Читайте также:
|
Нравственные ценности христианства многообразны, но сущность нравственного образца христианской жизни укладывается в знаменитую триаду: Вера, Надежда, Любовь.
Вера христианская — это особое состояние духа как «святая простота», которая ведет человека к Богу. Не случайно в христианстве возникает культ юродивых.
Средневековый человек ощущал себя в большом мире ничтожной частицей. В этом мире все создано Богом и полно тайного смысла. Поэтому так важна в средневековой культуре символика явлений: животных, растений, чисел, камней, которые воплощали в себе знаки Божественной воли. И этот сокровенный смысл явлений доступен людям с чистой душой, пронизанной мистическим чувством связи с Богом.
Надежда в христианстве — это идея спасения от зла жизни с помощью Бога через загробное воздаяние. Спасение даруется не всем, но только тем, кто идет за Христом в своей морали, выполняя евангельские заповеди. Эти заповеди едины по духу, но главная среди - заповедь смирения. непротивления тому, что есть в сотворенном Богом мире.
Главная христианская ценность — Любовь как связующая нить человека с Богом, как любовь к Богу, которая противостоит греховной и низменной плотской любви.
Итак, христианский образец человека — человек глубоко религиозный и потому нравственный.
Идея сословного разделения насквозь пронизывает в Средневековье все теологические и политические рассуждения.
3 главных сословия феодального общества: духовенство, рыцарство, народ, каждое из которых имело свое иерархическое членение.
Ближе всего к христианскому идеалу человека был образец, складывающийся в среде духовенства и особенно монашества
Принципиальное обоснование правил монастырской жизни было дано Василием Великим — знаменитым богословом и организатором христианской церкви в IV в. Отшельнический идеал обособленного спасения, считал Василий, неполон, так как «духовные дары» отшельника бесплодны для братии. Кроме того, в одиночестве легко родится самодовольство и гордыня. В общежитии же духовные достижения одного монаха помогают другим, и все вместе они служат Богу.
Образ идеального рыцаря рисуют «шансон де жест» — поэмы о славных сражениях рыцарей «Круглого стола» короля Артура и французские куртуазные (от старофр. «придворный») романы, а также средневековые исторические хроники. Главные рыцарские добродетели были зафиксированы в восьмиконечном рыцарском кресте — гербовых символах духовно-рыцарских орденов:
1. Желательно, чтобы рыцарь происходил из древнего рода, так как в средневековом обществе духовная жизнь опиралась на авторитеты, и «древность» была гарантией почтенности. Но иногда в рыцари посвящали
за исключительные военные подвиги;
2. От рыцаря требовалась сила (иначе он не смог бы даже носить доспехи, которые весили 60—80 кг ) и храбрость воина — в этом была сословная обязанность рыцаря. Недостаток храбрости — самое тяжкое обвинение. Боязнь быть заподозренным в трусости вела час то к нарушению элементарных правил военной стратегии, что, в свою очередь, кончалось гибелью рыцаря и истреблением его дружины;
3. От рыцаря ожидалось, что он будет постоянно заботиться о своей славе. Слава требовала неустанного подтверждения воинских качеств, а следовательно все новых и новых испытаний и подвигов. «Странствующий рыцарь» был органичным элементом средневековой жизни. Крестовые походы XI—XIII вв. оказались созвучны рыцарской морали, породив духовно-рыцарские ордена «Святой земли». Но из самой обязанности заботиться о славе следовало, что нет смысла делать добрые дела, если им суждено остаться неизвестными, а также то, что гордость совершенно оправдана;
4. Важнейшей рыцарской добродетелью была верность — Богу, сюзерену, слову и т. д. В обычай вошли обеты — клятвы, которые не нарушались. Рыцари давали обеты: не стричь волос, не брить бороды, не снимать тяжелые вериги и т. д. до тех пор, пока не будет достигнута поставленная цель. Из исторических хроник известен «Обет цапли», когда многие английские рыцари дали обет не открывать левый глаз до тех пор, пока Англия не победит Францию, и действительно сражались многие годы с повязкой на лице. Конечно, повязка мешала, но верность обету, внутренняя готовность претерпеть неудобство ради высокой цели, вероятно, психологически настраивала, мобилизовала;
5. Невзирая на то, что христианство признавало телесность лишь «омерзительным одеянием души», рыцарь должен был отличаться внешней красотой, что соответствовало его принадлежности к атлетически развитому воинству. Однако в духе средневековой культуры эта красота дополнялась красотой костюма, доспехов, сбруи коня и т. д., где все было символично: цвет ткани, блеск золота и серебра, форма и число драгоценных камней в украшениях и т. д. Средневековое общество жестко регламентировало костюм, определяя его для каждого сословия и каждой группы. Рыцарство имело право на роскошь в костюме, что проявлялось в количестве и качестве ткани (это были тяжелые просторные вещи из тонкого сукна, шелка и меха), в количестве деталей одежды (только с XIII в. вошло в употребление нижнее белье), в аксессуарах (только рыцарям подобали шпоры);
6. Непременным свойством рыцаря была щедрость. Нужно было, не торгуясь, давать любому (но равному) то, что он просит. Лучше разориться, чем прослыть скупцом: первое — только на время, так как принятие дара обязывает воздать за него сторицею, скупость же ведет к потере чести, звания, положения в обществе;
7. Славу рыцарю приносила не столько победа, сколько благородное поведение в бою, великодушное отношение к сопернику. Сражение могло закончиться поражением без ущерба для чести рыцаря. Правила «благородной войны» обязывали предоставить противнику равные шансы, а значит: нельзя бить безоружного, нельзя бить сзади; если противник упал с коня (а в доспехах он не мог взобраться в седло самостоятельно), то рыцарь тоже должен сойти на землю; если выбит из рук меч, то надо довооружить противника и т. д. Нельзя было сражаться чем придется (только простолюдин бил дубинкой — или его били дубинкой), нельзя было ударить в лицо и т. д. Убийство противника вопреки этим правилам великодушия покрывало рыцаря позором;
8. Обязанностью рыцаря было и служение Прекрасной Даме. «Сражаться и любить» — таков девиз рыцаря. Эта любовь к женщине должна была возвышать душу и облагораживать нравы, что стало настоятельной потребностью особенно в XI в., когда с целью ограничения наследственных разделов родового имущества вошло в обычай женить только старшего сына в семье, оставляя другим удел завоевателя и насильника. Постепенно складывается кодекс куртуазной любви. В центре этой модели «утончённой любви» находится замужняя женщина — Дама. Мужчина, увидев ее, загорается любовью отнюдь не платонической и добивается взаимности, пройдя длительный путь «служения» Даме. Правила куртуазии запрещали грубо овладевать женщиной из благородного сословия, предполагали «благородный» путь ее завоевания: свершение подвигов в ее честь, победы в рыцарских турнирах, проверка верности в длительной разлуке, а также умение облечь свои чувства в эстетические формы ухаживания. Практика куртуазной любви повышала престиж мужчины, воспитывая у него умение сдерживать свои порывы, проявлять самоотречение и преданность. Одновременно это благотворно сказывалось на отношении к женщине в феодальном обществе, гуманизации его нравов, развитии духовного мира женщины.
Двойственность ценностных ориентации еще ярче проявлялась в жизни простых людей. Жизнь простых людей была пронизана религиозностью до мелочей, но сама эта религиозность выглядела богохульством из-за потери дистанции между «божественным» и «человеческим». К Богу относились как к человеку с его грубой натурой, и в церкви плясали под непристойные песенки о евангельских персонажах. Сочетание скабрезности и богохульства не было проявлением развращенности этих людей, но скорее варварской детскости их восприятий и представлений. Этим объясняются и трагические перепады людских эмоций, например, от поклонения святым при жизни к осквернению их праха, чтобы стать обладателем реликвии.
Высшим проявлением такого своеобразия средневековой культуры были народные праздники, в том числе карнавалы, где естественная потребность в психологической разгрузке, в беззаботном веселье после тяжких трудов выливалась в пародийное осмеяние всего высокого и серьезного в христианской культуре: «литургия наизнанку — богослужение идольское», «праздники дураков» и т. д.
Характерные черты искусства зрелого Средневековья наиболее ярко и образно воплотились в больших городских соборах.
С XI—XII вв. начинает развиваться система образования. В христианской культуре знание подчинялось вере. «Верую, чтобы понимать», — таков главный тезис, идущий еще от Августина. Но новое кредо «Понимаю, чтобы верить» (П. Абеляр) пробивало себе дорогу, оттачивая мышление и подготавливая рождение экспериментальной науки
Соответственно менялись и все другие стороны духовной жизни общества.
Дата добавления: 2015-02-16; просмотров: 90 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |