Читайте также:
|
Суд как специально созданный и работающий по установленным правилам орган появился на этапе становления раннеклассовых государств и входил в тот самый специальный аппарат, который характеризует государство как организацию, способную принудить к исполнению установленных норм и правил поведения с помощью государственного насилия[41].
Многовековое развитие уголовного судопроизводства продемонстрировало многообразие форм и видов уголовного процесса, возникавших в различные исторические эпохи в разных странах и у разных народов. Вполне естественно, что в условиях непрерывного изменения и развития форм уголовного судопроизводства суд как неизменный участник уголовного процесса не мог пребывать в статическом состоянии. В ходе эволюции уголовного процесса изменялись и задачи уголовного суда, его положение среди других участников процесса и характер взаимоотношений с ними, процессуальные функции суда, объем и характер судебных полномочий, пределы судейского усмотрения и другие важные элементы правового положения суда, определяющие в итоге его роль в процессе. Данные элементы (компоненты) правового статуса суда различным образом проявлялись и сочетались в разных видах и формах уголовного процесса, и в немалой степени в зависимости от особенностей правового положения суда в процессе определяется его типология.
В теории уголовного процесса нет единой, общепризнанной типологии процесса. Существовавшие ранее и предлагаемые в настоящее время классификации уголовного процесса подразделяют его на типы, виды и формы по различным критериям и основаниям[42], но при этом большинством процессуалистов признается наличие двух основных типов процесса: розыскного и состязательного, которые как совокупность взаимосвязанных признаков (элементов) представляют собой идеальные модели, не существующие в реальной действительности в чистом виде, но в основе которых лежат логические абстракции, отражающие объективные закономерности процесса. В конкретных уголовно-процессуальных системах элементы (признаки) состязательности и розыска присутствуют в различных сочетаниях и пропорциях и нередко тесно переплетаются. По мнению И. Я. Фойницкого, «всякий положительный процесс есть продукт исторических наслоений, совмещающий в себя оба порядка, и в чистом виде действительности неизвестен ни розыскной, ни состязательный порядок, так как всякий положительный процесс складывается из институтов того и другого»[43].
Соответственно этому в идеальных моделях процесса при высокой степени обобщения во многом абстрактными представляются и элементы (компоненты) статуса суда, которые выступают здесь лишь в общих чертах, а конкретизируются и наполняются реальным содержанием уже в конкретно-исторических формах процесса.
В современной науке уголовно-процессуального права принято считать, что состязательному типу уголовного процесса помимо наличия двух противоположных противоборствующих сторон обвинения (уголовного преследования) и защиты, их процессуального равенства присуще независимое от сторон положение суда, чья функция разрешения дела отделена от процессуальных функций обвинения (уголовного преследования) и защиты. Суд в состязательном процессе не может и не должен принимать на себя осуществление ни обвинительной, ни защитительной функций, приступает к разбирательству дела лишь при наличии обвинения, выдвинутого стороной, осуществляющей уголовное преследование, и разрешает его в пределах этого обвинения[44]. Судебные функции не могут осуществляться другими участниками процесса. За судом признается руководящее положение в уголовном судопроизводстве и исключительное право принимать решения по делу[45].
К состязательному типу обычно относят: обвинительный процесс [46], присущий судопроизводству стран Древнего Востока, античным государствам в период их становления, и который наиболее ярко и полно проявился в эпоху европейского средневековья (время «варварских Правд») и классического феодализма («суд равных»); и исковой [47], получивший развитие в античных республиках Греции и Рима, а в Европе в эпоху позднего средневековья пришел на смену обвинительному процессу и закрепился в Англии.
В обвинительном процессе, представлявшем собой спор сторон (обвинителя и обвиняемого) перед судом, когда производство по делу начиналось по жалобе обвинителя, в качестве которого выступал потерпевший, роль суда была исключительно пассивной. Судья не собирал доказательства, не производил розыск, а лишь следил за соблюдением сторонами определенных формальных условий состязания (поединка). Поскольку считалось, что истина исходит от бога, перед судом не ставилась цель установления истины, и доказательства в современном их понимании не применялись, а в качестве средств доказывания для выяснения воли Божей использовались присяга, поединок и различного рода ордалии (испытание огнем, раскаленным железом, водой и т.д.), применявшиеся как к обвиняемому, так и к обвинителю. При формальной состязательности сторон в обвинительном процессе для суда значимы были лишь внешние, не имеющие отношение к существу дела факторы (случай, соблюдение обряда, физические данные соперников). Суд обязан был определить победителя в судебном поединке в соответствии с заранее строго установленными правилами и вынести приговор не на основании собственного убеждения в правоте той или иной стороны, а по результатам поединка или испытания. Решение не зависело от суда – суд только регистрировал итог испытаний. По точной оценке А.В.Смирнова, «формальность обвинительного процесса есть суррогат правосудия, символ недоверия к способности самого суда установить истину».[48]
При исковом построении процесса суд так же пассивен, является «третей стороной», независимой от истца и ответчика и не влияющей на движение дела, не занимается собиранием и проверкой доказательств, предоставляя это делать сторонам, на которых лежит бремя доказывания, в силу чего, стремясь к победе в судебном споре, они активно участвуют в процессе. Суд не уполномочен возбуждать дела по собственной инициативе без наличия жалобы обвинителя, а обязан приступить к разбирательству дела при предъявлении надлежащего обвинения и прекратить процесс в случае отказа истца от поддержания своих требований. Существенным отличием в деятельности суда при исковом производстве от обвинительного процесса является то, что суд оценивает представляемые сторонами доказательства, которые приобрели в исковом процессе содержательное значение, и делает это свободно по своему внутреннему убеждению.
Так, например, в суде гелиастов (Афинская республика) судебное разбирательство проходило устно и публично после предварительной подготовки процесса специальными должностными лицами и принятия мер к обеспечению и закреплению представленных сторонами доказательств. Судьи внешне безучастные, абсолютно пассивные в процессе являлись сторонними наблюдателями происходившего спора между сторонами, которые активно в пределах равноустановленного им времени проводили судебное следствие, состоявшее из речей, допросов свидетелей, чтения законов, и всеми доступными способами стремились убедить судей в своей правоте. При этом гелиасты никоим образом не вмешивались в состязание сторон, решение по вопросу о виновности ответчика принимали путем голосования и строго индивидуально. В случае обвинительного вердикта при необходимости назначения наказания, когда оно было не определено законом или не согласовано сторонами, судьи разрешали этот вопрос так же путем голосования, но уже после предварительного совещания между собой. По аналогичной схеме происходило разбирательство уголовных дел в римских постоянных комиссиях - квестиях, в которых после выслушивания доказательств перед голосованием по вопросу о виновности допускалось совещание судей[49].
В английском судопроизводстве, которое, как считается, наиболее соответствует «чистой» состязательной модели, и которое приобрело свою преимущественно состязательную форму к концу XVII века, мы видим, что суд уже не довольствуется ролью праздного наблюдателя спора сторон, а осуществляет довольно разнообразную и сложную по своей направленности и задачам процессуальную деятельность. В частности, в предварительном слушании дела особый следственный судья (мировой судья, магистрат) рассматривает вопрос предъявления первоначального обвинения, выдвинутого стороной обвинения, и разрешает вопросы о допустимости положенных в основу обвинения доказательств, о возможности продления ареста обвиняемого, о предании его суду. И в так называемом суммарном производстве, и в получившем развитие к этому времени суде присяжных судья (в суде присяжных – коронный судья) руководит судебным разбирательством, обеспечивает порядок в судебном заседании и соблюдение правил судопроизводства, входит в сношения со сторонами и разрешает возникающие по ходу дела процедурные вопросы. Привнесение в состязательный процесс публичного начала и его усиление возложило так же на суд задачу по созданию условий для спора сторон и оказанию им помощи в истребовании доказательств.
Наравне с состязательными формами уголовного процесса в ходе общественного исторического развития появлялись, видоизменялись и процессуальные виды розыска. В общих чертах розыскной тип процесса характеризуется тем, что «задачи уголовного преследования, защиты и принятия решений по делу сливаются в компетенции одного государственного органа», который «сам возбуждает уголовное преследование, расследует обстоятельства дела, собирает доказательства, заботится о мерах по обеспечению законных интересов лиц, участвующих в производстве, и принимает все решения по делу»[50]. Таким образом, в розыскном процессе при фактическом отсутствии процессуальных сторон уголовный суд помимо непосредственно судебных функций наделен полномочиями и следователя, и уголовного преследователя, и защитника, он – безраздельный «хозяин процесса».
Наиболее ярко и полно черты розыска проявились в его основной разновидности – инквизиционном процессе, сложившемся к XV в. в Западной Европе. На первом месте в инквизиционном процессе стоит публичное начало, и перед судом как проводником единой публичной политики и выразителем государственной воли, направленной на укрепление государственных устоев, ставится задача установления материальной истины по уголовному делу. Но, хотя суд уже отделен от администрации, но ответственен перед ней, и его усмотрение сведено к минимуму, поскольку вся процессуальная деятельность суда подробно урегулирована законом. При отсутствии предварительного расследования суд самостоятельно собирает и непосредственно исследует доказательства в ходе судебного разбирательства, но в то же время, как и в обвинительном процессе, остается регистратором событий и установленных фактов, поскольку при разрешении дела связан системой формальных доказательств, устраняющей из деятельности суда оценку доказательств по внутреннему убеждению. Таков, например, германский процесс по Уголовному уложению императора Карла V («Каролина», 1532 г.), который содержит подробные разъяснения суду о том, «когда и каким образом подозрения могут образовать доброкачественное доказательство» (статья XXV), заранее устанавливает для суда ценность доказательств, определяет их перечень и достаточность для применения допроса под пыткой либо для вынесения приговора (статьи XXVII, XXIX - XLIV, LXVII и др.), а так же указывает суду на то, что «окончательное осуждение кого-либо к уголовному наказанию должно происходить на основании его собственного признания или свидетельства» (статья XXII)[51].
Как указывал И.Я.Фойницкий, в инквизиционном процессе произошло не только отрицание частного произвола в уголовных делах, но и совершенное устранение личной деятельности в процессе, ее замена «безличной, всеопределяющей волей закона». В таком процессе нет не только сторон, но и «личного судьи», которого сменил «орган, применяющий наперед установленные правила о силе доказательств». Подавление человеческой личности, применение к ней грубых мер насилия мешало установлению истины и не обеспечивало интересы правосудия. Суд, превратившись в «орган механического, формального применения закона», был обречен на судебные ошибки[52].
Развитием инквизиционного порядка судопроизводства явился следственный процесс, в котором появилось предварительное следствие, предназначенное для подготовки дела к судебному разбирательству (например, немецкий уголовный процесс по Баварскому уложению 1813 г. и российский уголовный процесс, нашедший выражение в Своде законов Российской империи 1832 г.). Все следственные действия в условиях строгой регламентации, тайны и письменной формы выполнял один из членов суда (следственный судья). Суд разбирал дело на основе письменных доказательств без допроса свидетелей и в отсутствие самого обвиняемого, поэтому судебная процедура отличается письменностью, безличностью и опосредованностью исследования доказательств. Под воздействием гуманистических идей Просвещения пытка как способ получения признания была удалена из уголовного процесса, однако материальная истина была по-прежнему малодоступна суду, которому, как и в инквизиционном процессе в качестве орудия познания истины предоставлена все та же легальная система доказательств, хотя и претерпевшая существенную модернизацию. Следственный суд «из регистратора полученных под пыткой фактов (каковым был его инквизиционный предшественник) … превращался в счетчика, складывающего дроби неполных доказательств для получения доказательства полного», не неся при этом никакой ответственности за результаты своих вычислений[53].
На последующих этапах истории и в настоящее время розыскной процесс в чистом виде практически не встречается, но его элементы широко присутствуют и используются во многих современных уголовно-процессуальных системах, особенно на стадиях досудебного производства, что позволило большинству процессуалистов выделить в отдельный тип (вид) судопроизводства так называемую смешанную форму уголовного процесса (смешанный или следственно-состязательный процесс)[54], когда судебное производство строится на началах состязательности, но существующее предварительное расследование дела проводится по правилам, присущим розыскному (инквизиционному) процессу, в условиях почти полного отсутствия гласности, ограниченных возможностей обвиняемого защищаться, письменности производства и т. д. Наиболее типичным историческим примером смешанной конструкции процесса являлся порядок судопроизводства по уголовным делам, установившийся во Франции на основании Кодекса уголовного следствия 1808 года (уголовно-процессуальный кодекс Наполеона), характерной особенностью которого является наличие следственного судьи, принадлежащего к судебному корпусу, но осуществляющего предварительное следствие. Статус следственного судьи двойственен, он сосредоточил в одних руках обязанности собирать доказательства по делу, проводить их исследование и «право постановлять необходимые при этом определения судебного свойства (о задержании обвиняемого, об обысках и т.п.) не только тогда, когда оно производится следственным судьей, но и тогда, когда оно … вверяется иным чинам судебной полиции или даже прокуратуре»[55]. При этом имелась значительная зависимость следственного судьи от прокурора, который назначал следственного судью для участия в деле, давал ему обязательные указания по ходу следствия, мог налагать на него дисциплинарные взыскания. Фактическое совмещение в деятельности следственного судьи функций расследования и правосудия приводит к положению, когда «следователь неизбежно становится сначала уголовным преследователем и только потом – судьей»[56].
Независимо от форм и видов судопроизводства общими направлениями в эволюции процессуальной деятельности уголовного суда явились ее формализация и усложнение как следствие развития уголовно-процессуальных отношений, совершенствования и дифференциации процессуальных форм, появления новых судебных процедур, а также изменения общественно-правовых взглядов на роль суда и сущность судебной власти.
Такое усложнение выразилось не только в расширении системы судебных органов, но и в разграничении компетенции между различными судебными инстанциями и между различными категориями судей (в частности, между коронными судьями и судьями «от народа»: присяжными заседателями, шеффенами и т. д.), расширении круга судебных полномочий, разнообразии процессуальных и следственных действий, возлагаемых на суд.
До периода буржуазно-демократических преобразований предназначение уголовного суда заключалось единственно в признании (объявлении) виновного в совершенном преступном деянии и назначении ему соответствующей меры уголовного наказания. Постепенно, по мере развития общественного правосознания в направлении признания прав и свобод личности и осознания необходимости их действенной защиты, в органах судебной власти, и, прежде всего в суде уголовном, стали видеть не только воплощение карательной политики государства, но и реальный механизм защиты личности от произвола властей (в первую очередь от всевластия центральной администрации), а судебную деятельность начали рассматривать как необходимое правовое средство обеспечения прав и свобод человека и гражданина.
В Англии, наиболее глубоко впитавшей состязательные формы уголовного судопроизводства и распространившей их практически на все страны так называемой англо-саксонской системы права, сравнительно рано произошло отделение судебной власти от власти монарха и исполнительных органов и формирование исключительных полномочий суда. Великая хартия вольностей 1215 года провозгласила принцип законности в деятельности властей и фактически изъяла из компетенции монарха задержание, аресты, обыски и конфискацию имущества, которые стали прерогативой судебных органов. В частности, в статье 39 Хартии говорится: «Ни один свободный человек не будет арестован, или заключен в тюрьму, или лишен имущества, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо [иным] способом обездолен, и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе, как по законному приговору равных его или по закону страны»[57]. В этот же период в Англии зародилась процедура судебной проверки ареста, которая состояла в выдаче судом приказа шерифу о расследовании правильности ареста и предусматривала возможность освобождения заключенного на поруки (статья XI Первого Вестминстерского Статута 1275 г.)[58]. Данный правовой институт достиг своего полного развития в конце XVII в., когда Актом для лучшего обеспечения свободы подданного и для предотвращения заточений за морями, принятым в 1679 г., была узаконена обязанность выдачи судами известного приказа Habeas Corpus Act, суть которого заключалась в требовании доставления любого задержанного или арестованного («доставить тело лица») в судебный орган, под контролем которого «указанный приказ должен быть выполнен, и должны затем удостоверить истинные причины его задержания или тюремного заключения» (статья II Акта)[59]. Выслушав жалобу задержанного или арестованного, суд мог отменить эту меру пресечения или заменить ее залогом, поручительством.
В эпоху революций XVII-XVIII веков английские ростки правозащитной функции суда пропитались идеями о независимости и самостоятельности судебной власти в русле общей концепции разделения властей (Дж.Локк, Ш.Монтескье) и о роли суда как гаранта неприкосновенности свободы человека (Ж.-Ж.Руссо) и выросли в одно из приоритетных направлений деятельности судебной власти в сфере уголовного судопроизводства, называемое в современной науке судебным контролем за законностью деятельности органов уголовного преследования.
В целом исторический экскурс позволяет увидеть, что уголовный суд в своем развитии прошел долгий и сложный путь: от отстраненного и безвольного созерцателя судебных поединков до активного участника процесса, наделенного широчайшим кругом властных полномочий, позволяющих влиять на ход процесса; от безвольного вершителя судеб, зависимого от системы формальных доказательств, до исследователя события преступления, оценивающего обстоятельства по внутреннему убеждению; от бездумно карающего орудия, зависимого от господствующей политической воли, до независимого и объективного вершителя правосудия, сознательно применяющего нормы права; от органа уголовной репрессии до гаранта соблюдения прав и законных интересов всех лиц, вовлеченных в сферу уголовного судопроизводства.
Дата добавления: 2015-09-09; просмотров: 60 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |