Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

ВОЗМОЖНА ЛИ НРАВСТВЕННАЯ ПОЛИТИКА?

«...В политике не место поэтическим симпатиям», — говорил Энгельс. Писатель Евгений Замятин вспоминает, как Горький, частень­ко вступавшийся в первые послереволюционные годы за деятелей культуры, попавших в ЧК, получил от Ленина реприманд: « Порабы вам знать, что политика — вообще дело грязное, и лучше вам в эти истории не путаться».

Так как же на самом деле? Может политика быть «чистой», нрав­ственной, или она принципиально несовместима с моралью?

Бытует мнение, что главное в политике — достижение постав­ленной цели, а каким путем — несущественно, ибо «победителей не судят». Пожалуй, наиболее последовательно и четко эта позиция бы­ла сформулирована в XV—XVI веках Никколо Макиавелли, видным итальянским мыслителем и писателем. Все средства, утверждал он, хороши для завоевания политической власти: обман, убийство, пре­дательство, разрушения, все. Вот некоторые из его советов госуда­рям. Чтобы упрочить власть над новыми подданными, «достаточно искоренить род прежнего государя...». «...Людей следует либо лас­кать, либо изничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое не может...». «...Нет способа надежно овладеть горо­дом, иначе как подвергнув его разрушению» и т. п.

Заступники Макиавелли утверждают, что в своих сочинениях он не столько излагал собственную позицию, сколько обобщал полити­ческие нравы и опыт эпохи. Пусть так. Для нас в данном случае су­щественно другое: Макиавелли оценивал возможные политические ходы исключительно с точки зрения их эффективности и совершен­но не подвергал их нравственному суду. Так поступают многие дея­тели и в наши дни. Ленин, хотя и говорил не раз о необходимости проведения «честной», «принципиальной» политики (эти высказыва­ния относятся главным образом к дореволюционному периоду), не исключал использования в политической борьбе любых средств. «...Неразумно или даже преступно, — писал он в 1920 году, — пове­дение той армии, которая не готовится овладеть всеми видами ору­жия, всеми средствами и приемами борьбы, которые есть или могут быть у неприятеля. Но к политике это еще более (!) относится, чем к военному делу». При таком подходе о нравственных барьерах в политике не может быть в речи. Так, собственно, и поступали Ста­лин и Гитлер, Берия и Гиммлер и тысячи их подручных.

Всегда были, разумеется, и политики, убежденные в необходи­мости следования нравственным принципам, твердо знавшие, что су­ществует спасительная для души самого политика и руководимого им народа грань, преступать которую недопустимо ни при каких усло­виях. Как пишет в своей книге-исповеди современный французский политический деятель Мишель Рокар, «у руководителей государства нет другого пути, кроме как заставить самих себя придерживаться морально-этических норм, которые должны быть достаточно строгими, чтобы вызывать уважение».

В теоретическом плане вопрос о нравственности в политике вы­ступает в форме давней дискуссии о соотношении цели и средства. «В политике ради известной цели, — утверждал Ленин, — можно заключать союз даже с самим чертом, — нужно только быть уве­ренным, что ты проведешь черта, а не черт тебя». Многовековой опыт убеждает в ином. Союз с чертом, конечно, возможен, но он небезо­пасен, ибо хорош для достижения дьявольских целей и вовсе не го­дится для достижений целей «божеских», благих, гуманных. Нет, цель не оправдывает средства как принято считать. Цель их определяет. Она очерчивает круг, в пределах которого политик может вести отбор средств, но границы которого он не вправе преступить. «Секрет», этой зависимости вывел еще великий немецкий философ Гегель. «Цель, — отмечал он, — связывает себя через средство с объективностью, а в объективности — с самой собой». Проще говоря, средство должно иметь нечто общее как с поставленной целью, ток и с объектом деятельности, иначе вы придете совсем не туда, куда стремились. Допустим, мы хотим установить демократический режим в стране. Тогда нам придется отказаться от использования дик­таторских методов при осуществлении своего замысла, в сколь бы трудную ситуацию мы ни попали и сколь бы ни был велик соблазн опереться во имя благой цели на «железную руку». И второе не­пременное условие: при поиске средств, способных привести к же­ланной цели, необходимо учитывать особенности страны, ее полити­ческую историю и культуру. Возможно, что национальные традиции будут предостерегать нас от чересчур поспешного введения совре­менных демократических институтов или, напротив, подталкивать к более радикальным шагам. В общем, средство и цель должны согла­совываться как друг с другом, так и со спецификой преобразуемого общества или какого-то иного объекта.

А вот другая нравственная проблема: правда и ложь в политике. Известный дипломат утверждал, что язык дан политику для того, чтобы скрывать свои мысли. Так думали и думают (хотя и не гово­рят об этом открыто) многие. Но ложь вовсе не есть непременный ат­рибут политического искусства. «В политике, — записывает Антонио Грамши в «Тюремных тетрадях», — речь может идти о том, что­бы какая-то информация не предавалась гласности, а не о лжи в мелочно-обывательском смысле этого слова, как многие полагают. В массовой политике как раз является политической необходимостью говорить правду». В противном случае политический деятель рискует потерять доверие (а вместе с ним, возможно, и власть) и прийти сов­сем не туда, куда намеревался.

Одним словом, политика — это совсем не обязательно ложь, ко­варство, неограниченное насилие, кровь. Всегда остается место для нравственной альтернативы. Другое дело, что проводить нравствен­ную политику, искать ненасильственные средства решения пробле­мы — нелегкое дело. Оно требует не только знаний, искусности, но и большого душевного напряжения. Так что, похоже, правы те, кто, решительно отрицая аморализм в политике, соглашаются вместе с тем, что политика остается пока еще жесткой вещью. Бывает, что политика убивает и самих политиков. Как пишет в своей книге «Хож­дение во власть» Анатолий Собчак, «в политической жизни происхо­дит стирание индивидуальности, превращение живого человека в некую государственную функцию, в придаток к государственной ма­шине, пусть самой современной и демократичной»/'Такова плата за власть. Поэтому так важно для профессионального политика вовре­мя остановиться или даже уйти из политики, чтобы потом, может быть, на какое-то время вернуться снова, как это принято в демок­ратических странах.

В последние годы в нашем обществе идут противоречивые про­цессы. Возрождается после длительной исторической паузы публич­ная политическая жизнь. Огромное число людей, почувствовав воз­можность хоть как-то повлиять на ход событий в стране, ринулись в политику. Так, впрочем, бывает почти всегда в эпохи крутых пере­мен. Когда сложатся новые политические и экономические структу­ры, нормализуется обстановка, а политический процесс превратится в рутину, пройдет отлив людей из политики, и в ней останутся лишь профессионалы и энтузиасты. Но для этого нужно время.

Одновременно с этим происходит другой — на первый взгляд противоположный — процесс сужения сферы политических отноше­ний за счет ограничения контрольно-надзирательских функций го­сударства, департизации и деполитизации ряда государственных и общественных институтов. На самом деле оба процесса дополняют и обусловливают друг друга. При благоприятном стечении обстоя­тельств они могут привести к формированию гражданского общества и хорошо функционирующего, но ограниченного в своих задачах и целях правового демократического государства.