|
Читайте также: |
Взятие мужика
Лица
Ленчик (лауреат, мужик, самец и др.), худоват, среднего роста, но кажется меньше, с круглым лицом.
Джордж, средний
Брут, крупный
Лэнни, здоровый
Дюк, высокий, худой
Настя, обыкновенная девушка
Всем до 30 лет. Все одеты по-летнему, в штаны и футболки. У лауреата два варианта одежды:
летняя: шорты, футболка и сланцы(ноги босы, в пыли);
зимняя: черная большая куртка, черная шапка, натянутая на глаза, синие потертые джинсы и кроссовки.
Явка 1
Вечер. Комната. Перед телевизором на матрасе сидят парни: Джордж, Ленчик, Лэнни и Брут. Ленчик одет в летнее. Парни пьют пиво и едят чипсы. Ленчик очень громко чавкает, ест очень быстро. Лэнни отсутствует всем своим видом. Изредка прикладывается к бутылке. По телевизору – футбольный матч. Парни не очень трезвы.
Джордж. Член, конский член. Просто здоровый член!
Брут и Ленчик смеются.
Ленчик. Да, Джордж в своем духе. Не слышали, как Зенит сыграл?
Брут. А с кем он играл?
Ленчик. С конями, с кем же еще.
Джордж. Ааа, я же говорил…
Брут. Щас узнаем…
Достает телефон, быстро нажимает кнопки.
Брут. На спортбоксе лучше смотреть?
Ленчик. Ну, посмотри там.
Джордж(низким грудным голосом). Леня!
Брут (высоким пронзительным голосом). Леня!
Ленчик(Бруту). Не, у тебя хуже получается.
Пренебрежительно машет рукой, лезет рукой за чипсами, достает горсть, ест, громко чавкает.
Джордж. Что, Лэнни уже спит?
Лэнни. Нет, я не сплю.
Джордж. Да, ты что спишь, что не спишь – никакой разницы.
Все смеются. Ленчик смеется громче всех. Он наклоняется туловищем вперед, бьет себя по коленке ладонью.
Ленчик. Давай, прочти новый стих про Ляленю.
Джордж. Ну, новый не обещаю, но могу кое-что прочесть…
Брут. Давай, конечно, читай.
Джордж(выждав паузу).
Поев на пасху куличи,
поддал Ляленя на печи.
Теперь на месте той печи –
угарный газ и кирпичи.
Все смеются, Ленчик же громче всех. Он бьет себя рукой по коленке.
Брут. Да… хороший стих вышел… Все в точности про нашего Ленчика, это он может…
Джордж. Да, щас бы телочку, хорошую, с конкретными бедрами… Да… И что бы сказала Пипочка, увидев нас здесь…
Ленчик. А что бы она сказала? (писклявым голосом). А ты работаешь, Леш?
Джордж(тоже писклявым голосом). А почему? Ты неудачник, наверно, да?
Брут. Да…
Джордж. Бля, в жопу мою насрать!.. Никто не хочет воткнуться?
Брут ехидно смеется.
Ленчик. Блин, где я умудрился так испачкаться? Весь сланец в говне. (Бруту) Я не об тебя споткнулся?
Брут. Я вообще упал, ты на меня чуть не наступил тогда…
Джордж. Че говоришь, он упал, и ты наступил ему внутрь?
Брут (высоким пронзительным голосом). Леня!
Джордж(низким грудным голосом). Леня! (пауза) Леня, Леня, Леня… Леня!!!
Брут. Зенит выиграл, два ноль… Забил Кержаков и Розина…
Джордж(громко). А срать, срать вы не пробовали?
Ленчик(задумчиво). Людей стало больше, а человек стал меньше.
Брут(задумчиво). Рыба с головы гниет, а человек тем более.
Ленчик. Видел недавно сон. Передо мной стояли столы, а на них…
Джордж. Но я не люблю онаних, мне онанистки не нравятся…Ты еще скажи она низменная.
Ленчик. Видел я, короче, столы, а на них…
Джордж. Может, ты оближешь прямо при всех?
Брут. Чего?
Джордж. Может, говорю, оближешь при всех? Да успокойся, парень, это цитата из фильма. Там девка говорит парню, может, ты оближешь при всех. (Низким грудным голосом). Леня!
Ленчик. Да, так прям и говорит: может, ты оближешь при всех, Леня?
Джордж(низким грудным голосом). Леня!
Брут(высоко и пронзительно). Леня!
Джордж(Ленчику). Да, именно так. Вот видишь эту бутылку? (показывает на пивную бутылку). Ты думаешь, это бутылка? Нет, это средство знакомства. Короче, встречаешь красивую девушку, подходишь к ней, говоришь «привет» - и пять- шесть резких движений рукой. Все – и она твоя.
Делает быстрые движения рукой, держа ее на уровне паха.
И все, она навсегда твоя.
Повторяет движения.
Резко, туда и сюда.
Ленчик. Да я, парень, понял, туда, а потом сюда. И все, она навсегда моя.
Брут. Кто?
Ленчик. Да, бутылка, кто же еще.
Брут записывает в блокнот.
Брут. Сколько движений туда?
Джордж. Главное, чтобы движений туда было больше, чем движений сюда.
Ленчик. Да, это самое главное.
Брут. Да, это похлеще центрального метода знакомств. Или это тоже центральный метод знакомств?
Джордж. Это запасной метод знакомств, когда не срабатывает центральный.
Ленчик. А что за центральный метод знакомств? Кто-нибудь меня просветит?
Джордж. А ты не в курсе? Записывай. Берешь, короче, бутыль с пивом. Подходишь к понравившейся девчонке, смотришь пристально на нее. Делаешь затяжной глоток. Вытираешь пену со рта и говоришь: «А тебе слабо вот так же с моим?». (Дальше – голосом краснодарского пацана из Нашей Раши). И все, баба твоя, стопудово твоя.
Ленчик(голосом краснодарского пацана из Нашей Раши). Да че-то я очкую, Димон, а вдруг не прокатит?
Джордж(голосом краснодарского пацана из Нашей Раши). Да ты успокоишься или нет? Говорю тебе, я сотни раз так делал!
Ленчик встает.
Ты куда, отлить?
Ленчик. Да, пойдешь?
Джордж. Нет.
Ленчик отходит.
Джордж(поет, на мотив песни «Не плачь, Алиса») Не плачь, Ляленя, ты стала взрослой, праздник наступил, праздник наступил в шестнадцать лет…
Брут воодушевленно смотрит на Джорджа. Ленчик возвращается.
Джордж (тонким писклявым голосом). Отсосешь – буду твоей невестой!
Ленчик(тонким писклявым детским голоском). А ты работаешь, Леш? А почему? Ты неудачник, да? Так я и знала. Ну ладно, все с тобой понятно, пока. Пока, говорю, Леш!
Брут(высоким пронзительным голосом). Леня!
Джордж(низким писклявым голосом). Леня!
Ленчик. Пиздец, просто пиздец…
Пьют без конца пиво, смотрят в экран, едят чипсы.
Джордж. Насри, ебани санья! Леня, вызывай шлюх!
Брут. Леня, вызывай шлюх!
Джордж. Крепких моложавых шлюх! Не потертых, с плотным кишечником! Потных волосатых шлюх! Леня ебани Санья! Диара ебани Кака!
Брут. Манданда! Где Манданда?
Ленчик. Да, господа, пиздец, просто пиздец, как сказала бы Наденька.
Джордж. Леня, наливай!
Брут. Леня, вызывай! Наваливай, прямо на стол! Леня, с мешок навали. Лэнни, зовите Лэнни.
Джордж. Как у Кузиной дела, на кукане ее вертишь? Давай, Леня, давай!
Обнародуй свой зад, выстриги себя в полночь. Засади в себя сам. Обрюхать себя в полдень. Подтолкни себя в зад.
Леничк. Да господа пиздец…
Джордж. Натяни себя на кишечник. Пиздани себя сам, не жди, когда за тебя возьмутся другие. Отфакуй себя сам! Насри так, чтобы была полночь! Вывали прямо на стол! Не стыдись, прямо на стол. Леня!
Брут. Леня!
Ленчик. Пиздец, просто пиздец…
Ленчик смеется, бьет себя рукой по коленке, пьет пиво и ест чипсы. Лэнни все так же сидит.
Явка 2
Та же комната, в ней Брут и Джордж. Джордж сидит за компом, что-то пишет или ищет, Брут сидит на кровати, то щелкает телефон, то листает книгу.
Брут. Ну, сколько там человек у мужика?
Джордж. Да че-то мало, 48, никак за пятьдесят не перевалим… Че-то свосем дохлая группа у у нас.
Брут. Я уж не знаю, что делать. Вроде все сделали, биографию выложили, творчество, фотки, что еще надо, я не пойму?
Джордж. Да… непонятно.нужно призы и подарки учредить, наверно, вступающим в группу.
Брут. Осталось только спонсоров найти… Не получится, видимо, к юбилею мужика порадовать его сотней…
Джордж. И страница его какая-то дохлая, не подламываются девчушки…
Брут. Чувствуют что-то, наверно, что мужик ненастоящий по другую сторону…
Джордж. Да, настоящего мужика девки за километры чувствуют… А в такого и мертвые девки влюбляются.
Брут. Слушай, а так, если серьезно, что же, он врал постоянно, выходит?
Джордж. Получается, так, Ле-ех…
Брут. Не может быть. И про Ларису?
Джордж. А что он про нее говорил?
Брут. Ну много всего, когда у меня ночевал. Он так вдохновенно рассказывал. Про свои чувства и про страдания… Странно. Что он за человек, Ле-ех… Ну Леня, ну мужик…
Джордж. Это в его духе. Когда я с ним учился, он мне постоянно что-то рассказывал. И про свои мужские размеры, и про Оксану, и про врагов, которые грозятся его убить, я уже не говорю о таких пустяках, как потеря девственности. Я и некоторые другие парни с курса не скрывали своей девственности. А он – что ты – чуть ли не в двенадцать лет ее потерял. Думаю, он единственный девственник среди нас. У него были возможности с проститутками от нее избавиться, но он ничего не смог. Его член – однолюб, только руку хозяина любит.
Оба гнусно смеются.
Джордж. Как только хозяина видит, тявкает, выбегает, прыгает. Язык высунут, хвост виляет. А от чужого бежит под кровать, забивается в угол, скулит, делает лужу.
Брут. Ой, пипец, слышал бы нас сейчас Ленчик…
Брут, согнувшись, смеется.
Джордж. Да, а внутри он маленький мальчик, смотрит на мир глазами двенадцатилетнего. Мы для него как дяди. Он абсолютно замкнут в себе, вещь в себе, как влагалище. Когда у него были родительские деньги, а у меня и других их не было, он с вполне солидным высокомерием к нам подходил. Смеялся над нами, когда мы летом работали. Он считал, что если поступил в Вуз на родительские деньги, теперь все, дело сделано. Больше трудиться не надо. Чебуреки, шаурма, телевизор, диван. Все его знакомства, Оксана, Лариса и прочее – чистая брехня неудачника без единой крупицы примеси.
Брут смеется.
Брут(ехидно). Да ладно, как же он так… Неужели все врал… И про Ларису, выходит… Так убедительно рассказывал, переживал, лежа на полу, у меня… Странно, странно… Ну Ленчик, ну режиссер!..
Джордж. Все, что во мне осталось от великой, как он говорит, дружбы – у него, кстати, все великое, – это злость, безграничная злоба, желание бить, забивать его насмерть.
Брут. Да хватит тебе, ну что он такого сделал…
Джордж. Ничего не сделал! Вообще! А хочет получить все! Ненависть только за его желание, только за его желание жить. Он хочет – по старой дружбе – пройти через тот проем, который я должен пробить своей головой. Он хочет пройти через мой труп. Он не желает мне зла, но если в проеме замаячит женская задница, он бросится сломя голову по мосту, то есть по мне. Это все образ, понятно, что ничего у него не выйдет, но ведь не в этом дело. Если тебя не убил ребенок, так как оказался слабей, это не значит, что ты должен поцеловать ему руку.
Брут. Ну да, он просто видит тебя, он привык быть с тобой, общаться, считать тебя другом, то есть человеком, с кем у него много общего. Потому он, увидев, что у тебя что-то получилось, решил, что и у него получится.
Джордж. Ему не нужно никакое искусство, он грубый мужик, он ничего не смыслит во всем этом. И пишет он только потому, что писательство представляется ему самым легким делом. Как и миллионам других людей. Им не понять – видимость обманчива. Литература – факультет, где не требуются особые знания и умения, и на нем конкурс крайне высок, на нем нужно быть семи пядей во лбу, чтобы поступить, или нужно обладать связями и деньгами. Но и прохождение не обещает ничего. Он хочет внимания, женщин, денег, славы, но не видит путей к ним. Он видит в тумане мою фигуру, слепо пытается копировать ее движения. Он совершенно не видит себя.
Брут. Да ну хватит уже, как будто и так все не ясно. Да чего он добьется, и так все понятно. Хотя я помню, что он мне еще у себя дома говорил. Мы собирались куда-то идти. Ленчик как всегда наряжался, примерял парадную курточку, запасные лапти, духами разными прыскался, наверно, к Юляшечке торопился на встречу. Я ему сказал тогда, что вот мы такие обычные простые люди. А он весь так взъерепенился, курточка нараспашку, лапти в разные стороны, я не знаю, как ты, говорит, но я только потому и живу, что надеюсь на что-то. На то, говорит, что то, что я делаю, будет кому-нибудь нужно, отзовется, аукнется где-то. Мне эта работа и жизнь по себе не нужны вовсе. Если не моя надежда, то я бы давно… Тут Ленчик указал на горло и на потолок.
Джордж. Да, что бы это могло означать?
Брут. Не знаю- не знаю, Ле-ех… Да… И не называйте меня, говорит, больше Ленчиком, а зовите по имени. И по фамилии.
Джордж. Ну и наградил его бог фамилией, вообще не идет ему. Он у нас мощнейший самец, был бы, например, Демиургов. Величественно и все ясно.
Брут. Да… Неплохо звучит… Хотя Курлымурлынчиков было бы лучше…
Джордж. Или Режиссерчиков. Тоже неплохо бы было… Или Подштанников…
Брут(смеется). Последний вариант ему больше подходит.
Джордж. Мамашин, тоже ничего…
Брут. Да… Ну все, что ни возьми, все подходит ему.
Джордж. Потому что фигура такая, мощнейшая, куда ни плюнь – попадешь в нее.
Брут. Да, это точно… А, слушай, Джордж, что там у тебя, нет новых частушек про мужика? А то все ждут, и Серый мне вчера звонил…
Джордж. Да так, есть тут кое-что… Сам понимаешь, не пишется, пока с мужиком вместе работали, тогда было другое дело… А сейчас, так, по мелочи.
Брут. Ну, давай, что есть, Лех.
Джордж. Щас, у меня на флэшке. Ле-ех…
Кликает мышкой, открывает файлы.
Джордж. Вот, посмотри. Но тут немного, совсем.
Брут. Ну-ка, ну-ка… Можно, я сяду?
Джордж встает, садится на кровать, за комп садится Брут. Читает, время от времени смеется.
Брут. Ого, вот классный стих:
Шумит взволнованное море
и беспокойство в небесах…
Опять Ляленя на заборе
сидит в ондатровых трусах.
Оба смеются, после чего замолкают. Брут читает дальше. Потом снова начинает смеяться.
Брут. Блин, щас со смеху умру…
Джордж. Че, ты про че?
Брут(придя в себя). Ой, не могу:
Засунув в задницу банан,
гугукая и пляша,
напоминала обезьян
всю ночь Ляленя наша.
Джордж. Я прямо на работе написал, скучно больно было…
Брут. Да, надо Серому поскорее отправить… Да уж, Ляленя наша…
Джордж. Ну давай-давай… Отправь, порадуй товарища.
Брут щелкает клавой, двигает мышкой. Джордж сидит, глядя перед собой.
Брут(через некоторое время). Вот, еще классный стих.
Джордж. Ты про какой?
Джордж смотрит в экран.
Брут. Щас… Я зачту:
Баб Леня, бабник и байбак,
на празднестве пригожем
так выкаблучивался, так
всю ночь отплясывал трепак,
что подцепил его же.
Оба смеются.
Явка 3
Кафешка. Сидят и пьют пиво: Ленчик, Брут, Дюк, Лэнни. Мужик одет в зимнее. Ленчик в центре, он уже достаточно пьян, горячо говорит. Все пьют пиво, едят чипсы. Ленчик ест громко чавкая, осыпая себя и пол чипсами. Лэнни сидит с отсутствующим видом. Брут и Джордж перемигиваются, поглядывают друг на друга, посмеиваются потихоньку. Дюк серьезен.
Ленчик. С недавних пор я почти физически стал ощущать истинность фразы: «Единственное, что не переносимо – это то, что переносимо все!».
Брут и Джордж тихо смеются. Ленчик быстро поворачивается к ним, грозит пальцем.
Ленчик. Я все вижу! И слышу!
Брут. Да ну хватит, Лех, мы о своем смеемся…
Ленчик. Знаю я ваше «о своем». Так вот, если человеческая жизнь – это война, ну скажем вторая мировая, то я – Гитлер весной 45-ого: и дел натворил и спасти может только чудо.
Брут. Ого, так прям чудо?
Ленчик бросает на Брута быстрый взгляд, продолжает речь.
Ленчик. …Да хрен бы с ним. Это состояние не было б таким катастрофическим, если бы оставался так называемый вкус жизни, так называемая жажда жизни, которая как писал Достоевский, появляется до всяких смыслов. Если б сохранилась эта маленькая, но очень большая привилегия – воспринимать мир как чудо. Да хрен бы с ним, я был счастлив именно тогда, когда совершенно не задумывался, зачем и для чего живу. А так – что моя жизнь? Как я живу? Десять последних упоительных хлебо – булко – ватрушко – плюшко - выпекательных лет алко – нарко - содомитно – беспробудного стажа прошли, оставив после себя как водиться лишь олдовую клошарку да не допитый портвейн под Рязанью…
Брут смеется в кулак. Ленчик грозит ему пальцем.
Ленчик. Эй, я все вижу!
Брут. Что?! Я подавился, Лех!
Ленчик. Ты давай, дурочку из себя не строй… подавился… Кстати, вот еще одна история про Кафку, точнее про меня.
Брут. Ого!
Джордж. Это же одно и то же.
Ленчик бросает на Джорджа недовольный взгляд.
Ленчик. Ну короче, это случилось после прочтения «Процесса». Я отложил книгу – и вдруг зазвонил телефон. Не знаю, сколько длилась эта страшная пытка – я был в пограничном состоянии аффекта. Наконец, послышалось мягкое шарканье маминых тапочек, она взяла трубку и направилась на кухню, на секунду – вечность – остановившись возле моей комнаты. Будь у меня в руках пистолет, зайди она ко мне и протяни телефон со словами «это тебя», я бы вышиб себе мозги. Я знаю это.
Джордж и Дюк смеются. Ленчик не замечает ничего, лицо его раскраснелось.
Брут. Ого! Прямо бы при ней?
Ленчик смотрит на Брута, быстро отворачивается. Он слышал и не слышал сказанного ему.
Ленчик. И знаете, я уже давно замечаю за собой, что снимаю фильмы глазами. Прошлым летом мне довелось лицезреть просто удивительную сюрреалистическую картину, одним прекрасным вечером я возвращался из гостей по незнакомой улочке и вдруг услышал, вы не поверите, стук копыт. Через несколько секунд мимо галопом пронеслась лошадь и, остановившись метров в двадцати от меня, стала обгладывать ветви кустарника, свисающие с забора частного дома. В седле сидела девушка, она молчала, не двигалась, как будто спала. Представляете, в центре города!? Это ужасно осознавать, что некий потрясающий кадр исчезнет навсегда с поворотом головы, а ты замечаешь все реже и реже эти мимолетные, насыщенные, объемные метафизические ключи, ну и сказанул, аж самого перекосило, в другую реальность.
Ленчик увлеченно быстро-быстро пьет, говорит, брызгая слюной.
Брут. А кто тебе из режиссеров наиболее близок? Ну, я не говорю, чтобы прям душа в душу, я понимаю, таких еще нет, но все-таки, хоть чуть-чуть.
Ленчик не замечает иронии или делает вид, что не замечает ее, говорит абсолютно серьезно.
Леничк. Так, по кино, Джармуш, а вообще Тарковский, как теоретик кино он очень мне близок, но фильмы его мне не нравятся – нравится их тематика: в центре всегда человек, находящейся во враждебной, чуждой ему среде. Человек чувствующий, понимающий, противостоящий. Вообще человек, по Тарковскому, изгнанник, эмигрант счастья, он отрезан от самого сокровенного, от самого важного, от самого дорогого. Я бы его оставил. А так же я бы провозгласил тезис: назад к неореализму!
Ленчик немного прискакивает со стула, чуть не падает. Брут его подхватывает.
Брут. Э, чуть мужика не потеряли!
Ленчик. Спасибо. Так вот, на чем я остановился?
Джордж. На эмиграции всеобщей…
Ленчик. А, точно. Необходимо вернуться к непрофессиональным характерным актерам, съемкам без декораций, не должно быть ничего искусственного, ничего созданного специально, нужно искать место и время для фильма, может, даже на лавочках, где мы с вами часто сидим. Создаваемое и созданное должны взаимодействовать, переплетаться и творить друг друга.
Брут. Ого! Даже так.
Шепчет Джорджу.
Мощный, мощный мужик…
Джордж. Да, режиссер…
Оба посмеиваются.
Лэнни(Ленчику). Ты сейчас не работаешь?
Ленчик. Это смотря в каком смысле.
Лэнни. В обычном.
Ленчик пренебрежительно отмахивается.
Ленчик. Работаю, будь она неладна эта работа, но это так, временно, в аэропорту. С утра на работу, вечером домой, ни на что сил нет, как тухлая сосиска после нее…
Лэнни. Почему временно? Что будет потом?
Ленчик(напыщенно). Что будет потом?! Вообще-то я сценарий пишу.
Лэнни. И ты потом не будешь работать?
Ленчик. Слушай, парень, по словам Карла нашего Ясперса незабвенного, когда в том же Париже в пятидесятые годы молодой человек необычно одевался, позволял себе свободу в сексуальных связях, нигде не работал и проводил жизнь в кабаках, произнося необычные фразы, то говорили, что он экзистенциалист, на хрен, а еще, в начале двадцатого века, проживай он в Берлине, его бы назвали ницшеанцем…
Лэнни. Понятно.
Ленчик. Да, я надеюсь, что не буду работать потом.
Дюк. Ясно все с тобой.
Брут. И о чем твой сценарий?
Ленчик. Сценарий? Ну, вообще он о молодом человеке, который не может жить как другие, на конвейере, автоматически, не задаваясь вопросами. Он остро чувствует какую-то фальшь, будто все вокруг ненастоящее и что за всем этим ничего нет, просто черная дыра, отрицательная, негативная сила вселенной, засасывающая свет. Он отвергает
Ленчик выкидывает бутылку, отходит к прилавку, его не видно.
Ленчик. Бутылку Балтики, тройки. Так вот, он отвергает ценности толпы, да, спасибо, еще ЛД синие, пожалуйста, ага, спасибо, он не прячется под навес какого-либо мировоззрения, он низвергает любые протоптанные пути и постепенно понимает невозможность своего пути, счастья, даже себя как человека. Ну, такая простенькая история, по Сартру фактически.
Брут, Дюк и Джордж дружно и бесшумно смеются. Ленчик появляется с бутылкой, открывает ее зажигалкой. Делает глоток, ест чипсы, громко чавкает, чипсы крошатся ему на одежду, он не обращает внимания.
Ленчик. Кстати, забавно, но всех этих творцов, сталкеров неведомого, конкистадоров духа, с большим или меньшим успехом можно разделить на две противоположные группы. Одни принимали мир в себе и себя в мире, жили долго успешно, богато, другие сходили с ума страдали, бунтовали, умирали, часто очень молодыми непризнанными, одинокими, в нищете. Ну, ты понимаешь, какие мне ближе. В каждом человеке грызутся два койота, все дело лишь в том, кто из них победит, так говорили индейцы. Только что делать, если койотов больше, что если их тысячи?
Брут. Да, тяжело тогда Ленчику…
Ленчик. Вот, вот! Вот именно это я и говорю!
Глаза у него загораются.
Джордж. А как ты пишешь, кто тебя проверяет теперь? Вордовской программе не очень-то доверяй…
Ленчик. Кто меня проверяет? Да никто! По поводу возможных ошибок в произведении, я считаю, что правила русского языка, да и язык в целом выполняют репрессивную угнетающую функцию. Они не только загоняют в определенные рамки, но и являются главным «культурным» тюремщиком писателя, как бы бредово это ни звучало, лишая возможности открытия нового необузданного, не побоюсь этого слова, стиля! Да и вообще давайте вспомним проклятых всеми постструктуралистов, орущих о том, что автора нет, а раз его нет, то и писать как безграмотный напыщенный графоман я тоже не могу!
Брут. Мощно, мощно! Мужик!
Дюк. Бред какой-то. Так любой дурак может сказать и лепить все, что хочет, получается.
Ленчик. Почему дурак? Главное в творчестве – это самовыражение, это свобода, это полнота чувств и порывов!
Дюк. Тогда, получается, все, абсолютно все созданное есть гениальное. В чем же тогда разница? Как отличить одного гения от другого? Тогда все гении, то есть нет гениев вообще. Все возникает в сравнении.
Джордж(пытаясь подражать Леничку). Нет есть! Я гений, я, я, я! И девушки все в меня влюблялись, всегда! Просто стеснялись в этом признаться – себе, в первую очередь себе! Да, можете смеяться сколько угодно!
Ленчик. Эй, парень!
Ленчик делает движение рукой в сторону Джорджа, будто пытается выключить телевизор пультом.
Ленчик. Прикрой, прикрой свою олдовую клошарку…
Джордж. У меня есть просто желание врезать тебе. Передо мной 13-летний подросток, гадкий, самовлюбленный, прыщавый.
Ленчик. У нас просто разные взгляды на это дело. Для меня творчество – это самовыражение, поток!
Ленчик быстро ковыряется в носу. Сидит, делает скатку пальцами.
Джордж. Ты споришь со всем миром потому, что абсолютно никчемен во всем. Безграничность вселенной и твоего ничтожества сливаются в этом пункте. Величайшая ничтожность – вот в чем причина амбиций. Ты велик в ничтожестве. Но все это в прошлом. Что будет с тобой теперь, когда отступать стало некуда? Когда надо работать и ты наконец-то работаешь? Когда ты уже кто-то? Когда ты работник аэропорта с зарплатой в семь тысяч? Когда ты дохленький середняк? Твои деньги уходят на еду и на комнату.
Дюк. Пипец, просто пипец…
Джордж. Ты абсолютный Ван Гог. Ты круче непризнанных гениев. Очень удобная сказка для всех неудачников. Ты сидишь дома и видишь себя королем. Но сходи на какой-нибудь вечер. Придут сотни таких, как ты, посмотри на них – это ты через тридцать лет. Никому не нужные спившиеся пустышки. И всякий мнит себя гением. Но ты не хочешь этого видеть. Ты прячешься за подушку, ты прижимаешься носом к углу, сводя весь мир к нему одному.
Ленчик. Ееее… Ну и тип. Ты и впрямь невыносим, парень.
Брут. Да, мощный, мощный мужик. Джордж верно говорил, корифей всех изящных искусств…
Джордж. Тебя не печатают, не признают? – Отлично! Я – абсолютный гений! Зависть и тупость в мозгах современников! Кого-то признают? Ну все, понятно, он же обычный середняк, в нем все понятно! Сейчас, если есть талант, тебя где-нибудь да и тиснут. Почему? Потому что сейчас искусство никому не нужно. Ты не составишь конкуренции никому, тебя никто не заметит. Одна-две публикации – типично проходные явления. У редактора совесть будет чиста, он сделал свое дело, его не упрекнут потомки ни в чем… Журналов много, кто-то да и отметит, поверь. Пишущих хорошо мало, но разбирающихся в искусстве достаточно.
Ленчик. Имел я в одно место такие законы и всех тех, кто их создал!
Джордж. Да, ты не хочешь ничего знать, отворачиваешься к стене, одеяло спадает, обнажая тонкие гениальные ножки. Щупленькие, смешные, лауреатские ножки. Как мне хочется тебя бить! Бить, забивать насмерть.
Ленчтик. Чего?! Какие еще, на хрен, ножки. Бред, бред на бреде сидит и бредом погоняет.
Лэнни(приходя в себя). Да, я тоже так думаю.
Лэнни смотрит на Ленчика. Ленчик испуганно смотрит на Лэнни, придурковато и высокомерно смеется.
Ленчик. Что с тобой, Джордж, от шуток в лицо ты переходишь к жесткости, к диким и непонятным обвинениям и злости.
Джордж. Ты строишь автомобиль без всякого разумения. Слова – это те же детали. Вот бросим мы все тебя, уйдем, тогда ты поймешь, что никому ты не нужен.
Ленчик. Парень, да я от вас только и слышу о том, что я ничтожен. Зачем, зачем нам общаться?! Я, хоть убей, не пойму.
Дюк. Пипец, просто пипец…
Джордж. За десять лет ты написал какой-то жалкий текст, который назвал почему-то сценарием. И еще не написав его, ты всем уже раструбил о том, что пишешь сценарий.
Ленчик. Думаешь, я этого не знаю? Вообще-то, сценарий для меня имеет второстепенное значение, как и игра актеров и музыка, да конечно и сюжет и образы, их символическая нагрузка не новы, а что можно предложить нового? Во-первых, любое произведение искусства, если оно действительно является таковым, не может восприниматься однозначно, в нем должен быть космос смысловой неисчерпаемости...
Брут. Ого, хорошо наш мужик сказал.
Ленчик. А во-вторых, восприятие каждого человека зависит от его культурного уровня, эмоционального духовного и психического состояния. Ну и сказанул, аж самого перекосило, ну да ладно. Так вот, атмосфера, визуальное воплощение – операторская работа самое важное в фильме, недаром именно снимают кино. Я буду не только режиссером, но и сценаристом, и оператором, и монтажером…
Брут. Ого, прямо как в словаре…
Ленчик(встревоженно). В каком еще словаре, етить вашу…
Джордж(монотонно, глядя перед собой). …кинорежиссер, киномассажер, театральный режиссер, коммивояжер, саквояжер, стажер, полотер, вахтер, бузотер… И плиточник.
Ленчик делает движение рукой, будто бы выключает пультом телевизор.
Ленчик. Уймись, уймись, парень, прикрой свою…
Джордж(низко, грудным голосом). Леня!
Брут(высоко и пронзительно). Леня!
Ленчик. Ну вы и люди… Конечно, я, между прочим, понимаю, что мой фильм никогда не будет снят, что мой патетичный депрессивный сценарий не пробьет броню гигантской затратной машины киноиндустрии, которая должна окупаться, зарабатывать деньги.
Брут. Да ну хватит тебе, Лех, что у тебя не так? Вон и курточка, и дипломчик… Что ты все время ноешь...
Ленчик. Да, современные реалии диктуют жесткие правила для художника, на которых он должен балансировать, как на канатах, чтобы не упасть и не превратиться в ремесленника: необходимость подстраиваться под среднестатистического зрителя, заискивать перед ним, упрощаться – на это у меня никогда не было ни сил, ни желания, ни таланта. Возможно, у меня его вообще нет, однако я писал и писал, и писал, и не мог остановиться…
Джордж. Рыдал, рыдал и рыдал, ты хочешь сказать? Это ты так говоришь, это самозащита, внутри ты по-другому думаешь. Вообще твое счастье, что мы с тобой были друзья, и мне есть до тебя дело. А всем совершенно плевать на тебя.
Ленчик грозит Джорджу и Бруту пальцем, надевает шапку, выходит.
Брут. Режиссер, ты куда?!
Ленчик. Навестить злого дядьку и курнуть.
Дюк. Подожди, я с тобой.
Оба выходят. В кафе звучит песня Руки вверх «Ай-ай-ай». Музыка становится все громче.
Брут. Нет, ну мужик!
Джордж. Да, мужика у него не отнять.
Ребята молча пьют пиво. Ленчик и Дюк возвращаются. Ленчик не снимая шапку пьет пиво. Парни резко встают, бросаются шутливо танцевать, кроме Ленчика и Лэнни. Лэнни сидит, пьет пиво, смотрит на парней. Ленчик отвернут, голова его опущена на руки. Вдруг Ленчик вскакивает, бежит к парням, становится в центр, начинает лихо отплясывать. Вскидывает ноги, крутит руками над головой. Парни подтанцовывают и смеются.
Брут. Ого, лауреат наш танцует! Надо, чтобы в руках лауреата был диплом.
Брут достает из пакета на столе какой-то диплом, дает его Ленчику, Ленчик хватает диплом, поднимает его над головой, танцует.
Брут. Вот он, лауреат!
Ленчик. Дипломант, господа, дипломант!
Джордж. Для нас ты лауреат! Давай, Леня, давай!
Брут. Поддай лауреатского жару!
Дюк. Давай, наподдай жару!
Все танцуют, похлопывают мужика по плечам, по заднице. Тот тоже не остается в долгу. Отвечает им тем же.
Явка 4
Маленькая кафешка. Стойки, стулья без спинок. На столиках чипсы и пиво.
Сидят Джордж и мужик. Ленчик одет в летнее, но без шапки: она лежит на столе. Оба пьют пиво.
Джордж. Недавно я здесь с Брутом пил. Рядом два студента-чмыря пили. Один про православие говорил, очень умен был.
Усмехается.
Болтал долго. Зашли два прапора. Один очень здоровый. Пока средний брал пиво, здоровый подошел к этим. Стоял и смотрел на них. Разговор у ребят явно не шел. Высокие материи рассыпались в прах. Прапор сказал им, хватит пиздить, уступите место. Те молча ушли.
Ленчик. Понятненько.
Делает глоток пиво. Взволнованно молчит.
Джордж. Что, что-то не так? Думаешь, как бы мы поступили на их месте?
Ленчик. Как бы мы поступили? А как тут поступишь, если прапор, говоришь, здоровый был?! Так же ушли бы. А что?
Делает еще крепкий глоток. Надевает шапку.
Ленчик. Пойду пыхну.
Выходит. Через минуту заходит Брут.
Брут. Ого! А где же мужик?
Джордж. А ты не видел его?
Брут. Нет, а что должен был?
Джордж. Ну да, он же вышел курить.
Брут. Не знаю, никаких мужиков не видел.
Усмехается.
Видимо, лауреат отошел пописеть.
Джордж. Или поссать.
Брут. Ого!
Джордж. Он это любит. И не только это. Ле-ех…
Оба усмехаются.
Брут. Ну да, если с Юляшечкой… Ле-ех…
Джордж. Особенно теперь, когда лауреатом стал… Ле-ех.
Брут. Теперь-то понятно, когда и дипломчик есть, он уже любую подломит. Любую, не то что Юляшечку, подломить ему плевое дело. Скажет любой: «Привет, курлы-мурлы, девчушечка, я вот лауреат, у меня и диломчик есть, позвольте вас подломить…» И прям сзади, под коленки подломит…
Оба смеются. В это время заходит мужик. Брут и Джордж подавляют смех. Мужик внимательно и с подозрением смотрит на обоих.
Брут. О, Ленчик, привет, ты уже здесь?!
Протягивает мужику руку. Тот неохотно пожимает ее.
Мужик. Слушай, парень, по-моему, я сто раз говорил, что мне не нравится такое обращение к себе…
Брут. Какое обращение, Лех, ты о чем?
Мужик. Слушай, хватит дурочку из себя строить, ты прекрасно знаешь, о чем я.
Брут. Да? И о чем?
Недоуменно смотрит на Джорджа, потом на Ленчика. Ленчик снимает шапочку, садится на стул, берет в руки пиво, делает глоток, морщится.
Ленчик. Фу, ну и гадость…
Брут. Да? Тоже взять, что ли.
Ленчик. Бери. Здесь самообслуживание.
Брут. Да? Как здорово, да, надо что-нибудь себе взять.
Покупает пиво. Стоит тоже пьет, изредка поглядывая насмешливо в сторону мужика. Мужик сидит, смотрит перед собой, пьет.
Брут. Слов нет, мужик.
Джордж. Что мужик, это точно. Мужика сразу видать. И самое главное, не как там другие корчат из себя что-то, стараются. Наш – от природы мужик, центровой, можно сказать, кряжистый.
Брут. Да… Сразу видно, мощнейший мужик… Одно слово: моща.
Джордж. Что это наш мужик молчит?
Брут. Ленчик кумекает там себе.
Брут. С Юляшечкой или сам?
Джордж. И сам, и с Юляшечкой.
Оба приглушенно смеются.
Ленчик. Я смотрю, вам заняться большн нечем, только бы обсудить Ленчика.
Брут. Да ну хватит тебе, Лех, что ты какой… Мы же любя.
Ленчик. Знаю я ваше – любя.
Джордж(Бруту). Не видел вчера Генсбура? Исповедь хулигана.
Брут. Нет, а про че?
Джордж. Ну, про режиссера одного, сценариста, музыканта, поэта…Очень разносторонним человек был…
Брут. Да… Я только одного такого масштаба человека знаю… да… никто другой на ум не идет…
Джордж. Это верно… Тут как ни крути, мужик, как и мир, один. Бывает ночью просто так проснешься, ничего не произошло, а мурашки бегут по телу, пот прошибает холодный, как подумаешь с каким мужиком в одном городе живем.
Ленчик. Слушайте, вам самим не надоело? Как я вам завидую, я вот не могу ни над кем смеяться.
Брут(Ленчику). Как там твой Сиоранчик поживает?
Ленчик. Ты о чем? Какой еще, на хрен, Сиоранчик.
Брут. Ой, Лех, я ошибся... Как там твой сценарий?
Ленчик. Не твой, а мой! Так, потихоньку, пишется…
Брут. Ого! Много уже написал?
Ленчик. Слушай, парень, если бы тебя это всерьез интересовало, а не только для ржача…
Брут. Лех, ну какой жрач, ты о чем? А Сиоранчик твой как?
Ленчик. Слушай, парень, сколько можно повторять одно и то же, изо дня в день – одно и то же! Вам не надоело! Нет, я смотрю, вам никогда не надоест. У вас нет больше дел, как посмеяться над бедным Ляленей. Как я вам завидую! Я вот не могу ни над кем смеяться. Мне вот вообще не до смеха.
Джордж. Ты вот сам повторяешься. Смех – это крайняя степень отчаяния. Значит тебе не так плохо. И на что ты жалуешься? Путь самурая – это смерть, ты же мне сам много раз говорил.
Ленчик. Но я-то не самурай, етить вашу во все места!..
Брут(недоуменно). Как так, разве не самурай? А как же чтение книг…
Джордж. А как же Хагакурэ?
Брут. Да, Лех, как же Хагакура́?
Ленчик. Э, э, продолжайте, продолжайте, я смотрю, вы хорошо спелись вдвоем. Посмотрел бы я на вас на своем месте. Я больше чем уверен, что никто из вас даже за большие деньги не захотел бы оказаться на моем месте.
Джордж. На твоем месте. Слушай, парень, а что в нем плохого, в твоем месте? Ты бросил вуз на последнем курсе, тебе сам завкафедрой звонил, просил, умолял вернуться.
Ленчик. Да, прямо умолял... Просто говорил, что восстановит меня.
Джордж. Просто? Ты думаешь, он каждый день разным студентам звонит? Значит, ты приглянулся ему. Он тебя и в аспирантуру бы взял. Ты не захотел. И все равно, у тебя теперь есть работа, ты снимаешь комнату, живешь сам по себе.
Брут. Да, Лех, я не понимаю, чего ты ноешь? И квартира, и работа, и диплом вот совсем недавно получил, и девчоночка под рукой, тут и делать ничего не нужно, вышел просто на кухню и по пути подломил…
Ленчик ядовито и зло смеется.
Брут. Ты чего?
Ленчик. Вот, вот оно ваше истинное отношение ко мне. Лауреат, дипломчик и курточка…
Брут. Но это же признание заслуг, Ле-ех…
Ленчик. Это не признание заслуг, а постоянный стеб, постоянные шуточки над лузером, который получил единственный в жизни жалкий диплом участника фестиваля…
Брут. Почему жалкий, Лех? Тут и печать, тут и подпись, и фамилия твоя, ручкой…
Ленчик. Я смотрю, до вас вообще не доходит. Вас это забавляет и только.
Джордж. А что, курточка у тебя не плохая… Надо тебе в ней все время ходить. И в шапочке тоже.
Брут. Да, Лех, режиссер должен быть узнаваем. Чтобы был свой собственный стиль и своя манера…
Ленчик. Вы пытаетесь меня выставить ненормальным, но проблемы с головой – у вас! Я не знаю, кто сошел с ума, я, вы или все вместе!
Джордж (поет на мотив песни Руки вверх «Алешка»). И без Баб Лени жизнь твоя пуста, ведь она еще совсем наивна и чиста…
Брут. Ого, че за песня?
Брут ухмыляется и пьет пиво.
Ленчик. Какой еще, на хрен, Баб Лени?!
Джордж. Наблюдаешь ты за ней издалека…
Ленчик(Джорджу). Все-таки ты уверенно занимаешь первое место среди людей, выносящих мне мозг.
Джордж. Леня!
Брут. Леня!
Явка 5
Кафэшка. Лэнни, Брут и Джордж пьют чай и едят пирожки. У Брута в руках пакет.
Лэнни. Хочется уже Ленчика. Когда он придет?
Джордж. Может, и не придет.
Брут. Почему?! Уж не заболел ли малец? Может, на съемки поехал? Да, режиссеры они такие, лауреат как никак…
Лэнни. Пора уже его нахлобучить.
Джордж. Зачем?
Лэнни. Да бесит просто меня.
Брут. Да нет, зачем мужика нахлобучивать. Хотя… В общем, смотрите сами. Мужик он и в Африке мужик. Такого мужика еще поискать надо. Да…
Джордж. Наверно, все же обиделся…
Брут. Ну ничаго, подарки размягчат немного мальца…
Джордж. Че ты купил?
Брут. Вот
Брут достает из пакета упаковку сока и парочку апельсинов.
Апельсинов купил и сочья.
Джордж. Насчет апельсинов не уверен, но сочье сделает свое дело…. Больно уж любит лауреат наш сочье, на халяву…
Брут(мечтательно). Да уж… Этого у него не отнять… Шебутной мужик, предприимчивый… Словарь, что ли, пока почитать…
Брут достает из пакета пару листов А4.
Лэнни. Что за словарь?
Брут. Да тут…
Джордж. Словарь Ленчика.
Лэнни. Можно я посмотрю?
Лэнни берет один листок в руки, смотрит на него неподвижно, Брут и Джордж переглядываются между собой, пересмеиваются. Лэнни так же невозмутимо кладет листок на место.
Брут(Джорджу). Ты уже все дописал?
Джордж. Ну так, вроде того, близко уже к концу.
Брут смотрит в листок.
Брут. Ого! Все как и есть, прямо живой Ленчик в листках.
Брут читает с листка вполголоса.
Брут. Подломить – избавиться от внутреннего дискомфорта, связанного с одиночеством Ленчика, посредством вступления в контакт с женским полом или мужским, принятым за женский. Пример: Ах, девчушечка, курлы-мурлы, позвольте подломить вас при всех!..
Лэнни. Это Ленчик пишет?
Брут. Ленчик, кто же еще.
Джордж. Да, кондовый мужик, кряжистый…
Брут. Да уж, кряжистость у него не отнять. Она в нем изначальна, как и дипломчик. Все-таки мощнейший мужик: и режиссер, и поэт, и лауреат, да всех заслуг и не перечислить. И дипломчик уже получил.
Джордж. Да, теперь он подломит любую. И раньше бы подломил, а теперь-то особенно.
Брут. Э, раньше! Сейчас его не сравнить, тут и курточка, и шапочка режиссерская – все при нем.
Джордж. Свой крепкий стиль.
Брут. Да, но что-то не идет режиссер. (Дальше читает) Курлы-мурлы – непереводимое словосочетание, издается Ленчиком в момент интимной близости с девчоночкой или мальчоночкой, принимаемым за девчоночку. Пример: Ах, привет, как тебя зовут, девчушечка, курлы-мурлы, курлы-мурлы…
Лэнни. Может, ему позвонить?
Брут. Да уже звонили… Что-то трубку не берет малец. Уж не приболел ли…
Джордж. Может, с Юляшечкой свиделся? Сейчас с ней вовсю шерудит…
Брут. Все может быть… Да уж, гугукая и пляша… С Юляшечкой, гугукает, кумекает обо всем. «Юляшечка, курлы-мурлы, курлы-мурлы, дай-ка я тебя подломлю…» А Юляшечка вся довольная, да, говорит, подламывай, ты же лауреат и с дипломчиком… А Ленчик дипломчик поглаживает на груди, почесывает, вот, мол, смотрите на родненького…(громко) Мужик! Мужик!
Джордж. Да уж, кряжистый, центровой…
Брут. Что есть, то есть, это у него не отнять. Кондовый мужик, неуступчивый…
Джордж. Да, с этим не поспоришь. Мощнейший мужик.
Лэнни. Может, его подломить?
Брут.Нее… К Лене нужен особый подход, нахрапом не взять самца, нужна долгая кропотливая работа с мужиком. (читает). Гугукать – первое значение, пытаться осмыслить разного рода науки по-свойски; второе, писать и творить в обычном понимании; третье, легкие ветра из Лялени с характерным звуком. Вот, здесь и примеры, эх, завтра екзамен сдавать, пойду погугукаю… или: А не нагугукать ли мне рассказ? Или роман? Или обоих разом кончать?!! А, вот хороший пример: что-то животик разболелся, пойду погугукаю…
Брут и Джордж громко смеются. Лэнни смотрит в листок, громко пьет чай.
Брут. Ой, все прямо в точности… Как у мужика… Да… (дальше читает) Хитреца – центровое понятие внутренней жизни Ляленчика, характеризующее его отношения с внешним и внутренним миром; базис, фундамент, на коем выстроен с размахом Ляленчик. Пример: Меня не проведешь, не проведешь! Я со своей хитрецой сам кого хошь проверчу, етить вашу в троглодить…
Брут посмеивается и читает дальше.
Башковитость – надстройка над хитрецой, врожденная мощь и сила ленчиковского ума. Пример: Да, еще царь наш, батюшка, Иван енто того Грозный отмечал мою башковитость, когда Казань брал… Помню тогда стенобитных орудий не было, а я на порожняке был, год не удался, засуха окаянная все посевные гороха сгубила… Так через мою башковитость и взяли Казань…
Джордж. Тихо, тихо, мужик наш идет.
Брут. Ого, повеселимся на славу. Думаю, хорошо посидим.
Одетый в зимнее, появляется Ленчик, жмет парням руки, садится на свободный стул.
Ленчик. Че, чай пьете? Да, стоило из-за этого меня звать…
Брут. Да ну хватит, Лех, давай, хорошо посидим, вот и Лэнни здесь, что ты прямо какой… Вот, Ле-ех, подарки тебе купили…
Ленчик. Ну уж извините, господа, вот такой он я. Подарки, подарочки я люблю.
Брут протягивает ему пакет, Ленчик заглядывает в него.
Ленчик. Это мне, что ли?что это на вас вдруг нашло?
Брут. Ну как же, надо поддержать режиссера…
Ленчик(смущенно). Какого еще, на хрен, режиссера…
Ленчик достает сок, разглядывает упаковку, кладет обратно в пакет.
Брут. Апельсинов тебе купили.
Джордж. Сочья, твоего любимого.
Ленчик. Да уж. Спасибо.
По мужику видно, что он доволен. Он покупает себе пиво, открывает зажигалкой, громко пьет, морщится. Брут про себя читает листки. Иногда ухмыляется.
Ленчик. Фу…(Бруту) Че это ты там читаешь?
Брут. Я? Да так, ерунда… (доверительно) Хочешь, Лех, почитаю?
Ленчик. Да нет, не особо.
Брут. Почему? Давай, Лех, ну немного…
Ленчик. Ну почитай, если тебе так уж хочется.
Брут(читает). Кумекать – соображать, говорить, класть. Вот пример: Я так кумекаю, едрит твою в околесок…
Ленчик. Не понял, че это такое? Уж не про Ляленю ли там? Я, кажется, знаю, кто это написал.
Ленчик смотрит на Джорджа.
Ленчик. Блин, ну и тип… А этот дурачка из себя корчит, читает…
Брут. Да хорош тебе, Лех, ты о чем?
Джордж. Да, Лех, ты о чем?
Ленчик. Такие фразы обычно говорят девушкам после секса.
Брут. В смысле? Почему после секса?
Ленчик молчит, думает, что ответь. Лэнни встает.
Брут. Ты куда, Лэнни?
Лэнни. Устал. Пойду, наверно, посплю.
Джордж. Ну поспи, поспи.
Лэнни жмет парням руки и быстро уходит. Брут и джордж переглядываются между собой.
Ленчик. Видите, даже Лэнни не выдержал вас…
Брут. Да ну хватит тебе, Лех, что ты прямо какой… (читает) Дипломчик, дипленчик – центральная правительственная награда Ленчика, данная ему за то, что он именно Ленчик и никто иной.
Ленчик. Слушай, парень, кончай эту дрянь читать, неужели вам больше заняться нечем?
Брут. А? Вот, тут и пример: Накинул я тоды свой дипломчик на дипленчика и пошел в околесок продуться…
Ленчик. Я смотрю, до тебя не доходит. Я устал повторять, мне не нравится такое отношение к себе, эти бесконечные шуточки и приколы.
Брут. Да ну хватит тебе, Лех, ты о чем? (читает) мужик, мужичок, мужичишко – самохарактеристика Ленчика, рожденная из высказываний о нем окружающей челяди; выражает мощь и крайнюю самостоятельность Ленчика во всякого рода вопросах …
Ленчик сидит, пьет глядя перед собой пиво. Его лицо покраснело, он рвет этикетку с бутылки, скатывает и бросает в урну.
Брут. Ну ладно… Вот, последнее только… Лауреат – обращение общественности к Ленчику; выражение народной любви и признания заслуг Ленчика... тк, что тут еще, ну, это все знают… Так…Юляшечка – единомышленница Ляленчика, составляющая с ним дуэт…
Ленчик(резко оборачиваясь). Заткнись! Заткнись, последний раз тебе говорю!
Брут. Да что ты какой? Лех, ты че?
Ленчик. Почему ты не обращаешься так к Джорджу, например? Что вы ко мне пристали?
Брут. Ну, Лех, это же не объяснишь, ты у нас один вот такой, наш Ленчик, такой вот мужик…
Ленчик. Какой еще, на хрен, мужик, какой еще Ленчик? Вы все с ума посходили! Блин… В какой же мы все-таки жопе…
Брут. Ну не знаю, не знаю… Может быть, ты и прав, хотя… (читает) Зипун – верхняя одежда Ленчика, в коей он ходит покумекать с мужиками и бабами о том и о сем. Вышел я тоды, подпоясав зипунишко писюном, оно того к бабам и мужикам покумекать о том и о сем…
Ленчик вскакивает, выхватывает листки у Брута, разрывает(один листок падает на пол), кидает их в урну, выкидывает туда же недопитую бутылку с пивом, быстро уходит. Раздается сильный удар дверью.
Джордж. Да, ну и мужик…
Брут. Я вот не понимаю, чего он бесится… Я прям не знаю, ну его к черту, этого мужика, злой как собака…
Джордж. Мощный, мощный мужик…
Брут. С тех пор как лауреатом стал, совсем уже озверел. Да… Нет, если так пойдет дальше, я совсем с ним не буду общаться. Ну его на фиг.
Брут поднимает с пола листок.
Джордж. Один листок уцелел. Гнев лауреата миновал его.
Брут. Да уж…(пробегает глазами листок) Да еще какой листок уцелел…
Джордж. Че там?
Брут(читает, давясь смехом) Ляленя – мощнейший самец рубежа 20-21 вв., герой народных эпосов, народной жизни и самосознания. Последний лауреат. Обладает недюжинной силой и мастерством. Так, левой своей ручищей усмиряет до десяти тысяч баб одновременно. Да, это он может. Обладает самым сильным бабахом в своем и во всех последующих дивизионах. Поэт, прозаик, композитор, сценарист, демиург, крупный военачальник, кинорежиссер, киномассажер, театральный режиссер, коммивояжер, саквояжер, стажер, полотер, вахтер, бузотер, художник(баталист), скульптор, художник-скульптор, балетмейстер, концертмейстер, плиточник, монтажник, шелкопряд, танцор-очкотряс большого театра, которому ничто давно не мешает, и, конечно же, балерун. За выдающиеся заслуги перед отечеством и всем честным миром удостоен следующих титулов и наград: доктор стальное очко, 1998, 2005, 2007, 2009; медаль за развитие атомной энергетики, 1999; большая медаль за вклад, 2000; премия Хитреца года, 2002; лауреат фестиваля Человек без яйца в Токио, 2003; организатор и лауреат премии Очкотряс года 2000-2010; лауреат премии Человек с побитым очком, с 2002 г. и пожизненно. Особняком стоят боевые награды и чины: мистер боевая машина, 2001, кавалер золотой аркебузы, 2002, кавалер ордена Башковитости и хитрецы, флигель-адъютант и сарай-адмирал одновременно в штанах на подтяжках, суперинтендант его величества, суперкавалер в белых рейтузах, дневальный, денщик и чистильщик орудийных дул... Ого, фильмография Лени: Перец во мне(эротический боевик),2011
На кукане(автобиографическое полотно),2012; Анальный багаж(мистический вестерн), 2013; Под дулами аркебузы(мелодрама), 2014; Калоцентризм(кинорыдания),2018. Книги, написанные Ляленей: Обломов, роман-плагиат, три мешка книг; Роман без названия, обличительное полотно, два мешка книг; Великий поэт, мешок великих стихов; Два мешка поэм без названия, на развес; Три мешка записных книг, воспоминаний и рыданий; Сорок пять мешков эпистолярного жанра; Груды нерасфасованного творчества, требуются мужчины и женщины от 18 до 45 лет, крепкого телосложения, с устойчивой психикой, у мужчин прохождение военной службы обязательно, с собой иметь паспорт, пенсионку и трудовую книжку…
Брут и Джордж ржут, склонившись над столом.
Явка 6
Комната. Диван, стол, телевизор. Возле стола несколько пустых полторашек от пива.
На столе ворох листов, ручки, пепельница, сигареты. Ленчик лежит на диване. В спортивных штанах, в рваной майке. В руках у него пульт. Им он очень быстро переключает каналы. Выключает телевизор. Выходит, возвращается с тарелкой, на которой еда. Ест за столом, громко чавкая. Уносит пустую тарелку, приносит стакан с кофе. Пьет, громко прихлебывая. Телефон его пикает. Леня читает смс, качая при этом головой, подрагивая ногой под столом, раскачиваясь всем телом.
Ленчик(бормочет). Вот чертовы бесы, уймутся они или нет когда-нибудь.
Допив кофе, уносит стакан, возвращается, открывает форточку. Курит в нее, надев шапку и задрав голову.
Ленчик (громко зевает). Охохох… (поет дурным голосом). Налей, налей, стаканы полней!..
Ленчик надевает сланцы, выходит, слышен звук спускаемой воды в туалете, после чего Ленчик возвращается. Звонит телефон. Ленчик берет его в руки, смотрит в монитор, кладет телефон обратно. Телефон перестает звонить, потом звонит снова. Ленчик отвечает на вызов.
Ленчик(недовольным голосом). Че тебе надо? Что? Зачем, говорю, звонишь? По делу или просто так, дурью маешься? Херней, говорю, страдаешь? Ладно, давай, пока… Да, выходной. Послушайте, многоуважаемый Брут, если вам так уж нужны эти несчастные кусачки, то приезжайте на Сенной, наберите домофон, я спущусь и отдам их с концами… Да, со своими концами. У меня их несколько, на всех вас хватит! Да, после пяти. Нет, нельзя заходить! Я говорю тебе, сам вынесу. Какой еще, на хрен, Джордж, вы че, опять балаган хотите устроить? Кончай дурочку из себя строить. Слушай, парень, я смотрю, тебе вообще нечем заняться. Ладно, пока. Некогда мне.
Ленчик выключает телефон, бросает его на диван. Ходит по комнате взволнованно, снова надевает шапку, подходит к окну, курит. После ложится на диван, включает телевизор, щелкает каналы, зевает, почесывает голову и другие (на выбор) места.раздается звонок в дверь, ленчик настораживается, сбрасывает ноги с дивана, прислушивается. Слышно, как кто-то открывает дверь. Дверь в комнату Леничка распахиватеся, появляется Брут, Джордж и Настя.
Брут. О, Ленчик, привет! Как дела?! А мы вот недалеко от тебя проходили, подумали зайти, посмотреть, как наш мужик!..
Ленчик встает грудью перед Брутом, не хочет пускать.
Ленчик. Э, вы куда?!
Брут. Лех, ты что?! Можно зайти?
Настя. Привет, Леш!
Ленчик. Привет.
Джордж. Мы же не просто, пива тебе принесли…
Брут. Да, Лех, вон пивасик в пакете… Все, как ты любишь…
Джордж открывает пакет, Ленчик заглядывает внутрь, неохотно отходит, садится за стол, сидит глядя перед собой. Брут, Джордж и Настя проходят, садятся за стол.
Брут. Даа… Лех, мы попьем пива?
Ленчик неохотно, выждав паузу, поднимается, выходит, приносит стаканы, ставит их на стол, садится. Брут подходит к столу, разливает пиво в стаканы. Раздает их, все пьют. Ленчик морщится, фыркает после каждого глотка.
Настя. Как дела, Леш, чем занимаешься?
Ленчик(как можно серьезней). Выходной вот, отдыхаю, тут, кое-какие дела…
Ленчик рукой отодвигает листы, поправляет их, складывает.
Настя. Что у тебя там? Если, конечно, не секрет.
Настя улыбается.
Ленчик. Да так… Как тебе сказать…
Настя. Что-то пишешь?
Ленчик. Ну, не то чтобы прям пишу… Так, по мелочи все… Вот, сценарий пишу…
Настя. Ой, как интересно.
Брут. Ого, Лех, сценарий, а можно посмотреть?
Настя. Леш, можно почитать немного?
Ленчик. Ну, он не дописан еще…
Ленчик бережно складывает листки.
Настя. Ну и что, я ведь не критик.
Ленчик. Да, это уж точно…
Ленчик отдает Насте пару листков. Настя читает, отвлекаясь только на пиво. Ленчик с опасением поглядывает на листки.
Брут. Ну че, Лех, рассказывай, как там дела, как в аэропорту…
Ленчик. Нечего особо рассказывать.
Брут. Да хватит тебе, неужели прям нечего, как там с девчушками, курлы-мурлы, подломы идут?
Ленчик. Какие еще, на хрен, подломы…
Настя. Ой, тут про итальянское кино… Ты так хорошо всякое кино знаешь…
Ленчик (слегка выпятив грудь). Ну, вообще-то человек, занимающийся кино, должен знать эти вещи… Я не могу, конечно, сказать, что все прямо знаю…
Настя. Мне нравится, как ты пишешь.
Ленчик(довольный). Ну, это еще черновик, там еще надо редактировать некоторые места…
Ленчик пьет пиво, поглядывает на листки. Настя отдает их ему.
Настя. Спасибо.
Ленчик. Да не за что.
Аккуратно складывает листочки, поправляет их.
Брут. Лех, а можно и мне посмотреть твой сценарии?
Ленчик(резко). Зачем тебе это?
Брут. Ну как зачем, интересно, что наш лауреат пишет…
Ленчик. Слушай, парень, ты уймешься когда-нибудь или нет? Тебе самому не надоело, нет? Вот дурачка из себя строит.
Брут. Ты о чем Лех?! Что я такого сказал? Ну, мужик…
Джордж. Да, суровый мужик. С ним шуточки плохи.
Настя. И что потом, Леш, по твоему сценарию кино снимут?
Ленчик. Ну как тебе сказать, вообще в идеале сценарии для того и пишутся. Но в наше время, когда касса диктует вкусы и современные реалии в данном континууме времени заставляют художника балансировать между искусством и необходимостью подстраиваться…
Брут. Ого, вот это Ленчик загнул, наш лауреат разошелся(толкает локтем Джорджа, шепчет ему) смотри, смотри, прям как в словаре…
Ленчик бросает на Брута злой взгляд.
Ленчик. Слушай ты, животное, уймешься ты сегодня или нет?
Настя. Леш, да не обращай внимания ты на них. Им самим скоро все надоест.
Ленчик. Да, так вот, о чем это я…
Рука его тянется к носу, Ленчик, спохватившись, отдергивает ее.
Ленчик. Ну вот, о чем я говорил, тут все упирается в бюрократическую машину, волокиту…
Джордж. Ну да, только в нее все и упирается, с талантами у людей все в порядке, только с киноиндустрией проблемы… Не дает мужику подняться…
Брут громко смеется. Ленчик прихлебывает пиво.
Ленчик. Слушайте, вы хоть одно предложение можете сказать, не включая меня в него?
Брут. Нет, Лех, мы не можем, предложение без мужика не выходит. Без Ленчика как-то не так. Ты у нас мощнейший мужик, кряжистый, центро…
Ленчик. Уймись, уймись, говорю я тебе!
Настя. Что вы ерунду несете…
Ленчик. Если бы ты знала, как они мне надоели…
Брут. Нет, Лех, ну это же естественный путь, путь всех таких вот людей, творческих, многогранных, талантливых, усеян шипами, вот кого ни возьми, Ван Гога того же, Тарковского, Ходорко…
Ленчик(краснея лицом). Заткнись, заткнись, говорю я тебе!
Брут замолкает, смотрит с недоумением на Джорджа, тот смотрит на Брута. Они наливают пиво в стаканы, пьют.
Настя. Да, наверное, я пойду.
Брут. Да посиди, ты что.
Настя. Нет, надо уже идти. Мне еще на работу надо зайти.
Брут. Разве ты сегодня работаешь?
Настя. Нет, есть кое-какие дела…
Ленчик подходит к форточке, закуривает, молчит. Брут и Джордж пересмеиваются между собой.
Брут(тихо). Что это с ним? Что он какой?
Джордж(громче). Обиделся, видно, на что-то.
Брут. Да… Их, творческих людей, не понять…
Джордж. Это уж точно.
Настя. А мне нравится, как он пишет.
Брут. Эх, скажешь тоже, тебе. Еще не родился тот, кому бы не нравилось написанное мужиком. У него и диплом, и звания есть… Ты не видела еще диплом?
Настя. Нет, а что за диплом?
Брут. Самый что ни на есть настоящий, там и подпись, и фамилия лауреата, и имя…
Настя. Надо же, ни разу не видела…
Брут. Ну, все еще впереди… Не знаю, если сейчас у мужика спросить… (Джорджу) Как думаешь, даст?
Джордж. Даст, но кое-что другое.
Ленчик. Это уж точно.
Брут(посмеиваясь). Ого, и что же?
Ленчик. То, после чего ты не сможешь уже говорить.
Брут. Да? Интересно, интересно, что бы это могло быть…
Брут смотрит недоуменно на Джорджа. Тот качает головой. Ленчик докуривает сигарету, разливает пиво по стаканам, садится. Все молча пьют.
Настя. Вы смеетесь над ним из-за неуверенности в себе. Леша, можно тебя попросить?
Ленчик. Да, и о чем же?
Настя. Я понимаю, сам ты читать не будешь, но я хотела бы прочитать один текст. Из того, что ты мне давал.
Ленчик. Нет, никаких чтений! Я категорически против.
Настя. Леш, я прошу тебя…
Ленчик сидит взволнованно, отвернувшись, молчит.
Настя. Ну, я возьму…
Она подходит к столу, ищет в листках, находит нужный, садится.
Настя. Вот, я прочту. Мне очень понравилось это место. (Бруту и джорджу) можете начинать смеяться.
Брут. Да ну хватит тебе, никто над мужиком не смеется…
Настя (читает). Наступило долгожданное утро, я возвращался домой, в голове звучала одноименная песенка Науменко, на штанах – разлитое пиво. Наверное, я был похож на жертву уринотерапии. Мимо шли люди, они шли уверенно, ровно, чеканя свой шаг, они твердо стояли на земле. Странно это, грустно жить по «человекофутляровскому» принципу – как бы чего не вышло, ничего не чувствовать и никого не любить. Страшась обыденности, презирая мещанство, я, незаметно для себя сам, стал ходячим воплощением и того и другого. Мое внимание привлекла позолоченная таблица на стене какого то здания: «Регистрация смерти по г. N», - или что то вроде этого. Символично, не правда ли? Пошатываясь, я добрался дома, закурил, по привычке как старый пес, обнюхал квартиру; лег на диван и включил телевизор...
Джордж. Все как обычно, по классике жанра…
Настя. Что-то незамутненное и немного больно: детство, лес, вечер, я двенадцати лет выхожу из палатки, в воздухе запахи костра, готовящейся еды, голоса, смех, я поднимаюсь на небольшой холм, сажусь на верху, обхватив колени руками и наблюдаю за тем, как, переливаясь золотыми лучами заходящего солнца, колышется внизу высокая трава, пожалуй, напоминает море, морские волны, плывущие к берегу. Теплый ветер треплет мне волосы, ласкает лицо, необыкновенное умиротворение, спокойствие, ощущение гармонии…
Джордж(достает платок). Нет, я сейчас расплачусь…
Настя. Заткнись. …Я проснулся похмельным утром понедельника, и не было ничего. Пустота. «Вот и конец прекрасный друг, это конец мой единственный друг, конец нашим безумным мечтам и планам, конец всему что есть, конец. Нет спасения и неожиданностей в конце, я никогда не посмотрю в твои глаза опять. Можешь ли ты представить, что будет, что ждет нас – бесконечная свобода и отчаянье в ожидании руки незнакомца, в отчаянной стране».
Джордж. Концовочка хороша. Видать, откуда-то стырил…
Брут. Да… Это не из песни «Дорс»?
Ленчик. Да, оттуда, откуда же еще, конечно же Ленчик стырил, ведь он жалкий плагиаторщик, никчемная личность, над которой можно только ш
Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 53 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |
| Глава 2. Образы Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского в скульптуре. | | | Понятия и структура проекта ИС |