Читайте также:
|
Сакральные формы поддержки тесно связаны с мифологическим миром древних славян. Мифология древних славян проходит определенные этапы своего развития, и с изменением системы культовых форм дара, взаимоотдара трансформируются и функции помощи и защиты коллективной общности.
Д. Шеппинг считал, что славянская мифология претерпела три стадии своего развития: эпоху духов, эпоху божеств природы и эпоху богов-кумиров.
Несколько иную классификацию предлагает М. Боровский. По его мнению, языческая мифология славян имеет следующие стадии развития: поклонение озерам, рощам, небесным светилам; культ рода и рожаниц, с принесением жертв и устроением пиров в их честь; культ Перуна; период двоеверия.
КУЛЬТ РОДА И РОЖАНИЦ — воплощали единство рода. Культ рожаниц связан с женским началом, продолжением рода, судьбой новорожденного, которому рожаницы определяли долю.
ПЕРУН — в славянской мифологии бог грозы, считается, что он покровительствовал князю и его дружине.
Существенной особенностью является то, что мифологическое мышление связано с определенной моделью действий по защите и охране коллектива, отдельного индивида. Как считают В. Балушок и М. Эли-аде, архетип действий, поступка осуществляется богом, героем, предком. Именно они в ритуальной форме «помогают» общности «выстраивать» философию помощи, а подражание им формирует нормы альтруистических поступков группы.
Однако в исторической памяти закрепились более древние праформы методологии переноса помощи, и они связаны с оберегами. Фетишизация отдельных предметов, наделение их сакральными свойствами, одна из первых функций переноса и, возможно, она связана с «периодом духов». Оберегами выступали как отдельные предметы, так и растения — береза, дуб, осина. Оберегами выступали и предметы костюма, домашней утвари. Таковыми являлись пояса и полотенца. Семантическая магия круга присутствует и здесь. Согласно исследованиям И. Кремлевой, пояс надевался ребенку после рождения, он оберегал его от злых духов. Древнейшие языческие атрибуты оберега, были сохранены и в христианской культуре. Например иконы, помимо культового предназначения имели и оберегающую функцию. Это отмечает Г. Афанасьев: «Значительная доля фетишизма прослеживается к почитанию икон... нельзя не обратить внимание на распространение такого явления, как признание икон чудотворными, тогда как другие иконы, изображающие то же самое, или копии той же иконы, чудотворной силы не имеют.
Особенно много икон с изображением Божьей Матери». До сегодняшнего дня почитаются и наделяются чудотворной силой иконы Божьей Матери Иверской, Казанской, Владимирской, Смоленской, Утоли моя печали, Троеручицы.
ОБЕРЕГ — талисман, оберегающий от зла в различных жизненных случаях: от сглаза, от огня, от воды, змеи, порчи, болезней и т.д.; связано с народными представлениями и суевериями о защите от несчастий.
ПОЯС — часть одежды, принимая форму круга выполнял обрядовые функции защиты, выступал в качестве оберега. Белорусы повязывали ребенка сразу же после крещения, с этого обряда начиналось приобщение ребенка к окружающему миру людей.
Довольно сложно согласиться с Д. Шеппингом, что волхвы появляются в период обожествления природы, однако то, что они являлись своеобразными «ферментами» в деле организации поддержки групповой общности не только с реальными, но и с ирреальными силами — этот факт бесспорен. Волхвы «формировали» стереотипы реципрокного поведения в новых исторических условиях.
ВОЛХВЫ — жреческое сословие, кудесники, колдуны, пророки на Руси в языческий период и первые века после принятия христианства. Считалось, что волхвы могут связываться с духами, отгонять нечистую силу, насылать порчу, предсказывать будущее и т. д.
Волхвы — в древнерусской традиции «языческие жрецы, звездочеты, чародеи и предсказатели». Практически они имели те же функции для родового общества, что и шаманы у многих народов. Жрецы и шаманы «явились предтечами будущих священнослужителей: монахов, лам, попов, ксендзов, мулл, которые появятся спустя столетия...».
Мы не будем акцентировать внимание на магической деятельности волхвов, а обратим его на то, что они являлись определенными «регуляторами» общественных, групповых отношений. В этом смысле можно говорить о том, что они выступали в качестве прорицателей судьбы как отдельного индивида, так и общности в целом. Причем их деятельность разворачивалась в «пандемических» обстоятельствах, обстоятельствах кризиса экономического, социального, личностного, когда необходимо было разрешить ту или иную проблему.
В.Н. Татищев приводит следующий пример: когда у Изяслава родился сын Всеслав, то на голове у него было язвено, «волхвы же призванные сказали матери его, дабы оно язвено навязала ему на главе, и всегда бы носил его до живота своего, что он и носил до самой смерти на себе». Оказание поддержки на уровне «жизнь—смерть» характеризует ранние формы защиты субъектов помощи. Не случайно, именно волхвы устраивали погребальные игры рода, поскольку именно они выступали в качестве «проводника к смерти».
О совмещении сакральных и общественных функций говорит и Ю. Кривошеев, когда анализирует действия волхвов в период голода в Суздале (1024). Они призывали уничтожить «старую чадь», ибо она держала «гобино», урожай. «По языческим законам, чтобы восстановить благополучие общины, людей, скрывающих урожай или отрицательно влияющих на него, убивали или изгоняли, предварительно разорив».
Такая ситуация существовала в отдельных селениях вплоть до XIX века. С одной стороны, здесь прослеживается чисто утилитарная функция редистрибу-Ции — распределения в ситуации кризиса, но с другой — механизмы распределения несут в себе языческое нормативное архетипическое поведение субъектов поддержки, которые мотивируют свои поступки откровениями свыше. В дальнейшем мы уви-Дим, как в иных исторических условиях перераспределительные механизмы в сообществе в период голо-Да работали по той же логике, только не сакральные Установки, а социальные мифологемы и идеологемы являлись основными двигателями «справедливого распределения». Таким образом, действия волхвов имели сакрально-мифические установки. Они подкреплялись определенными ритуальными действиями, и, что очень важно, действия эти неразрывно связаны с идеологией поддержки. Она была одним из факторов, которые после уничтожения пантеона языческих богов долгое время позволяли сохранять языческие традиции, что дало возможность сакральной системе поддержки существовать на протяжении еще трех столетий.
Боги как архетип действий и поступков родовой общины, как высший свод нормативных требований к процессам жизнедеятельности, выступали активными помощниками в наиболее ответственных жизненных ситуациях.
Славянские языческие боги имели свою «специализацию». Они мало чем отличались от греческого, римского, восточного пантеона, на что обращали внимание А. Фаминцын, В. Соловьев, Е. Аничков, А. Афанасьев, Б. Рыбаков и другие исследователи. Тождественность в функциях позволяет предполагать, что на ранних этапах социальной общности закрепляются определенные общественные механизмы взаимодействия, которые выступают в качестве нормативных и существуют как определенные традиции.
Традиция — это такой стереотип социального поведения, который сохраняется на сознательном и бессознательном уровнях. Эти значимые связи не могли не закрепиться в народном сознании в системе религиозно-мифологических представлений. Можно предполагать, что именно эти связи, применительно к модели взаимопомощи, идентифицировали и кодифицировали два бога: Дажьбог и Стрибог.
Дажьбог — «бог-даятель» — наделял богатством, наследием. Стрибог — распределял богатство. Эти два бога выступали как некое парное единство. Не менее интересно божество — Белобог, Белун. Как утверждает А. Фаминцын, в белорусском эпосе это бог богатства и милосердия. Таким образом, реципрокно-редистрибутивные связи, которые выступали в качестве дара высших существ, рассматривались как высшие
сакральные ценности, и впоследствии персонифицируются с «лучшими людьми», т. е. обретают свое земное существование.
Более поздней формой почитания богов являлись братчины, празднуемые сельскими общинами. Они посвящались святому — патрону, позднее это был традиционный корпоративный праздник. Он проводился либо всем селением, либо несколькими селениями в складчину, где каждый субъект предоставлял какую-либо долю продуктов на общественные нужды. Подобные празднования назывались ссыпками, мирщиной, ссып-щиной. В XIX веке во многих уездах такие традиции были еще достаточно распространены и собирали на взаимное угощение в Петров, Ильин и Спасов день до 25 деревень. В праздник в честь Бориса и Глеба приготовлялась общественная яичница. Однако помимо форм взаимоподдержки, праздники, возможно, являлись и «общественными милостынями». В русских селениях XIX столетия на праздники собирались нищие и богомольцы, численность которых в отдельных случаях могла достигать до десяти тысяч, причем их кормили и содержали в течение трех дней за общинный счет.
БРАТЧИНЫ — совместная трапеза членов сельской общины, устраиваемая в складчину, проводилась ежегодно в дни памяти покровителей деревни. На братчины всем миром варили пиво, закалывали жертвенных животных, варили кашу, общинные праздники проходили возле языческих святилищ. «Братья» —люди, объединенные общими занятиями, условиями жизни; праздниками. У южных славян Б. выражалась в призрении больных и бедных, погребении усопших.
ПЕТРОВ ДЕНЬ — великий православный праздник, посвященный апостолам Петру и Павлу, в народном календаре обозначает кульминационный момент полного расцвета природных сил. В обрядово-мифологическом плане этот день включает ряд поверий. Петровские братчины, упоминавшиеся в летописях XII века, были завершением ру-сальского цикла и, возможно, посвящены Даждьбогу.
ИЛЬИН ДЕНЬ — православный праздник, в народной традиции восточных славян, Илья-пророк — повелитель грома и дождя, покровительствовал плодородию и урожаю. Братчины на Ильин день в некоторых деревнях северных губерний Европейской России носили характер мужского праздника, куда парни, молодожены, старики и женщины не допускались. Празднество начиналось утром и заканчивалось к вечеру, превращаясь в шумную попойку, с песнями и плясками.
Мы видим, что почитание данных богов, как, впрочем, и многих остальных, тесно взаимосвязано с оформлением института праздников. Они являлись неотъемлемой частью быта в древнейшей общности. Кроме того, эти праздники выполняли функцию «мирного перераспределения имущества» и натуральных продуктов, как это мы видели у других народов.
Культовые традиции почитания богов тесно связаны с ранними механизмами распределения и перераспределения. Они выступали определенной системой помощи и поддержки на уровне сакральных отношений. Это позволяет понять, почему столь велико количество праздников в году, которые справляли наши предки. Исследования праздников А. Ермоловым в XIX веке фиксируют, что помимо официально установленных 80 праздников в отдельных местностях отмечали свои (общее число достигало 150). Если учесть, что многие праздники могли длиться от трех до восьми дней, то это становилось существенным подспорьем в распределении и перераспределении материальных благ. Такие формы поддержки достаточно широко были распространены не только у славян. Они встречались в Древней Греции и в Древнем Риме, и часто служили средством манипулирования общественным сознанием.
Другим важнейшим механизмом закрепления реципрокных отношений, связанных с сакральными установками, являлись родовые обряды почитания предков. Сакрализация данных процессов раскрывается в системе родового пространства, когда умершие предки обожествляются, и к ним обращаются через культовые обряды, что в конечном итоге вело к определенному родовому единению.
По представлениям древних, человек переселялся в другой мир, оставляя за собой свои привычки, склонности, привязанности, потребности. Археологические раскопки древних могильников свидетельствуют, что древние славяне в могилу клали необходимые орудия быта, утварь. Находят там и останки животных. «Наши предки верили в загробную жизнь человека, верили в бессмертие... Загробная жизнь была подобием этой земной жизни и служила продолжением теперешнего существования человека; вот, почему покойника снабжали всем тем, что необходимо живому человеку».
ТРИЗНА (состязание, подвиг, награда, поминальное пиршество) — первоначально тризна — «жертвенное заклание трехгодовалого животного». С принятием христианства тризна сохранялась в виде поминальных песен и пира, позднее термин употреблялся для обозначения поминок.
СЕМИЦКИЙ ЧЕТВЕРГ — семик, праздник весенне-летнего календаря, отмечается в седьмой четверг после Пасхи, за три дня до Троицы, открывает обрядовый комплекс троицко-семитского празднества. В древности, по предположениям ученых, семик входил в единый весенний праздничный цикл, начинала который Масленица, и был его завершением. Отличие семика от других праздников в том, что он сопровождался обрядом поминовения «заложных», к которым причисляли умерших не своей смертью: самоубийцы, опойцы (умершие от пьянства), проклятые родителями, колдуны и т.д.
В честь умершего устраивались тризны, погребальные состязания, игрища, трапезы, причем это наблюдалось у многих народов. Считалось, что покойник невидимо присутствует и принимает участие во всеобщем действии. И в день похорон и в дни поминовений родственники жертвовали определенную милостыню, «справу». Это была «милостыня с рук». Культ поминания предков затем закрепился и в христианской практике, когда на Семицкий четверг поминали родителей. В этот же день шли за город в скудельницы, на братские могилы, где устраивалось общественное погребение тех, кого не могли похоронить зимой.
«Магия угощения» здесь отличается от обрядовых праздников. Согласно исследованиям Б. Рыбакова, Умершие предки содействовали плодородию и урожаю.
Раздел II. Историческое развитие практики социальной работы...
Такая форма помощи — дара — требовала отдара, угощения «дзядов». Характерной особенностью подобных форм поддержки и группового единения являлось то, что непременными участниками этих трапез были магические посредники из потустороннего мира: нищие, странники, которым раздавалась «справа» в виде блинов.
НИЩИЕ — определенное сословие, не имеющие собственности, навыков трудовой деятельности, промышляющие сбором подаяний; в народных поверьях нищий — посредник между реальным и потусторонним миром, непременный участник всех похорон и поминок, а также связанных с ними обрядов.
СТРАННИК — здесь, странник как нездешний, чужой, иноземный, прохожий, путник. Странничанье — скитание по святым местам, паломничество, жизнь и состояние странников, богомольцев.
БЛИНЫ — обрядовое блюдо у славян. Символика связана с представлением о смерти и потустороннем мире, посвящают умершим, символически кормят ими души предков.
Можно сказать, что в этот период существовали общественные формы помощи, связанные с культом смерти. Такими формами являлись общинная тризна, общинная милостыня, «справа», подаяние натуральными продуктами, и как особая культовая форма, против которой позднее противилась Церковь — общественное перезахоронение.
И, наконец, последний аспект сакрализации процесса помощи — культ героя, следование общинным традициям, подчинение общественным нормам жизнедеятельности последующих поколений предшествующим.
Эти традиции в аспектах помощи выступали в качестве механизмов сохранения мирских отношений, единого общинного пространства. Показательны в этом отношении княжеские пиры, которые собирали дружинников. Дружинник не только ходит на прокорм к 1С князю, «он столуется у него», пиры — его право. По мнению профессора Е. Аничкова, «княжеский пир, как и братчина — акт обрядовый, установленный издрев-ле. В княжеских сенях, среди медопития, складывались высокие христианские добродетели: милость, нищелюбие и страннолюбие».
Принимать участие в княжеских пирах может не только дружинник, занимающий почетное место, но и все пришедшие на пир. Легенды и сказания славян о княжеских пирах, непременным участником трапезы называют калику-перехожего, нищего странника. По свидетельству И. Прыжова, Греческая церковь задолго до принятия христианства на Руси посылала туда монахов-паломников, которые приносили «богатую милостыню» из славянских земель. Возможно, что княжеские пиры, были одним из ее источников.
КАЛИКА-ПЕРЕХОЖИЙ — странник, нищий, поющий духовные песни. Калика — название происходит от названия греческой обуви — «калиги», которая надевалась паломниками, отправляющимися по святым местам. Калека, нищий, слепой, просящий милостыню обычно во время церковных праздников. В целях взаимной безопасности они объединялись в артели, выбирали себе атаманов, которые смотрели за нравами.
Сохранение единого общинного пространства между князем и дружинниками вызывало определенные формы помощи и взаимопомощи, связанные с выкупом пленных. Этот факт зафиксирован договорами князя Олега с Царьградом.
Таким образом, одним из уровней, который заложил и оформил систему реципрокных связей и отношений, сформировал ценностные стереотипы поведения и восприятия феноменов помощи, явился уровень сакральных отношений. Эта древнейшая форма межгруппового взаимодействия образовала тот социогеном поддержки и защиты, который будет воспроизводиться в языческую эпоху на уровне общинно-родовой и хозяйственной помощи и взаимопомощи, а в последующих исторических эпохах как система призрения и социальной работы.
Дата добавления: 2014-12-20; просмотров: 403 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |
|