|
Читайте также: |
Ипсвич (штат Массачусетс) находится приблизительно в сорока минутах езды от Мистик Ривер Бридж – впрочем, это зависит еще от погоды и от того, как вы водите машину. Однажды мне удалось проделать этот путь за двадцать девять минут…
– Ты гонишь как сумасшедший, – заметила Дженни.
– Это Бостон, – отозвался я. – Здесь все ездят как сумасшедшие. – В этот момент я как раз притормозил на красный свет.
– Я боялась, что нас убьют твои родители, но, кажется, ты сделаешь это раньше.
– Послушай, Джен, мои родители – прелестные люди.
Зажегся зеленый, и через десять секунд мой «эм‑джи» уже мчался со скоростью шестьдесят миль в час.
– Даже Сукин Сын? – уточнила она.
– Кто?
– Оливер Бэрретт III.
– А‑а, да он же отличный парень. Тебе он обязательно понравится.
– Откуда ты знаешь?
– Он нравится всем.
– Тогда почему он тебе не нравится?
– Именно потому, что он нравится всем, – ответил я.
И вообще, зачем я вез ее знакомиться с ними? Разве я нуждался в благословении Камнелицего? Но дело в том, что, во‑первых, этого захотела она («Так принято, Оливер»), а во‑вторых, Оливер III был моим банкиром в самом паршивом смысле слова: он платил за мое проклятое обучение.
Я свернул на Гротон Стрит – по этой дороге я гоняю с тринадцати лет и в повороты вписываюсь на любой скорости.
– Странно, здесь нет домов, – удивилась Дженни, – одни деревья.
– Дома за деревьями.
Когда едешь по Гротон Стрит, надо быть очень внимательным, иначе можно пропустить поворот к нашему дому. Так и случилось. И, только пролетев еще триста ярдов, я спохватился и резко затормозил.
– Где мы? – спросила она.
– Проскочили поворот, – буркнул я, ругая себя самыми последними словами.
И было что‑то символическое в этом возвращении, в этих трехстах ярдах, отделявших нас от поворота к моему дому. Во всяком случае, въезжая во владения Бэрреттов, я сбавил скорость. От Гротон Стрит до Доувер Хаус, по меньшей мере, полмили. А вдоль дороги, по обеим сторонам… ну, в общем, много чего понастроено. Думаю, все это выглядит достаточно внушительно, особенно поначалу.
– Ни фига себе! – проговорила Дженни.
– В чем дело?
– Притормози, Оливер. Я серьезно. Останови машину.
Я остановился. Она сидела, стиснув руки.
– Послушай, я не знала, что все это будет выглядеть так.
– Так – это как?
– Ну, так величественно. Слушай, могу поспорить – у вас тут, наверное, и рабы есть.
Я хотел протянуть руку и дотронуться до нее, но ладони у меня были непривычно влажные, и тогда я попытался успокоить ее словами.
– Да ладно, Джен. Считай, что мы поехали проветриться.
– Разумеется, но почему мне вдруг захотелось, чтобы меня звали, скажем, Абигайль Адамс или Венди БАСП[7]?
К дому мы подъехали в полном молчании. Потом припарковались, подошли к парадной двери, позвонили и стали ждать. Тут, в последнюю минуту, Дженни вдруг запаниковала.
– Давай убежим, – предложила она.
– Давай останемся и поборемся, – сказал я. Шутил ли кто‑нибудь из нас? Дверь открыла Флоренс, верная старая служанка семейства Бэрреттов.
– О, мастер Оливер, – обрадовалась она. Боже, как я бешусь, когда меня называют «мастер», подразумевая унизительное для меня различие между мистером Камнелицым и мной!
Мои родители, как сообщила Флоренс, ожидали нас в библиотеке. Дженни была потрясена портретами, мимо которых мы проходили. И не только потому, что некоторые принадлежали кисти Джона Сингера Сарджента (в частности, знаменитый портрет Оливера Бэрретта II, иногда выставляемый в Бостонском музее).
– Господи Иисусе, – сказала Дженни, кивая на портреты. – Выходит, что они построили пол‑Гарварда.
– Это все ерунда, – сообщил я.
– Значит, ты и к Сьюэл Боут Хаус имеешь отношение?
– Да, я происхожу из древнего рода каменщиков. Длинный ряд портретов заканчивался стеклянной витриной. В ней хранились трофеи. Спортивные трофеи.
– Потрясающе! – воскликнула Дженни. – Ничего подобного я не видела, и, главное, они прямо как из золота и серебра.
– Они из золота и серебра.
– Боже мой! Твои?
– Нет. Его.
Общеизвестно, что Оливер Бэрретт III не был призером Амстердамской Олимпиады. Тем не менее, на его долю все же выпадали гребные триумфы. Иногда. Довольно часто. И теперь Дженнифер стояла, ослепленная блестящими свидетельствами этих побед.
– У нас в Крэнстоне есть Лига кегельбанщиков, но даже там такие штуки не вручают. – И тут она решила бросить камешек в мой огород. – А у тебя есть трофеи, Оливер?
– Да.
– Под стеклом?
– В моей комнате, под кроватью.
Тут Дженни вдруг превратилась в пай‑девочку и прошептала:
– Мы на них потом посмотрим, угу? Не успел я проникнуться смыслом этого заманчивого предложения насчет прогулки в мою комнату, как нас прервали.
– А‑а, привет!
Вот сукинсынство. Это был Сукин Сын.
– О, здравствуйте, сэр. Знакомьтесь, это Дженнифер…
– А, привет!
Я еще не успел представить его Дженни, а он уже тряс ей руку. И еще я заметил, что вместо традиционного Костюма Банкира на Оливере III был модный кашемировый джемпер. А каменное выражение лица он сменил на пакостную улыбочку.
– Пойдемте, я познакомлю вас с миссис Бэрретт. Для Дженнифер был припасен еще один трепетно неповторимый миг: знакомство с Элисон Форбс «Типси» Бэрретт[8]. Иногда с патологическим упрямством я старался представить себе, как могло повлиять на нее это школьное прозвище, не стань она волею судеб истово‑добродетельной попечительницей музея. Неважно, что Типси Форбс так и не закончила Смит Колледж. Она сбежала со второго курса, получив от родителей восторженное благословение на брак с Оливером Бэрреттом III.
– Это моя жена, Элисон, а это Дженнифер.
Он уже узурпировал мое право представлять Дженни.
– Калливери, – добавил я, поскольку Камнелицый не знал ее фамилии.
– Кавиллери, – вежливо поправила меня Дженни, так как я неверно произнес ее фамилию. Первый и последний раз в моей проклятой жизни…
Моя мать и Дженни обменялись рукопожатиями, а также традиционными для нашего дома банальными любезностями. Все сели и замолчали. Я пытался понять, что происходит. Несомненно, моя мать присматривалась к Дженни, оценивая ее костюм (сегодня в ней не было ничего богемного), ее позу, манеры и произношение. Должен сознаться, что, хоть Дженни и старалась придерживаться самого изысканного политеса, ее родной Крэнстон давал о себе знать. Очевидно, Дженни тоже приглядывалась к моей матери. Говорят, что так поступают все девушки. Наверное, таким образом они лучше узнают парней, за которых собираются выйти замуж. Вероятно, приглядывалась она и к Оливеру III. Интересно, заметила ли Дженни, что он выше меня? А что она думает про его кашемировый джемпер?
Конечно, Оливер III, как водится, сосредоточил весь свой огонь на мне.
– Ну, как живешь, сын?
Для человека, окончившего Гарвард, он удивительно нудный собеседник.
– Прекрасно, сэр. Прекрасно. Заботясь о равномерном течении беседы, моя мать спросила у Дженнифер:
– Надеюсь, вы хорошо доехали?
– Да, – ответила Дженни, – хорошо и быстро.
– Оливер всегда ездит быстро, – вмешался Камнелицый.
– Готов спорить, что не быстрее, чем ты, отец, – парировал я.
Интересно, что он на это скажет?
– М‑да… Полагаю, не быстрее. Смотри, не проспорь свою задницу, отец. Моя мать, которая всегда и во всем принимала его сторону, тут же перевела разговор на более отвлеченные темы – живопись, музыка… Впрочем, я не прислушивался. Через какое‑то время в моей руке оказалась чашка чаю.
– Спасибо, – поблагодарил я и добавил: – Мы скоро уже поедем.
– Что‑что? – пробормотала Дженни. Кажется, они говорили о Пуччини или еще о чем‑то в этом роде и мою реплику сочли несколько неуместной. Моя мать взглянула на меня (уникальное событие!).
– Но ведь вы приехали на обед, не так ли?
– Э‑э, мы не можем остаться, – сказал я.
– Именно так, – ответила Дженни почти одновременно со мной.
– Мне необходимо вернуться, – объяснил я Дженни совершенно серьезно.
Она бросила на меня взгляд, означавший: «Что ты такое несешь?» И тогда Камнелицый произнес:
– Вы остаетесь обедать. Это приказ. Даже наигранная улыбка не смягчила резкости его тона. Ну нет, такой фигни я не потерплю даже от финалиста Олимпиады.
– Мы не можем, сэр, – повторил я.
– Мы должны, Оливер, – проговорила Дженни.
– Почему?
– Потому что мне хочется есть, – ответила она. Мы сели за стол, покорные желанию Оливера III. Он низко склонил голову. Мать и Дженни последовали его примеру. Я тоже опустил глаза.
– Благослови нашу трапезу для нашего блага и нас для служения Тебе и помоги нам всегда помнить о нуждах и желаниях других. Об этом мы просим Тебя, во имя Сына Твоего Иисуса Христа. Аминь.
Господи Иисусе, я был просто раздавлен. Мог бы хоть сегодня не утомлять нас своим благочестием. Что подумает Дженни? Ведь это же какой‑то пережиток Средневековья!
– Аминь! – произнесла моя мать. (Дженни тоже, очень тихо.)
– Свисток – мяч в игре! – сострил я. Никто не улыбнулся. А Дженни вообще отвела взгляд и стала смотреть куда‑то в сторону. Оливер III быстро глянул на меня через стол.
– Очень жаль, Оливер, что ты хоть изредка не играешь в бейсбол.
Обед проходил не в полном молчании, благодаря замечательному дару моей матери поддерживать светскую беседу.
– Так, значит, вы родом из Крэнстона, Дженни?
– Частично. Моя мать из Фолл Ривер.
– Бэрретты владеют несколькими предприятиями в этих местах, – заметил Оливер III
– …веками эксплуатируя несчастных бедняков, – подхватил Оливер IV.
– В девятнадцатом веке, – уточнил Оливер III. Моя мать улыбнулась, очевидно, довольная тем, что ее Оливер выиграл эту подачу. Ну, нет уж!
– А как насчет планов автоматизации производства и сокращения рабочих мест? – отбил я мяч с лету.
Наступило молчание. Я ждал сокрушительного ответного удара.
– А как насчет кофе? – спросила Элисон Форбс Типси Бэрретт.
Для заключительного раунда мы перешли в библиотеку. Назавтра меня и Дженни ожидали занятия, Камнелицего – дела в банке и многое другое. Разумеется, и Типси запланировала какое‑нибудь неотложное дело на раннее утро.
– Сахару, Оливер? – спросила моя мать.
– Оливер всегда пьет кофе с сахаром, дорогая! – сказал мой отец.
– Спасибо, только не сегодня, – ответил я. – Без молока и без сахара, мама.
Вот так мы и сидели, с чашками кофе, нам было очень уютно и абсолютно нечего сказать друг другу. Поэтому я и решил подбросить тему для разговора.
– Послушай, Дженнифер, – поинтересовался я, – что ты думаешь о Корпусе Мира? Она только нахмурилась в ответ.
– О, значит, ты уже рассказал им об этом? – спросила моя мать у моего отца.
– Сейчас не время, дорогая, – отозвался Оливер III с той наигранной скромностью, которая буквально взывала: «Ну расспросите меня, расспросите». Деваться было некуда.
– А что случилось, отец?
– Ничего особенного, сын.
– Не понимаю, как ты можешь так говорить, – воскликнула моя мать и повернулась ко мне, чтобы без потерь донести до меня эту важную новость. (Я же говорил, что она всегда и во всем принимает его сторону.) – Твой отец собирается возглавить Корпус Мира.
– О‑о!
Дженни тоже сказала «О‑о», но с надлежащей радостью в голосе. Мой отец пытался изобразить смущение, а моя мать, кажется, ожидала, что я паду ниц или сделаю еще что‑нибудь в этом роде. Подумаешь, тоже мне госсекретарь нашелся!
– Поздравляю вас, мистер Бэрретт! – Дженни взяла инициативу на себя.
– Да. Поздравляю вас, сэр. Мать так и распирало от желания поговорить об этом.
– Я уверена, что подобная деятельность исключительно облагораживает.
– О, несомненно, – согласилась Дженни.
– Да, – сказал я без особого воодушевления. М‑м, передайте мне сахар, пожалуйста.
Дата добавления: 2014-12-15; просмотров: 28 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |