Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Основания структурно-функционального анализа

Социальная и культурная антропология имеет дело не с описанием уникальных явлений, специфичных культурных характеристик, но с выявлением универ­салий, родовых свойств человека, регулярно повторя­ющихся событий. Её проблемы можно определить сле­дующим образом: как существуют и поддерживаются структурные формы социальных отношений; каковы механизмы их поддержания; как работают такие меха­низмы. Основным социальнонаучным направлением, связанным с ответами на эти вопросы, базирующимся на изучении порождения форм социальной активнос­ти, является структурный функционализм. Функцио­нальным или структурно-функциональным подходом к изучению общества и культуры называется тот, при котором основное внимание уделяется способам удов­летворения потребностей, запросов, интересов людей, структурам процессов такого удовлетворения.

Функционализм как способ познания существовал на протяжении всей истории культуры. Тело и его жизненные проявления были постоянным источником метафор, аналогий, моделей для различных аспектов совместной жизни людей. Корни функционального подхода к изучению общества и культуры, специфич­ного для XX века, прослеживаются в работах францу­зов О. Конта и Э. Дюркгейма, англичан Б. Малиновского и А. Радклифф-Брауна. Эти авторы равно причис­ляются к классикам как социологии, так и культурной антропологии, поскольку в их время границы между двумя дисциплинами только начали устанавливаться.

Позже дань функционализму отдали такие ученые, как М. Мид, Э. Мейо, Л. Уорнер, Р. Фирт, И. Иванс-Причард, М. Уилсон, С. Нейдел, М. Глюкоман и др.

Возникновение функционализма побуждалось стрем­лением установить «общие социологические законы». Соответственно еще Б. Малиновский проводил разли­чие между «этнографией как наукой, связанной с про­стым коллекционированием, описанием и классифика­цией (данных), и этнологией, целью которой может быть построение законов и объяснение феноменов»[1], приме­нение абстрактных теорий к различным типам обществ. Ключевые концепты функции и структуры были прямо заимствованы у Г. Спенсера, который часто использо­вал их и выводил из органических аналогий, связанных с его идеей социальной системы. В обществе, как и у индивида он предполагал, что «различие функций пре­допределяет дифференциацию и разделение выполня­ющих их частей», а также «взаимную зависимость ча­стей», которую считал источником организации вооб­ще, общим законом социальности[2].

Начиная с работ Б. Малиновского и А. Радклифф-Брауна, функционалистская трактовка прочно закре­пилась в изучении общества и культуры. И с самого начала обоснование функциональных социокультур­ных единиц — институтов, норм, ролей — имело двой­ную природу. С одной стороны, такие единицы выво­дились из удовлетворения врожденных человеческих потребностей. С другой стороны — из необходимости поддерживать социальные связи и отношения. Исто­ки первого направления обнаруживаются в работах Б. Малиновского, второго — в работах А. Радклифф-Брауна.

Малиновский и А. Радклифф-Браун преуспели в том, чтобы создать функционалистские рамки, доста­точно систематичные для анализа и обобщений поле­вых данных. Они придали адекватную базу как изуче­нию конкретных; обществ, так и построению социаль­ной (а нередко и психологической) теорий. Благодаря успешности их работ концепты социальной системы, структуры, функции, общего закона, института вошли в словарь (тезаурус) социальных наук в качестве ус­тойчивых категорий. Влияние Б. Малиновского на фор­мирование функционализма как исследовательского направления сказалось на трех уровнях. Во-первых, ин­терес к систематическим связям, в частности, ролевым, как внутри общества (функциональная связь), так и между обществами (сравнительная связь). Во-вторых, попытка продвинуть компаративные исследования, стимулировать систематическое сравнение соци­альных и культурных переменных в различных обще­ствах (социальных системах).

В функционалистской трактовке социальных и культурных явлений сама концепция функции подра­зумевает биологические и психические предпосылки действий людей, направленных на внешнее окруже­ние. Последнее включает в себя не только экологи­ческое измерение, но и созданные человеком объек­ты. Кроме того, значительное место в концепции фун­кции занимают технологии, в том числе машинные, как продукты и посредники социокультурного взаи­модействия и коммуникации, инструменты трансля­ции культуры, которые делают возможным обуслов­ливающий удовлетворение потребностей и запросов людей взаимообмен между компонентами социальных и культурных систем.

Таким образом, считается, что «в жизни определен­ной общности каждый культурный элемент занимает свое место и выполняет особую функцию. Обнаруже­ние этих функций является задачей науки, которую можно назвать «социальной физиологией». Исходный постулат функционального метода состоит в том, что существуют общие «физиологические», или функцио­нальные, законы одинаковые для всех обществ и культур. Целью функционального метода является обнару­жение этих общих законов и объяснение с их помо­щью любого элемента любой культуры»[3].

Наиболее развитая форма структурного функци­онализма выражена в концепции общества и культу­ры как системы. Она широко представлена в социо­логии, такими фигурами, как Т. Парсонс, Р. Мертон, Э. Шиллз, М. Леви, Д. Белл и др. Но соответствующие теоретические принципы использовались и в культур­ной антропологии (в рамках неоэволюционизма для интерпретации адаптационных структур, в рамках психологической антропологии как основания для психоаналитической трактовки социализации и инкультурации). Более того, начиная с 60-х годов XX в. структурный функционализм стал одной из общих те­орий для изучения общества и культуры.

Существенным исходным допущением структурно­го функционализма является классическая идея «един­ства мира», то есть представление о том, что любое явление имеет значение только в связи с его целостно­стью. Концептуальное различение функций и элемен­тов представляет собой познавательный инструмент для понимания и описания порождения, существова­ния, изменения целостности, которая обозначается как социальная система.

Следует подчеркнуть, что само по себе понятие «система» является чисто формальным и не имеет эмпирического содержания. Применение этого кон­цепта к определенному предмету, а именно к социо­культурным феноменам, означает его интерпретацию. Вопрос заключается в том, какой должна быть природа интерпретации в этом случае. Например, такие харак­теристики системы, как равновесие и взаимосвязь, могут приниматься как измерения, то есть как имею­щие варьирующееся значение. Тогда система рассмат­ривается в динамике, и акцент помещается на меха­низмах, действие которых обусловливает изменение значений этих переменных. Система в этом случае интерпретируется с точки зрения смены состояний.

Однако же эти характеристики могут считаться инва­риантными, то есть свойствами, присущими системе. Тогда она рассматривается в одном из возможных состояний — равновесном, и предметом интереса ста­новятся механизмы поддержания этого состояния. Система соответственно интерпретируется в терминах сохранения самотождественности. В первом случае исследователь имеет дело с системностью, во втором — с конкретным состоянием системы.

С развитием концептуального аппарата и утверж­дением системы в качестве интегрирующей позна­вательной категории структурный функционализм как теоретическое направление установился благо­даря трем основным причинам. Во-первых, он сло­жился как обобщенный интеллектуальный подход, ба­зирующийся на концептах функции, действия, струк­туры и ассоциирующихся с ними идеях. Во-вторых, на этой основе можно строить специфичные для него гипотезы о значении социокультурных феноменов. В-третьих, в его рамках есть метод проверки таких гипотез. Это направление породило важные для по­нимания общества и культуры теоретические пост­роения, многие из которых нашли убедительное эм­пирическое подтверждение. И хотя подход отнюдь не универсален, имеет свои ограничения и несовершен­ства, он оказывается необходимой составляющей со­временной парадигмы познания динамики социо­культурной жизни.

Рассмотрим исходные порождающие компоненты, на которых строится концепция социальной системы: потребности как универсальные побуждения челове­ческой активности; социальное действие как функци­ональная организация этой активности.

Концепция потребностей

Фукционализм формировался как реакция на не­адекватные интерпретации социокультурных процес­сов в рамках классического эволюционизма. Заложен­ная здесь идея развития характеризуется усложнением искусственного мира. Концепция культурного раз­рыва между традиционными и модернизированными обществами и частями общества предполагала, что про­гресс стимулируется совершенствованием организаци­онных технологий. В то же время факты свидетельство­вали о том, что такое совершенствование отнюдь не препятствует общественным беспорядкам, конфликтам, войнам.

Акцент функционализма переместился с поряд­ков, связанных с организацией адаптации людей к природному окружению в поисках средств биологи­ческого выживания, на социокультурные порядки, обеспечивающие и поддерживающие общественное разделение функций. Исходные допущения Э. Дюркгейма о том, что потребности, желания людей в прин­ципе беспредельны, а также О. Конта и Э. Дюркгейма о дестабилизирующем влиянии технологического развития обусловили трактовку моральных ценностей как механизмов, сдерживающих и ограничивающих эти побуждения, стабилизирующих общество.

В функционализме вопрос о культурных универ­салиях связывается с универсальностью человеческих потребностей. Социокультурная специфика относится не к характеру потребностей как таковых, но к их распределению по приоритетности и способам удов­летворения в определенном обществе. Такая трактов­ка общих и специфичных характеристик в различных культурах прослеживается начиная с работ Б. Мали­новского, который строил свои объяснения на выде­лении базовых потребностей человека в сопоставле­нии с ними наиболее характерных для изучаемой культуры условий. Первичные базовые потребности он считал врожденными. В сочетании с локальной спецификой культуры удовлетворение этих потребно­стей обусловливает формирование своеобразных кон­фигураций побуждений, так называемых вторичных потребностей. Их, по-видимому, лучше называть же­ланиями или запросами. Соответственно множествен­ность культурных феноменов поддается упрощению, упорядочению путем сведения (редукции) их к пер­вичным потребностям. В свою очередь их удовлетворение и сопровождающие представления и оценки можно представить как определенные «темы» в куль­туре: обеспечение крова и безопасности, утоление го­лода и жажды, удовлетворение сексуальной потреб­ности и т. п. Тогда культурные универсалии могут быть представлены как функциональные единицы, обеспе­чивающие удовлетворение первичных потребностей и определяющие фундаментальные темы культуры. Куль­турное же разнообразие можно трактовать как спе­цифичные вариации этих тем, проявляющиеся в раз­личиях конфигураций потребностей и способов их удовлетворения.

Концептуализацию потребностей и их внутренней дифференциации можно свести к двум основным ти­пам: как состояние и как отношение. Динамическая теория потребностей, разработанная А. Маслоу, отно­сится к первому типу[4]. Речь идет о состояниях индиви­да как активной целостности, расположенных на шка­ле из пяти последовательных ступеней:

§ Физиологические потребности, обусловленные метаболическими процессами (обмен организма со средой веществами и энергией: пища, воздух, вы­деления организма, температурный баланс, раз­множение).

§ Потребность в безопасности, связанная с защитой индивидом своей жизненной среды в физическом (жизненное пространство) и социокультурном (за­щита от посягательств на личность, её семью, по­ложение в обществе и т. п.) смысле. Она соответ­ствует выделенному этологами у всех животных, включая человека, так называемому инстинкту территориальности. У человека он проявляется как стремление к освоению пространства, закрепле­нию на нем, его ограждению и защите в присущих человеку предметно-пространственных знаковых формах. По мнению А. Леруа-Гурана, освоение человеком пространства и времени (доместикация) составляет более важный шаг в его эволюции, чем даже изготовление орудий труда[5].

§ Потребность в социальных связях, то есть в отно­шениях с другими людьми, межличностной привя­занности и любви; она выражается в стремлении принадлежать к какой-либо общности, которую индивид воспринимает как «свою».

§ Потребность в признании, уважении, которая име­ет два аспекта: самоуважение и признание со сто­роны других; в первом случае речь идет о соот­ветствии поведения личности её принципам, об уверенности в себе, в своей компетентности, о личной независимости; во втором — о проявлении знаков уважения со стороны окружающих, о стремлении занять высокое положение в обществе, обеспечивающее определенные социокультурные привилегии.

§ Потребность в самореализации, связанная с про­явлением индивидуальных способностей, склонно­стей, свойств.

Согласно А. Маслоу, эти типы потребностей иерархичны, то есть каждая последующая ступень возника­ет после удовлетворения предыдущей. Хотя есть опре­деленные свидетельства тому, что если исключить обес­печение жизнедеятельности организма, всё остальное не выстраивается в жесткую последовательность.

Маслоу выделяет также потребности, связанные с организацией человеком представлении о своем окру­жении и выводящими человека за пределы самого себя:

§ стремление к познанию во имя самого познания;

§ стремление построить стройную картину мира, или потребность в систематизации представлений;

§ стремление к симметрии, гармонии, красоте, по­рядку, то есть к эстетическому упорядочению пред­ставлений об окружении.

Поскольку функционализм базируется на концеп­ции биологического человека, его фундаментальных, первичных, «природных» потребностей, человеческое поведение не ограничивается здесь только его раци­ональными компонентами. Нерациональные, бессо­знательные факторы здесь также учитываются как значимые детерминанты поведения людей, социокуль­турных процессов. Соответственно типы социальных действий, желаний, целей людей оказываются много­образными с точки зрения не только их объектива­ции, предметной представленности, но и источников порождения. Следует подчеркнуть, однако, что в от­личие от классического функционализма структурный функционализм в его системном выражении ограни­чивается рассмотрением только тех целей и объектов желаний, которые находятся вне индивида, выделены и санкционированы в обществе как существующие и значимые. Иными словами, человек рассматривается только в его социализованном аспекте, а значимыми для изучения считаются только те его усилия, кото­рые направлены на достижение внешних, извлекае­мых из социальной системы целей. В таких ситуациях человеку нечего и незачем противопоставлять этой системе и возможность конфликтов между ними све­дена к минимуму.

Концепция социального действия

Структурно-функциональный анализ начинается с единого общего пластичного измерения, лежащего в основе всего социального мира,— социального дей­ствия, которое представлено через цели, средства, условия и результаты. Действия направлены на удов­летворение потребностей или достижение целей. Они могут быть элементарными и составными, раз­граниченными и перекрывающими друг друга в за­висимости от сложности процесса целедостижения. Из таких элементарных целостностей — социальных действий — формируется дифференциальная систе­ма функций, взаимосвязей и их устойчивых объеди­нений — институтов.

По отношению к достижению целей Т. Парсонс делит человеческие действия на инструментальные и неинструментальные. К первым относятся те, что ба­зируются на рациональных основаниях, имеют после­довательную логическую структуру, соответствуют кантианскому представлению о разуме, интеллекте. Вторые обусловлены бессознательными импульсами. В соответствии с источником побуждений различие действий проводится по измерениям мотиваций и цен­ностных ориентации. Ценностно ориентированные действия структурируются культурно установленными стандартами, нормами и ранжируются в соответствии с ними. Мотивационные действия стимулируются интернализованными, освоенными побуждениями или же­ланиями. По функции эти действия подразделяются на следующие формы: когнитивные, соответствующие фор­мированию представлений; катектические, связанные с осуществлением желаний, влечений; оценочные, на­правленные на достижение морально санкционирован­ных результатов.

Применение такой концепции потребностей целе­сообразно при построении структурной модели орга­низации функциональных единиц общества.

Бельгийскому психологу Ж. Нюттену принадлежит «относительная теория потребностей, представляющая второй тип их трактовки»[6]. Он полагает, что категория обозначает не состояние организма, но динамические формы («паттерны») связей человека с окружением. Речь идет о совокупности особых биохимических (ин­стинктивных) и психических (эмоциональных и когни­тивных) отношений организма к среде, «эго» к «миру».

Согласно Нюттену, эта категория имеет времен­ное измерение, поскольку объект, который может слу­жить удовлетворению потребности, не дан организму непосредственно. Его следует определить, выделить из окружения, а затем овладеть им. Иными словами, воз­никновение потребности и её удовлетворение симультанны (одновременны), но разведены в пространстве и времени. Благодаря этому избранный объект задает концепт будущего как ожидания удовлетворения потребности, прожективного образа возможного ощуще­ния благополучия.

Однако это всего лишь образ будущего. Удовлетво­рение же потребности как реализация будущего пред­полагает построение временной перспективы в каче­стве осознанно спланированного, последовательно развернутого ряда целей. Временная перспектива, или, по определению К. Левина, «временное измерение жизненного пространства», обусловлена возникнове­нием побуждений, «включающих» в действие соответ­ствующие им мотивы. Мотивы в свою очередь счита­ются пусковым механизмом когнитивной активности, связанной с разработкой последовательности дей­ствий, ведущей к достижению результата или целей, с фиксированием промежуточных результатов. Так складывается образ, представление о временной пер­спективе.

Использование такой концепции потребностей имеет особое значение при изучении порождений и изменений функциональных единиц и их структурных взаимосвязей в обществе.

Парсонс разворачивает концепцию социальных систем вокруг взаимодействия Эго и Альтер, указывая таким образом на прямое участие индивидов в соци­альных действиях, делая их носителями культуры этих систем через их дифференциальное ролевое разме­щение, то есть распределение функций. Такой подход позволяет связать групповые характеристики с ин­дивидуальным поведением. Это шаг в сторону объяс­нения существования устойчивых социокультурных образований по сравнению с предыдущими функцио-налистскими построениями, где культурные и со­циальные феномены рассматривались как самодов­леющая реальность, а группа людей определялась не через дифференциацию функций или ролей, но через интегрирующие её нормы или институты. В структур­ном же функционализме разделение Альтер и Эго оставляет место для людей в социальной системе, ус­танавливает предпосылки для рассмотрения того, что обусловливает согласованность и систематизацию их действий.

Изучение систем социального взаимодействия породило операциональную концепцию социальной роли, содержащую набор действий, правил их реали­зации, пределов распространения и относящуюся к выполнению человеком определенных социально зна­чимых функций. Рассмотрение людей как исполните­лей ролей в системах социального взаимодействия означает акцент на способах интеграции личности в такую систему, в процессы её поддержания, в коопе­рацию с другими её членами. Роли рассматриваются как механизмы такой интеграции, а процессы социа­лизации — как средства освоения ролевых поведения и ожиданий.

Не следует, однако, считать, что исполнение со­циокультурной роли предполагает полную причаст­ность индивида к ней. Уже потому, что ролевые обя­занности многообразны и диффузны, и личность все­гда выполняет целый ряд ролей, она никогда не оказывается в сети безоговорочных обязательств. Отсюда несовпадение понятий личности, воплощен­ного индивида и роли — выполняемых индивидами социокультурных функций. Оно порождает тот кон­цептуальный зазор, где заложен источник функцио­нальной автономии личности в обществе и культуре. В социокультурных системах, таким образом, лич­ность можно рассматривать в двух аспектах. Во-первых, как «актора», выполняющего значимые для него и для других действия, связанные с поддержанием функционирования социальных систем. В этом ас­пекте индивид рассматривается как субъект, дей­ствия которого контролируются другими членами этой системы, поскольку он имеет определенные обя­занности по отношению к ним, обусловленные вы­полняемой им ролью. Во-вторых, как целостного воплощенного индивида, обладающего потенциями и возможностями помимо всех социальных систем, участвующего в них всегда лишь частично. Это рас­хождение определяет область порождения измене­ний и инноваций, подлежащую сложившимся и кон­венционально признанным социокультурным системам.

Концепция социальной системы

Представление об обществе и культуре как об ус­тойчивых образованиях, порожденных и поддержива­емых реализацией совокупности функций, необходи­мых для совместной жизнедеятельности людей, при­вело к формированию концепций социальной и культурной систем. Еще А. Радклифф-Браун подчерки­вал преимущества подхода Б. Малиновского, который предлагал «считать каждую культуру функционально взаимосвязанной системой» и пытаться обнаружить общие законы функционирования человеческого обще­ства как целого[7].

Рассмотрение социокультурного объекта в систем­ных терминах предъявляет исследователю определен­ные требования. Он должен предварительно обосно­вать или доказать, что действительно имеет дело с системой. Соответственно следует определить состав­ляющие социальной системы, её морфологию и только потом анализировать её функционирование, её дина­мику. В терминах общей теории систем объект можно называть системой, если о нем известны: границы, вхо­ды-выходы, составляющие элементы, структура связей между ними, содержание процессов обмена между эле­ментами и преобразований входов в выходы.

Для того, чтобы определить социальный объект как систему, необходимо априори знать или доказать, что он обладает следующими характеристиками: универ­сальные функциональные фазы, имманентные состо­яния объекта; присущие ему формы приспособления к внутренним напряжениям и обменам с соседствую­щими системами; их устойчивая статусная и ролевая организация; характерные для них нормы и ценнос­ти. Выделяются также типы проблем, с которыми при­ходится иметь дело системным социокультурным объектам: адаптация, достижение цели, поддержание внутренних форм, интеграция. Когда общество и куль­тура рассматриваются как система, перед исследованием встают специфичные познавательные пробле­мы. Во-первых, поскольку, по определению, фунда­ментальным свойством системы является взаимозави­симость частей, или переменных, необходимо опре­делить характер зависимости. Во-вторых, если — также по определению — система является целостным устойчивым образованием, возникает вопрос о меха­низмах её поддержания. В-третьих, поскольку систе­мы имеют внутреннюю и внешнюю подвижность, проблемой становится их изменение, то есть пути внутренней динамики, структурных модификаций.

Существует несколько концепций системы, обус­ловленных различными исходными допущениями о системообразующих факторах.

Однофакторная концепция. В своей простой, «иде­ально-типической» форме она базируется на допуще­нии о том, что какой-то один фактор — экономика, раса, климат — может объяснить системообразование как таковое, а также структуру и функции любой социо­культурной системы в целом и составляющих её эле­ментов, смену её состояний. Соответственно выделя­ется одна независимая переменная и ряд зависимых и устанавливается природа связи между ними. Исследо­вательская задача состоит в том, чтобы свести множе­ственность наблюдаемых социокультурных явлений, соответствующих различным элементам системы, к обусловленности и детерминированности определен­ным (известным) состоянием независимой переменной.

Такая концепция системы имеет ряд познаватель­ных ограничений. Во-первых, в ней нет места для ана­лиза того, как зависимые переменные влияют друг на друга. В ней игнорируется обратное влияние — единич­ное или совместное — зависимых переменных на не­зависимую. Во-вторых, при использовании однофакторной модели избранная независимая переменная явля­ется объяснительным принципом, то есть обеспечивает объяснение для всех других классов событий, проис­ходящих в системе. В-третьих, она скрывает то, что независимый фактор объясняет лишь некоторые, но не все вариации зависимых переменных. Соответственно несводимые к постулированной детерминанте вариации такого рода либо остаются необъясненными, либо — еще хуже — начинают считаться несуществующими.

Мультикаузальная (многофакторная) модель. Она предполагает, что все социальные и культурные сис­темы порождаются не одним, а несколькими фактора­ми. Соответственно предполагается существование набора разнородных функциональных единиц систе­мы, совместным действием которых объясняется каж­дое событие, происходящее в ней. Задачей исследова­теля становится выявление всех отдельных перемен­ных, которые повлияли на свершение конкретного события. В то время как однофакторная модель служит для объяснения множества событий (зависимых пере­менных) сведением к определенному состоянию одно­го фактора (независимой переменной), мультикаузаль­ная объясняет одно событие (зависимую переменную) как обусловленное состояниями нескольких факторов (независимых переменных).

Недостаток её заключается в том, что изучается воздействие каждой взятой по отдельности независи­мой переменной на событие, совершающееся в конк­ретный промежуток времени, тогда как остальные составляют лишь пассивный инвариантный фон. Здесь, как и в первом случае, не учитывается обратное воз­действие зависимой переменной на каждую из неза­висимых. Кроме того, количество последних перемен­ных обычно остается достаточно неопределенным, по­скольку не устанавливаются основания для их отбора. Мультикаузальность не предполагает критериев отбо­ра необходимых и достаточных факторов, детермини­рующих событие, она подразумевает принципиальную открытость к неожиданным детерминантам. Таким об­разом, она нарушает канон экономности, считающий­ся важным критерием отбора научных теорий как адек­ватных.

Функциональный системный анализ (система в состоянии равновесия). Здесь все переменные рас­сматриваются как одновременно зависимые и незави­симые. Этим модель отличается от предыдущих двух, где типы переменных жестко разграничиваются. В её рамках человеческие объединения рассматриваются как системы, состоящие из взаимозависимых и взаимовлияющих элементов (переменных). Причем каждая из них рассматривается и как причина, и как следствие событий, происходящих в ходе социокультурного взаи­модействия. Таким образом, факторы получают статус равноправных, равно заслуживающих внимания при изучении существования системы. Однако в этом слу­чае без ответа остается вопрос о том, все ли составля­ющие системы (переменные) имеют одинаковое детер­минирующее влияние на состояние системы в целом и её отдельных частей. Такой тип системного анализа социокультурных систем связан с именем Т. Парсонса.

Стратифицированная системная модель. Здесь принимается исходное допущение о том, что в системе взаимозависимых частей не все элементы в равной степени зависят друг от друга. Одни из них имеют большую, а другие меньшую степень автономии по отношению друг к другу и к системе в целом. Смысл модели заключается не в том, чтобы подчеркнуть зна­чимость социальной стратификации в определении состояния системы. Речь идет о том, что различные части (составляющие, элементы) системы неодинако­во влияют при совместном действии на качество её функционирования.

В этой модели, как и в других, любая социокуль­турная форма, конфигурация рассматривается как элемент системы. Однако этим элементам уделяется более детальное внимание. Во-первых, измеряется сте­пень вовлеченности каждого из них в функционирова­ние системы. Во-вторых, определяется, в какой степе­ни их взаимодействие устойчиво и обязательно, то есть с какой мерой системности исследователь имеет дело. Целью такой модели является не столько объяснение того, как сохраняется равновесное состояние системы, сколько определение и интерпретация её различных возможных состояний. Такая интерпретация оказыва­ется возможной, поскольку выявляется, в какой степе­ни функционирование различных компонентов систе­мы детерминирует специфику её состояний, и взвеши- ваются различия в их влиянии на достижение каждого из таких состояний. В отличие от других эта модель с необходимостью предполагает, что детерминирующие функциональное состояние системы факторы должны быть не просто выделены, но и измерены в своем де­терминирующем воздействии.

Структурный функционализм. Общие представления

Структурный функционализм ассоциируется с представлениями о единстве человеческой группы; ре­альности социальной системы; согласованности форм социокультурного взаимодействия. Он ограничен рас­смотрением равновесного состояния системы. Здесь все явления и объекты, соответствующие совместной жизни людей, рассматриваются в концептуальном про­странстве, определяемом четырьмя измерениями: био­логическим, психологическим, социальным и культур­ным. Каждое измерение представляет собой отдельную независимую аналитическую систему. В рамках этого концептуального пространства все части социокуль­турной системы (элементы, подсистемы) зависят друг от друга, поддерживают одна другую, имеют значи­мость благодаря тому, что что-то делают и получают друг от друга. Этому отвечает концепция социальных и культурных функций: элементы (подсистемы) соци­альных и культурных систем не существуют сами по себе, но только внутри целого (общества, культуры) и для него. Структурный функционализм как познава­тельное направление предназначен для того, чтобы установить фундаментальную соотнесенность, всех отдельных условий и процессов совместной жизни людей с состоянием социальной и культурной систе­мы как целого. А к ней относятся лишь те образования, которые отвечают названным требованиям. Это в свое время подчеркивал еще П. Сорокин, выделяя «систе­мы» и «конгломераты», функционально взаимосвязан­ные, организованные целостности и не систематизи­рованные, неорганизованные области.

Значимым аспектом структурно-функционального анализа является изучение способов объединения и механизмов поддержания совокупностей действий, объ­единений выполняющих их людей, связанных с удов­летворением потребностей и запросов, проявляющих­ся в совместном их существовании. Соответственно предметом исследования становится взаимозависи­мость членов группы, их конформность к ожиданиям друг друга, их знания и навыки, необходимые для под­держания целостности. Внимание исследователя со­средоточивается на механизмах социальной интегра­ции, включающих членов группы в поле «социальной солидарности», сокращающих дистанцию между ними, на защитных механизмах, снижающих внутригрупповые напряжения, на адаптивных механизмах, умень­шающих трения между системой и её окружением.

К изучению таких феноменов следует для завер­шенности теоретической картины добавить анализ про­цессов, предотвращающих полную интеграцию её ча­стей. В этой связи вводится понятие «организация», но его не следует отождествлять с идеей структуры. Оно используется в процессуальном значении, то есть слу­жит для того, чтобы выделить механизмы, не только связывающие и контролирующие элементы в рамках системы, но и разъединяющие, поддерживающие ди­станцию между ними, охраняющие их функциональ­ную автономию. Нормативные, ценностные структуры, идентификационные знаки, символы суть те культур­ные переменные, благодаря которым она приобретает распознаваемую, видимую, коммуницируемую форму.

Социальная система в её установившемся, «рав­новесном» состоянии (которое вплоть до недавнего времени ошибочно отождествлялось с системой как таковой) представляет собой совокупность организо­ванных социокультурных взаимодействий с развитой сетью защитных механизмов против напряжений, бес­порядков и конфликтов. Стабильное состояние систе­мы может быть вероятностным, но не неопределенным и характеризуется множеством возможностей интег­рировать и нейтрализовывать внутренние отклонения и нарушения. Фундаментальной реальностью этого состояния считается внутренняя последовательность системы. Конфликты и напряжения рассматриваются при этом как вторичные нарушения, а не неизбежные условия поддержания этого состояния. Акцент поме­щается на хорошо социализованных акторах (участни­ках), которые действуют добровольно, в соответствии с внутренними заученными (интериоризованными) мо­тивациями и не нуждаются в репрессивных ограниче­ниях. При этом состоянии дефицит ресурсов, соци­альных позиций, информации легитимизирован, то есть урегулирован моральным кодексом и правовыми нормами. Легитимизирована также и власть, то есть принимаемые властными институтами решения име­ют авторитет как осуществляющиеся в общих интере­сах и для достижения коллективных целей. Изменения в такой системе могут возникнуть лишь под давлением внешних факторов, разрушающих её защитные меха­низмы, и являются случайными, не относящимися к её сущностным характеристикам. Вариации самих этих характеристик порождают некритические структур­ные изменения системы, но только циклические и рит­мические модификации внутри нее.

Сторонники такой концепции системы понимали, что это всего лишь идеальная модель, инструмент ана­лиза и оценки различных вариаций функционирова­ния социокультурных системных объектов.

Структура социальной системы

В классическом структурно-функциональном ана­лизе социальных и культурных систем акцент поме­щается на их равновесном состоянии, условиях его возникновения и существования. Так, согласно Т. Парсонсу, Эго и Альтер делает системой не просто то, что их поведение является взаимовлияющим и взаимоза­висимым, но и то, что оно складывается в воспроизво­димые, стереотипные, самоподдерживающиеся формы («культурные паттерны»). Они описываются с помо­щью категории «социальная структура», обозначающей те закономерности их существования в системе, кото­рые либо предохраняют её от возникновения напря­жений и конфликтов, либо придают им нормированность, делают их социально приемлемыми. При вни­мании к структуре социальной системы изучается, каким образом конфигурации взаимодействия стаби­лизируются, превращаются в устойчивые.

Когда же речь идет о тенденциях элементов изме­нить состояние системы, отыскиваются механизмы, возвращающие её к. «статус кво», то есть элементы и механизмы функционирования, которые отвечают за­дачам её самоподдержания и стабилизации. Концеп­ция структуры указывает на регуляторы напряжений, присущих системе как таковой, ситуационных рассо­гласований в «поведении» элементов. В культурном плане концепция социальной структуры акцентирует общность интересов и координацию действий, то есть социальную солидарность. О её наличии можно гово­рить в том случае, если двое или более людей заинте­ресованы в решении общей задачи, действуют согла­сованно, в одном направлении, в общих нормативных рамках. На ней держатся социальные отношения. «Со­циальные отношения существуют между двумя или бо­лее лицами, если их интересы (в процессе взаимодей­ствия) сближаются из-за начального сходства или огра­ничения конфликтов при возможном их расхождении»[8]. Таким образом, они базируются на взаимной заинте­ресованности людей, на необходимости кооперации в достижении общей цели или на комбинации обоих фак­торов. Устойчивость подобных отношений фиксирует­ся в понятии «социальная структура».

Это понятие, начиная с Радклифф-Брауна, относит­ся не только к группам, но и всем видам отношений между «личностями», то есть между индивидами, ис­полняющими социальные роли[9]. Иванс-Причард опре­делял структуру как «связи между группами лиц внут­ри системы групп»[10]. Далее он полагал необходимым ввести понятия, означающие связи с точки зрения социальных ситуаций и связи между этими связями.

Структурная форма трактуется как абстракция, позволяющая сравнивать и типологизировать структу­ры по признакам характерных для них соотношений элементов (например, горизонтальные, вертикальные, иерархичные связи и т. п.). Поэтому понятие социаль­ной структуры можно отнести к связям между состав­ляющими в таких целостностях, как нация, племя, род, которые устойчиво сохраняют тождественность как особая группа несмотря на изменения в её составе. Однако такая трактовка не является единственной. В более общем понимании понятие «социальная струк­тура» принято относить к любым установившимся от­ношениям между людьми в процессе их совместной жизни.

Например, согласно А. Радклифф-Брауну, «соци­альную структуру следует рассматривать как посто­янно действующую организацию отношений между людьми, определяемых или контролируемых с помо­щью институтов, то есть социально установленных норм или образцов поведения»[11]. В таком понимании структуры заложена идея системы, определяемой как ограниченная совокупность функционально диффе­ренцированных элементов, находящихся в устойчивых связях друг с другом и с окружением.

Принято считать, что социальная структура обще­ства в целом (согласно Т. Парсонсу, на социетальном уровне) складывается из взаимодействия структур его компонент. В одних случаях в качестве таких составля­ющих рассматриваются аспекты социокультурной жиз­ни (например, биологический, психологический, соци­альный, культурный аспекты у Т. Парсонса); в других — социальные институты, в третьих — устойчивые социо­культурные группы и слои (теория социальных сетей). Каждая из дефиниций имеет право на существование, обусловленное характером решаемых задач, которые и определяют взгляд на внутреннее структурирование общества как объекта изучения. Так, в первом случае основания для структурирования носят антропологический характер; во втором — социально-функциональный; в третьем — культурный, в четвертом — личностно спе­цифичный. Если термином «структура» обозначаются упорядоченные отношения между людьми, то термином «организация» — упорядоченные действия и взаимо­действия людей. «Социальная организация — это упо­рядоченная деятельность двух или более лиц, направ­ленная на достижение общей цели»[12].

Социальная структура и организация в рамках функционализма всегда рассматривались как динамич­ные, а не статичные конструкты; социальная жизнь обусловливает постоянное движение социальной струк­туры благодаря имманентной динамике отношений, организации взаимодействий между людьми. Но если они подвижны, то общая структурная форма сообще­ства может оставаться сравнительно неизменной в течение продолжительного времени[13]. В то же время, хотя эта форма относительно устойчива, она также под­вержена изменениям как постепенным, так и быстрым. Но во всех случаях считается, что преемственность структуры сохраняется. Таким образом, в рамках фун­кционализма процесс социокультурной динамики рас­сматривается как постепенное изменение структуры и структурной формы во времени.