Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Стабильность системы и контроль среды

В науке о международных отношениях большое внимание уделяется зависимым переменным, связанным с ролями государств, о которых гово­рилось выше. В этой связи выделяются три структурных измерения систем: конфигурация соотношения сил; иерархия акторов, гомогенность или гете­рогенность состава участников. Главным среди них считается конфигура­ция, отражающая существование «центров власти» в международной сис­теме и ее два основных типа - биполярность и мультиполярность.

В свою очередь некоторые исследователи отмечают, что такой набор правил не является постоянным, ибо обусловлен отдельными действиями на протяжении значительного периода времени. По ряду причин объектив­ного и субъективного характера в международных отношениях увеличива­ется вероятность того, что кардинальные изменения создадут условия для кризиса и трансформации системы. Например, распад СССР повлиял на ее стабильность и среду, сложившуюся после Второй мировой войны.

Среда — это то, что влияет на систему и с чем она взаимодействует. На протяжении долгого времени различают два вида среды: внешнюю и внут­реннюю. Так, например, внешней средой для системы международных экономических отношений является совокупность всех общественных отношений данного социума. Что же касается внутренней среды этой облас­ти, то она может быть представлена как суть специфических условий, ха­рактерных для ее функционирования. Например, структура ЕС - это способ организации взаимодействия 15 входящих в него государств. Средой по отношению к ЕС будут выступать не только государства, в него входящие, но и другие субъекты международных отношений, а также взаимодействия между ними. Таким образом переменные величины обусловливают харак­тер целей и определяют механизмы принятия решений. В разных ситуаци­ях пути и методы их достижения могут различаться.

7.6. Функционирование и эволюция системы

Один из сложнейших и малоизученных вопросов теории. Под терми­ном «функционирование системы» понимается реакция на воздействие среды, направленная на сохранение определенного типа отношений между элементами системы. В науке о международных отношениях в послед­ние годы обращается внимание на: а) законы функционирования; б) регу­лирующие механизмы; в) законы и этапы эволюции системы. Подчерки­вается. что движение системы осуществляется только в ходе взаимодей­ствия субъектов, форм отношений и среды. Это целевой процесс, по­скольку он служит укреплению и изменению структуры, выражает усло­вия перехода системы из одного состояния в другое.

Законы функционирования выражают разное качество отношений в системе. Они могут происходить без существенных изменений, носить рутинные, количественные изменения, которые с трудом поддаются ана­лизу. Но в этом случае сохраняется устойчивость, стабильность и инерт­ность системы. Например, советско-американские отношения в период 1982-1985 гг. сохраняли эти качества, поскольку использовались различ­ные факторы силы, которые либо взаимно дополняли, усиливали, либо ослабляли и нейтрализовали друг друга.

Гораздо более сложная ситуация в международных отношениях на­блюдается, когда вступают в действие законы диалектики, сравниваются независимые и зависимые переменные величины, ценности, касающиеся возможностей системы или подсистемы. Например, так называемая «ми­ровая система социализма» не смогла ответить на вызов времени в сере­дине 80-х - начале 90-х гг. XX в и опрокинулась. Надо учитывать и дей­ствие закона информационных переменных, когда проблема упирается в отсутствие элементарного знания о партнере и принимается заведомо ошибочное решение. Важнейшим является закон равновесия и стабилиза­ции, хотя эти два понятия различаются. Равновесие может быть, или ста­билизированным, или нестабилизированньм. В первом случае ситуация подвергается колебаниям внутри границ системыСтабилизация никогда не имеет формы постоянного состояния, поскольку сама система пред­принимает усилия по изменению внутренних структур субъектов. В та­ком случае мы говорим о динамичном равновесии. Не следует, однако, путать стабильность состояния со стабильностью системы. Американский исследователь Дж. Гэддис пишет: «Стабильные системы определяются способностью удержать и сохранить свою сущность, предотвратить до­минирование одного участника, не допустить вспышки враждебности». Равновесие стабильно, если нет помех, которые могут поколебать его. Система остается в состоянии равновесия, если не изменяются ценности под влиянием разных факторов.

Регулирующие способности системы обладают также различными масштабами и гибкостью. Они измеряются ее способностью ликвидиро­вать нарушения равновесия, количеством альтернатив в каждой фазе. Же­сткая подсистема реагирует на нарушения незначительным количеством реакций. Гибкость или жесткость зависят от объема ее задач, от ее формы, механизмов регулирования, информации, инструментов. Их задача заключается в удовлетворении непосредственных и долгосрочных по­требностей системы или подсистемы. Если достижение определенных потребностей невозможно, регулирующий механизм может давать сбои, и даже получение, обработка и использование информации не поможет решить потребности. Практика показала, что для живучести системы (опыт СССР) большое значение имеют нормы и правша международного поведения. Кроме этого, эффективность зависит от того, как решаются проблемы противоречий между такими субъектами, как государства.

В теории международных отношений продолжается дискуссия о по­лярности и стабильности системы. Часть исследователей отмечает, что годы «холодной войны» были самыми стабильными, ибо система отно­шений строилась по принципу биполярности. Другие указывают, что би­полярная система содержит в себе тенденцию к нестабильности, так как она основана на взаимном страхе и противоположности интересов. Развал Советского Союза, объединение Германии и уменьшение американского влияния в Европе привели к возникновению мультиполярной структуры, которая склонна к нестабильности. Третьи считают, что долгий мир, ко­торый был определяющей характеристикой «холодной войны», основы­вался на военном эквиваленте, который гарантировал ядерный фактор сдерживания. Этот период полностью противопоставляется эре войны и насилия до 1945 г. в Европе. Многочисленные военные конфликты того времени были вызваны несоответствием сил участников мультиполярной системы. Ключи к миру и войне лежали не в политике отдельных госу­дарств. а в структуре международной системы. Отсюда вытекал логиче­ский вывод: надо распространить ядерное оружие в Европе, чтобы компенсировать советские и американские ядерные возможности в этом ре­гионе. Четвертые выдвигают тезис о большой стабильности мультиполярной системы, которая по их мнению, означает мир и отсутствие военных конфликтов, поиск путей создания безопасности.

Рассматривая системные модели международных отношений, иссле­дователи указывают, что выбор модели зависит от цели исследования; при­чем важными особенностями анализа является возможность их компью­терной обработки и получения результатов. Например, поясняет американ­ский исследователь М. Каплан, при введении в компьютер предложений типа «существуют ли различия в функционировании системы баланса сил когда: 1) активные элементы ориентированы на безопасность; 2) активные элементы ориентированы на гегемонию», — ответы сводятся к тому, что если в системе есть элемент с ориентацией на гегемонию, то она будет не­устойчивой. Первоначально при этом жертвой агрессии оказывается эле­мент, ориентированный на стабильность. Однако впоследствии логика сис­темы ведет к устранению именно элемента, ориентированного на гегемо­нию, и замещению его элементом, направленным на равновесие.

Что касается эволюции системы международных отношений, то она охватывает широкую панораму, диапазон событий, продолжительные действия. Качественные изменения означают прекращение определенной стабильности и иную расстановку независимых переменных. Изменения могут быть экстенсивными и интенсивными с разными диапазонами, ре­гулярностью и скоростью, взаимозависимостью и независимостью, пред­посылками и направлениями, кумулятивностью и некумулятивностью. Типы системы изменяются медленнее, несколько быстрее – виды, а быст­рее всех — формы. В конечном счете процесс изменений ведет к упадку системы и возникновению новой. Например, биполярная система сменя­ется мультиполярной.

Особенностью системы международных отношений является то, что ее качество и динамика влияют на изменение границ субъектов. Появля­ются новые государства, новые партии, новые движения. Результатом этого могут быть и негативные тенденции в политике: объявление эмбар­го, разрыв экономических связей, исключение кого-то из международной организации, слияние стран. В целом, меняется структура системы. В ка­честве исторических примеров такого процесса можно привести следую­щие: рождение Советской России, возникновение Кубы, появление Ира­ка, исчезновение СССР и рождение Беларуси как независимого государ­ства. Качественные изменения заметить труднее, чем количественные. Полная утрата регулирующей способности является концом существова­ния данной системы и началом новой. Например, распад СССР и процесс объединения Германии означал конец биполярной системы отношений.

Система предполагает четыре фазы эволюции. Первая - возникнове­ние, когда появляются количественные предпосылки. Например, появле­ние стран входящих в Движение неприсоединения. Вторая фаза - рост, когда возникают качественные предпосылки системы: новые элементы, зрелость их отношений, устойчивость. Третья фаза - пространственное расширение, равновесие и созревание. Четвертая фаза - преобразования, когда накапливаются факторы, кризисы, равновесие не сохраняется и система опрокидывается.

Таким образом, различные ее части и элементы находящиеся в про­странстве и во времени на каждом этапе имеют известное равновесие, определяемое соотношением потенциалов субъектов.

7.7. Понятие подсистемы

В рамках исследований в последние годы широкое признание полу­чила теория подсистем. В первую очередь, это связано с процессами ин­теграции. Еще в 1969 г. американский исследователь М. Бенкс отмечал: «Сделано много попыток подойти к теории региональных подсистем с традиционной, идеографической точки зрения. Но эти попытки опирались на самые убедительные проникновения систем в суть структур междуна­родной политики». Согласно точке зрения некоторых исследователей, региональная система состоит из одного, двух и более близких и взаимо­действующих стран, которые связаны между собой этнически, лингвис­тически, культурно, социально и исторически, и чье чувство идентично­сти иногда усиливается из-за действий и отношений государств, находя­щихся вне подсистемы.

Подсистемы анализируются по 4-м примерным схемам: 1. Характер и уровень связи или степень сходства, взаимодополняемость и взаимо­действие в политической организации. 2. Характер общения внутри ре­гиона. 3. Уровень власти в подсистеме, которая определяется как способ­ность нации изменять внутренние процессы под влиянием других стран в соответствии со своей собственной политикой. 4. Структура связей внут­ри региона. По мнению некоторых американских исследователей, необ­ходимо разделить каждую подсистему на первый, центральный, сектор, определяющий международную политику внутри данного региона, вто­рой, периферийный, сектор, включающий государства, которые играют здесь определенную роль в политических делах, но отделены от центра по ряду социальных, политических, экологических, организационных или других причин, третий, интрузивный, сектор, который принимает во вни­мание внешние силы, участие которых важно в подсистеме.

Эти определения включают близость политических деятелей стран друг к другу; структуры связей и взаимодействий, представляющие регулярность; внутреннюю зависимость, когда изменение в одной части под­системы влияет на другие части; внутреннее и внешнее признание как осо­бых частей власти, относительно подчиненных господствующей системе; влияние изменений в ней на подсистему сильнее, чем обратное влияние; определенная степень деления лингвистических, культурных, историче­ских, социальных или этнических связей; относительно высокий уровень интеграции, включающий ведомственные связи; деятельность интрасистемы, которая преобладает над внешним влиянием; особые военные силы: формы регионального равновесия и особый уровень развития.

Из вышеизложенного делается вывод о том, что региональные под­системы не обязательно должны быть географическими регионами. Ско­рее, они состоят из сотрудничества национальных элит, а не физических объектов политических союзов, когда взаимодействие имеет более или менее определенные региональные границы. В этом смысле необходимо опираться на минимальный региональный критерий, а именно на общую близость. Такой анализ позволяет делать вывод о том, что необходимые и достаточные условия для региональной подсистемы включают в себя по­стоянность и интенсивность взаимодействия, когда изменения в одной части влияют на другие; общую психологическую близость руководите­лей государств; внутреннее и внешнее признание подсистемы; обеспече­ние безопасности хотя бы двух субъектов и т. д.

Исходя из этих критериев, представляется возможным установить много подсистем, хотя их границы могут различаться. Например, с точки зрения общественной перспективы, можно определить Европейский союз как подсистему. А с позиции географической и культурной перспективы Западная Европа рассматривается как другая подсистема. Такие государ­ства, как Великобритания, Франция или Германия входят в каждую из них, что влияет на их внешнюю политику. Повсюду в мире различается ряд региональных подсистем, которые помогают формировать внешнюю политику государств вне зависимости от того, являются они центральны­ми или периферическими членами.

7.8. Проблемы формирования новой системы международных отношений

При развитии внешнеполитической концепции Республики Беларусь, планировании самой внешней политики страны, выработке подходов к отдельным проблемам международной жизни, возникает острая необхо­димость ответить на ряд общих вопросов, связанных с формированием новой системы отношений между государствами, другими субъектами. Са­мопроизвольный распад СССР и его правопреемство Россией, по существу, исключили возможность закрепления итогов «холодной войны» путем тра­диционных международных конференций и переговоров, с жестким разгра­ничением сфер влияния и обязательств «побежденных» и «победителей». «Облом» одного из полюсов биполярного мира явился не завершающим моментом становления новой системы, а лишь обозначением начала растянутого во времени процесса, который не закончился и сегодня, хотя на первых порах по инициативе Дж. Буша-старшего было найдено его название - «но­вый мировой порядок». Как представляется автору издания, это было по­спешным решением. Почему? Попытаемся объяснить.

В изучении системы международных отношений существовало и существует несколько общих теоретических способов их интерпретиро­вания: сортировка и сверка фактов, предложение вероятных объяснений и генерирование теорий. Такие направления (теории, парадигмы) часто рас­сматриваются как конкурирующие, но иногда и как взаимодополняющие. По мнению ряда американских исследователей, существует три основных направления, по которым можно определить наличие полемики в рамках изучения системы международных отношений и классифицировать раз­личные направления ее формирования: методология, эпистемология и онтология.

Сегодня перед исследователем встает ряд вопросов, на которые пока нет ответа: на каких принципах система формируется и формируется ли. она вообще, соответствует ли она интересам субъектов, в данном случае Беларуси? "Будут ли реализованы надежды на союз, партнерство, демо­кратизацию, рост сотрудничества субъектов друг с другом или это только наивный романтизм? Наконец, какая система создается: монополярная или мультиполярная? Это очень непростые вопросы.

Возможно, у кого-то создается впечатление, что все эти проблемы волнуют в основном США, Западную Европу, Японию и что их можно быстро решить при помощи стран западной цивилизации. События 11 сентября 2001 г. показали, что это явное заблуждение. Формирование системы международных отношений на обозримое будущее волнует всех. И наиболее продуктивным подходом здесь может быть только синтез, взаимное обогащение и адаптация оценок, стратегий, программ и проек­тов, отвечающих интересам всего сообщества, которые выдвигаются странами, научными школами, представителями многих национальных культур и религий.

Большинство исследователей сходятся во мнении, что, критически изучив опыт биполярной системы, мировое сообщество просто обязано избрать для себя более рациональную модель международных отношений, отдать предпочтение конструктивным и не насильственным формам взаи­модействия субъектов, найти в себе силы отказаться от внешнеполитических акций, выгодных лишь небольшому числу государств, ущемляющих права человека во многих других странах и одновременно ставящих под угрозу жизненные интересы будущих поколений нашей планеты.

После прекращения существования биполярно мира, в котором магистральные тенденции развития определял характер взаимодействий СССР и США, мировое сообщество оказалось перед лицом качественно новых проблем, эффективное решение которых традиционными, в основном силовыми методами уже невозможно. Вернее, их можно решить, но только в рамках очень краткого времени. Но затем следует расплата: про­блема из односторонней превращается в многомерную. Следование крат­косрочным, эгоистическим курсом, который считают самым надежным средством ведения дел на мировой арене, привело к обострению глобальных проблем, требующих в настоящее время пристального внимания ми­рового сообщества. Не случайно американский исследователь 3. Бжезинский в одной из своих работ отмечает, что «опасность заключается не только в бесконтрольных изменениях, имеющих непредсказуемые по­следствия, но и в растущем разрыве в том, что касается условий жизни человека, между обществами, в которых эти потенциальные возможности будут реализовываться в широком масштабе, и обществами, испытываю­щими нехватку средств для их осуществления».

Например, многие политические руководители, даже самые актив­ные сторонники радикальных перемен, все-таки искренне верят, что ради сохранения хоть ненадолго своих сильных позиций на мировой арене с действительно нужными всем реформами можно не спешить. Есть и та­кие, кто хотел бы под видом реформ на благо всех создать новый тип то­талитарной системы, который позволил бы распоряжаться судьбами дру­гих народов, культур и религий, не спрашивая на это их согласия. Рос­сийская исследовательница Н. Нарочницкая отмечает: «встают теорети­ческие и религиозно-философские постулаты, которые могут быть опас­ной подкладкой под новые геополитические устремления. Это акцент на то, что граждане Отечества должны быть гражданами мира. Что граждане мира должны жить по принципу: где хорошо, там и Отечество... Таким гражданам мира нужно мировое правительство, а не национальное».

В этих условиях возникает потребность попытаться определить некоторые теоретические аспекты формирующихся новых международных отно­шений. В самом начале XXI в. система знаний о закономерностях развития общества, техники и природы претерпела качественные изменения.

Коренным образом изменилась парадигма научного знания. На этой основе есть возможность предложить политической элите перечень на­сущных задач, требующих приоритетности решений. Но это возможно только при условии, что новая формула международных отношений будет критически оценивать «жизнеспособность» и «универсальность» тра­диционных философских принципов и нравственных ценностей западной, преимущественно технократической, цивилизации, которая допускает неограниченное разрушительное вторжение человека в биосферу, наси­лие в политике, делит государства и народы на имеющие и не имеющие исторической перспективы. Составной частью этой «глобальной морали» стала доктрина Б. Клинтона – Дж. Буша-младшего - «ось-зла» К числу стран оси отнесены Йемен, Беларусь. Ирак. Иран. Ливия КНДР, Куба и др. Потенциально к ним может быть причислена и Россия, несмотря на то что она имеет особый статус отношений с НАТО. Белорусский исследо­ватель проблем безопасности А. Розанов справедливо указывает: «следу­ет остерегаться каких-либо завышенных ожиданий в связи с возможным обновленным форматом российско-натовского диалога». Вот почему но­вая формула должна ориентировать политических лиц на всесторонний анализ опыта прошлого, в том числе и отрицательного, при выборе целей и приоритетов внешней политики в самом широком смысле этого поня­тия и на тщательную оценку последствий планируемых действий. Такой подход может освободить отдельных субъектов и международные отно­шения в целом от действий, которые изначально негативны и сводят на нет выгоды тех государств, которые их планируют.

Наиболее полная характеристика проблемы формирования новой системы содержится в работах американских теоретиков международных отношений Р. Кохэна и Дж. Ная. Они отмечают, что взаимозависимость в современном мире создает классические трудности для политической стратегии, поскольку очевидно, что действия одних субъектов международных отношений оборачиваются издержками для других. Но с точки зрения формирования системы в целом проблема сводится к разработке и соблюдению взаимовыгодных форм сотрудничества перед лицом усилий некоторых правительств (и «неправительственных» участников междуна­родных отношений), которые направлены на манипулирование процессом в собственных интересах. То обстоятельство, что исследователи перемес­тили акцент с взаимозависимости субъектов на тенденции глобализации международных отношений, обусловливается, на наш взгляд, ростом влияния факторов, без учета которых практически ничего нельзя сказать о новой системе. Благодаря тому что сегодня пространство и время сжи­маются, а границы между странами исчезаюi, люди вступают в более глубокие, интенсивные и непосредственные связи, чем когда-либо ранее,. Вместе с тем подтверждается точка зрения западного марксизма о том, что выгоды и возможности от глобализации должны распределяться бо­лее широко.

В качестве еще одной проблемы глобализации международных от­ношений необходимо отметить рост природных и техногенных катастроф, угрожающих выживанию цивилизации и препятствующих переходу государств к устойчивому развитию. Различные тенденции глобализации мировой политики и экономики развиваются неодинаковыми темпами и как результат - ослабление роли государства в регулировании различных аспектов внешней политики, ослабление единства общества, рост насилия и конфликтных ситуаций.

7.9. Модели формирования системы

Выше мы выяснили, что формирование новой системы отношений в мире - сложный, многоплановый процесс, охватывающий все стороны об­щественного развития, научно-технического прогресса, взаимодействия об­щества и природы, дальнейшего синтеза культур и религий, а не только взаимодействия внешних политик конкретных акторов-государств. Любые тенденции требуют от всех субъектов более согласованных действий ради конечной цели - выживания и развития землян. Но такие сознательные дей­ствия, по мнению английского ученого X. Булла, возможны не на основе прежних систем международных отношений, а в человеческом сообществе, которое обретает общие интересы и ценности, будет соблюдать универсаль­ные для всех участников правила поведения, совершенствовать структуру своих организаций и соблюдать общую культуру и цивилизованность. Все это очень хорошо, но возникает естественный вопрос: кто будет устанавли­вать правила поведения, следить за совершенствованием такой системы ме­ждународных отношений? Что означает общая культура и цивилизация? Американские исследователи Дж. Догерти и Р. Пфальцграфф справедливо отмечают, что полярность как структурная характеристика международных отношений означает не только некоторое количество и тип действующих лиц, но также и распределение способностей между ними. Следовательно, необходимая предпосылка к пониманию смысла системалогической струк­туры, а также поведенческих образов лежит в изучении самой власти. Види­мо, основная трудность формирования новой системы упирается в природу самого человека. Ведь требуется создать нечто, чего еще не было в истории цивилизации, - ненасильственные международные отношения:

1. Правда, уже сегодня утверждается, что такая модель универсального липа имеется. На фоне теоретического поиска, касающегося различных ас­пектов мировой политики и дипломатии, можно наблюдать настойчивые попытки США сделать XXI в. «новым американским веком». Под видом реформирования и вариаций региональных и континентальных стратегий эта страна стремится сохранить для себя благопрйятные условия. Помощник президента Дж. Буша по вопросам национальной безопасности К. Райс отмечает: «Переходные периоды открывают широчайшие стратегические возможности. Именно в эпоху неустойчивости и перемен можно оказать решающее влияние на конструкцию будущего мира». Но что здесь плохо­го? Проблема в том, что такие условия возможны только за счет ущемле­ния жизненных интересов других субъектов. По логике американских политиков и ученых сам факт прекращения существования Ялтинско-Потсдамской системы означал, что тенденции развития международных отношений теперь будет единолично определять единственная «сверх­держава» - США. Под это подводится соответствующая теоретическая база, с которой трудно спорить. Так, например, Г. Адаме, заместитель директора Лондонского института стратегических исследований, оцени­вая потенциал США, приходит к выводу, что ни одна страна не способна иметь бюджет, вооруженные силы, технологию, военную организацию, равные американским. Даже для взятых воедино европейских военных структур понадобились бы десятилетия, чтобы достичь такого уровня; гораздо большее время потребуется Китаю для реструктурирования своей военной системы и России для восстановления своего прежнего военного могущества.

В унисон ему российский исследователь А. Уткин считает, что сило­вые возможности США трудно переоценить. После восьми лет непрерыв­ного экономического бума их ВВП приближается к 9 трлн долл. Военная мощь страны превосходит совокупную мощь десяти следующих за ними крупнейших держав мира. Американские расходы на исследования и соз­дание новых образцов военной техники превышают 36 млрд долл. (сле­дующие за ними европейские члены НАТО, вместе взятые, расходуют на эти цели 11,2 млрд долл.). Даже самые осторожные пессимисты признают, что несказанно благоприятное стечение обстоятельств гарантирует США как минимум 20 лет безусловного мирового лидерства. Что будет дальше, не смеет предсказать ни один футуролог, но нет оснований не верить тому, что не прошедший, а наступающий век будет именно американским. Аме­риканская политическая элита выделяет зоны особых интересов США в современном мире, определяет, кого следует воспринимать в качестве ее потенциальных противников. Например, в умозрительно-теоретических рассуждениях допускается, что при определенных условиях оппонентами США могут оказаться даже такие союзники, как Германия и Япония.

Эксперты вашингтонского Национального оборонного центра пред­ложили несколько фундаментальных принципов поведения США в со­временных международных отношениях. По их мнению, страна должна выбрать для себя линию поведения «между излишней активностью и опасным изоляционизмом». Поскольку США не могут самостоятельно обеспечить все аспекты глобальной безопасности, им следует пересмотреть свою роль. Она сравнивается с работой госпиталя Мэйо - самого крупного многопрофильного медицинского центра США, созданного в конце XIX в. семьей американских хирургов. Сегодня он производит са­мые сложные операции и применяет современные методы лечения. Дан­ный принцип предполагает, что США будут на вершине иерархической структуры, участники которой берут на себя обязательства самостоятель­но выполнять определенные функции, отвечающие их интересам и внеш­неполитическим возможностям.

2. Появившиеся в последнее время теоретические разработки свидетель­ствуют о том, что США ведут активный поиск вариантов региональных группировок _и друг их временных и постоянных коалиций со своими союз­никами, которые позволили бы им контролировать важнейшие процессы в международных отношениях и одновременно обеспечили бы прямую и кос­венную поддержку выгодных для страны акций на международной арене как можно большим числом государств. Но по мнению ряда российских иссле­дователей, несмотря на значительный военный и экономический потенциал, США объективно не в состоянии без поддержки союзников и в полной мере заполнить вакуум влияния, обеспечив решение всего комплекса резко обост­рившихся проблем обширных территорий. Среди американской правящей элиты популярностью пользуется точка зрения, ветерана республиканской партии П., Бьюкенена. В своей нашумевшей книге «Республика, Не империя» он говорит о противостоянии трех внешнеполитических школ в США – «глобалистской», «гегемонистской» и «просвещенного национализма». Под­вергается резкой критике глобалистская концепция администрации Дж. Бу­ша, согласно которой исходным после 11 сентября является положение о невозможности обеспечить безопасность страны до тех пор, пока вся планета не станет жить в условиях демократии, пo единым законам, управляемая из одного центра. По сути дела, речь идет о «новом мировом порядке», выгод­ном элитарной верхушке крупнейших банков и корпораций, которым уже давно тесно в рамках государственных границ. США, содействуя расшире­нию границ НАТО, повторяют опаснейшую ошибку Версаля в отношении Германии, выталкивая другие страны за границы западного мира. В этой ошибке, считает Бьюкенен — зерно конфронтации XXI в. Второе направле­ние, подвергаемое критике, - «гегемонизм», основа которого недопущение доминирования какого-либо другого государства в любом регионе мира. Се­годня оборонительная стратегия сдерживания уступила место амбициозной наступательной стратегии с целью установления правил игры по-американски. Отмечается, что адвокаты стратегии гегемонизма из всего бо­гатства прошлого международных отношений помнят только «урок Мюнхе­на» и рассматривают внешнюю политику США как меч, острие которого направлено против всех, кто не разделяет американских ценностей.

Третье направление - «просвещенный национализм» требует четкого и «узкого» определения тех жизненно важных интересов, во имя которых американцы готовы сплотиться и бороться не на жизнь, а на смерть. После 11 сентября внешняя политика должна выступать щитом нации, территори­альные границы которой установлены навеки. В ее основе должна лежать возрожденная и усовершенствованная «доктрина Монро» - принцип недопущения создания враждебного США стратегического плацдарма в Запад­ном полушарии, и только. Сохраняя веру в исконные идеалы республики, «просвещенные националисты» видят роль страны не в организации новых крестовых походов во имя исправления зла в грешном мире, а в том, чтобы предупреждать: никакая агрессия не останется безнаказанной. Сторонники этого направления говорят: чем растрачивать впустую нелегко заработан­ное американское национальное богатство, пытаясь закрыть дыры в несо­стоятельных экономиках других стран, чем проливать кровь американцев в зарубежных военных операциях, не лучше ли заняться собственными внут­ренними проблемами с тем, чтобы обеспечить себе политическую, эконо­мическую и военную независимость?

3. Естественно, что стремление США предпочесть для себя не только роль «сверхдержавы», но одновременно и роль главного участника и лиде­ра «коллективного центра» системы международных отношений вызывает негативную реакцию у тех субъектов, которые ратуют за многополярный мир, Несмотря на то, что многие зарубежные, в том числе российские ис­следователи, политические деятели и дипломаты считают переход к много­полярному миру маловероятной или отдаленной перспективой, в последнее время обсуждаются самые разные варианты так называемой «геометриче­ской конфигурации». Авторы склоняются к многополярному миру. Напри­мер, Г. Киссинджер считает, что биполярная система международных от­ношений должна замениться 6 акторами - США, Европой, Китаем, Япони­ей, Россией и, вероятно, Индией. В этом шестиполюсном мире три участника (Россия, Китай, Индия) будут проводить независимую от США и их союзников политику, хотя США и останутся гегемоном.

4. Однако можно ли рассматривать однополярность как следствие того, что после окончания «холодной войны» и распада СССР в мире ос­талась лишь одна сверхдержава? По мнению ряда исследователей, теперь существует только одна супердержава, но это не означает, что мир однополярен. Однополярная система предполагает наличие сверхдержавы, отсутствие великих держав и существование множества малых и невлия­тельных государств. В результате сверхдержава может самостоятельно решать любые существенные мировые проблемы, и никакое объединение государств не может ей в этом воспрепятствовать. Подобная модель имела место на протяжении нескольких столетий в эпоху Древнего Рима в Европе и Великой Китайской Империи в Восточной Азии.

5. Некоторые теоретики международных отношений выступают с идеей «гибкой биполярной системы», в которой вместе сосуществуют государства как акторы и новый тип субъектов - союзы и блоки госу­дарств, а также универсальные структуры - международные организации. Выделяется несколько качеств системы, которая может быть сильно ие- рархичной и авторитарной (воля главы коалиции навязывается ее союз­никам); неиерархичной (линия формируется путем консультаций). Такой тип системы подвергается резкой критике частью исследователей, счи­тающих, что биполярный мир, в котором присутствуют две суперсилы, жизненно заинтересован в нулевом результате всех важнейших, основных вопросов международной жизни. Но оппоненты считают свою позицию правильной и отмечают, что при многополярной системе несколько отно­сительно одинаковых по мощи великих государств постоянно сотрудни­чают и соперничают друг с другом, а для разрешения важных междуна­родных проблем всегда требуется создание коалиций подобных держав. На протяжении ряда столетий этой модели соответствовала европейская политика.

Кроме того, продолжают они, современные международные отноше­ния не соответствуют в полной мере ни одной из вышеуказанных моде­лей. Для определения такой системы предлагается использовать термин «одно-многополярная система», которая характеризуется наличием одной супердержавы и нескольких великих держав_, но менее мощных, чем первая. исходя из этого, для разрешения ключевых международных проблем требуется определенное взаимодействие единственной сверхдержавы с менее могущественными великими державами; сверхдержава при этом может налагать вето на принятие окончательных решений, вступая в коа­лиции с другими государствами.

В рамках данной модели предлагается классифицировать ведущие государства мира следующим образом: Соединенные Штаты, конечно же, являются единственным государством с преобладанием во всех сферах: экономической, военной, дипломатической, идеологической, технологи­ческой и культурной, с возможностями отстаивать свои интересы в прак­тически любой части планеты. Ко второй категории можно отнести вели­кие региональные державы, которые преобладают в отдельных районах мира, но не способны распространять свои интересы в мировом масшта­бе. К ним относятся германо-французский кондоминиум в Европе, Россия в Евразии, Китай и, возможно, Япония в Восточной Азии, Индия в Юж­ной Азии, Иран в Юго-Западной Азии, Бразилия в Латинской Америке, Южная Африка и Нигерия в Африке. К третьей категории относятся ме­нее значимые региональные государства, чьи интересы часто сталкивают­ся с интересами региональных лидеров. Это Великобритания по отноше­нию к Германии и Франции, Украина по отношению к России, Япония - к Китаю. Южная Корея - к Японии, Пакистан - к Индии, Саудовская Аравия - к Ирану и Аргентина по отношению к Бразилии.

6. Большая часть российских исследователей отмечает, что междуна­родное сообщество интуитивно противостоит гегемону. Это означает, что у ряда суверенных стран есть реальный шанс вырваться из орбиты един­ственной сверхдержавы и создать биполярный мир. При этом аналитики прогнозируют возможные конфигурации такого мира.

7. В качестве альтернативы каждой из вышеперечисленных моделей американский аналитик О. Янг предлагает свою, которая придает особое значение растущим запросам мировых основ политики, с одной стороны, и несколько новых, но широко распространивших свое влияние регионов планеты, или субсистем, - с другой. Критикуя биполярность и мультиполярность за их слишком большое внимание к структурным проблемам и пренебрегая динамикой развития, Янг обосновывает свою точку зрения называя ее «непрерывной или непоследовательной». Суть его модели за­ключается в том, что она предусматривает некое деление на «глобальные и региональные силы», вступающие между собой в последовательные отношения в условиях, когда политические интересы субъектов частично совпадают, а частично нет.

По мнению некоторых аналитиков эта модель дает возможность по­нять: а) разнообразие и комплексность взаимосвязей в системе; б) воз­можность манипулировать событиями через подсистемы; в) определить проблемы несовместимости интересов; г) выявить проблемы взаимоот­ношений между различными субсистемами и глобальными отношениями.

8. В литературе по теории международных отношений обсуждается и модель под названием «мир концентрических окружностей». Согласно точке зрения американских и российских исследователей, международные отно­шения будут строиться вокруг «стержневых государств» во главе с США, представляющих собой «развитые демократические общества». Первую группу в этом мире составляют страны ЕС и Япония. Это обеспечивает про­ведение ими согласованной политики по основным вопросам мирового раз­вития. На их долю приходится 75,5 % мировой торговли, 77 % производства мирового ВНП, 96 % мировых прямых инвестиций.

Концентрическую окружность будут составлять и переходные госу­дарства Восточной Европы, Латинской Америки и Юго-Восточной Азии. К «переходным государствам» примыкают и «страны оси зла». Они отри­цают ведущую роль стержневых государств и готовы, при наличии средств и возможностей, ущемить интересы США и их союзников. К этим странам могут примыкать и другие, включая и движения фундаменталистского толка.

Дальнюю периферию этой схемы составляют так называемые «страны-неудачники», которые напоминают собой больше географические понятия, чем государства. Они являются источником миграции, проблем беженцев. Как результат - дестабилизация ситуации в других странах. Ради истины надо отметить, что США и их союзники военной операцией в Косово усилили проблему беженцев и отчасти сами дестабилизировали ситуацию в Европе. К странам-неудачникам причисляют Сомали, Руанду, Либерию, Демократическую Республику Конго, Таджикистан, Грузию.

9. Ф. Фукуяма и его сторонники предложили модель: «США и страны западной цивилизации против остального мира». Ее авторы отмечают, что данный вариант «универсален». Он имеет историческую перспективу для всего мирового сообщества. Поскольку западный мир «универсален», он имеет право насильственно навязывать другим государствам свою волю, вне зависимости от их социально-экономических особенностей, исторических и культурных традиций. Такой подход лежит в основе деления мирового сообщества по оси «мы» (западная цивилизация) и «они» (остальное человечество). При этом идеологи данного направления вынуждены признать вероятность такого развития международных отношений когда «мы» могут оказаться во враждебном окружении. Естественно, что данная модель вызывает большую критику внутри и за пределами запад­ного мира.

Например, М. Каплан говорит о федерации, которая подразумевает преобладающую роль универсального актора, большую степень полити­ческой однородности международной среды и базируется на солидарно­сти всех субъектов системы. Оптимальной системе, по его мнению, соот­ветствовала бы ситуация, в которой в ущерб государственным суверенитетам была бы существенно расширена роль ООН. При таких условиях, она имела бы исключительную компетенцию в урегулировании конфлик­тов и поддержании мира.

10. Опираясь на идейные взгляды И. Канта о том, что суверенитет государств не должен быть нарушен, некоторые считают ошибочными планы формирования натоцентристской модели. Как отмечает министр иностранных дел России И. Иванов, попытки обеспечить собственную стабильность, отгородиться от своих соседей военно-политическими гра­ницами не только иллюзорно, но и уводят в сторону от решения истин­ных проблем. Своеобразным средством противодействия тенденции к изоляции западной цивилизации в системе международных отношений после крушения биполярной системы может служить теория «демократического мира», которую активно разрабатывают некоторые американские ученые. Они развивают тезис о том, что государства в основном заинте­ресованы в абсолютной выгоде (главным образом экономической), меж­дународного сотрудничества. Оно служит пользе каждого и гарантирует подчинение государств общим правилам, лучше достигается с помощью создания международных институтов.

11. Проблемами формирования новой системы заняты не только ис­следователи в западном мире. Среди сторонников «многополярного» объ­яснения нового мирового порядка особо следует выделить китайских исследователей. В их подходе к этой проблеме больше политического несогласия с «гегемонизмом» и подчеркивания необходимости равнопра­вия крупных держав, чем принятия логики «реалистов» о движущих си­лах поведения государств. Одновременно, не отвергая основополагающих пяти принципов мирного сосуществования и классовой борьбы на меж­дународной арене, китайские исследователи довольно прагматично ана­лизируют особенности нового этапа мировой политики и часто приходят к противоречащим «реализму» выводам. В некоторых работах содержатся интересные положения; в частности, о том, что в новых условиях проти­воречия между державами не доходят до открытых конфликтов и снима­ются за счет компромиссов. Анализируя будущее отношений в «тре­угольнике» Китай - США - Россия, они приходят к заключению, что при всех расхождениях между ними нет оснований предполагать, что какие- то две из этих стран объединятся против третьей. Последние публикации китайских авторов дают основание сделать вывод о том, что подход к ним как представителям единой школы уже устарел. В китайской литературе по проблемам современных международных отношений начинают про­сматриваться отличные друг от друга подходы, напоминающие разнооб­разные школы в западной науке о мировой политике. Аналогичная ситуа­ция наблюдается и в российской политической науке. При явном пред­почтении методологии «реалистической» школы в прикладных работах новых российских аналитиков появляется ряд исследований, совпадаю­щих с другими основными зарубежными течениями.

12. Ряд интересных моментов имеется и в работах исследователей араб­ского мира. Особо выделяются взгляды египетского исследователя А. Абдель-Малека. Автор стремится придать международным отношениям цивилизационные ценности, совпадающие с позицией ООН и других междуна­родных организаций: укрепление мира как глобальная задача и необходимое условие выживания человечества: содействие развитию, под которым пони­мается совершенствование человеческой личности и общества с целью обес­печения благоприятных условий для роста культур, наций и общественных систем; соблюдение принципа солидарности в пределах национальных гра­ниц. Она открывает путь к компромиссам и укреплению мирового сотрудничества, которое должно прийти на смену военным конфликтам и вооружен­ным интервенциям; углубление духовности в философии, общественном сознании и политике как важнейший фактор синтеза политических доктрин, социальных теорий, культурно-религиозных ценностей.

7.10. «Противостояние коалиций»

При формировании новой системы не исключается, как показывает история международных отношений, противостояние коалиций. В каж­дой из прежних систем на авансцену выходили 2 и более могуществен­ных субъекта и их коалиции. И сегодня возникает подобная ситуация. Американский неомарксист И. Валлерстайн предсказывает «высвобожде­ние» Западной Европы от обязательств по Североатлантическому догово­ру при независимости Японии от американской военной мощи и одно­временном сближении Вашингтона с Пекином. Следствием было бы япо­но-китайское сближение, параллельное российско-китайскому охлажде­нию; переход Китая в американо-японский лагерь, а России - в западно­европейский. Сформировались бы две великие коалиции: американо- японский союз против европейско-российского союза. Прогнозируется, что между 2000-2025 гг. осуществится экспансия обоих блоков, и в каж­дом из них выделится лидер. Конфликтные интересы не позволят избе­жать столкновения и могут привести к долговременной мировой войне.

США - КНР. В 2020 г. Азия, ведомая Китаем, будет производить бо­лее 30 % мирового валового продукта. Азиаты за несколько десятилетий сделали то, на что Западу понадобились столетия. Подъем Китая начина­ет дестабилизировать мировую систему, поскольку вектор международ­ных отношений перемещается в Азию. Через 20 лет ВВП Китая достигнет 20 трлн долл., оставляя на втором месте США - 13,5 трлн долл. Некото­рые аналитики квалифицируют подъем Китая как наиболее трудный вы­зов для США.

США - ЕС. Превращение США в единственную сверхдержаву заста­вило страны ЕС задуматься над своей ролью в будущем - они ищут пути восстановления значимости за счет объединения усилий. Формы проти­водействия гегемонии сформировались: создание ЕС и евро. Совокупная экономическая мощь Западной Европы приближается к американским показателям - 19,8 % общемирового валового продукта (США - 20,4 %). ЕС осуществляет безостановочную торговую экспансию, заключив со­глашения об ассоциации с 80 странами. Создание общей европейской валюты привело к созданию биполярного международного экономиче­ского порядка, который может сменить американскую гегемонию.

Тем не менее большая часть аналитиков подвергает сомнению про­тивостояние коалиций и на сегодняшний день склонна рассматривать

существующий миропорядок как строго однополярный, с единственным значительным центром сил — США. К примеру, Ч. Краутхаммер, пред­ставитель американской политической школы «неореалистов», настаива­ет на том, что американская мощь после поражения коммунизма вступила в свой апогей и еще долго будет определять систему международных от­ношений. Отвергая гипотезы, согласно которым Америка превратилась в наемника или хищника, он настаивает на том, что ответственность США состоит в выполнении ими роли единственной сверхдержавы именно с целью избежать разрастания хаоса, который могут принести с собой коа­лиции.

Таким образом, становление новой системы международных отношений продолжает быть проблемой. Линейное их развитие в прошлом, основанное на принципах Вестфальской, Венской, Версальско-Вашингтонской и Ялтинско-Потсдамской систем видимо уходит в прошлое. Хотя при анализе осо­бенностей развития международных отношений в отдельных регионах мира еще сегодня можно найти причудливое разноуровневое их развитие. Кто-то достиг еще только пределов Вестфальской, а кто-то уже находится на уровне Версальско-Вашингтонской системы. Процесс взаимного признания суве­ренности и территориальной целостности того или иного государственного образования по-прежнему сталкивается с большими трудностями и в XXI в. не будет завершен, хотя государство остается важнейшим субъектом любой системы. Современный мир сталкивается с качественно новым порядком вещей, в первую очередь с глобализацией экономической, информационной и просто человеческой жизни. Растет взаимозависимость народов и госу­дарств. Сегодня ни одно государство, каким бы сильным оно не было, само по себе не в состоянии решить многие проблемы, ибо институты организа­ции общественной жизни, в том числе внешней политики, действующие в рамках государственных границ, оказываются малоэффективными. Вот по­чему приспособление к взаимозависимому миру является болезненным про­цессом и требует дальнейшего теоретического поиска.