Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Начало социалистической революции в деревне. Сущность декрета о земле.

Одним из первых декретов советской власти был Декрет о земле. В основу этого Декрета был положен "крестьянский на­каз", т. е. требование крестьян, которое было включено в про­грамму партии эсеров как главный пункт этой программы. Та­ким образом, Декрет выполнял не большевистскую, а эсеров­скую аграрную программу. Согласно декрету земля национализировалась, т. е. отме­нялась частная собственность на землю. Между крестьянами согласно декрету земля для пользова­ния делилась по общинному принципу уравнительного земле­пользования — поровну. Таким образом, Декрет закреплял об­щинные отношения в деревне — общественную собственность на землю и общинное уравнительное землепользование. В советской литературе обычно основное внимание уделя­лось тому, что по Декрету земли помещиков конфисковывались без выкупа. Но если учесть, что к этому времени у помещиков осталось меньше 10% земли, очевидно, это было не главным в содержании Декрета. Декрет, согласно представлениям большевиков, не совер­шал еще социалистической революции в деревне, поскольку он не был направлен против сельской буржуазии — кулаков. Он был направлен против помещиков, которые традиционно счи­тались феодалами, хотя практически давно уже вели капита­листические хозяйства. Следовательно, он был актом буржуаз­ной революции. Согласно большевистской программе в социалистической революции рабочий класс в деревне действует в союзе с дере­венской беднотой против деревенской буржуазии — кулаков. Но процесс расслоения крестьянства на буржуазию и пролета­риат в России существенно не продвинулся, поэтому основную часть крестьянства составляли не бедняки, а середняки. Если начинать борьбу бедняков против кулаков, большинство крес­тьян окажется между воюющими сторонами. Начинать такую борьбу было явно преждевременно и опасно. А эсеровский дек­рет привлекал на сторону советской власти всю деревню, все крестьянство. Земля, согласно Декрету, делилась между крестьянами по трудовой норме — по количеству работников в семье или по потребительской норме — по числу едоков в семье. Этот общинный принцип уравнительного землепользования эсеры про­возглашали как социалистический. Если делить землю поров­ну, говорили они, то обеспечивается равенство условий труда между крестьянами, не будет деления на богатых и бедных, и капиталистическая эксплуатация будет невозможна. Эсеры взя­ли этот принцип у народников, преемниками которых они и являлись, а народники — в сельской общине. Следующие действия советской власти в деревне были свя­заны с решением продовольственного вопроса. К весне 1918 г. в городах северной полосы России разразился голод. В Петрогра­де давали по карточкам 50 г хлеба в день, в Москве — 100 г. Население городов стало разбегаться по деревням. Между тем хлеба в стране было пока достаточно. Хлеб не поступал в горо­да, потому что был нарушен товарооборот между городом и деревней: деньги обесценились, а промышленных товаров для обмена на крестьянскую продукцию почти не было. Надеяться, что крестьяне будут снабжать город бесплатно, не приходи­лось. Надо было добывать продовольствие силой. Из городов по деревням двинулись продотряды. Это были небольшие вооруженные отряды рабочих, которые забирали обнаруженные запасы хлеба и отправляли в город. Однако продотряды не только заготовляли хлеб. Они орга­низовали деревенскую бедноту в комбеды — комитеты бедно­ты. Вначале перед комбедами ставилась узкая задача — помочь продотрядам. Городские рабочие не могли определить, у кого есть запасы хлеба, и тем более, где этот хлеб спрятан. Но это, как правило, знали свои деревенские бедняки. Практическое значение комбедов оказалось значительно шире, чем предполагалось вначале: они стали органом власти в деревне. От сельских советов, которые были выборными орга­нами всего крестьянства, власть перешла к комбедам, органам диктатуры пролетариата, деревенской бедноты. В. И. Ленин счи­тал, что именно переход власти в руки комбедов явился социалистической революцией в деревне. На этот раз все было точно по большевистской программе: рабочий класс города, прод­отряды в союзе с деревенской беднотой, объединенной в комбе­ды, одержал победу над деревенской буржуазией и взял власть в свои руки.

18. Предпосылки военного коммунизма. с\х и продразвёрстка.

Война отрезала Украину, Сибирь, Урал, Кавказ. Эти райо­ны давали 90% добываемого в стране каменного угля, почти всю нефть, 85% железной руды, 70% стали, весь хлопок. В руках Советского государства оставался только центральный район, правда, район, наиболее насыщенный фабриками и за­водами, но здесь не было топлива и сырья для этих заводов. Началась разруха. Она проявлялась в катастрофическом сокращении промышленного производства. В 1920 г. было полу­чено в восемь раз меньше промышленной продукции, чем в 1913 г. Производительность труда, т. е. среднее количество продукции на рабочего, упала в четыре с лишним раза. А это значит, что происходило не только количественное, но и каче­ственное изменение — от машин возвращались к ручному труду. Одной из главных трудностей было положение с топливом. Главные угольные и нефтяные районы, Донбасс и Кавказ, были отрезаны, поэтому пришлось переключаться на дрова и торф. Для населения была введена дровяная повинность: каждый тру­доспособный человек должен был за полмесяца заготовить 2 кубических сажени, 16 кубометров. К лесам в спешном поряд­ке проводились железные дороги. Но дрова и торф пригодны не для всякого производства. На торфе нельзя плавить металл. В 1920 г. выплавка чугуна составила только 2,4% довоенного уровня. Без металла и топлива не могло действовать машино­строение. Большинство машиностроительных заводов было зак­рыто, в оставшихся действовали только отдельные цеха, в ко­торых техника преимущественно ремонтировалась. Хлопчато­бумажные фабрики прекратили работу, потому что не было хлопка. В крайне тяжелом положении находился транспорт. Граж­данская война шла в основном вдоль дорог. По железным доро­гам шли военные эшелоны, а бронепоезда были одним из тра­диционных боевых средств. Но война разрушает. Из 70 тыс. верст железных дорог европейской России только 15 тыс. оставались неразрушенными, 60% паровозов вышло из строя. Естествен­но, точные графики и расписания не соблюдались. Нередко поезд останавливался, и пассажиры выходили заготовлять топ­ливо для паровоза — ломали окрестные заборы и сараи. Особенно существенной стороной разрухи было то, что удельный вес крупной фабрично-заводской промышленности сокращался: эти предприятия не могли действовать без нала­женных связей, без регулярного поступления топлива и сырья. И по мере того, как они прекращали работу, все более преоб­ладавшими становились мелкие, мелкотоварные, кустарные и полукустарные заведения. Очевидно, главной задачей в этих условиях стала мо­билизация всех оставшихся ресурсов на нужды обороны. Это и стало главной целью политики военного коммунизма. Но поскольку в условиях разрухи перестали действовать экономи­ческие регуляторы хозяйственной жизни — деньги, рынок, прибыль, материальная заинтересованность — их приходилось заменять принуждением, мерами административного, а не эко­номического порядка. Поэтому политика военного коммунизма означала военную диктатуру с широким применением принуди­тельных мер в хозяйстве.

Если в 1917 г. хлеба в стране было еще достаточно, то к 1922 г. посевные площади сократились более чем вдвое и значи­тельно упала урожайность. По сравнению с предвоенными го­дами урожай 1920—1921 гг. уменьшился почти втрое. Вдвое со­кратилось поголовье скота. В результате нарушения товаро­оборота между городом и деревней сельское хозяйство стало натуральным, т. е. не производило товарной продукции. Полу­чить продовольствие для города теперь стало возможно толь­ко путем принуждения. Главной мерой военного коммунизма в деревне стала прод­разверстка. Продразверстка -являлась наиболее существенной частью политики «военного коммунизма», проводившейся в годы гражданской войны (1918-1922), и была основным методом заготовки продовольствия Советским государством. Крестьяне были обязаны сдавать государственным заготовительным органам все свои «излишки» продовольствия без компенсации их промышленными товарами, а лишь за обесцененные денежные знаки. При определении размера разверстки государство исходило не из фактических излишков продовольствия у крестьян, а из потребностей в продовольствии армии и городского населения. При реализации продразверстки у крестьян изымались не только имевшиеся «излишки», но и зерно и продукты, необходимые для прокормления крестьянской семьи и грядущего посева. В ответ крестьяне пытались обходить законы о продразверстке -утаивали хлеб, отказывались принимать утратившие платежную способность деньги. Однако основная цель государства, получить с помощью продразверстки хотя бы минимум необходимого для страны продовольствия, все же достигалась. Но одновременно она резко обостряла кризис сельского хозяйства, так как крестьяне не были заинтересованы в расширении производства продукции, у них не было для этого материальных стимулов. Более того, они сокращали посевы до потребительской нормы на семью. По мере осознания руководством страны гибельности для нее продразверстки и принудительных методов ее проведения, возникала необходимость поиска других путей обеспечения населения продовольствием. Осенью 1920 в центре и на местах обсуждался вопрос о мерах борьбы с сокращением посевов и падением урожайности. Преобладало мнение о необходимости дальнейшего усиления государственного вмешательства в сельскохозяйственное производство и регулирование его. Эта идея получила законодательное выражение в законе «О мерах укрепления и развития крестьянского сельского хозяйства», принятом в декабре 1920. Закон объявлял «правильное ведение земледельческого хозяйства великой государственной обязанностью крестьянского населения» - это была государственная повинность крестьянина. По существу, закон оставлял продразверстку, хотя и в преобразованном виде, но он уже был поиском выхода из тяжелого положения на основе принципа «военного коммунизма». После перехода к НЭПу продразверстка была отменена и заменена продовольственным налогом.

Военный коммунизм в промышленности. Финансы. План ГОЭИРО.

В промышленности военный коммунизм означал полную национализацию, централизацию управления и внеэкономи­ческие методы хозяйствования. В 1918 г. дело закончилось национализацией крупных пред-I приятии. Но с усилением разрухи эти крупные предприятия прекращали работу, их удельный вес уменьшался, и в 1920 г. они составляли только 1% от всех зарегистрированных предприя­тий, и на них была занята только четверть рабочих страны. В конце. 1920 г. была объявлена национализация средних и мелких предприятий. В руки государства переходили все пред­приятия с механическим двигателем, на которых было занято более пяти рабочих, и заведения без механического двигателя, на которых трудилось более десяти рабочих. Таким образом, национализации подлежали теперь не только капиталистичес­кие предприятия, но и такие, которые Ленин относил к дока­питалистической стадии простого товарного производства. Другим проявлением военного коммунизма в промышлен­ности была строгая централизация управления или система "главкизма". "Главкизма" — потому что все предприятия каж­дой отрасли подчинялись своему отраслевому главку — отделу ВСНХ. Но главное заключалось не в том, что предприятия подчинялись своим центральным органам, а в том, что все эко­номические отношения прекращались и использовались адми­нистративные методы. Предприятия бесплатно получали от государства все необходимое для производства, бесплатно сда­вали готовую продукцию. Бесплатно, т. е. без денежных расчетов. Рентабельность, себестоимость продукции теперь не имели значения. Важным элементом военного коммунизма была всеобщая трудовая повинность. Она была провозглашена как закон еще в 1918 г., с появлением нового Кодекса законов о труде. Труд теперь рассматривался не как товар, подлежащий продаже, а как форма служения государству, как обязательная повинность. "Свобода труда" была объявлена буржуазным предрассудком. Буржуазным элементом объявлялась и заработная плата. "При системе пролетарской диктатуры, — писал Бухарин, — рабо­чий получает трудовой паек, а не заработную плату". Эти теоретические положения были реализованы в январ­ском Декрете 1920 г., которым регламентировалась мобилиза­ция населения на разного рода трудовые повинности — топ­ливную, дорожную, строительную и др. Только на лесозаготов­ки в первой половине 1920 г. было мобилизовано 6 млн человек, тогда как рабочих в то время числилось около миллиона. Сначала предполагалось, что принудительный труд будет применяться только к "буржуазным элементам", а для рабочих стимулом к труду будет классовое сознание и революционный энтузиазм. Однако от этой гипотезы вскоре пришлось отказаться. Финансы.

Война всегда требует больших расходов от государства. Между тем обычных источников государственных доходов больше не было. Налоги были отменены, пошлины в условиях эко­номической изоляции государства не собирались. Не могло быть теперь и иностранных займов. Поэтому военные расходы по­крывались "чрезвычайными" способами. Во-первых, это были чрезвычайные налоги с буржуазии.

Строго говоря, это были не налоги, а просто конфискация государством сохранившихся у буржуазии ценностей: золота, серебра, драгоценных камней. Во-вторых, расходы покрывались путем бумажно-денежной эмиссии — усиленного выпуска бумажных денег, которые, впро­чем, теперь деньгами не считались и поэтому назывались "рас­четными знаками". Количество таких денег за годы гражданс­кой войны, по явно преуменьшенным данным, увеличилось в 44 раза. Естественно, это вело к инфляции.

К 1920 г. стоимость бумажного рубля упала в 13 000 раз по сравнению с уровнем 1913 г. Это привело к тому, что деньги вообще вышли из обра­щения. На рынке денежный обмен сменился натуральным. Об­менивали товар на товар, не желая продавать что-либо за день­ги, и в связи с этим произошла "натурализация" оплаты труда. Обесценившиеся деньги не могли обеспечить жизнь рабочего, поэтому труд оплачивался натурой.

В конце 1920 г. деньги составляли только 7% заработной платы, а остальные 93% составляла натуральная часть: продовольственные пайки, квартплата, коммунальные услуги (квартплата теперь не взи­малась) и т. п. В результате стала ненужной банковско-кредитная система, и банки были закрыты., Но политика военного коммунизма была не только вы­нужденной. Это была попытка перейти к коммунистическим безденежным отношениям. Ленин впоследствии писал, что это была попытка "непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государ­ственное распределение продуктов по-коммунистически в мел­кокрестьянской стране". Советские теоретики считали тогда, что главное в переходе к новым отношениям — отказ от денег, ведь капитал — это деньги. Не будет денег — не будет и капитала. Поэтому инфля­ция — это даже хорошо: она лиша­ет капиталистов их капитала, основы их господства. И нормированное распре­деление продовольствия — тоже хорошо! — поровну и без денег. В этом видели основу будущего коммунистического рас­пределения. Война кончалась. На переходе к восстановлению хозяйства в феврале 1920 г. была создана Государственная комиссия по электрификации России (ГОЭЛРО) во главе с Г. М. Кржижа­новским.

План ГОЭЛРО являлся планом не только электрифи­кации, хоть задача электрификации страны и занимала в нем главное место, и даже не только планом восстановления хо­зяйства. Это был план социалистической индустриализации, построения хозяйственной базы нового общества, т. е. он наме­чал выполнение той задачи, ради которой и было создано но­вое государство. Ключом для преобразования хозяйства на но­вой основе должен был стать самый совершенный вид энер­гии — электричество.

Ленин не случайно характеризовал план ГОЭЛРО как вторую программу партии — именно в таком пре­образовании хозяйства заключалась теперь-задача. Программа должна была произвести огромное, вдох­новляющее впечатление на современников. За 10—15 лет наме­чалось построить 30 крупных электростанций общей мощностью 1,5 млн квт. На основе потока электроэнергии предполагалось не только реконструировать промышленность, но и создать условия для социалистической перестройки сельского хозяй­ства. За 10—15 лет планировалось восстановить довоенный уро­вень промышленности и увеличить, по сравнению с этим уров­нем, выпуск продукции тяжелой промышленности в два раза, а легкой — в 1,5 раза. Утопист и фантаст Г. Уэллс, приехав в Россию и увидев разоренную страну, не мог поверить в реальность этого плана. Главу о своей встрече с Лениным он назвал "Кремлевский меч­татель". Он писал: "Ленин, который, как подлинный марксист, отвергает всех утопистов, в конце концов сам впал в утопию, утопию электрификации. Можно ли представить себе более дер­зновенный проект в этой огромной, равнинной, покрытой леса­ми стране, населенной неграмотными крестьянами, в которой почти угасли торговля и промышленность".

План ГОЭЛРО не был таким планом-директивой, как пос­ледовавшие за ним пятилетки. Он определял лишь основные принципиальные направления развития.