Читайте также:
|
В 90-е годы XX столетия в Пермском городском сообществе сложилась социальная группировка, по своим базовым характеристикам приближающаяся к предпринимательской. По приблизительным расчетам, … доля предпринимательского слоя составляет 3-5% самодеятельного населения. И по внешнему виду Пермь все больше напоминает ранний буржуазный город: элитные дома соседствуют с пятиэтажными панельными строениями, где в перенаселенных квартирах проживают новые бедные. Возле расцвеченных блестящих витрин магазинов и баров бродят плохо одетые дети, выпрашивающие милостыню. Местные телевизионные каналы по очереди показывают то балы для местных нотаблей, то социальную столовую для обездоленных.
Так или иначе, в Перми состоялась дифференциация населения по уровню доходов, способам их получения и качеству потребления. Возник биполярный социальный мир. Экономическое могущество, сосредоточенное в руках немногих, ищет своего продолжения в политической власти. Наблюдается парадоксальная ситуация. Фактически все более или менее заметные политические позиции оккупированы людьми, принадлежащими к буржуазному слою. Речь идет и об исполнительной, и о представительной власти. В то же время политической институализации нового слоя не заметно. Мы не наблюдаем устойчивых коммуникаций между предпринимателями. Нет ни телевизионного канала, ни газеты, ни интернет-сайта, формирующих и выражающих буржуазное общественное мнение по ключевым вопросам развития города и области и, стало быть, оказывающих реальное влияние на властные учреждения – администрацию, законодательное собрание области и городскую думу. Местные организации политических партий более всего напоминают приводные ремни областной и городской администрации, нежели автономные политические силы. Новые буржуа ни разу не продемонстрировали возможность массовых политических мобилизаций для защиты своих социальных интересов и для давления на власть.
Напрашивается параллель. Красный директор из рабочих, получивший административный пост и соответствующие привилегии, также отрывался от непосредственных нужд своих бывших товарищей по классу, как и глава районной администрации из мелких торговцев от мира бизнеса. В буржуазной среде считается дурным тоном участвовать в избирательных кампаниях, следить за политическими новостями, более того проявлять какие-то политические взгляды и убеждения. Рассмотрим источники политического абсентеизма пермских предпринимателей.
Самый простое объяснение звучит так: люди бизнеса зарабатывают деньги и им некогда отвлекаться на «политические игры», а затем следует еще один аргумент: политика – дело грязное. На самом же деле такая позиция выражает коллективные фобии перед государством, перед избирателями (иначе говоря, согражданами, находящимися на иной социальной ступени), перед публичностью политической жизни. На последним остановимся подробнее.
Пермский бизнес начинался за запертыми дверями официальных кабинетов, спортивных залов, полуподпольных саун. Предпринимательские группы формировались по клановым образцам, на манер тайных обществ: непроницаемых для чужих, агрессивных, закрытых от внешнего контроля. Новые буржуа ориентировались на известные культурные образцы: бюрократическую тайну партийных инстанций и изоляционистскую модель поведения криминальных сообществ.
Более того, социальный статус предпринимателей, опирающийся на уровень доходов, далеко не легитимизирован. Они «частники», «новые русские», «жулики», по расхожему мнению горожан. Давление общественных оценок проникает и в их круг. Оно провоцирует тройственную реакцию: либо вызывающая демонстрация предметных аксессуаров богатства, либо стремление уйти в тень, либо поиск компенсаторных социальных стратегий, оправдывающих высокий уровень доходов. Одним из вариантов этой компенсации мы находим в политической карьере, которую избирают для себя отдельные представители новых буржуа. Можно предположить, что набор непосредственных мотивов, побуждающих этих людей идти в политику, не велик. Это стремление защитить и продвинуть свой бизнес, найти еще одну область для самореализации, обеспечить дополнительный уровень безопасности.
Приняв это решение, предприниматель вынужден играть на новом поле. И здесь мы наблюдаем характерное явление социальной мимикрии. Предприниматель, идущий в политику, выстраивает свой образ из советского культурного материала. Выборы в Перми, даже если отвлечься от массированного административного вмешательства, менее всего напоминают политическую кампанию. От публики утаиваются и собственные политические взгляды, и взгляды оппонентов, в стороне остаются ключевые проблемы экономической стратегии для области и города.
К настоящему времени сформировался пермский стиль политических кампаний, выстроенный в соответствии с правилами продаж на розничных и мелкооптовых рынках. Кандидат представляет собой род товара способного удовлетворить первичные потребности избирателя: в заботе, в опеке, в сочувствии и личной материальной выгоде. Предприниматель, участвующий в избирательных кампаниях апеллирует, на самом деле, только к определенному слою населения. Пермский массовый избиратель, это человек старше пятидесяти лет, с неполным средним образованием, выходец из сельской местности или рабочего поселка, с низким уровнем дохода. И кандидат в депутаты стремится отождествить себя с ним, идентифицировать себя с их ожиданиями, укрыть свои социальные достижения. Можно сказать, что пермский политик из буржуа, раз в четыре года вынужден менять свою культурную оболочку. Точнее его переодевают в одежду «народного заступника».
Попытаемся сформулировать общие выводы, касающиеся политической стратегии пермских предпринимателей. Во-первых, значительная часть пермских предпринимателей находится вне политической игры. Они предпочитают решать свои проблемы с властью частным путем, на основании обычного права. Им свойственно отрицательное отношение ко всем демократическим процедурам. И в этом смысле они не образуют даже резервной политической армии. Те же из предпринимателей, кто вопреки общественному мнению проявляет политическую активность, лишен поддержки со стороны социально близких ему жителей города. В лучшем случае он может опереться лишь на корпоративный интерес. В такой ситуации референтной группой буржуазного политика является администрация: люди, принадлежащие к властным структурам. Предприниматель политик апеллирует при этом к людям советской традиции, наименее образованным и социально слабым. Это обращение вынуждает его вернуться к политическому тезаурусу советской эпохи, языковым топосам осевшим в массовом сознании социальных низов. Политические кампании воспроизводят и усиливают антибуржуазные мыслительные и психологические конструкты массового сознания. Политика до сих пор остается личным делом отдельного предпринимателя, а не социальным требованиям буржуазного класса. И в политических играх он остается одиноким и слабым перед властными учреждениями. Эта слабость проявляется и в том, что администрация диктует буржуазным политикам технику кампаний, их формы и методы. Таким образом, личный характер политической активности оборачивается стандартизацией пермского политического стиля.
Политическая слабость пермских буржуа, свидетельствует об их социальной незрелости, о малой интеграции в социальную среду и, в конечном счете, об их социальной неукорененности.
Боронников А., Кабацков А., Лейбович О. Политические стратегии пермской буржуазии // Российский региональный бюллетень «EastWest Insititute». Нью-Йорк, 2002. Т.4. № 18.
[1] Публикуется (с сокращениями) 15-я, последняя глава работы известных американских политологов Габриэла А. Алмонда и Сиднея Вербы "Гражданская культура" (Gabriel A. Almond, Sidney Verba. The Civic culture. Political attitudes and democraty in five nations. Princeton (N.Y.), 1963). Эта работа, ставшая классической, основана на историко-сравнительном исследовании политических культур пяти стран – США, Великобритании, Германии, Италии и Мексики. Подробнее о книге см. статью А. М. Салмина "Современная политика под знаком Аристотеля" в следующем номере журнала.
[2] В книге Алмонда и Вербы (гл. 1) выделяются три основных типа политической культуры: приходская, где нет конкретизации политических ролей и где ориентация обыкновенно не конкретизируется; подданническая культура, где отношение к политической системе в целом является пассивным; третий тип – культура участия, в которой члены общества четко ориентированы на систему в целом. Как отмечается в книге, гражданин есть производное от "участника", "подданного" и "прихожанина", а гражданская культура – производное от перечисленных трех типов культур. - (Прим. ред.).
[3] Schattschneider E. E. The Semi-Sovereign People. N. Y., 1960, p. 138.
Дата добавления: 2015-02-16; просмотров: 217 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |