Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

ПОЗНАНИЕ ИСТИНЫ

Читайте также:
  1. IV Научное познание
  2. quot;Истинное, благотворное познание Бога достижимо только через
  3. Билет. Практика и познание. Формы и функции практики в познании
  4. Билет. Учение об истине и проблема отграничения истины от заблуждения
  5. Взаимодействие рационального и иррационального в человеческом сознании. Познание и творчество.
  6. Вненаучное и научное познание. Специфика научного познания.
  7. Д) Принцип объективности истины
  8. Душа, познание, вера, разум
  9. Знание и познание.
  10. Знание, познание и его формы. Возникновение науки.

Осенью тысяча девятьсот тридцать седьмого года на нашу семью нежданно обрушилось страшное горе. Брат моего отца, сам того не желая, пролил кровь своего друга. Этот день в корне из­менил жизнь всей нашей семьи. Мне было всего тринадцать лет, но я уже тогда хорошо понимал, какое это горе не только для семьи погибшего, но, в не меньшей степени, и для нас. Страшные слова: - кровники, месть — тяжелым камнем легли на наши сердца.

В этот тяжелый и опасный день все наши родственники собра­лись вместе. Все они были очень встревожены случившимся, но несмотря на это никто из них не осудил моего отца, когда он от ка­зался скрыться.

— Убегают только виновные и трусы, а мы себя не причисляем ни к тем и ни к другим, — сказал он, обращаясь к тем, кто сове­товал уезжать. Вскоре у нас дома собралось большое количество людей, каждый из них считал своим долгом выразить свое сочув­ствие и поддержку. В этот же день от Эмина, отца погибшего, пришел человек, принесший нам плохие вести. Поздоровавшись в первую очередь с Увайсом, самым старшим из наших родственни­ков, гость, а им был пожилой человек в бараньей шапке, надвину­той на глаза, как будто пришедший хотел остаться неузнанным, остановился посреди двора и сказал:

— Пусть Всевышний пошлет вам терпения и мира, на меня воз­ложена тяжелая миссия, я принес вам плохую весть. Эмин и его родичи уполномочили меня, передать, что объявляют вам кровную месть. И еще меня просили передать: дабы не осквернить память по­гибшего, вы не должны показываться им на глаза. Никаких по­средников с целью примирения не присылать.

— Передай Эмину, что мы хорошо поняли его слова, думаю, у нас хватит мужества принять достойно и мир и войну. Но, как го­ворили наши предки, плохой мир лучше хорошей, удачливой вой­ны, поэтому мы просим еще раз подумать, прежде чем утвердиться в таком решении. За нами стоят люди, и мы не вправе принимать поспешных решений. Его сын пал от руки моего брата по воле Аллаха, это роковая случайность, в этом мы готовы поклясться на священной книге.

Не меняя своей позы, гость внимательно его слушал, чувство­валось, что он очень страдает, как человек на которого навалилась совершенно неприятная для него миссия.

— Я все хорошо понял, в точности передам твои слова, как могу постараюсь убедить их отказаться от своих намерений, — сказав это, он сдержанно попрощался и быстро ушел. По той поспешности, с ко­торой он вышел со двора, забыв даже закрыть за собой калитку, бы­ло видно, что ему тяжело здесь находиться.

В этот момент вышел из дома дядя, при виде его я испугался. Душевные муки, которые терзали его сердце, отчетливо отразились на его лице. Правый рукав его рубашки был в крови. Сорвавшим­ся голосом с какой-то обреченностью он сказал, обращаясь ко всем сразу:


— Аллах свидетель, я не хотел этого. Прошу меня правильно понять, вы не должны подвергать свою жизнь опасности. Винов­ник — один я, он погиб от моей руки. И поэтому прошу Вас разре­шить мне одному, без оружия, пойти и предстать перед глазами его родителей и братьев, этим я докажу, что не искал вражды, и пусть Аллах нас рассудит. Если мне будет суждено умереть от их руки, то пусть моя смерть примирит вас.

Все это время, пока он говорил, я не сводил с него глаз, испы­тывая к нему глубокое сострадание, всему селу была известна его дружба с погибшим, все видели, что он искренне, по-братски пере­жинает утрату друга.

Сынок, — сказал сочувственно Увайс,— мы все и весь мир знает, что Муса погиб по воле Аллаха, ибо только Он один властен над нами, нелегкая выпала тебе доля, мы все это понимаем. Видимо, так уж было записано в книге судеб, он должен был умереть от твоей руки. Но, к сожалению адат — это закон наших предков. Одна из его заповедей гласит: кровь за кровь, — мы не можем до­пустить дальнейшего кровопролития. Именно поэтому мы будем использовать все средства для примирения, обратимся за поддерж­кой к людям. Думаю, Аллах сжалится над нами и не оставит своей милостью. Я понимаю твои намерения, какие у тебя думы, в дан­ный момент мы одна семья, один род, и все как один должны стать на защиту нашей правды.

Над нашим домом висело горе, и казалось, ничто не может нас спасти от мести. Неизвестность угнетала всех. С детской наивно­стью я думал: почему же люди выдумали эти страшные законы, если даже и виновен человек в убийстве, так почему же его не осудят, а родственники тут причем, почему они должны страдать. Тогда я еще не понимал очень многого и винил во всем только Эмина. Но сейчас я думаю иначе: ничего не сможет изменить один человек, обычаи очень живучи в нашем народе, особенно, как мне кажется, самые жестокие. Совершенно незаметно наш двор запол­нился людьми, здесь, как мне казалось, собрались самые уважае­мые люди, во всяком случае, мне хотелось в это верить. Я так же­лал сочувствия всех людей, ведь должны же они нам помочь. Лю­ди громко разговаривали с моим отцом и Увайсом, незамеченный никем, я подошел поближе.

- Абдурахман зашел домой, чтобы совершить вечерний на­маз, — говорил высокий худой человек с небольшой седой бородой, я никак не мог вспомнить, как его зовут, хотя слышал о нем, он был из соседнего села. — Похороны закончились, мы только что с кладбища, — говорил он, и действительно, обувь у многих из них была запачкана глиной. Это меня очень взбодрило: значит, небез­различна им наша судьба, если прямо с кладбища пришли к нам.— Мы вас не оставим одних в вашем несчастье, Аллах нам поможет.

Многие из нас уже пошли к Эмину с просьбой, будем надеяться на лучшее.

— Спасибо нам за участие, Аллах вас отблагодарит, — сказал им отец. — Клянусь всемогущим Аллахом, я предпочел бы, чтобы мой брат сегодня был погребен вместо сына Эмина.

Увидев идущего к нам Абдурахмана, отец прервал свою речь.

Абдурахман, наш мулла, славившийся на всю округу своим красноречием и мужеством, пользовался среди людей заслужен­ным авторитетом. Опираясь на посох, которым я всегда любовал­ся, — он был сделан из красного дерева, — он шел, слегка cгорбившись, и был очень мрачным.

— Мир этому дому, пошли Аллах вам спокойствие и( терпе­ние, — сказал он, обращаясь к Увайсу, как это положено, по обы­чаю. Подозвав отца к себе, он обратился к нему с такими слова­ми: — Настоящий мужчина не должен терять трезвость ума даже в самый тяжелый момент в своей жизни, потеря ума означает по­терю рассудительности, а потеря рассудительности означает поте­рю мужества и присутствия духа.

Прошу меня правильно понять. Мы все на этом свете всего лишь мелкие песчинки, нашими судьбами и жизнями управляет создатель наших душ, всего земного и неземного, мы творения рук Его. И мы не в праве роптать, а тем более осуждать Его волю. Нa тебя, да и на нас всех выпало очень тяжелое испытание, мы не, вправе оставаться в стороне от твоего горя, потому что мы люди, потому что мы мусульмане. Но должен вас пока огорчить, все мои просьбы и мольбы вернуться к разуму ни к чему не привели, Эмин непреклонен. Я велел всем сельчанам нести охранение вашего до­ма, стать прочной стеной между вами, мы не допустим кровопролития, а там, что Аллах даст!..

Я не видел лица отца, но по голосу было видно, что он взволнован.

- Я уверен, что вы сделаете все, что в ваших силах, — сказал он Абдурахману, выражая свою благодарность.

В этот трагический для нас час Аллах послал нам человека, который с того для стал для меня не только спасителем, но и чело­веком, которому я поклоняюсь до сих пор.

В этот день я впервые услышал его имя из уст Абдурахмана:

— Сегодня утром я узнал, что в соседнем селе гостит Сайд- Магомед, я уже отправил к нему гонцов, уверен, он немедленно вы­едет, авторитет и праведные дела этого человека родом из Саудов­ской Аравии известны всему Кавказу. Думаю, он сможет помочь ­нам, во всяком случае, будем надеяться, что, благодаря его по­средничеству, это дело закончится примирением.

При упоминании этого имени люди оживились, по всему было видно, люди его знают, было такое ощущение, будто люди почувст­вовали надежду.


Я слушал Салмана с большим вниманием, старался не пропустить ни единого слова. Казалось, что помешаю его рассказу, если скажу хоть слово или задам какой-нибудь вопрос. Хозяйка сидела на маленьком стульчике и пряла пряжу, по тому, как она иногда поднимала голову и прислушивалась, было ясно, что она внима­тельно слушает мужа.

При упоминании имени Сайд-Магомеда она вздрогнула, не­надолго остановила свою работу и задумалась, нахлынувшие воспоминания омрачили ее лицо. Салман посмотрел на нее нежно заботливо. Затем перевел грустный взгляд в мою сторону:

- С именем этого человека, упокой Аллах его душу, связано все самое светлое в нашей семье, к сожалению, такие люди очень мало живут среди нас. Наверно, Аллах отпускает им больше всех тягостей и испытаний в этом мире, чтобы вернуть сторицей, — в другом вечном мире, — свою милость. Не живет на свете человек, живущий только для себя, думающий только о своей утробе и бла­гополучии. В этом случае все его старания направлены лишь в эту сторону. Нет ничего вечного в этом мире, каждый разумный чело­век должен знать, что ничего другого, кроме своего бренного тела, он в могилу не заберет. Туда, куда мы все должны уйти, никакого богатства не возьмешь, там невозможно устроиться в соответствии с нашими желаниями, к сожалению, не каждый об этом, помнит и задумывается. Главное богатство, которое мы возьмем с собой, это то доброе, что успели сделать в своей жизни, потому что здесь мы сеем, а там пожинаем плоды своего труда.

Все, что я сделал хорошего в жизни, — продолжил Салман свой рассказ, — я сделал благодаря ему и Аллаху. Мне всегда ка­залось, что вместе со Всевидящим за мной наблюдают его черные глаза, чуть грустные и задумчивые, такие, какими я их запомнил навсегда. Только теперь я стал понимать, насколько сильно можно любить, неподдельной, искренней любовью, чужого по крови, но близкого по духу человека.

Хозяин попросил жену принести портрет. После недолгого от­сутствия Селимат вернулась и подала завернутый в шерстяной платок портрет. По тому, как она это сделала и как он его принял, была видна вся их любовь и уважение к его памяти, потому что жизнь наших близких не кончается, после того как они умирают, в сердцах любящих их людей они живут вечно. Некоторое время он задумчиво всматривался в него, а потом протянул портрет мне. Портрет был написан маслом художником-любителем. Я надеялся увидеть человека с каким-то неземным обликом и поэтому был не­сколько удивлен. С портрета на меня смотрел пожилой мужчина с правильными чертами лица, высоким открытым лбом и задумчи­выми черными глазами. Бороду он не носил, небольшие черные усы делали его лицо мужественнее и старше, каракулевая шапка была сдвинута на затылок, как бы открывая лицо, — привычка людей с чистой совестью, потому что им нечего и некого стыдиться.

Селимат была похожа на своего отца, он был красив, насколь­ко я понимаю в мужской красоте. Передав портрет хозяйке, я по­просил Салмана продолжить рассказ.

Было уже совсем темно, когда я вошел в дом. В большой ком­нате сидели женщины, уединившись от мужчин, сидящих во дворе. Наша мать, обеспокоенная случившимся, тихо плакала. Пожилая соседка укоризненно просила ее не гневить бога своими причитани­ями, уверяла, что все закончится миром, что послали за человеком, которому Эмин не посмеет отказать — если он это сделает, то лю­ди его осудят.

Я опять услышал о нем и подумал: ведь не случайно у всех та­кая уверенность, значит, все будет хорошо. С этой успокоительной мыслью я заснул, как будто провалившись в пустоту. Проснулся я от разноголосого шума во дворе. Одевшись, я быстро вышел. И действительно, наш дом напоминал базарную площадь. Во дворе толпился народ, многие сидели на лавках и стульях, но большин­ство все же стояло небольшими группами на улице перед домом.

Протиснувшись за ворота, я увидел приближающихся к нам трех человек. Одним из них был Абдурахман, а двое других мне были незнакомы. Когда они подошли к дому, люди расступились, пропуская их во двор.

— Ассалам алейкум, мир этому дому, — сказал незнакомец.

При виде их, все встали.

— Добро пожаловать, Сайд-Магомед, я очень рад тебя ви­деть, — приветливо улыбаясь, ответил Увайс, принимая привет­ствие, — сам Аллах послал нам тебя в эту трудную минуту.

— Вчера ночью я узнал о вашем горе и счел своим долгом при­нять посильное участие в вашем деле.

— Аллах воздаст вам за труды ваши, — сказал Увайс, обра­щаясь ко всем, кто присутствовал там.

— Прежде чем мы пойдем к ним, я бы хотел знать все подроб­ности случившегося, — обратился Сайд-Магомед к отцу.

Теперь я был окончательно уверен, в благополучном заверше­нии этого дела, я был полностью покорен спокойствием и уверен­ностью его голоса. Этот человек с первой минуты завладел моим сердцем, тогда я искал в нем спасение, а в дальнейшем буду искать в нем правду, буду учиться честности, доброте и мужеству.

Небольшого роста и слабый на вид, он был очень смел. Сме­лость и мужество не всегда живут в большом и сильном человеке.

—Позовите сюда виновника этого несчастья, — сказал он, — я должен знать всю правду.

Расступившись, окружающие его люди пропустили к нему дядю. Он подошел неуверенными шагами и, не поднимая глаз, сдержанно приветствовал его.

Живи долго, ответил на его приветствие Саид-Магомед.— Скажи мне правду, сынок, не утаивая ничего, если это дело поло­жить на суд шариата и адата, все должно быть истиной. Волей или неволей кровь пролита и пролита твоей рукой. Прежде чем предстать перед родственниками погибшего, я должен знать правду. Случившееся мы не в силах исправить, божья воля совершилась, но предотвратить вражду — наш долг.

Сайд-Магомед говорил очень убедительно, подчеркивая тра­гичность положения, но вместе с тем важность каждого слова, лю­бой мелочи, касающейся этого происшествия.

- Уважаемый Сайд-Магомед, мне очень трудно говорить.

Все видели это, все знали о его дружбе с погибшим. Дядя за­молчал, стараясь взять себя в руки, нестерпимые, страдания не от­пускали его.

—Успокойся, сынок, — по-отцовски нежно поддержал его Сайд-Магомед, стараясь вернуть ему самообладание.

- Вчера утром он зашел ко мне, накануне мы договаривались

пойти к реке, встретиться с девушкой. Выйдя из дому, мы направились по тропинке к месту свидания. Неожиданно нас окликнули. Это был Хамзат из соседнего села. Поздоровавшись с нами не сов­сем вежливо, он грубо спросил, куда мы намерены идти. Когда я сказал, что просто прогуливаемся, чтобы не ставить Мусу в не­ловкое положение, он предложил подыскать для этого другое место. «Это место для свиданий», —сказал он, вызывающе усмехнувшись.

- «А может, мы и идем на свидание»... — ответил ему Муса тем же

тоном. — «Но только не с той, с кем хотели бы», — прервал он его грубо и вызывающе положил руку на рукоять кинжала. Стараясь не накалять ситуацию, я сказал как можно вежливее: «Слушай, Хамзат, вижу, ты сегодня настроен с кем-то повздорить...— «А я всегда настроен повздорить с такими, как вы», — перебил он меня, умышленно давая понять свое пренебрежение к нам. У меня было нехорошее предчувствие, и поэтому я постарался уклониться от ссоры с ним, но у меня ничего не получилось, — чем больше мы уступали, тем сильнее он распалялся. И тут вмешался Муса. «Слушай, ты, я думал, ты пьян и поэтому не хотел воспринимать твои наглые слова как оскорбления, а ты, я вижу, большой дурак, если думаешь заставить нас отказаться от своих намерений». Видимо, он только ждал этого. «Проглоти свой язык! — накинулся он с бранью на Мусу. — Иначе я сниму с тебя штаны, тогда, действи­тельно, будешь красавцем плюс к тому, какой ты есть». Муса в


ярости бросился па него, Хамзат был сильнее, ударом кулака он отбросил его. В первый момент я растерялся и поэтому не смог им помещать. Не давая им сойтись, я потребовал, чтобы Хамзат изви­нился, но он оскорбил нас вторично. Потеряв самообладание, я ударил его кулаком в лицо и опрокинул на спину. Выхватив кин­жал, он бросился на меня и ранил в плечо. Тогда и я выхватил свой кинжал. Сделав обманное движение рукой, в которой было оружие, я нанес ему сильный удар ногой в живот. После того как он упал, я решил отомстить ему за рану. Бросившись на него, я перевернул кинжал острием к себе и стал наносить удары руко­ятью по голове Хамзата. Подбежавший Муса хотел меня оторвать от него, но, почти лишившись рассудка от ярости, я его не заметил и в тот момент, когда взмахнул в очередной раз кинжалом над голо­вой, он напоролся на него. Что случилось дальше, я почти не пом­ню. Кинжал вошел ему в горло, он задыхался, по не отпускал, зажимал руками, рану, кровь потоком лилась сквозь пальцы. Не знаю, что со мной происходило, став перед ним на колени, я пла­кал, мне стало страшно, не за себя, клянусь вам, я не мог предста­вить, что его не будет, не хотел в это верить. Я совсем забыл о Хам­зате, о его присутствии мне напомнил лишь его голос. «Помоги мне, - сказал я ему, надеясь унести Мусу домой. «Тебе не нужна моя помощь, ты сам справился», — ответил он мне. И ушел сооб­щить его родственникам. В этот тяжелый момент, когда мне труд­но было что-либо осмыслить, я не придал значения его словам. На

мгновение Муса потерял создание, но пришел в себя и сказал, с большим усилием выдавливая из себя слова: «Передай отцу, что

ты не виноват, я простил тебя». После этих слов его не стало. Стис­нув его в своих объятиях, я долго плакал, пока женщины пришед­шие за водой, не заставили уйти.

— Я верю, что ты рассказал все, как было, - после недолгого

молчания сказал Сайд-Магомед, вижу, что ты искренне сожалеешь о случившемся. Теперь мы можем смело утверждать, что это несчастный случай. Никто из смертных не знает, что произойдет с ним в следующую минуту. День нашей смерти известен только од­ному Всевышнему, разве мог этот юноша, который сейчас плачет о смерти своего друга знать, что он умрет от его руки, разве он хо­тел того, он шел помочь ему, хотел осчастливить, соединить с люби­мой девушкой. Муса умер как мученик, и душа его попадет и рай.

Теперь мы должны думать о живых, кровная месть — это тяжелое наследие язычества, она претит исламу, но народные обычаи живучи и мы должны, к сожалению, с ними считаться.

Все присутствующие люди слушали Сайд-Магомеда с большим вниманием, даже почтенные старики согласно кивали головами на каждое его поучительное слово, ум, знания, и, как неотъемлемая часть этих качеств, благородство, присущее, к сожалению, не всем,

всегда пользовались авторитетом среди народа. Умнее не тот, кто просто прожил дольше, а тот, кто больше стремился к мудрости, на­копленной людьми на протяжении веков.

Сайд-Магомед был из таких людей, он был первым толковате­лем Корана, с ним не мог поспорить ни один из богословов, посвя­тивших себя изучению заповедей ислама, в этом я не раз убеждал­ся впоследствии.

К тому времени людей, намеревающихся участвовать в этой процессии, собралось огромное множество, все ждали с большим волнением, что скажут Сайд-Магомед и другие старейшины.

Когда все уже было готово, Абдурахман попросил Сайд-Маго­меда сказать напутственные слова и дать совет, могущий заставить людей проникнуться еще большим состраданием к нам. Подняв­шись на ступеньки крыльца, он окинул всех задумчивым 'взглядом, затем сдвинул по привычке шапку на затылок.

— Люди, мусульмане, — начал свою речь с такого обраще­ния, - сегодня перед нами стоит трудная задача, долг каждого

мусульманина помочь ближнему, сегодня именно этот час, и мы не в праве оставить собрата одного с его бедой. Мы должны при­звать на помощь Аллаха, чтобы он даровал нам силу ума, твер­дость духа и красноречие, ибо от того, как мы поведем себя, за­висит исход этого дела. Я уверен, что с помощью Аллаха мы смо­жем убедить Эмина и его родственников отказаться от богопротив­ных замыслов.

Затем он громко нараспев стал читать молитву. Когда он за­кончил ее, все громко повторили за ним: «Амин».

Все наши родственники мужского пола, включая и нас с бра­том, одетые во все старое, без оружия, стали в середину процессии. Дядю завернули, как покойника, в саван и положили в носилки. Когда его вынесли со двора, мне стало немного страшно от такой жуткой картины. Сайд-Магомед, Абдурахман, Увайс и еще не­сколько человек стали во главе процессии. И вся эта огромная людская масса задвигалась, зашумела, как это бывает после долгого молчания, постепенно выравниваясь и вытягиваясь без ка­кой-либо команды.

Извиваясь, как большая змея, вся эта огромная масса людей двигалась по улице, поднимая облако пыли. Откуда-то с головы колонны послышался все возрастающий голос, его подхватили сот­ни других голосов, люди громко восхваляли Аллаха и пророка, этот скорбный и многоголосый хор приводил меня в трепет, но вместе с тем придавал силы и уверенности.

Без сомнения, в этом и есть сила веры в Аллаха. Люди, в трудную минуту ощущая свое бессилие, обращаются к Нему со словами мольбы отдают ему свои души через священное посредничество пророка Мухаммада, да будет свято имя его.

Тысячи умудренных жизнью людей шли с поклоном к человеку, чтобы испросить право на жизнь другому человеку, хорошо пони­мая, что жизнь человека в руках Всевышнего, но все же шли, пре­возмогая усталость и жару. Носилки, на которых лежал дядя, нес­ли в центре, день был очень жаркий солнце нещадно пекло, пыль, поднятая тысячами человеческих ног, стояла над головами, отчего трудно дышать. Но люди не обращали на это внимания, шли очень быстро.

Я молил Аллаха, чтобы он послал дождь. Пройдя длинную ули­цу, голова колонны повернула к площади перед мечетью, ненадол­го остановившись, мы двинулись дальше. Но подходя к дому Эми­на, хор усилился, убыстрив шаг, люди, напирая на впереди иду­щих, заторопились. Вдруг все остановились. И тут вышли вперед, зикристы, громко выкрикивая в один голос имя Аллаха и отбивая такт возгласов ногами, закружилось их большое кольцо. Самоот­верженно превозмогая усталость, жару, отдавались они этому ре­лигиозному обряду, черпая силы в неимоверной любви и предан­ности Аллаху. Религиозный экстаз подгонял их, крики усилива­лись, пожилые люди двигались но кругу с легкостью, несвойствен­ной им в обыденной жизни. Шум от многих сотен притопывающих, ног и гортанных возгласов летел далеко, взывая о помощи во имя спасения жизни.

Шло столкновение святая святых ислама, пришедшею к вайнахам уже в период сложившихся обычаев, и традиций адата. Не­прикосновенность человеческой жизни, отвержение любой мести, с одной стороны и обязательное мщение — с другой.

Эти два, казалось бы. несовместимых и в корне противополож­ных верования продолжают жить в нашем народе и до сих пор, одинаково почитаемые независимо одно от другого. Подгоняемые страхом перед одной из заповедей адата, мы принесли беспомощ­ного, отдавшего себя добровольно в руки кровников и надеющего­ся на помилование человека. Соблюдение обряда похорон крас­норечиво говорит о том, что убийца, обреченный на смерть, вос­кресает из мертвых в случае прощения.

В продолжение некоторого времени зикристы делали свою не­легкую работу, но затем по команде старшего остановились. Устав­шие, мокрые от пота, стояли они, пытаясь хоть немного прийти в себя от такого нечеловеческого труда.

Хочу передать ту вдохновенную речь, которую Сайд-Магомед произнес перед Эмином и его родственниками, когда мы предста­ли перед ними. Его мягкий голос дошел до сердца каждого из нас.

— Вознесем же хвалу Всемогущему и Всепрощающему Алла­ху, — начал он негромким, но глубоким голосом, — сегодня мы пришли сюда, в этот дом, где поселилось горе, и, как велит нам

 


 

 

Долг мусульманина, выразили наше соболезнование. Слава великому Аллаху, создателю всего, что может быть создано. Все сущее неизбежно зависит от Него. И мы не вправе уклоняться от Его повелений. Одному Он приготовляет чертог из небесных сфер, другого с выси небесной низвергает в пропасть. Душу одного Он озаряет, словно светильник, а на душу другого налагает клеймо страдания. Что для Него значит повелеть умереть или жить, Он все­могущ. Он повелевает нами и Он же назначат срок нашего пребы­вания на этой прекрасной Земле. Мы лишь должны Его молить даровать нам силы вынести горе, которое Он нам посылает, укре­пить нас в вере и не отойти от пути, ведущего к Нему, оградить от всего, что удаляет от пути служения Ему.

Аллах сотворил нас для покорности, нельзя отворачивать голо­ву от превратностей судьбы, мы должны быть согласны со всем, что бы с нами ни случилось. Сегодня в этом доме горе, погиб чело­век, ушел из жизни еще не вкусивший сполна всей сладости и го­речи жизни, но, как мусульманин, я бы хотел быть на его месте, потому что он умер как мученик. В священной книге, ниспосланной нам Всевышним, сказано, что душа мученика без всякого суда, который ждет нас всех, попадает и рай. — После этих слов он сде­лал многозначительную паузу. - Кто из нас отказался бы от такой милости?! Я, как отец, искренне сочувствую Эмину, и мне по-чело­вечески понятно его горе. Но скажите мне, кто пожелает горе и му­чения своему ребенку?! Любовь родителей к детям заложена в ду­ши человеческие Создателем нашим, мы все его дети и Он одинако­во нас всех любит, и Он, только Он один наш судья.

Коран запрещает нам поднимать руку на собрата. Убийство человека — величайший грех, прощения которому не будет. Магомед — пророк наш, да будет свято и благословенно имя его, наш защитник перед Аллахом в день страшного суда, испрошающий прощения за грехи наши. И если он записал в священной книге, что человек, погубивший душу себе подобную, не получит прощения, значит, нет ему надежды. Разве осмелится человек, верую­щий в Аллаха и почитающий Магомеда, потерять надежду? Думаю, не осмелится. Душа умершего сейчас молит нас не ввергать ее в скорбь и терзания, осквернив убийством. Разве захочет Эмин, как отец поменять блаженство души сына на скорбь? Уверен, что нет.

Всем известны подробности того, что случилось, какую роль в этом, сыграл юноша, который лежит перед вами, отдав себя и свою жизнь в ваши руки. Произошедшее для него — роковая случай­ность, но не для того, кто направлял его руку.

Oт имени всех присутствующих, от имени этих скорбящих не меньше, чем вы, людей, от имени всемилостивейшего Аллаха и его пророка прошу тебя, Эмин, простить их. Перед твоими глазами


стоят люди, нуждающиеся в справедливом милосердии, совесть их чиста, они ждут твоего слова, Эмин.

Отец Мусы стоял впереди всех, нетрудно было понять, какие душевные муки переносил этот человек, его бледное лицо было ис­кажено гримасой скорби и горя. По его впалым старческим щекам текли слезы, подбородок дрожал, казалось, что он вот-вот разры­дается. Я ничего не видел и не слышал. Взгляд мой был прикован к этому подавленному горем старому человеку. В данную минуту должно было решиться все, наша судьба была в его руках, он сам хорошо осознавал это. Собравшиеся там люди, я уверен, мыслен­но призывали Аллаха вразумить Эмина, придать ему силы. Подняв глаза, он сделал несколько тяжелых шагов навстречу нам и сказал, с трудом выговаривая слова, нарушив трагическую тишину, уста­новившуюся вокруг:

— Спасибо вам, пусть воздаст вам Всемогущий за труды ваши. Иблис вселился в мою душу, отняв у меня разум, забыв Аллаха, я хотел посягнуть на святая святых, Аллах дал мне сына, и Он же его забрал. Хочу надеяться, что душа его успокоилась и возрадо­валась своей участи. Благодаря этому человеку, я стал на путь истинный, он растопил камень, лежащий на моем сердце, благо­родством и добротой своей души. Ради великого и всемилостивейшего Аллаха, я, Эмин, на глазах и при свидетельстве стоящих здесь людей, прощаю убийцу моего сына и в его лице всех его родственников, без какого-либо выкупа и злого умысла. Затем он подошел к Сайд-Магомеду и почтительно обнял его.

Радостные взоры окружающих были обращены к этим двум благородным людям. Обряд прощения совершил сам Эмин. Когда он обнял дядю, плечи его вздрагивали. По измученному лицу моего дяди Ризвана текли слезы, он плакал от счастья, что был снова принят в этой семье, и от горя, что не обнимет теперь уже никогда своего друга. Вслед за ним этот обряд повторили и остальные на­ши родственники. Теперь, когда согласие было достигнуто между нами, лица людей прояснились, благоприятный исход этой борьбы за жизнь человека вселил радость в сердца всех, кто там был. Все они, громко восхваляя Аллаха, обнимали Эмина и его родственни­ков. Сайд-Магомед поблагодарил всех участников этого благород­ного дела и сделал это без какой-либо гордыни, без каких-либо попыток отметить свою заслугу в благополучном исходе.

— Сегодня мы были свидетелями и участниками очень нелегко­го дела, — сказал он взволнованным голосом. — Я был убежден, что Аллах не допустит несправедливости. Пользуясь случаем, хо­чу еще раз сказать: кровная месть претит исламу, хочу выразить надежду, что когда-нибудь вы отречетесь от этой кощунственной заповеди адата. Выразим же нашу искреннюю благодарность и преклонение перед мужеством хозяина этого дома. Все хорошее, это, несомненно, — от Аллаха, а все плохое и не­достойное — только от нас самих, но сегодня вы все совершили та­кое, что зачтется вам в судный день. Посмотрите на эти счастливые лица — после этих требовательных слов, взоры людей обратились к нам, — разве есть что-нибудь дороже этого, какой меркой мож­но измерить безмерную радость, надаренную вами этим людям.

Действительно, радости и счастью нашему не было предела. Те­перь мы и родственники Эмина стояли рядом. При виде их суровых лиц: видимо, они еще боролись с пылающим в груди гневом, — я радовался, что в народе до сих пор сохранился обычай подчинения старшим. Глава рода сказал свое слово — значит, так тому и быть, значит, такова судьба.

Веками вот так же, одним словом старейшины рода, пролива­лась кровь, объявлялась вражда, заключался мир, независимо от воли остальных. И какое это было горе, если он терял здравый смысл.

На время следствия дядю поместили под надзором в больницу. Так как все обстоятельства этого дела были ясны, день суда был вскоре назначен. Накануне суда у нас дома собрались почти все родственники, но самой большой неожиданностью стал приезд Сайд-Магомеда.

В сопровождении Абдурахмана он вошел к нам во двор, не­сколько взволнованный этой приятной неожиданностью отец веж­ливо приветствовал их.

— Пусть будет ваш приход предвестником счастья, — сказал он, обнимая Сайд-Магомеда.

— Если бы я мог приносить счастье своим приходом, я бы ни­когда не сидел дома, — улыбнувшись, ответил он, и эта шутка взбодрила нас всех.

В зале суда, который проходил в сельском клубе, не было сво­бодных мест, здесь было почти все село. Сайд-Магомеда, Абду­рахмана и отца посадили в первом ряду. Секретарь суда призвал всех к тишине. Через некоторое время ввели дядю, по залу прошла волна оживления. Я стоял очень далеко, у боковой стены, и поэто­му не мог отчетливо видеть его лица, но все же мне показалось, что он очень сильно похудел. За скамьей, куда его посадили, стояли несколько милиционеров, вооруженных пистолетами.

Суд начался с того, что зачитали дело, я тогда мало что пони­мал в судопроизводстве, но и у меня появились опасения, что его осудят, без какой-либо скидки. Единственным свидетелем был Хам­зат, но при допросе на суде, как и в своих показаниях во время следствия, он подтвердил, что Муса погиб, пытаясь помешать дяде, когда тот намеревался убить его.

- Врешь, негодяй! От начала и до конца сплошная ложь, — не выдержав, выкрикнул отец, вскакивая с места.

В зале зашумели.

— Побойся Аллаха, Хамзат! — громко сказал Сайд-Магомед, взывая к совести его.

—- Я потому и говорю правду, что боюсь, — ответил он неуверенно боязливо оглядываясь через плечо.

Когда предоставили слово Ризвану, все притихли. Тяжело под­нявшись, он сказал:

— Убивать Мусу я не хотел, он был моим другом. — Затем с явным презрением и негодованием продолжил, устремив на Хамза­та уничтожающий взгляд: — Не хотел я убивать и его, несмотря на то, что он заслуживал этого, к тому же он первым нанес мне удар.

Приговор был кратким, десять лет лишения свободы. Выйдя на улицу вместе с потоком людей, хлынувшим в широко открытые двери, кто осуждал Хамзата, а кто покачивал отчужденно головой, видимо, думая о чем-то своем, я думал лишь о том, что когда-ни­будь отомщу этому подлецу, он не уйдет от моей руки. Но лишь од­ному Аллаху видно, что и как должно произойти, мне еще не раз пришлось с ним встретиться, и я не всегда поступал так, как он того заслуживал.

Как сказал пророк Магомед, истинный мусульманин лишь тот, от руки и языка которого никто ие получил зла. Хамзата наказал Аллах за его подлую жизнь, ведь не зря сказано в священном пи­сании, тот, кто роет яму другому, воистину сам в нее и попадет.

Иногда я задумываюсь над тем, не грешен ли я, ведь не раз мне приходилось делать больно человеку: надеюсь на милость и про­щение Всемилостивейшего, ведь мной руководило чувство самосо­хранения и помощи ближним, стремление, насколько хватало сил, наказать зло. После осуждения дяди отец решил уехать из села, в большей степени из уважения к Эмину и его родственникам, во избежание каких-либо сплетен, могущих возобновить вражду. К вечеру того же дня многие из родственников собрались у нас до­ма, для совета. Пришел и Сайд-Магомед с двумя стариками и Аб­дурахманом. Выразив свое сочувствие, он предложил поселиться у пего, предварительно пояснив, что двор у него большой, к тому же один из двух его домов пустует.

— Поживете временно, пока все образуется, а там, может, и вернетесь сюда, — сказал он отцу, давая понять, что это наиболее разумный выход.

После недолгих раздумий отец согласился, но при этом настоя­тельно просил назвать какую-нибудь цену за временное жилье. На что Сайд-Магомед, с упреком ответил:

— Пусть это вас не беспокоит, я буду очень рад, если вы согла­ситесь. Когда-то и меня, бездомного, приняли в свою семью, по­могли обзавестись хозяйством совершенно чужие люди. У меня нет




Дата добавления: 2015-01-29; просмотров: 19 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав

<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>
Проблемы соотношения инновационной экономики и права| История развития теории внимания в отечественной психологии

lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.019 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав