(25-27 мая 1952 г.) Сначала мы с Джеком молчим. Это молчание давит нас невыносимо. Мычувствуем гнет грядущего, еще не известного, но неотвратимого. Мы не стали сразу поднимать парус. Опасаясь, что он не выдержит порывовветра, Джек решил постепенно испытать его надежность, а заодно и прочностьмачты. Но для того чтобы нас не снесло к Ницце, мы впервые воспользовалисьплавучим якорем [1]. "Еретик", послушный нашей воле, легко поворачиваетсяносом в сторону итальянского берега. 1 Плавучий якорь некогда был в большом почете у моряков, и недавнознаменитый капитан Восс вновь доказал его пригодность. Такой якорь можносоорудить из любого предмета, способного держаться на воде в полупогруженномсостоянии и привязанного тросом к носу корабля. Действует плавучий якорь последующему принципу: он удерживает корабль носом против волны, чтобы тотпринимал их удары в самом выгодном для корпуса положении. В случае бурипаруса убирают и корабль начинает дрейфовать по ветру. Он тянет за собойплавучий якорь. Но тот, испытывая сопротивление воды, всегда поворачиваеткорабль носом против ветра. Таким образом, одновременно замедляется дрейф икорабль не рискует попасть под удар бортовой волны, которая может егоперевернуть. Наш плавучий якорь представлял собой маленький парашют, которыйраскрывался в воде, когда лодка его тянула, и таким образом выполнял своюроль тормоза. В сущности мы замедляли дрейф точно так же, как парашютистзамедляет падение. Впоследствии, для того чтобы уменьшить в соответствии смоей теорией количество необходимого снаряжения, я приспособил плавучийякорь и для других целей. Наконец, занялся день. Туман рассеялся, и мы увидели, что побережьеугрожающе близко от нас. Прежде всего нужно было уйти как можно дальше воткрытое море, чтобы удалиться от мысов, выдающихся на восток. Это былиопасные препятствия на нашем пути. Впереди нас подстерегало немало ловушек: мыс Ферра, Антибский мыс,Леренские острова. Следом за ними шел мыс Камара и тотчас же за ним - островЛеван, который даже самые большие оптимисты считали непреодолимымпрепятствием для нашего суденышка. За островом Леван побережье отклонялось кзападу и перед нами открывалось чистое море. Ветер утих. Теперь мы подняли парус. Эта операция оказалась чрезвычайносложной, потому что нужно было добираться до мачты, вынесенной далековперед. Наша лодка походила на ванну, закрытую в носовой части и открытую скормы. Свободным оставалось лишь небольшое пространство в два метра на метрдесять сантиметров, на котором мы теснились вдвоем. Ходить по тенту,закрывавшему переднюю часть лодки, мы не решались, боясь прорвать непрочнуюматерию. Поэтому нам приходилось показывать чудеса акробатики, пробираясь кносу по одному из бортовых поплавков. Возвращение требовало еще большегопроворства. Но чаще всего я просто ложился на поплавок и подтягивался кмачте на руках. Парус поставлен, и наш "Еретик" двинулся вперед. Право же, под полнымпарусом с туго натянутым шкотом он шел неплохо! Наша лодка гордо бороздиламоре, оставляя за кормой мощный след, совершенно не соответствовавший еескорости. Но все равно, мы чувствовали, что движемся. Позади нас разбегались крутые буруны. Вначале мы судили о скорости ходапо этому следу, но позднее я научился определять ее по степени натяженияшкота. Пока что мы шли со скоростью не более полутора узлов [1]. Но все жемы двигались вперед! 1 Узел - мера скорости движения судов, составляющая одну морскую милю(1,852 км) в час. - Ред. Однако около 11 часов ветер ушел от нас. В этот момент мы находилиськак раз напротив мыса Ферра. Поистине, стать потерпевшим кораблекрушениеоказалось не так-то просто! Тишина гнетет нас, и все же нам приходится делать над собою усилие,чтобы как-то прервать молчание. Каждый думает о том, что он оставил на суше.Теперь, когда мы, наконец-то, можем здраво оценить все случившееся, намиовладевают воспоминания и сожаления, как самыми обыкновенными сухопутнымилюдьми. Образы друзей и близких вновь занимают свое место в наших сердцах.Мы уже больше не могучие герои, мы снова становимся простыми смертными,какими мы и были на самом деле. Чтобы встряхнуться, мы устраиваем первый военный совет. При этом каждыйиз нас старается показать другому, что он безмятежно спокоен. И тутоказывается, что самое трудное, это говорить нормальным голосом: мы оба всевремя невольно сбиваемся на шепот. Но мы понимаем, что так дело не пойдет,что если мы не перестанем опасливо перешептываться, страх услышит нашужалкую молитву и, торжествуя, воцарится над морем. Пользуясь тем, что ветра нет и нам не нужно маневрировать, мыокончательно приводим в порядок снаряжение, необходимое для жизни на море.Прежде всего мы забрасываем две дорожки, чтобы обеспечить себе пропитание,затем самым тщательным образом разрабатываем расписание: на суше, несмотряна длительную подготовку, мы не успели сделать это как следует. Прежде всего, как организовать дежурства? Днем, пока один из наснаходится за рулем, другой должен отдыхать. Я считал, что при такойненормальной жизни отдых для нас важнее всего. Особенно трудную задачу вэтом отношении представляла ночь. Воды Средиземного моря все время бороздятразличные суда; поэтому было необходимо, чтобы кто-то из нас всегдабодрствовал. Мы разделили ночь на две части, или вернее на две вахты: одиндежурил с 20 часов до часу ночи, другой - с часу до 8 утра. Все вещи были размещены так, чтобы мы могли сразу найти любую из нихдаже ощупью, в полнейшей темноте. Впереди, под брезентом, в специальныхнепромокаемых мешках, мы поместили фотопринадлежности, пленку, навигационныекниги, секстант, аптечку, опечатанный при отплытии неприкосновенный запас,средства для сигнализации на случай бедствия, и все, что могло понадобитьсядля ремонта лодки. Компас вместе с компасной коробкой занял место передрулевым, который должен был не сводить с него глаз. Не было еще ни одной поклевки, а время трапезы уже наступило. Тогда мызаменили плавучий якорь планктонной сетью, которая служила нам ту же службуи вдобавок собирала для нас пищу. За час мы собрали около двух столовыхложек питательной кашицы, довольно приятной на вкус, но малоаппетитной навид. Она состояла преимущественно из биопланктона, который придавал ей вкуспюре из креветок или лангустов - ну просто объедение!.. Тем не менее Джек,пока я поглощал свою долю, посматривал на меня с некоторой опаской. Но он незахотел быть трусом и в конце концов осторожно пригубил свою порцию с видомзаблудившегося в прерии европейца, которому индейцы племени Сиу предлагаютотведать слизнякового варенья. К его великому удивлению, блюдо оказалось нетаким уж противным, и я втайне торжествовал. Мало-помалу мы освоились, и, когда прекрасный закат завершил чудесныйвесенний день, нам уже казалось вполне нормальным наше присутствие на этомеретическом судне. Все наши тревоги улетучились. Я довольно скоро начал смотреть на нашу странную жизнь в лодке, как насовершенно естественную благодаря тому, что мы привыкли к ней постепенно.Вслед за треволнениями отплытия пришло спокойствие, раны разлукизарубцевались. Позднее, когда я оказался в Атлантическом океане, этопроизошло еще быстрее. Моя теория подтвердилась. Достаточно былопродержаться только первые часы, чтобы начать осваиваться. Считается, что морская вода действует как слабительное. Возможно, чтосодержащиеся в ней сульфат натрия и сульфат магния вызывают такой эффект,когда люди находятся на суше, в нормальных условиях, но, судя пособственному опыту, я полностью отрицаю подобное ее действие на человека,находящегося в море [1]. Джек проявил гораздо большее недоверие к морскойводе и предпочел надеяться на проблематичный успех в рыбной ловле и намаловероятный дождь. От употребления морской воды он воздерживался, несмотряна все мои советы и уговоры. Его поведение было ярким доказательством того,насколько опасны бывают укоренившиеся в нас традиции. Даже мой пример не могего переубедить. 1 Работы немецких ученых подтверждают мою теорию. А ведь пока мы находились на суше, мои выводы казались ему безупречнымии он был готов применить их на деле. Но как только он оказался в реальныхусловиях, "табу", наложенное на морскую воду предыдущими поколениями,полностью овладело его сознанием. Таким образом, в одном спасательном судневстретились классический "ортодоксальный" тип терпящего бедствия и "еретик",тип современный. Внезапно голос Джека прервал мои размышления: - Ален, уже 3 часа, время, когда ждут нашу передачу. Может быть,воспользуемся затишьем? - Попробуем. Мы не питали никаких иллюзий. Жан Феррэ позаботился о том, чтобы кмоменту отплытия у нас их не осталось. Мы знали, что наш передатчикпредставлял собой лабораторный прибор, который мог быть поврежден малейшимтолчком. Мы знали, что влага должна была безнадежно испортить изоляцию, Мызнали, что передатчик не работает и никогда работать не будет. Но ведь было3 часа... В течение нескончаемых минут радиолюбители средиземноморскогопобережья, ничего не зная о смехотворности нашего технического оснащения,рыскали по всем волнам. - Три часа, - повторил Джек. Я подумал о своей жене, оставшейся в Монако, о женевском радио, озапасе воды, от которого мы отказались, чтобы взять с собой аппаратуру; япредставил себе телефонные звонки, которые раздадутся в 4 часа, чтобысообщить моей жене: "Вот уже целый час, как мы его ловим!"... А что если Жан Феррэ ошибся? А что если это оборудование действительнобыло приготовлено специально для меня, как утверждали радиотехники? Можетбыть, мы сумеем связаться с землей? Я снова обрел надежду. Этот набор проводов и ламп для меня уже не былмертв. Он должен был ожить! Не могли же в конце концов так жестоко подшутитьнад двумя людьми, отправляющимися в подобное путешествие! - Джек, давайте поднимем антенну! Поднять антенну! А вы когда-нибудь пробовали запускать змей, сидя вкресле? Запустить змей с антенной с трехметровой площадки - только наши"радиотехники" могли решить, что мы способны на такой фокус! Вероятно, у нас был потешный вид! Суетясь и спотыкаясь при каждом удареволны, мы изо всех сил старались совершить чудо. Кончилось это тем, что змей врезался в гребень волны и закачался наней, размокший и ни на что больше негодный. Нас охватил ужас. А что если,несмотря на уверения наших друзей, там, на земле, все еще надеются? Джек ставит "запасную антенну" - обыкновенное удилище! Наша мачта вместе с прикрепленным к ней удилищем возвышается всего напять метров над поверхностью моря - это высота средней волны. От мачтыпровод спускается к передатчику. Со всевозможнейшими осторожностями явставляю контрольную лампу, затем прилаживаю амперметр и говорю: - Крути! Из-под ног Джека раздается ворчание генератора. Мне показалось, чтокакой-то таинственный ток пронизывает нас. Лампы засветились. С чувством, скоторым выпускают последний патрон, я надавил на ключ аппарата Морзе... Я повторил это сотни раз. Вертел все ручки. Проверил все провода,пальцами "попробовал" обещанные 250 вольт. Одной капли воды, одногосотрясения было вполне достаточно... Я ничего не сказал Джеку, но он сам перестал крутить. Мы смотрели другдругу в глаза. "Все, теперь действительно все, теперь мы совсем одни". Вечер первого дня плавания угасал в многоцветном великолепии. Справа отнас зажегся первый маяк. Это был Антибский маяк. Мы его узнали по описанию в"Книге маяков". [1] 1 Каждый маяк или туманный ревун имеет свое лицо. Оно определяетсяпродолжительностью сигнала, промежутком между вспышками, цветом иразмещением вспышек. По этим признакам узнают название и местоположениемаяков. В "Книге маяков" даются такие характеристики каждого из них. И тут, наконец, произошло то, на что мы давно рассчитывали: со стороныземли подул легкий ветер и повлек нас дальше в открытое море. Те, ктоклялся, что меньше, чем через 12 часов мы будем выброшены на берег, отнынепотерпели полное поражение. Это была настоящая победа, и она вдохнула в насмужество в первый же день нашего плавания. Поблагодарим же тех, кто нам неверил! Без них мы никогда не познали бы этой радости. Началась первая ночь. По жребию я заступил на первую вахту - до часуночи. Завтра мы переменимся часами вахт. Очень скоро мы поняли, насколько такое чередование справедливо: перваявахта - с восьми вечера до часу ночи оказалась несравненно тяжелее, чемвторая, хотя и более продолжительная. Днем мы могли принимать самые различные положения, иногда даже довольнорискованные. На ночь же мы расположились следующим образом: рулевой, вданном случае я, сел у руля, опираясь спиной о надувной жилет и зажав компасмежду колен: это неудобное положение было придумано специально, чтобывахтенному было легче бороться со сном. Ноги его касались края тента, подкоторым находился спящий. Уложив вещи вдоль левого борта нашей "ванны", мывысвободили место, достаточное, чтобы вытянуться: метр восемьдесят нашестьдесят сантиметров. Тент служил нам одеялом, мешки - подушкой. Джек спит. Но я бодрствую не один. С наступлением темноты вокруг насначалась кипучая деятельность. Морские жители, казалось, специальноприплывали к нам, чтобы познакомиться. Фырканье дельфинов, прыжки и всплескирыб вокруг лодки населяли ночь странными призраками; вначале они пугают, новскоре становятся привычными. Бормотание волн сливается в ровный гул, изкоторого выделяются порой отдельные всплески, словно голос солиста виграющем под сурдинку оркестре. "О море, бесконечное море, чей мерный рокот,тишине подобен" [1]. Да, это именно так! Равномерное дыхание моря столь жебезмолвно, как величие горных вершин. Насколько относительны понятия шума итишины! Вы помните того мельника, который просыпался, когда мельничноеколесо останавливалось? Тишина порой бывает такой же выразительной, как извук. Бах, крупнейший мастер гармонии, употребил в токкате ре минорзамечательный аккорд тишины. Кульминация, построенная на паузе!
lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2025 год. (0.007 сек.)
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
