Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Шесть принципов политического реализма

1. С точки зрения политического реализма политика, как и общество в целом, подчинена объективным законам, которые коренятся в челове­ческой природе. Для того чтобы усовершенствовать общество, надо вна­чале постичь законы, по которым оно живет. Действие этих законов не зависит от нас; любая попытка их изменения будет заканчиваться неудачей.

Реализм, признавая объективность законов политики, также при­знает возможность создания рациональной теории, которая описывала бы, хотя и не полно, эти законны. Такая теория должна основываться на реальных фактах, а не на субъективных суждениях, не имеющих ничего общего с действительностью ипродиктованных предрассудками и неправильным пониманием политики.

Человеческая природа, в «которой коренятся законы политики, не изменилась со времен их открытия философами Древнего мира Китая, Индии и Греции. Поэтому какие-либо нововведения в политической тео­рии нельзя рассматривать как ее достоинство, а древность этой тео­рии - как ее недостаток. Отклонять эту теорию лишь на том основа­нии, что она была создана в далеком прошлом - значит опираться не на рациональные аргументы, а на модернистское предубеждение, ука­зывающее на превосходство настоящего над прошлым. Рассматривать ее возрождение как моду или чью-то прихоть равносильно признанию того, что в вопросах политики не может быть истины, а имеют место только субъективные мнения.

Согласно положениям политического реализма теория должна уста­навливать факты и интерпретировать их. Предполагается, что характер внешней политики может быть понят только на основе анализа полити­ческих действий и их возможных последствий. Однако простого анализа фактов недостаточно. Для того чтобы придать значение и смысл фак­тическому материалу, необходима некая теоретическая модель. Други­ми словами, мы ставим себя на место государственного деятеля, кото­рый столкнулся с определенной внешнеполитической проблемой при определенных обстоятельствах, и спрашиваем себя, какими рациональ­ными способами он может решить эту проблему в данных обстоятельст­вах (предполагая, что он всегда действует рационально) и какой из этих способов он скорее всего выберет. Проверяя эти гипотезы, мы начинаем понимать смысл и значение явлений международной политики.

2. Ключевой категорией политического реализма является понятие интереса, определенного в терминах власти. Именно это понятие связы­вает между собой мысль исследователя и явления международной поли­тики. Именно оно обусловливает специфику политической сферы, ее отличие от других сфер жизни: экономики (понимаемой в категориях интереса, определенного как богатство), этики, эстетики или религии. Без такого понятия теория политики, внутренней или внешней, была бы невозможна, поскольку в этом случае мы не смогли бы отделить полити­ческие явления от неполитических и внести хоть какую-то упорядочен­ность в политическую сферу.

Мы предполагаем, что политики думают и действуют, опираясь на понятие интереса, определенного в терминах власти, и исторические примеры это подтверждают. Данное предположение позволяет нам предугадать и проследить действия политика. Мысля в терминах инте­реса, определенного как власть, мы рассуждаем так же, как и он, и как беспристрастные наблюдатели понимаем смысл его действий, может быть, лучше, чем он сам.

Понятие интереса, определенного в терминах власти, заставляет ис­следователя быть аккуратным в своей работе, вносит упорядоченность в множество политических явлений и, следовательно, делает возмож­ным теоретическое осмысление политики. Политику это понятие позво­ляет действовать рационально и проводить цельную внешнюю полити­ку, не зависящую от его мотивов, предпочтений, профессиональных и моральных качеств.

Ошибочна точка зрения, согласно которой ключом к пониманию внешней политики являются исключительно мотивы государственного деятеля, ибо мотивация — это психологический феномен, при изучении которого возможны искажения вследствие заинтересованности или эмоций со стороны как политика, так и исследователя. Действительно ли мы знаем каковы наши мотивы? И что мы знаем о мотивах других людей?

Однако даже если мы правильно понимаем мотивы государственно­го деятеля, это вряд ли поможет нам при исследовании внешней политики. Знание его мотивов может быть одним из ключей к пониманию общего направления его внешней политики, но оно не поможет нам в предсказании его конкретных шагов на международной арене. В исто­рии не существует примеров жесткой связи между характером мотивов и характером внешней политики.

Нельзя утверждать, что хорошие намерения политика — условие моральной и успешной внешней политики. Анализируя его мотивы, мы можем сказать, что они не будут умышленно проводить аморальную политику, но мы не в состоянии определить вероятность ее успеха. Если мы действительно хотим понять моральные и политические осо­бенности действий политика, то надо судить не по его мотивам, а по самим действиям. Как часто политики хотели улучшить мир, но делали только хуже? И как часто, стремясь к одной цели, они достигали совер­шенно иную?

Политика умиротворения Невилля Чемберлена была продиктована, насколько можно судить, хорошими мотивами. Он не искал личной власти, пытался сохранить мир и удовлетворить все заинтересованные стороны. Тем не менее эта политика способствовала развязыванию Вто­рой мировой войны. С другой стороны, мотивы Уинстона Черчилля не были такими благородными и были направлены на достижение личной власти и силы нации, однако его внешняя политика оценивается как гораздо более моральная и успешная, чем у его предшественника. Если судить по мотивам, то Робеспьера следовало бы назвать самым доброде­тельным человеком в истории. Однако утопический радикализм его добродетели, заставляющий его убивать людей, в конце концов привел его на эшафот и покончил с революцией, лидером которой он был.

Хорошие мотивы предохраняют от намеренно «плохой» политики, но они не гарантируют моральности и успешности политики, которую инициируют. Если мы действительно хотим понять суть внешней поли­тики, то нас должны интересовать не мотивы государственного деятеля, а его способность постичь основы внешней политики и претворить свое знание в успешные политические действия. Если для этики основа — нравственность мотивов и поступков человека, то политическую тео­рию интересуют ум, воля и практические действия политика.

Теория политического реализма избегает другой частой ошибки — выведения внешней политики из философских и политических взглядов лидеров государства. Конечно, политики, особенно в современных усло­виях, могут пытаться представить свою внешнюю политику как прояв­ление их мировоззренческих позиций в целях получения народной под­держки. При этом они будут разграничивать свои официальные обязан­ности, заключающиеся в отстаивании национальных интересов, и лич­ные интересы, связанные с распространением и навязыванием их собственных моральных ценностей и политических принципов. Полити­ческий реализм признает значимость политических идеалов и мораль­ных принципов, но он требует четкого разграничения между желаемым и возможным: желаемым везде и во все времена и возможным в данных конкретных условиях места и времени.

Стоит сказать, что не всякая внешняя политика следует рациональ­ному, объективному курсу. Личные качества, предубеждения, субъек­тивные предпочтения могут привести к отклонениям от рационального курса. Это особенно проявляется при демократических режимах, где необходимость заручиться поддержкой избирателей может отрицатель­но повлиять на рациональность внешней политики. Однако теория по­литического реализма должна абстрагироваться от иррациональных элементов и попытаться раскрыть рациональную суть внешней полити­ки, не учитывая случайных отклонений от нормы.

Отклонения от рациональности, не являющиеся результатом лич­ной прихоти или психопатологии политического деятеля, могут оказать­ся случайными, но могут быть и элементами общей иррациональной системы. Ведение Соединенными Штатами войны в Индокитае под­тверждает такую возможность. Заслуживает внимания следующий во­прос: способны ли психология и психиатрия дать инструментарий, кото­рый позволил бы создать некую теорию иррациональной политики, своего рода патологии международных отношений.

Опыт войны в Индокитае приводит к мысли, что такая теория долж­на включать пять моментов: упрощенную и априорную картину мира, основанную на субъективных взглядах; нежелание исправлять ее под влиянием обстоятельств; постоянство во внешней политике как резуль­тат неадекватного понимания реальности и стремление не адаптировать политику к реальной действительности, а объяснять реальность так, чтобы она соответствовала политике; эгоизм государственных деяте­лей, который увеличивает разрыв между политикой и реальностью; стремление ликвидировать этот разрыв путем неких действий, которые создают иллюзию власти над непокорной реальностью.

Различие между реальной внешней политикой и рациональной тео­рией такое же, как между фотографией и живописным портретом. Фо­тография отражает все, что доступно невооруженному глазу; на портре­те нет всего, что видит невооруженный глаз, но он показывает или, по крайней мере, должен показывать то, что не может видеть вооружен­ный глаз — сущность изображаемого.

Политический реализм содержит не только теоретические аспекты, но и нормативный элемент. Он признает, что случайность и иррацио­нальность присутствуют в политической реальности и оказывают влияние на внешнюю политику. Тем не менее, подобно любой другой социальной теории, политический реализм делает основной упор на рациональных элементах политической реальности, ибо именно эти рациональные элементы позволяют ее теоретически осмыслить. Политический реа­лизм предлагает теоретическую модель рациональной внешней полити­ки, которая, однако, не может быть реализована на практике в полной мере.

В то же время политический реализм полагает, что рациональная внешняя политика является наилучшей, поскольку только такая поли­тика способна минимизировать риски и принести максимальные выго­ды. Политический реализм стремится к тому, чтобы своего рода фото­графия политического мира как можно больше походила на его живо­писный портрет. Он утверждает, что внешняя политика должна быть рациональной с точки зрения своих моральных принципов и практичес­ких целей.

Конечно, существуют аргументы против представленной здесь тео­рии. Но надо учитывать, что целью данной работы является не описание всей политической реальности, а представление рациональной теории международной политики. Не отрицая того факта, что, например, иде­альный баланс сил едва ли достижим в реальности, эта теория предпо­лагает, что внешняя политика лучше всего может быть изучена и оцене­на на основе приближения к идеальному балансу сил.

3. Политический реализм полагает, что понятие интереса, опреде­ленного в терминах власти, является объективной категорией, хотя сам интерес может меняться. Тем не менее понятие интереса раскрывает суть политики и не зависит от конкретных обстоятельств места и време­ни. Согласно Фукидиду, «общность интересов является наиболее проч­ным связующим звеном как между государствами, так и между индиви­дами». Эту же мысль высказал в XIX в. лорд Солсбери, по мнению кото­рого, «единственная прочная связь» между государствами — это «отсутствие конфликта интересов». Данный принцип был положен в ос­нову деятельности правительства Джорджа Вашингтона, который ут­верждал:

«Реальная жизнь убеждает нас в том, что большинство людей руко­водствуется в ней своими интересами. Мотивы общественной морали могут иногда побуждать людей совершать поступки, идущие вразрез с их интересами, но они не в состоянии заставить человека соблюдать все обязанности и предписания, принятые в обществе. Очень немногие спо­собны долгое время приносить личные интересы в жертву общему благу. И не следует обвинять человеческую природу в развращенности. Во все времена люди руководствовались прежде всего своими интереса­ми, и если мы хотим изменить это, то вначале надо изменить саму при­роду человека. Ни одно общество не будет прочным и процветающим, если не будет учитывать этого факта».

Подобная точка зрения нашла свое отражение в работах Макса Вебера: «Интересы (как материальные, так и духовные), а не идеи опреде­ляют действия людей. Тем не менее «представления о мире», созданные этими идеями, очень часто могут влиять на направление развития инте­ресов» (Weber M. Max Weber. Tubingen: J.C.B. Mohr, 1926. P. 347, 348).

Однако тип интереса, определяющего политические действия в кон­кретный исторический период, зависит от политического и культурного контекста, в рамках которого формируется внешняя политика. Цели, преследуемые государством в его внешней политике, могут быть совершенно различными. То же можно сказать о понятии власти. Ее содер­жание и способ применения зависят от политической и культурной среды. Под властью понимается все, что обеспечивает контроль одного человека над другим. Следовательно, она включает все виды социаль­ных отношений, отвечающих этой цели: от физического насилия до самых тонких психологических связей, позволяющих одному разуму контролировать другой.

Политический реализм не считает, что структура современных меж­дународных отношений, характеризующихся крайней нестабильнос­тью, не может быть изменена. Например, баланс сил является постоян­ным элементом плюралистических обществ и достигается в условиях относительной стабильности и мирного конфликта, как в Соединенных Штатах. Если бы факторы, составляющие основу этих условий, можно было перенести на уровень международных отношений, то это создало бы подобные условия для мира и стабильности между государствами, что и наблюдалось между некоторыми из них на протяжении длитель­ных исторических периодов.

То, что справедливо для международных отношений в целом, спра­ведливо и для отдельных государств как главных участников этих отно­шений. Основным критерием правильности внешней политики государ­ства политический реализм считает отстаивание им национальных ин­тересов. В то же время связь между национальным интересом и его носителем — государством — является продуктом истории, поэтому со временем может исчезнуть. Политический реализм не отрицает того, что со временем национальные государства могут быть заменены неки­ми образованиями принципиально иного характера, в большей степени отвечающими техническим возможностям и требованиям будущего.

Для реалистического направления один из важнейших вопросов изучения международной политики состоит в том, как может быть трансформирован современный мир. Реалисты убеждены, что подобная трансформация возможна только путем искусной манипуляции теми си­лами, которые влияют и будут влиять на политику. Но они не считают возможной трансформацию современного мирового порядка путем из­менения политической реальности, функционирующей по своим зако­нам, с помощью неких абстрактных идеалов, которые этих законов не учитывают.

4. Политический реализм признает моральное значение политического действия. Он также признает неизбежность несоответствия морального императива и требований успешной политики. Неучет этого несоответствия мог бы внести путаницу в моральные и политические вопросы, представив политику более моральной, а моральный закон менее строгим, чем это есть на самом деле.

Реализм утверждает, что универсальные моральные принципы не приложимы к государственной деятельности в своей абстрактной фор­мулировке и должны быть пропущены через конкретные обстоятельст­ва места и времени. Индивид может сказать: «Fiat justitia, pereat mundus (Пусть гибнет мир, но торжествует закон)», но государство не имеет такого права. И индивид, и нация должны оценивать политичес­кие действия на основе универсальных моральных принципов, таких, например, как свобода. Однако если у индивида есть моральное право принести себя в жертву этим моральным принципам, то нация не впра­ве ставить мораль выше требований успешной политики, которая сама по себе основана на моральном принципе выживания нации. Благоразу­мие, понимаемое как учет последствий политических действий, являет­ся составной частью политической морали и высшей добродетелью в политике. Этика судит о действии по его соответствию моральному за­кону; политическая этика судит о действии по его политическим пос­ледствиям.

5. Политический реализм отрицает тождество морали конкретной нации и универсальных моральных законов. Проводя различие между истиной и мнением, он разделяет также истину и идолопоклонство. Все нации испытывают соблазн — и лишь немногие могут противиться ему в течение долгого времени — представить собственные цели и действия как проявление универсальных моральных принципов. Одно дело знать, что нации являются субъектом морального закона, другое — утверждать, что хорошо и что плохо в отношениях между нациями. Существу­ет несоответствие между верой в то, что все подчиняется воле Бога, и убежденностью в том, что Бог всегда на чьей-либо стороне.

Отождествление политических действий конкретного государства с волей Провидения не может быть оправдано с моральной точки зрения, ибо это, по сути, проявление такого греха, как гордыня, против которо­го греческие трагики и библейские пророки предупреждали и правите­лей, и управляемых. Такое отождествление опасно и с политической точки зрения, ибо оно может вызвать искаженный взгляд на междуна­родную политику и в конечном счете привести к тому, что государства будут стремиться уничтожить друг друга якобы во имя моральных идеа­лов либо самого Господа.

С другой стороны, именно понятие интереса, определенного в тер­минах власти, не позволяет нам впасть как в указанные моральные крайности, так и в подобное политическое недомыслие. Действительно, если мы рассматриваем все нации, включая свою, как политические об­разования, преследующие свои интересы, определенные в терминах власти, то мы способны быть справедливыми ко всем: во-первых, мы способны судить о других нациях так же, как мы судим о своей; во-вто­рых, исходя из этого мы можем проводить политику, которая уважает интересы других наций и в то же время защищает и продвигает интере­сы нашей собственной нации. Умеренность в политике является отра­жением умеренности морального суждения.

6. Таким образом, существует огромная разница между политичес­ким реализмом и другими теоретическими школами. Однако теорию по­литического реализма часто понимают и интерпретируют неправильно, хотя в ней нет противоречия между требованиями рациональности, с одной стороны, и моралью — с другой.

Политический реалист утверждает, что политической сфере прису­ща своя специфика, подобно тому как это делают экономист, юрист, этик. Он мыслит в терминах интереса, определенного как власть, подоб­но тому, как экономист мыслит в категориях интереса, определенного как богатство, юрист — в категориях соответствия действия юридичес­ким нормам, этик — в категориях соответствия действия моральным принципам. Экономист спрашивает: «Как эта политика влияет на богат­ство общества?» Юрист спрашивает: «Соответствует ли эта политика законам?» Моралист спрашивает: «Соответствует ли эта политика нравственным принципам?» А политический реалист спрашивает: «Как эта политика влияет на силу нации?»

Конечно, политический реалист признает существование и важ­ность неполитических феноменов, но он рассматривает их с точки зре­ния политики. Он также признает, что другие науки могут рассматривать политику под своим углом зрения. Здесь политический реализм расходится с легалистско-моралистским подходом в международных от­ношениях. То, что такой подход существует, подтверждается многочис­ленными историческими примерами. Приведем три из них.

В 1939 г. Советский Союз напал на Финляндию. Это поставило перед правительствами Франции и Великобритании два вопроса: право­вой и политический. Нарушил ли СССР статьи Договора об учреждении Лиги Наций, и если да, то какие ответные шаги могут быть предприня­ты? С правовой точки зрения следует дать утвердительный ответ, ибо Советский Союз совершил то, что было запрещено в Договоре. Ответ на политический вопрос зависит, во-первых, от того, в какой степени были затронуты интересы Франции и Великобритании; во-вторых, от сущест­вовавшего тогда соотношения сил, с одной стороны, между Францией и Великобританией, и с другой — между Советским Союзом и прочими потенциальными противниками; в-третьих, от того, как могли повлиять ответные шаги на интересы Франции и Великобритании и на будущее соотношение сил. Франция и Великобритания как ведущие члены Лиги Наций выступили за исключение Советского Союза из этой организа­ции; и единственным, что предотвратило их вступление в войну на сто­роне Финляндии, было нежелание Швеции пропустить войска этих стран через свою территорию. Если бы не отказ Швеции, Франция и Великобритания вскоре могли бы оказаться в состоянии войны одновре­менно и с СССР, и с Германией.

Политика Франции и Великобритании — классический пример ле­галистского подхода, которому полностью соответствовали их дейст­вия. Вместо того чтобы рассматривать проблему с двух точек зрения: правовой и политической, они рассматривали ее только с позиции меж­дународного права, а принимая решение, они не учитывали, что от этого зависит само их существование как суверенных государств.

Второй пример иллюстрирует моралистский подход в международ­ной политике. Появление коммунистического правительства Китая по­ставило перед Западом два вопроса: моральный и политический. Соот­ветствуют ли природа и политика этого режима моральным принципам западного мира? Нужно ли Западу иметь с ним дело? Ответ на первый вопрос не может не быть отрицательным. Однако из этого не следует, что ответ на второй вопрос тоже должен быть отрицательным. При от­вете на первый — моральный — вопрос нужно просто проанализиро­вать сущность и политику коммунистического руководства Китая на предмет их соответствия западным моральным принципам. Ответ на второй — политический — вопрос требовал сложного анализа интере­сов вовлеченных сторон и соотношения сил между ними, а также пос­ледствий для западных государств того или иного решения. Этот анализ вполне мог привести к заключению, что не следует признавать комму­нистическое правительство Китая. Однако лидеры Запада проигнориро­вали политический анализ проблемы и предпочли рассматривать ее только с моральной точки зрения.

Третий пример демонстрирует разницу между реализмом и легалистско-моралистским подходом во внешней политике. Великобрита­ния как один из гарантов нейтралитета Бельгии объявила войну Герма­нии в августе 1914 г. после того, как последняя нарушила бельгийский нейтралитет. Действия Великобритании можно объяснить и с реалисти­ческой, и с легалистско-моралистской точки зрения. Сначала рассмот­рим ситуацию с позиции реализма. Долгое время аксиомой британской внешней политики было недопущение контроля за малыми государства­ми со стороны враждебных держав. Но Великобританию заставило вступить в войну не столько нарушение суверенитета Бельгии, сколько ее собственные интересы. Если бы нейтралитет Бельгии был нарушен не Германией, а каким-либо другим государством, то Великобритания вполне могла бы воздержаться от вмешательства. Такой позиции при­держивался тогдашний британский министр иностранных дел Эдвард Грей. Но была и другая позиция, отражающая легалистско-моралистский подход. Согласно ей, вмешательство Великобритании могло быть оправдано тем, что нарушение суверенитета Бельгии уже само по себе, независимо от чьих-либо интересов, противоречило нормам междуна­родного права и морали. Такой позиции придерживался, например, Тео­дор Рузвельт.

Политический реалист говорит о специфике политической сферы, но это не означает, что он отрицает важность других сфер обществен­ной жизни. Политический реализм основывается на плюралистическом понимании природы человека. Реальный человек состоит из «экономи­ческого человека» и «политического человека», «этического человека», «религиозного человека» и т.д. Человек, являющийся только «полити­ческим человеком», — животное, ибо он не ограничен никакими мо­ральными нормами. Человек, являющийся только «моральным челове­ком», — глупец, ибо он лишен благоразумия. Человек, являющийся только «религиозным человеком», — святой, ибо он не испытывает ни­каких земных желаний.

Признавая существование различных аспектов человеческой при­роды, политический реализм считает, что при изучении каждого из них необходим свой подход. Например, если мы хотим изучить рели­гиозный аспект, нужно абстрагироваться от всех других характерис­тик человека и рассматривать этот аспект как его единственную характеристику. Более того, при изучении этого аспекта требуется ис­пользовать подходящий для религиозной сферы понятийный аппарат, при этом помня о существовании других сфер жизни и, следователь­но, других стандартов мышления. То же касается и других аспектов человеческой природы и сфер жизни. Современный экономист не может понять предмет своей науки и ее связь с другими науками о человеке каким-либо иным образом. Именно благодаря выработке своего понятийного аппарата экономика стала самостоятельной нау­кой, изучающей экономическую деятельность человека. Способство­вать подобному развитию в сфере политики и является целью поли­тического реализма.

Естественно, что теория политики, основанная на таких принципах, не получит безоговорочного одобрения, как не получит ее и внешняя политика, базирующаяся на этой теории. Ибо и эта теория, и эта поли­тика противоречат двум тенденциям в нашей культуре. Одна из них — стремление умалить роль силы в обществе — основывается на гуманис­тической философии XIX в. Другая теория, противостоящая гуманисти­ческой теории и практике политики, базируется на самой связи между человеческим разумом и политикой. По причинам, которые мы затро­нем позже, человеческое сознание не в состоянии объективно рассмат­ривать явления политической реальности. Оно должно скрывать, иска­жать и приукрашивать политическую реальность: и чем в большей сте­пени человек вовлечен в политику, особенно международную, тем в большей степени это проявляется. Ибо только вводя себя в заблужде­ние относительно природы политики и роли, которую он играет на поли­тической сцене, человек способен получать удовольствие от политичес­кой деятельности.

Таким образом, политическому реалисту неизбежно надо преодоле­вать некий психологический барьер, с которым не знакомы другие от­расли знания. Поэтому теория политического реализма нуждается в специальном объяснении и оправдании.