Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Вера есть надежда

Читайте также:
  1. А надежда не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Римлянам 5:5).
  2. Владимир Путин. Последняя надежда
  3. Глава XIII новый день, новая надежда.
  4. ДА СБУДЕТСЯ ТА НАДЕЖДА, КОТОРОЙ ЖИВУ!
  5. Дома. За завтраком. Запах кофе и надежда наступающего дня.
  6. ДУРОВА НАДЕЖДА АНДРЕЕВНА
  7. Индивидуалистична ли христианская надежда?
  8. Надежда
  9. Надежда

Энциклика SPE SALVI

Верховного Понтифика Бенедикта XVI

епископам, пресвитерам и диаконам,

мужчинам и женщинам посвященной жизни и всем верным мирянам

о христианской надежде

 

Введение

 

1. «SPE SALVI facti sumus» – мы спасены в надежде, говорит святой Павел римлянам, а вместе с ними – и нам (Рим 8, 24). «Искупление» – спасение – в христианской вере является не столь уж простым понятием. Искупление дано нам в том смысле, что нам была дарована надежда – достоверная надежда, благодаря которой мы можем встречать лицом к лицу наше настоящее: настоящее, даже тяжелое, можно принять, если оно ведет к какой-то цели, если мы можем быть уверены в этой цели, если эта цель настолько велика, что оправдывает тяготы пути. В связи с этим сразу возникает вопрос: какая надежда способна удостоверить утверждение, согласно которому мы искуплены на ее основе и просто потому, что она есть? И о какого рода уверенности идет речь?

 

Вера есть надежда

 

2. Прежде чем приступить к этим вопросам, особо волнующим нас сегодня, следует еще внимательнее прислушаться к свидетельству Библии о надежде. «Надежда» – фактически центральное слово библейской веры, причем в некоторых стихах слова «вера» и «надежда» представляются взаимозаменяемыми. Так, Послание к Евреям тесно связывает «полную веру» (10, 22) с «неуклонным исповеданием упования (надежды)» (10, 23). Подобным образом и в Первом Послании Петра, в обращенном к христианам призыве быть всегда готовыми дать ответ о логосе – о смысле и основании – их надежды (ср. 3, 15), слово «упование» («надежда») служит эквивалентом слова «вера». О том, насколько определяющим для сознания первых христиан был факт получения в дар достоверной надежды, свидетельствует сравнение христианского бытия с жизнью до принятия веры или с положением приверженцев других религий. Павел напоминает ефесянам, что до их встречи со Христом они «не имели надежды и были безбожники в мире» (Еф 2, 12). Естественно, он знает, что у них была религия, «боги», но они оказались сомнительными, а противоречивые мифы не внушали никакой надежды. Поклоняясь «богам», ефесяне оставались «безбожниками» и потому пребывали в темном мире с неясным будущим. «In nihil ab nihilo quam cito recidimus» («Как скоро из небытия мы возвращаемся в небытие»)1, – гласит эпитафия той эпохи, и за этими словами, несомненно, стоит то, на что указывает Павел. В этом же смысле он говорит фессалоникийцам: вы не должны «скорбеть, как прочие, не имеющие надежды» (1 Фес 4, 13). И здесь тот факт, что у христиан есть будущее, подчеркивается как их отличие от прочих людей: они не знают, что именно их ожидает, но знают, что их жизнь в целом не растворится в пустоте. Лишь когда будущее определённо, будучи позитивной реальностью, тогда и настоящее становится достойным, чтобы жить им. Таким образом, теперь можно сказать: христианство было не только «благой вестью», передачей неизвестных до того времени сведений. Говоря современным языком, христианская весть не просто «информативна», но и «перформативна». То есть Евангелие – не только сообщение того, что следует знать, но весть, порождающая события и меняющая жизнь. Мрачные врата времени, врата в будущее были распахнуты. Имеющий надежду живет иначе; ему дарована новая жизнь.

 

3. Однако теперь возникает вопрос: в чем состоит надежда, которая, будучи упованием, есть «искупление»? Так вот, суть ответа дана в процитированном выше отрывке из Послания к Ефесянам: до встречи со Христом ефесяне не имели надежды, ибо были «безбожниками в мире». Узнать Бога – истинного Бога – значит получить надежду. Для нас, привыкших испокон веков жить с христианским представлением о Боге, обладание надеждой, исходящей из реальной встречи с Богом, уже почти не ощутимо. Пример святой нашего времени может в некоторой степени помочь понять, что означает впервые и реально встретить Бога. Я имею в виду африканку Джузеппину Бахиту, причисленную к лику святых Папой Иоанном Павлом II. Она родилась около 1869 г. – точной даты она сама не знала – в Дарфуре в Судане. Когда ей было девять лет, ее, избив до крови, похитили работорговцы. Пять раз ее продавали на невольничьих рынках Судана. В последний раз рабыня попала в услужение к матери и жене некоего генерала, и там ее каждый день до крови били плетьми; из-за этого у нее на всю жизнь осталось 144 шрама. Наконец, в 1882 г. итальянский торговец выкупил ее для итальянского консула Каллисто Леньяни, который из-за наступления махдистов вернулся в Италию. Здесь после столь ужасных «хозяев», которым она прежде принадлежала, Бахита узнала совершенно другого «Господина»: «Paron» – так, выучив венецианский диалект, она называла живого Бога, Бога Иисуса Христа. До тех пор она знала хозяев, которые лишь унижали ее и плохо с ней обращались или, в лучшем случае, считали ее полезной рабыней. Теперь же она услышала, что существует «Рaron» – Хозяин всех хозяев, Господь всех господ, и что этот Господь – добрый, что Он – сама доброта. Она узнала, что Господь знает также и ее, что Он ее создал, что Он даже любит ее и что она любима не кем иным, как Самым главным Хозяином, перед Которым все прочие – лишь жалкие слуги. Он ее знал и любил, и Он ее ждал. Более того, этот Хозяин Сам принял участь избиваемого и теперь ждет ее «одесную Отца». Отныне у нее появилась надежда – не банальная надежда найти менее жестоких хозяев, но великая надежда: «Наконец, я любима, и что бы ни произошло, эта Любовь ждет меня. И поэтому моя жизнь хороша». Благодаря этой надежде она была «выкуплена» и ощущала себя с тех пор не рабыней, а свободной дочерью Бога. Она понимала, что имел в виду Павел, напоминая ефесянам, что сначала они были без надежды и безбожниками в мире: без надежды, потому что без Бога. Когда Бахиту решили вернуть в Судан, она отказалась: она не желала расстаться со своим «Хозяином». 9 января 1890 г. ее крестили и миропомазали, она получила первое Святое Причастие из рук патриарха Венеции. 8 декабря 1896 г. в Вероне Бахита принесла обеты в Конгрегации каноссианок и с тех пор – наряду с обязанностями в ризнице и привратницкой монастыря – во время поездок по Италии стремилась заниматься прежде всего миссионерской деятельностью. Она чувствовала, что свободой, полученной через встречу с Богом Иисуса Христа, следует делиться, ее нужно дарить другим людям, как можно большему числу людей. Она не могла удерживать при себе надежду, которая родилась для нее и «искупила» ее; эта надежда должна была прийти ко многим, ко всем.

 

Понятие надежды, основанной на вере, в Новом Завете и в ранней Церкви

 

4. Прежде чем рассмотреть вопрос о том, может ли встреча с тем Богом, Который во Христе явил нам Свой лик и открыл Свое сердце, быть и для нас не только «информативной», но и «перформативной», то есть преобразовать нашу жизнь настолько, чтобы мы почувствовали себя искупленными выражаемой ею надеждой, вернемся к истории ранней Церкви. Нетрудно представить себе, что опыт угнетенной рабыни-африканки Бахиты разделили многие люди, обреченные на побои и рабство в эпоху зарождения христианства. Христианство не содержало в себе социально-революционной идеи, подобно той, во имя которой Спартак вел кровавую борьбу, закончившуюся поражением. Иисус не был Спартаком, Он не был борцом за политическое освобождение, как Варавва или Бар-Кохба. Иисус, Сам умерший на кресте, принес нечто абсолютно иное: встречу с Господом всех господ, встречу с живым Богом и, следовательно, встречу с надеждой, которая превозмогала страдания рабства и поэтому преобразовывала изнутри жизнь и мир. Новизна максимально очевидно проявляется в Послании к Филимону святого Павла. Это совершенно личное письмо Павел написал в тюрьме и передал беглому рабу Онисиму для его хозяина, то есть Филимона. Да, Павел посылает раба к его хозяину, от которого тот бежал, и не приказывает ему, а просит: «Прошу тебя о сыне моем Онисиме, которого родил я в узах моих […]; я возвращаю его; ты же прими его, как мое сердце. […] Ибо, может быть, он для того на время отлучился, чтобы тебе принять его навсегда, не как уже раба, но выше раба, брата возлюбленного» (Флм 10-16). Люди, которые по своему социальному статусу общались между собой как хозяева и рабы, как члены единой Церкви становились между собой братьями и сестрами – так христиане называли друг друга. Через Крещение заново рожденные, они были напояемы Одним и Тем же Духом и питаемы – друг с другом, вместе – Телом Господним. Это изменяло общество изнутри, хотя его внешние структуры оставались прежними. Когда в Послании к Евреям говорится, что здесь, на земле, христиане не имеют постоянного отечества, но ищут иного отечества, грядущего (ср. Евр 11, 13-16; Фил 3, 20), речь идет не просто о надежде на будущее: нынешнее общество христиане считают неправильным; они принадлежат к новому обществу, к которому стремятся сообща и которое предвкушают в своем странствии.

 

5. Следует добавить еще одну точку зрения. Первое Послание к Коринфянам (1, 18-31) показывает нам, что большинство первых христиан принадлежали к низшим слоям общества, и именно поэтому они были готовы пережить опыт новой надежды, проиллюстрированный примером Бахиты. Однако с самого начала были обращения также среди аристократов и образованных людей, поскольку и они, собственно, жили, «не имея надежды, и были безбожниками в мире». Миф утратил свою достоверность; религия римского государства закостенела, превратилась в пустой церемониал, который тщательно соблюдали, но относились к нему лишь как к «политической религии». Философский рационализм сослал богов в область нереального. Божественное по-разному усматривали в космических силах, но Бога, которому можно было бы молиться, не было. Павел абсолютно точно иллюстрирует главную проблему тогдашней религии, противопоставляя жизнь «по Христу» жизни под господством «стихий мира» (Кол 2, 8). Помочь нам понять это может одна мысль святого Григория Назианзина: в ту минуту, когда волхвы, ведомые звездой, поклонились новому царю, Христу, астрологии пришел конец, потому что отныне звезды вращаются по орбите, заданной Христом2. В самом деле, это событие перевернуло тогдашнее представление о мире, которое вновь расцвело, правда, иным образом, в наши дни. Не космические стихии, не законы материи управляют, в конечном счете, миром и человеком: звездами, то есть вселенной, управляет Бог-Личность; не законы материи и эволюции являются высшей инстанцией, а разум, воля, любовь – то есть Личность. И если мы знаем эту Личность, а Она знает нас, тогда, действительно, неумолимая сила материальных стихий больше не является высшей инстанцией; мы больше не рабы вселенной и ее законов – мы свободны. Подобное сознание побуждало в древности искренние души к поиску. Небо – не пустое. Жизнь – не просто плод законов и случайности материи: во всем и одновременно над всем существует личная воля, Дух, Который в Иисусе явил Себя как Любовь3.

 

6. Саркофаги раннехристианской эпохи наглядно иллюстрируют это представление – в контексте смерти, перед которой вопрос о смысле жизни становится неизбежным. Христос представлен на древних саркофагах преимущественно с помощью двух образов: философа и пастыря. Под философией тогда, в отличие от наших дней, имели в виду отнюдь не сложную академическую дисциплину. Скорее, философом считался тот, кто умел научить важному искусству: искусству быть по-настоящему человеком – искусству жить и умирать. Естественно, люди уже давно поняли, что большинство тех, кто бродил по свету, выдавая себя за философов, за учителей жизни, были всего лишь шарлатанами, добывавшими себе деньги речами, причем об истинной жизни им было нечего сказать. Вот почему так нужен был истинный философ, действительно умеющий указать путь жизни. Первое изображение Христа – Истинного Философа мы встречаем в Риме, в сцене воскрешения Лазаря, изображенной на детском саркофаге конца III в.: Христос держит в одной руке Евангелие, а в другой – посох путника, обычный атрибут философов. Посохом Он побеждает смерть, а Евангелие несет истину, которую тщетно искали странствующие философы. В этом изображении (а оно долгое время повторялось в барельефах саркофагов) очевидно, что именно образованные люди – так же, как и простые – находили во Христе: Он говорит нам, кем в действительности является человек и что он должен делать для того, чтобы быть поистине человеком. Он показывает нам путь, и путь этот есть истина. Он Сам есть и то, и другое, а потому Он является также жизнью, которую мы все ищем. Он показывает путь по ту сторону смерти; лишь Тот, Кто в состоянии сделать это, и есть настоящий учитель жизни. То же самое очевидно и в образе пастыря. Его, как и образ философа, ранняя Церковь восприняла из римского искусства. Но если в искусстве пастырь в основном воплощал мечты о простой и спокойной жизни, по которой тосковали люди в суете большого города, то Церковь прочитывала этот образ иначе, придавая ему более глубокое содержание: «Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться… Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной...» (Пс 23 [22] 1.4). Истинный пастырь Тот, Кто знает путь, ведущий даже через долину смерти; Тот, Кто даже на пути последнего одиночества, – в котором никто не может сопровождать меня, – идет со мной, направляя меня: Он Сам прошел этот путь, Он сошел в царство смерти, победил ее и вернулся, чтобы теперь сопровождать нас и дать нам уверенность, что вместе с Ним мы пройдем этот путь. Именно осознание того, что существует Тот, Кто и в смерти сопровождает меня, Своим «жезлом и Своим посохом успокаивает меня», так, что я «не убоюсь зла» (ср. Пс 23 [22], 4), и было новой «надеждой», взошедшей над жизнью верующих.

 

7. Нам следует вернуться к Новому Завету. В одиннадцатой главе Послания к Евреям (стих 1) есть своеобразное определение веры, тесно переплетающее эту добродетель с надеждой. С началом Реформации вокруг центрального слова этой фразы между экзегетами возник спор, в котором сегодня, кажется, вновь открывается путь для совместного толкования. Пока я оставляю это центральное слово непереведенным. Итак, фраза звучит следующим образом: «Вера же есть hypostasis ожидаемого и уверенность в невидимом». Для Отцов Церкви и для средневековых богословов было ясно, что греческое слово hypostasis следовало перевести на латынь словом substantia. Поэтому латинский перевод текста, возникший в ранней Церкви, гласит: «Est autem fides sperandarum substantia rerum, argumentum non apparentium» – «Вера же есть «сущность» вещей ожидаемых, уверенность в невидимом». Фома Аквинский4, используя терминологию философской традиции, к которой он принадлежит, объясняет это так: «вера есть постоянное состояние души (habitus), благодаря которому вечная жизнь начинается в нас, заставляя разум согласиться с невидимым». Понятие «сущности» [«субстанции»], следовательно, изменено в том смысле, что через веру в нас уже присутствует в первоначальном виде, можно сказать, в зародыше – то есть по «сущности», – предмет нашего ожидания: всё, истинная жизнь. И именно потому что сам предмет уже присутствует, это присутствие грядущего вселяет также уверенность: это грядущее еще не видно во внешнем мире (оно не «являет себя»), но поскольку мы носим его в себе как изначальную и динамичную реальность, уже сейчас рождается некоторое представление о нем. Лютеру, которому Послание к Евреям было само по себе малосимпатично, понятие «сущность» в контексте его видения веры не говорило ни о чем. Поэтому он воспринимал понятие «сущность» / «субстанция» не в объективном смысле (как реальность, присутствующую в нас), а в субъективном, как выражение внутренней позиции, и, таким образом, неизбежно понимал слово argumentum как внутренний настрой субъекта. В ХХ веке это толкование утвердилось также в католической экзегезе – по крайней мере, в Германии, – поэтому экуменический перевод Нового Завета на немецкий язык, утвержденный епископами, гласит: «Glaube aber ist: Feststehen in dem, was man erhofft, Überzeugtsein von dem, was man nicht sieht» («Вера же означает: твердо стоять в том, на что надеешься, быть убежденным в том, чего не видишь»). Такой перевод сам по себе не ошибочен, но все-таки не передает смысл, поскольку использованный греческий термин elenchos не имеет субъективного значения слова «убеждение», а несет объективный смысл слова «доказательство». Поэтому современная протестантская экзегеза справедливо пришла к другому мнению: «Однако теперь больше нет сомнений в том, что это протестантское толкование, ставшее классическим, несостоятельно»5. Вера – не только личная устремленность к чему-то, что должно произойти, но пока полностью отсутствует; она что-то дает нам: уже сейчас благодаря ей мы обретаем нечто из ожидаемой реальности, и эта настоящая реальность составляет для нас «доказательство» вещей, которые еще не видны. Вера привлекает будущее внутрь настоящего, так что будущее уже не является чистым «еще не». Существование будущего изменяет настоящее; будущее соприкасается с настоящим, и таким образом события грядущего проникают в события настоящего, а события настоящего – в события будущего.

 

8. Далее это пояснение подтверждается и соотносится с жизнью при рассмотрении стиха 34 из главы 10 Послания к Евреям, который с языковой и содержательной точек зрения связан с определением веры, проникнутой надеждой, и подготавливает его. Здесь автор обращается к верующим, пережившим гонения: «Ибо вы и моим узам сострадали и расхищение имения (hyparchonton, в Вульгате – bonorum) вашего приняли с радостью, зная, что есть у вас на небесах имущество (hyparxin, в Вульгате – substantiam) лучшее и непреходящее». Hyparchonta – имущество, которое в земной жизни является «опорой», точнее, основой, «субстанцией» жизни, на которую рассчитывают. Эта «субстанция», то есть обычные предпосылки для безопасной жизни, была отнята у христиан во время гонений. Они это выдержали, потому что считали материальную субстанцию малозначащей. Они смогли оставить ее, потому что нашли лучшую «основу» для жизни – ту, которая пребудет и которую никто не сможет отнять. Нельзя не увидеть связи между этими двумя видами «субстанции» – между средствами к существованию, или материальной базой, и утверждением веры в качестве «основы», «субстанции», которая сохранится. Вера дает жизни новую основу, новое основание, на которое человек может опереться, и тем самым привычное основание, то есть надежность материального дохода, становится относительным. Возникает новая свобода по отношению к основанию жизни, которое лишь кажется способным обеспечить содержание – хотя его обычного значения, разумеется, никто не отрицает. Эта новая свобода – осознание дарованной нам новой «субстанции» – проявила себя не только в мученичестве, в котором люди противопоставляли себя всесилию идеологии и политических институтов и своею смертью обновляли мир. Она проявила себя прежде всего в великих подвигах самоотречения, начиная с монахов древности до Франциска Ассизского и людей нашего времени, которые в современных монашеских институтах и движениях из любви ко Христу оставили всё, чтобы нести людям веру и любовь Христа, помогать тем, кто страждет телом и душой. В них новая «субстанция» действительно подтвердила себя именно как «субстанция»; из надежды этих людей, ведомых Христом, проистекает надежда для других, живущих во мраке и без надежды. Они доказали, что новая жизнь действительно обладает «субстанцией» и даже представляет собой «субстанцию», творящую жизнь для других. Мы созерцаем эти образы, и для нас их действие и жизнь фактически являются «доказательством» того, что будущее, обетование Христа – это не только ожидаемая реальность, но и истинное присутствие: Он воистину является «философом» и «пастырем», показывающим, что есть жизнь и где она обретается.

 

9. Чтобы глубже понять это размышление о двух видах «субстанций» – hypostasis и hyparchonta – и о двух выражаемых ими образах жизни, следует вкратце остановиться еще на двух словах главы 10 Послания к Евреям, связанных с рассматриваемым вопросом. Речь идет о терминах hypomone (10, 36) и hypostole (10, 39). Hypomone обычно переводится как «терпение» – настойчивость, постоянство, стойкость. Это умение ждать, терпеливо перенося испытания, необходимо верующему, чтобы «получить обещанное» (ср. 10, 36). В религиозной традиции древнего иудаизма это слово специально использовалось для выражения характерного для Израиля ожидания Бога: стойкой верности Богу, основанной на уверенности в Завете, в мире, противоречащем Богу. Таким образом, это слово указывает на опыт надежды, на жизнь, основанную на уверенности в надежде. В Новом Завете это ожидание Бога, приверженность Богу обретает новое значение: Бог явил Себя во Христе. Отныне Он сообщил нам «субстанцию» грядущего, и поэтому ожидание Бога получает новую уверенность. Это ожидание грядущего исходя из уже дарованного настоящего. Это ожидание – в присутствии Христа, вместе с присутствующим Христом – исполнения Его Тела, вплоть до Его окончательного пришествия. Слово же hypostole, напротив, означает уклонение от общения с теми, кто не осмеливается открыто и смело говорить истину, поскольку это может быть опасным. Такая скрытность в отношении людей из страха перед ними ведет к «погибели» (Евр 10, 39). «Ибо дал нам Бог духа не боязни, но силы, и любви, и целомудрия», – этим прекрасным утверждением во Втором послании к Тимофею (1, 7) характеризуется глубинная мотивация христианина.

 




Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 16 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав

Индивидуалистична ли христианская надежда? | Трансформация христианской веры-надежды в Новое время | Истинный облик христианской надежды | Пространства» постижения и осуществления надежды | Мария, Звезда надежды | Submission | SSD4 Certification Exam Practical E | Description |


lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.008 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав