Читайте также:
|
Под активностью суда следует понимать самостоятельное, инициативное использование предоставленных законом полномочий. Активность суда есть его качество (черта) как субъекта уголовно-процессуальной деятельности, которому в науке (теории) уголовного процесса противостоит категория пассивности суда. Процессуальным способом выражения активности является собственная инициатива суда, которую он может проявить по своему дискреционному усмотрению[309].
Степень активности суда – сущностная характеристика его процессуальной деятельности, она имеет решающее значение в определении роли суда в процессе доказывании и его места в уголовном судопроизводстве в целом, соотносится с определенными типами (моделями) уголовного процесса и является одним из критериев их различения. Поэтому в условиях становления российской состязательности проблема поиска оптимального, в наибольшей степени отвечающего целям и задачам уголовного судопроизводства, соотношения компонентов активности и пассивности в судебной деятельности (теоретический аспект) и его адекватного отражения в сферах правового регулировании и правоприменения (практический аспект) приобрела особую актуальность и остро дискуссионный характер[310]. По верному замечанию А. С. Емузова «сам законодатель не до конца определился в вопросе о пределах активности суда в условиях состязательности»[311].
Активность суда можно и нужно рассматривать в двух направлениях: активность в процессе доказывания-познания обстоятельств дела и активность в организационном руководстве процессом доказывания как частном проявлении общего процессуального руководства суда. Идеальная классическая модель состязательного уголовного процесса предусматривает пассивное положение суда, разрешающего спор активно состязающихся друг с другом сторон. Но изучение исторических и реально существующих в мире национальных форм судопроизводства приводит к выводу, что абсолютной пассивности суда в процессе нет и быть не может, как не может быть воплощена в жизнь и идея «чистой состязательности». В любой конкретной конструкции уголовного процесса наблюдается различное соотношение компонентов активности-пассивности суда, обусловленное целями процесса и назначением судебных органов. А. В. Смирнов справедливо отмечает, что «судебная активность практически во всех развитых демократических странах, в том числе англосаксонских, где состязательность – почти религия, в ХХ в. только возрастала»[312].
Из сказанного следует, что концепция состязательности в современном ее понимании не отвергает идею стремления к истине и не предопределяет абсолютно пассивного положения суда в уголовном процессе. В проведенном О. Б. Семухиной исследовании убедительно показано, что, в состязательных конструкциях судопроизводства стран англосаксонской системы права, в которых приоритет отдан удовлетворению частноправового интереса, заключающегося в наиболее быстром и безболезненном разрешении уголовно-правового конфликта, пассивность суда представляется как пассивность в собирании и проверке доказательств и не распространяется на его деятельность по процессуальному руководству, которая протекает в активных формах («принцип верховенства суда в процессе»)[313]. Для уголовного процесса континентального типа, основанного на приоритете публичного начала и к которому относится и российское уголовное судопроизводство, напротив, характерно вовлечение суда в процесс доказывания, в котором он (суд) выступает активным субъектом, нацеленным на достижение истины. При активном суде в более полной мере осуществляется достижение тех целей правосудия, которые заключаются в удовлетворении публично-правового интереса.
Как отмечает О. Б. Семухина, в русле общей тенденции сближения англо-американской и континентальной уголовно-процессуальных систем, происходящих на почве трансформации целевых приоритетов, происходит постепенный переход в рамках континентальной модели состязательности от принципа «абсолютной активности суда» к принципу «ограниченной активности», содержательной стороной которого «должно стать сохранение активности суда в деятельности по руководству процессом и ограничение активности суда в деятельности по собиранию и оценке доказательств», и напротив – замена «модели полного удовлетворения частноправовых целей в уголовном процессе» моделью «ограниченного удовлетворения частных интересов при необходимости учета публичных начал» в современной англо-американской системе права, где институционная пассивность суда перестала быть абсолютным началом, и «в отдельных случаях закон допускает инициативу суда там, где по каким-либо причинам стороны не могут осуществлять свои права по сбору и проверке доказательств и где цели достижения истины требуют подобных доказательств»[314].
Поиск разумного сочетания публичного начала и частного интереса актуален и для отечественного судопроизводства. По убеждению А. И. Александрова, «должен быть найден и внедрен в жизнь оптимальный баланс интересов: максимально возможного сохранения неприкосновенности частной жизни и в то же время очевидной необходимости борьбы с преступностью»[315], М. В. Парфенова предлагает избавиться от необоснованного противопоставления публичного и личных интересов и считает целесообразным «идти не по пути противопоставления этих интересов в уголовном процессе, а добиваться их сбалансированности, исходя из того, что каждый из них является самостоятельной, охраняемой законом ценностью и лишь их диалектическое единство может способствовать реализации назначения уголовного судопроизводства»[316].
Представляется, что на фоне происшедшего в России изменения общественных взглядов по вопросу соотношения публичных и частных интересов в русле реализуемой концепции правового государства и в соответствии с признанием на конституционном уровне прав и свобод человека и гражданина высшей ценностью совершенствование роли уголовного суда должно идти по пути более глубокого и полного обеспечения в уголовном процессе частноправового интереса. А подобное преобразование требует определенного ограничения активности суда. Попробуем разобраться, каковы же пределы такого ограничения?
Как уже было отмечено в настоящей работе, в современном российском уголовном процессе усилилась организационно-руководящая роль суда, что обусловлено задачами обеспечения надлежащего порядка судопроизводства, который значительно усложнился ввиду появления новых судебных процедур, и создания необходимых условий для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных прав, чему в состязательном процессе придается особое, повышенное значение. Поэтому вполне естественна, правомерна и ни у кого не вызывает неприятия активность суда в процессуальном руководстве, включающем в себя организацию процесса доказывания и контроль над ним.
Суд (председательствующий) должен самостоятельно вести судебный процесс и обеспечить при этом установленные законом порядок и правила судопроизводства, принять независимо от инициативы сторон все предусмотренные законом меры по соблюдению их процессуальных прав и прав других участников процесса, реализовать весь комплекс предоставленных полномочий по совершению процессуальных действий, направленных на создание необходимых условий для полноправного и активного участия сторон в процессе.
Активная роль суда проявляется также в контроле за процессом доказывания, который осуществляют стороны в ходе судебного заседания. В ходе судебного следствия суд (председательствующий) направляет процесс познания по пути достоверного установления фактических обстоятельств дела, следит за тем, чтобы стороны не выходили за пределы судебного разбирательства, т. е. за рамки предъявленного обвинения, не допускает необоснованно затягивания процесса, препятствует предъявлению явно недопустимых либо не относящихся к делу доказательств. В этих целях суд может, например, отклонять наводящие вопросы и вопросы, не относящиеся к делу, отказать стороне в удовлетворении ходатайства о допросе дополнительного свидетеля, об оглашении протокола допроса обвиняемого, проведенного с нарушением его права на защиту, в приобщении к делу ненадлежащим образом оформленного и заверенного документа и т. д. В свете сказанного нельзя согласиться с Н. С. Соколовской, которая считает, что судья должен удовлетворить любое ходатайство защиты и «при отсутствии уверенности в том, что оно как-то повлияет на уже сформировавшееся мнение по уголовному делу»[317]. По нашему убеждению, судья вправе отказать в удовлетворении любого необоснованного ходатайства стороны, полагаясь не на «сформировавшееся мнение», а на объективные данные, позволяющие судить, могут ли обстоятельства, к установлению которых стремится сторона, иметь отношение к делу и быть получены в результате удовлетворения ходатайства. При этом отказ суда возможен только при очевидности отрицательного результата, а также несоответствия требований стороны установленному законом порядку судопроизводства.
Более сложным представляется вопрос об определении допустимых пределов (степени) активности суда при осуществлении полномочий по участию в познавательном доказывании. Прежде всего, необходимо обратить внимание на очевидно существующую корреляцию между активностью–пассивностью суда и аналогичными компонентами деятельности сторон: степень активности сторон обратно пропорциональна активности суда. Активное участие суда в процессе доказывания порождает пассивное поведение сторон, и наоборот, пассивность суда побуждает стороны к активным действиям по отстаиванию своих интересов, стимулирует их инициативу в сборе и исследовании доказательств. Эта взаимосвязь отмечена многими процессуалистами и отражена в различных, справедливых по сути, высказываниях. Например, А. А. Шамардин: «Усиление роли суда в доказывании может парализовать состязательность, инициативу сторон»[318]; Н. С. Соколовская: «Суд берет инициативу в свои руки, тем самым активность сторон неизбежно умаляется» и «Чем активнее суд, тем меньший простор остается для сторон»[319]; О. Б. Семухина: «Суд, осуществляя права в той или и ной области, тем самым ограничивает реализацию прав сторон, если стороны имеют права в той же области процесса»[320]; В. П. Смирнов: «Активность суда и активность сторон при исследовании обстоятельств дела – взаимоисключающие правовые явления»[321]
Данный фактор - обратная взаимозависимость между активностью суда и сторон - должен непременно учитываться в процессе поиска и установления оптимальных пределов активности суда в отечественном судопроизводстве. По мнению В. В. Ершова и Л. С. Халдеева, сохранение активной роли суда в сборе доказательств, хотя бы и рассматриваемой с позиции права, а не обязанности суда, сведет состязательность не к разделению «труда» сторон процесса, а «в лучшем случае к выполнению судом функций «дополнительного» прокурора и защитника, в худшем же… к замещению того и другого»[322]. С. А. Шейфер, хотя и считает, что «суд играет в доказывании достаточно активную роль», отмечает, что «эта активность не может быть беспредельной, она ограничена тем, что состязательное судебное следствие мыслится как попеременное представление доказательств сторонами (ст. 274 УПК РФ), которые и должны в этом проявлять активность»[323].
Чрезмерная (абсолютная) активность суда в собирании и исследовании доказательств чревата не только неправомерным ограничением инициативы сторон, снижением уровня состязательности процесса и ослаблением (вплоть до полного исчезновения) диспозитивных начал, но и влечет куда более негативные последствия. Исторический опыт свидетельствует, что неограниченная активность суда в доказывании, пусть и оправдываемая благими намерениями установления объективной истины по делу, в конечном итоге неизбежно приводит к господству в уголовном процессе обвинительного уклона. В свое время еще И. Я. Фойницкий заметил, что «в сколько-нибудь спорных случаях у судьи, на которого возлагаются обязанности доказывания, такое доказывание наклоняется в сторону обвинения, а не оправдания».
Как считают И. Трунов и Л. Трунова, суд не должен собирать доказательства, поскольку инициативное использование судом предоставленного ему права самостоятельно, независимо от участников процесса, добывать дополнительные доказательства, означает, что «суд фактически начинает решать задачи обвинения»[324]. Резник Г. М. отмечает, что «если суд начинает вторгаться в сам ход состязания весьма активно, в таком случае он неизбежно утрачивает то качество беспристрастности, которое должно быть ему свойственно»[325].
Действительно, активная реализация судом полномочий по сбору и исследованию доказательств всегда может обернуться добыванием обвинительных доказательств и грозит суду оказаться в плену чужих предвзятых суждений или собственных версий (гипотез), что повлечет утрату судейской беспристрастности и объективности. На психологический аспект негативного влияния собирания судом доказательств на выполнение им функции принятия решения указывает У. Бернэм, когда пишет, что «на этапе сбора информации существует сильное стремление сразу же приступить к определенному осмыслению и систематизации информации, а так же построить свою теорию о значении полученных доказательств, то есть еще в процессе сбора информации созревают гипотетические теории о сути дела», которые опасны тем, что первые впечатления, часто самые сильные, впоследствии трудно изменить[326]. Данное явление, полагаем, знакомо каждому практикующему юристу, будь он следователь или судья.
С другой стороны, «нельзя полностью лишать суд всякой инициативы, превращать его в немого регистратора «судебной дуэли»[327], поскольку пассивный суд не в состоянии выполнить предписанную ему Конституцией РФ правозащитную роль и обеспечить достижение целей правосудия. По мнению Б. Я. Гаврилова, «превращение суда в пассивного наблюдателя за состязанием сторон правомерно рассматривать как нарушение гарантированного ч.1 ст. 46 Конституции РФ права участников процесса на судебную защиту»[328]. Абсолютно прав Н. Н. Ковтун, когда заявляет, что «цель деятельности суда… заключается в том, чтоб средствами правосудия максимально обеспечить, защитить права, свободы и имущество граждан, юридических лиц, государства в целом, правомерно обратившихся в суд за законным и обоснованным разрешением правового спора, за восстановлением нарушенных прав, в том числе и с требованием справедливого воздаяния за содеянное средствами уголовной юстиции»[329]. Конституционное регламентирование назначения судебной власти не допускает низведение уголовного суда до положения молчаливого созерцателя, когда «суд, полностью отдав инициативу в процессе сторонам, должен быть лишь пассивным статистом, взирающим на тезисы и аргументы сторон и отдающим предпочтение тому, чьи аргументы оказались весомей»[330].
Путь разрешения обозначенной дилеммы видится в установлении такого положения суда, при котором за ним сохраняется роль организатора процесса доказывания, стимулирующего активность сторон по представлению и исследованию доказательств в ходе судебного следствия, но существенно ограничена его инициатива в собирании и исследовании доказательств. Такое ограничение деятельности суда в сборе доказательств как условие возможного обеспечения частного интереса диктуется потребностью гармоничного сочетания публично-правовой цели российского уголовного процесса с необходимостью удовлетворения частноправовых интересов личности, их учета как «субсидиарной цели процесса»[331].
В настоящее время в русле отмеченных тенденций в сфере практической реализации судебных полномочий, как показано в предыдущем параграфе, наблюдается фактическое ограничение активности суда в собирании и исследовании доказательств при сохранении и некотором расширении активной роли в организационном руководстве процессом, которое определено О. Б. Семухиной «как принцип ограниченной активности суда»[332]. Попробуем разобраться, какое содержание следует вкладывать в обозначенное понятие.
Не вызывает сомнений постулат, что «в рамках состязательного процесса суд не должен быть обременен обязанностью собирания доказательств»[333]. Придание полномочиям суда по самостоятельному собиранию и исследованию доказательств значения обязанности как это имело место при практической реализации положений ст. 20 УПК РСФСР, свело бы на нет состязательное построение процесса, означало бы вмешательство суда в деятельность сторон и подавление их инициативы, привело бы к подмене судебной функции разрешения дела функцией обвинения. Знание практики применения УПК РСФСР, когда суд был вынужден восполнять не собранные следователем доказательства, позволяют автору согласиться с мнением М. К. Свиридова о том, что в современном судопроизводстве «нельзя допускать, чтобы суд сам собирал недостающие доказательства, тем самым, продолжая работу сторон»[334]. В русле данных рассуждений, представляется логичным и обоснованным вывод А. И. Александрова, считающего, что «за судом должно оставаться право (но не обязанность!) самостоятельно получать новые доказательства, необходимые для правильного разрешения дела»[335].
По утверждению В. Зыкина, до настоящего времени при неудовлетворительном уровне проведения предварительного расследования суды нередко вынуждены фактически собирать доказательства и обвинения, и защиты, де-юре оформляя эту деятельность как способствование собиранию доказательств[336]. Данное высказывание вызывает недоумение. С позиции нормативно-правовых требований ничто не вынуждает суд собирать доказательств обвинения, равно как и оправдательные доказательства. Подобное явление, если имеет место, возможно лишь в результате ошибочного понимания судьей своей роли в состязательном процессе и является следствием неправомерного и бесплодного стремления судьи в своей деятельности воплотить задачи всех иных участников судопроизводства. Судья в этом случае предстает в образе упорного следопыта, ищущего истину там, где она никому не нужна.
Конституционный Суд РФ неоднократно однозначно высказывал правовую позицию о том, что согласно действующему нормативно-правовому (конституционному) регулированию суду запрещается восполнять неполноту произведенного дознания или предварительного следствия[337]. Столь же категорично высказывался и первый заместитель Председателя Верховного Суда РФ В. И. Радченко, когда утверждал, что в целях обеспечения подлинной состязательности, в основе которой – принцип диспозитивности, «суд должен исходить из тех доказательств, которые представлены сторонами, не выходя за их рамки»[338].
Личный опыт практической деятельности и достаточное знание состояния судебной практики позволяют нам утверждать, что в действительности судьи достаточно быстро восприняли состязательную конструкцию построения судебного следствия, предусмотренную новым УПК РФ, и, как правило, не «злоупотребляют» своими правами по собиранию доказательств. Подтверждение сказанному находим и в результатах проведенного О. Д. Кузнецовой исследования. Из изученных ею 150 уголовных дел лишь по одному суд использовал свое право устанавливать обстоятельства, имеющие значение для дела, и по собственной инициативе назначил экспертизу для исследования вопроса об ограниченной вменяемости подсудимого. Других случаев самостоятельной, помимо инициативы сторон, реализации судами полномочий по получению новых доказательств выявлено не было[339]. По данным Н. П. Кириловой, 85 % опрошенных ею судей не осуществляют вызов и допрос свидетелей без инициативы сторон[340].
Более того, ограничение судейской инициативы в исследовании доказательств фактически распространено и на определение круга подлежащих исследованию доказательств. Имеется ввиду, что суды, как правило, воздерживаются от самостоятельного исследования собранных и содержащихся в деле доказательств (показаний допрошенных лиц, протоколов следственных действий и т. д.), если эти доказательства не представляются (не заявляются) сторонами в ходе судебного следствия в порядке, установленном ст. 274 УПК РФ. Подобная «неполнота» судебного следствия, обусловленная в первую очередь позицией сторон, свободно распоряжающихся предоставленными им правовыми средствами отстаивания своих интересов, не влечет неправосудности судебных решений, принятых по результатам исследования очерченного сторонами фактического материала.
4 Например, судебная коллегия по уголовным делам Архангельского областного суда оставила без изменения приговор Вельского районного суда в отношении Антуфьева, осужденного по ч. 1 ст. 105 УК РФ. В кассационной жалобе, оспаривая законность приговора, осужденный помимо прочего ссылался на то, что суд не провел в отношении него судебно-психиатрической экспертизы, не допросил его сестру А.Н., не затребовал характеристику из колонии, в которой он отбывал наказание. На данные доводы кассационная инстанция указала, что суд не обязан по собственной инициативе собирать и исследовать доказательства, а призван создать необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав. Как видно из материалов дела, данную обязанность суд выполнил, неоднократно предоставлял сторонам возможность заявить ходатайства об истребовании дополнительных доказательств или иных документов либо предоставить их суду непосредственно. Все доказательства, представленные стороной обвинения, суд исследовал, а сторона защиты правом представить суду свои доказательства не воспользовалась. В ходе судебного разбирательства ни подсудимый, ни защитник не заявляли ходатайств об истребовании дополнительных доказательств, не ставили вопрос о проведении судебно-психиатрической экспертизы, не просили суд допросить А.Н. в качестве свидетеля, не предлагали запросить характеристику на подсудимого из мест лишения свободы. В то же время оснований, предусмотренных ст. 196 УПК РФ, при наличии которых обязательно проведение судебно-психиатрической экспертизы, по делу не имелось[341].
Напротив неоправданная с позиции роли независимого и беспристрастного арбитра инициатива в самостоятельном исследовании собранных на предварительном следствии доказательств (как правило, доказательств обвинения) может быть признана неправомерной.
Поскольку право суда собирать и исследовать имеющиеся доказательства по собственной инициативе все же имеется, на практике встает вопрос: как и для каких целей этим правом пользоваться? По мнению многих процессуалистов (М. К. Свиридов, А. В. Пиюк, М. Е. Пучковская, С. П. Гришин и др.), которое мы разделяем, данные полномочия могут и должны использоваться судом в целях проверки наличных, представленных суду доказательств[342]. Аналогичной точки зрения придерживается и Конституционный Суд РФ, согласно правовой позиции которого, осуществление судом в публичном по своему характеру уголовном процессе функции правосудия не исключает наличия у него права в рамках предъявленного подсудимому обвинения истребовать и исследовать доказательства, необходимые для проверки приводимых сторонами в обоснование своих позиций доводов, оценивать значение тех или иных обстоятельств для правильного разрешения уголовного дела и принимать на основе такой оценки соответствующие решения. Иное не позволяло бы суду при рассмотрении уголовных дел давать объективную оценку отстаиваемым сторонами позициям и устранять возникающие в ходе судебного разбирательства сомнения в их обоснованности, а следовательно, не обеспечивало бы независимость суда при отправлении правосудия[343].
На практике в подобных случаях суды чаще всего прибегают к производству дополнительной или повторной судебной экспертизы, допросу эксперта, вызову и допросу в качестве свидетелей лиц, являвшихся понятыми при производстве следственных действий, результаты либо законность проведения которых оспариваются сторонами. Кроме того, на наш взгляд, не нарушающим принципа состязательности и потому допустимым, а в ряде случаев и необходимым представляется самостоятельное истребование судом доказательств, содержащих сведения, необходимые для разрешения вопросов, касающихся освобождения виновного от уголовной ответственности по нереабилитирующим основаниям, назначения наказания осужденному или освобождения от него. К таким сведениям относятся факты, свидетельствующие о примирении потерпевшего с обвиняемым, о деятельном раскаянии последнего, обстоятельства, смягчающие либо отягчающие наказание, данные о судимости, о служебном положении обвиняемого, о наличии и размере неотбытого наказания по предыдущему приговору, о семейном положении, иные данные, характеризующие личность обвиняемого, и т. д. Эти обстоятельства могут устанавливаться судом как на основании оглашения письменных доказательств, проигнорированных сторонами в ходе судебного следствия, так и путем истребования новых доказательств в форме запроса документов (различного рода справок, характеристик, копий судебных решений и т. п.), вызова в судебное заседание дополнительных свидетелей.
Исследовательская активность суда проявляется и в его способности самостоятельно восполнить неполноту исследования конкретного доказательства, вызванную пассивностью сторон при его представлении и исследовании в судебном заседании, путем более тщательного, всестороннего изучения доказательства и фиксации результатов в протоколе судебного заседания. Например, суд может более досконально осмотреть представленный суду предмет или документ и зафиксировать отдельные детали, оставленные сторонами без внимания, задать допрашиваемому свидетелю дополнительные, уточняющие вопросы. Рассматривая подобную ситуацию, Е. А Карякин убежден, что при исследовании представленных сторонами доказательств «суд, как правило, имеет целью не получение новых доказательственных фактов (в интересах определенной стороны), а упрочение (или опровержение) формирующегося внутреннего судейского убеждения по делу», и поэтому предлагает суду руководствоваться правилом «минимальной достаточности» в проявлении активности, необходимой для принятия законного, обоснованного и справедливого приговора»[344], а В. М. Бозров настаивает на том, что «вопросы суда должны носить сугубо уточняющий характер, дабы исключить смешение процессуальных функций … чтобы в итоге не утратить беспристрастность и не свести к нулю принцип состязательности»[345]
В любом из описанных (допустимых) случаев инициатива суда в собирании и исследовании доказательств должна сдерживаться двумя факторами. Во-первых, собирание и (или) исследование судом дополнительных доказательств не должно быть направлено на восполнение пробелов обвинения в доказательственной базе по основному вопросу уголовного дела и приводить к усилению обвинительных аргументов. Как отметил Конституционный Суд РФ, суд обязан в своей деятельности использовать только те предоставленные ему законом полномочия, которые обеспечивают разрешение уголовного дела по существу, не связывая при этом свои действия с выполнением функций обвинения или защиты (пункт 2 Определения Конституционного Суда РФ от 6 марта 2003 № 104-О). В практической деятельности суду очень сложно удержаться в этих рамках, поэтому подобные действия должны производиться в исключительных случаях, когда наличие и качественное состояние доказательств таково, что не дают возможность судье избавиться от глубокого сомнения в доброкачественности какого-либо важного доказательства, в наличии или отсутствии того или иного факта, обстоятельства, имеющего существенное значение для разрешения дела (положение «пятьдесят на пятьдесят») и не позволяют прийти к тому или иному выводу, без которого невозможно разрешение дела. Схожее суждение находим у Е. А. Жегалова, по мнению которого, активная самостоятельная роль независимого суда в ходе судебного следствия «заключается в возможности суда самостоятельно, по собственному усмотрению получать и исследовать доказательства, организовывать и проводить судебные действия, когда по представленным сторонами доказательствам нельзя сделать обоснованный вывод о наличии или отсутствии состава преступления»[346].
Во-вторых, инициатива суда не должна подменять или подавлять самодеятельность сторон, без активного участия которых в доказывании не может быть подлинной состязательности. Задавать вопросы допрашиваемым лицам (подсудимому, потерпевшему, свидетелю) с целью уточнения их показаний и установления обстоятельств, оставленных без внимания сторонами, суд вправе только по окончанию допроса соответствующего лица стороной обвинения и стороной защиты (ч. 3 ст. 275, ч. 3 ст. 278 УПК РФ). Аналогичные требования должны предъявляться к суду и в рамках собирания и исследования других доказательств. Оглашать письменные материалы дела, запрашивать дополнительные документы, вызвать дополнительных свидетелей и т. д. суд может лишь в конце судебного следствия, когда стороны исчерпали свои возможности и аргументы и не заявляют ходатайств о дополнении судебного следствия[347].
Отсутствие у суда ответственности за полноту, всесторонность и объективность исследования обстоятельств дела не снимает с суда обязанности всесторонне, полно и объективно (беспристрастно) оценить представленные сторонами и исследованные в судебном заседании доказательства и установленные на основании их обстоятельства. Напомним, что игнорирование судом обстоятельств, которые могли существенно повлиять на выводы суда, а также отсутствие критического анализа противоречивых доказательств, немотивированное предпочтение одних и отвержение других влекут отмену и изменение приговора или иного судебного решения (пп. 2 и 3 ст. 380 УПК РФ).
4 Одним из оснований отмены приговора Плесецкого районного суда Архангельской области в отношении Галибина, осужденного по ч. 1 ст. 114 УК РФ, явилось то, что, исследовав представленные стороной защиты явку с повинной Галибина и показания свидетеля Б. на предварительном следствии, суд не привел их в приговоре и не дал им должной оценки, что повлияло на правильность выводов суда. Кроме того, как указал суд кассационной инстанции, в нарушение принципа состязательности и равноправия сторон, вопреки установленному ст. 274 УПК РФ порядку исследования доказательств, районный суд не исследовал доказательства защиты и не предоставил подсудимому и его защитнику возможность воспользоваться правом представить доказательства в ходе судебного следствия[348].
Активная роль суда в собирании новых доказательств по ходу судебного разбирательства проявляется не только в случае, когда суд действует по собственной инициативе, но и когда об этом просят стороны, обращаясь за содействием суда. Определенный ряд доказательств в соответствии с правовым регулированием порядка производства следственных действий изначально не может быть получен сторонами иначе как при участии и руководстве суда (следственный эксперимент, осмотр местности, опознание или освидетельствование в процессе судебного следствия). При представлении иных доказательств стороны, в том числе и государственный обвинитель, также могут испытывать трудности, порой непреодолимые, и поэтому нуждаться в помощи суда. Так, например, правовой статус обвиняемого, потерпевшего не позволяют им беспрепятственно получать в государственных органах и учреждениях необходимые им официальные документы и их копии; приглашаемый сторон свидетель может уклоняться от явки в судебное заседание, и для его принудительного привода необходимо соответствующее судебное решение. Во всех подобных случаях инициатива в таком способствовании должна исходить исключительно от сторон. Суд не обязан и не должен решать за того или иного участника судебного разбирательства, какие дополнительные доказательства ему необходимо и целесообразно представить.
В литературе нередко высказывается позиция, согласно которой суд призывается к инициированию активности сторон, к «воздействию» на стороны с целью побудить их восполнить недостающие доказательства. При этом суду предлагается использовать следующие методы и средства.
В. П. Смирнов полагает возможным ввести такой порядок, когда «придя к выводу о необходимости истребования доказательств, которые не были представлены и заявлены сторонами, суд обязан поставить этот вопрос на обсуждение сторон», решение об истребовании новых доказательств оформить «своим определением (постановлением) как ходатайство той стороны, которая поддержала его инициативу», а в случае игнорирования инициативы суда – вынести решение на имеющихся доказательствах[349].
М. К. Свиридов, а вслед за ним и Н. С. Соколовская, не видя других реальных способов воздействия на стороны, предлагают на случай необходимости получения доказательств, требующих производство следственных действий, реанимировать институт дополнительного расследования[350]. При этом предполагается, что судья должен сообщить сторонам «об имеющемся пробеле в доказательственной базе» и выяснить у сторон желание заявить соответствующее ходатайство, а при проявлении пассивности сторон (читай – нежелании обращать дело к дополнительному расследованию) «иметь возможность самостоятельно отправить дело для производства дополнительного расследования».[351]
А. В. Пиюк видит пути преодоления недостатка доказательств и возможного «достижения истинного знания при осуществлении правосудия на началах состязательности» в направлении судом в адрес сторон требований о предоставлении дополнительных доказательств в подтверждение либо опровержение каких-либо конкретных обстоятельств, подлежащих доказыванию (ст. 73 УПК РФ)[352].
Аналогичную позицию высказывает Л. А. Воскобитова, предлагая предоставить суду полномочие «при отсутствии ходатайств, но выявлении судом существенной неполноты исследования обстоятельств дела, препятствующей вынесению законного, обоснованного и справедливого решения, в целях устранения сомнений… потребовать от сторон предоставления дополнительных материалов, указав, какие обстоятельства дела он считает недостаточно исследованными (выделено нами. – С. Б.)»[353].
Однако предлагаемые способы «руководства процессом» есть не что иное, как лукаво обличенное в иные процессуальные формы самостоятельное собирание судом недостающих доказательств, которое явно противоречит роли нейтрального арбитра, отводящейся суду в состязательном судопроизводстве и за которую ратуют указанные авторы. Если доказательств недостает с позиции обоснования выдвинутого обвинения, то не дело суда инициировать активность государственного (частного) обвинителя. Он не вправе подменять последнего и озабочиваться недостаточной доказанностью выдвинутого обвинения. Недостаток доказательств защиты также не предмет беспокойства и внимания суда, поскольку невиновность подсудимого презюмируется и не требует доказывания. И в том, и в другом случае инициирование активности сторон по поиску и представлению доказательств означает преждевременное и публичное выражение судом своего мнения (оценки) по вопросам установления либо неустановления (доказанности или недоказанности) тех или иных обстоятельств, имеющих значение для разрешения дела. С позиции требований объективности и беспристрастности суда подобное является недопустимым.
В итоге можем констатировать, что проблема определения пределов активности уголовного суда в процессе доказывания должна решаться в соответствии с общеотраслевыми целями и задачами уголовного судопроизводства, а также исходя из конституционного статуса суда как независимого органа правосудия, призванного на основе состязательности и равноправия сторон разрешать социально-правовые споры. Парадигмой дальнейшего развития современного российского уголовного процесса должно являться снижение процессуальной активности суда в сфере собирания и исследования доказательств и сохранение активности суда в сфере организации процессуальной деятельности и создании условий реализации прав участников судопроизводства[354]. Практическое воплощение принципа ограниченной активности суда, на наш взгляд, должно выражаться в следующем:
§ исследовательская (познавательная) активность суда не должна подменять инициативное участие сторон в доказывании, подавлять их самостоятельность в выборе средств и способов доказывания и допустима только в субсидиарном порядке;
§ на суд не должна возлагаться обязанность по собственной инициативе собирать и исследовать доказательства, а имеющиеся у суда полномочия по инициативному собиранию и исследованию доказательств должны расцениваться как право, а не обязанность суда;
§ реализация этих полномочий может быть направлена на проверку представленных сторонами конкретных доказательств (их допустимости и достоверности) и не должна иметь целью восполнение пробелов предварительного расследования или неполноты судебного следствия по основным вопросам уголовного дела о виновности обвиняемого и юридической квалификации преступления;
§ по собственной инициативе допустимо также собирание и исследование судом дополнительных доказательств, недостающих для правильного разрешения вторичных вопросов: освобождения от уголовной ответственности, назначения наказания или освобождения от него и т. п.;
§ суд активно и непосредственно, совместно со сторонами, изучает представленные ими доказательства, устраняя возникающие неясности и сомнения;
§ способствование сторонам в собирании доказательств там, где их возможности ограничены или полномочия недостаточны, должно происходить только по инициативе сторон, выраженной в соответствующих ходатайствах;
§ применительно к суду требование всесторонности и полноты исследования доказательств ограничивается рамками обязанности всесторонне изучить, проанализировать и полно оценить все доказательства, представленные в судебном заседании сторонами;
§ судебное решение основывается на самостоятельной оценке судом доказательств и независимости его выводов от позиции сторон.
Для более четкого и последовательного разграничения ролевых установок сторон и суда в процессе доказывания и выработки однообразного решения обозначенной проблемы в правоприменительной деятельности представляется целесообразным и необходимым законодательно закрепить ограничение в использовании судом полномочий по собиранию и исследованию доказательств вышеуказанными целями. В связи с этим предлагается дополнить УПК РФ следующей нормой: «Статья 290.1. Пределы полномочий суда по истребованию и исследованию доказательств.
1. Суд может истребовать доказательства по собственной инициативе после завершения их представления стороной обвинения и стороной защиты.
2. Суд не вправе по собственной инициативе собирать и исследовать доказательства в целях установления обстоятельств, указанных в пунктах 1–2 и 4 части 1 статьи 73 настоящего Кодекса ».
Дата добавления: 2015-09-09; просмотров: 33 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |