выделение, адекватное фор­мулирование движущего противоречия составляет важную и нерешенную задачу.

АСМОЛОВ А.Г. ПСИХОЛОГИЯ ЛИЧНОСТИ. – М.: Изд-во МГУ, 1990.




Дата добавления: 2014-12-20; просмотров: 174 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав




lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2025 год. (0.015 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав