|
Читайте также: |
"М итинги" и "манифестации" были изобретены политическими газетами всех мастей для удовлетворения любопытства читателей и увеличения тиражей.
Лучший способ воспрепятствовать манифестации состоит не столько в применении вооруженной силы, сколько в отсутствии интереса к ней со стороны политических журналистов.
Но поскольку этим газетам не хватает ума замолчать и они, наоборот, провоцируют манифестации, то правительство должно призвать их к сдержанности, к тому, чтобы они не провоцировали зачинщиков путем публикации их имен и описания их неразумных действий.
Если пресса недостаточно сознательна, чтобы последовать этому умному и патриотическому совету, то необходимо принять соответствующий закон.
Но и правительство не должно рассчитывать только на это: оно должно помнить о большом количестве безработных и о своем долге создавать для них необходимые рабочие места.
Кто хочет дойти до цели - должен думать о средствах.
Ревю де тpaвo пюблик (22 марта 1883 года)
Парадокс ситуации, сложившейся в результате развития технологии опросов заключается в том, что никогда прежде актеры политического и журналистского поля не тратили столько денег на то, чтобы узнать, чего хочет "народ", и никогда, в конечном счете, они не знали о нем так мало. Можно легко доказать, что техника опроса, которой пользуются специалисты по опросам, дает лишь отдаленную и искаженную картину действительных социальных представлений. Для этого достаточно сравнить работы по социологии образования, которые проводились на протяжении почти 30 лет, с данными огромного множества школьных опросов того же периода. Будущие историки без сомнения найдут в этих опросах отборный материал о нашей эпохе в том случае, если они будут относиться к ним не как к наиболее эффективному инструменту изучения "общественного мнения", как это часто делается сегодня, а как к показателю проблем доминирующего класса. Те, кто могут заплатить за вопросы, т.е. обладают властью задать их публично и, следовательно, навязать их всем в качестве необходимых вопросов, по меньшей мере предлагают свое видение социального/199/ мира, свою точку зрения и свой способ постановки проблем общества.
Эта псевдонаука дает иллюзию знания. Она также успокаивает политическую совесть тех, кто, ничем не рискуя, считает, что "демократическим путем" опросил тех, кто считает себя "базой". В действительности, с помощью этой техники, являющейся также настоящей политической теорией в действии, политическое поле, не обращается к социальным проблемам, а стремится потеснить реальный народ в пользу расчлененного и политически нейтрализованного народа опросов. Распространение телефонных опросов, которые являются для проводящих их институтов более быстрой и экономичной техникой, выступает символом этого развития, поскольку такие опросы позволяют опрашивать "народ", даже не видя его физически и не совершая самого минимального полевого исследования, которое зачастую дает больше информации, чем ответы, заложенные в самих вопросниках. Таким образом, политическое поле ставит граждан в положение (теле)зрителей; оно спрашивает о проблемах, которые им неизвестны, о которых они знают мало или только в той форме, в какой эти проблемы представляют СМИ, которые в свою очередь зависят от опросов по изучению размеров аудитории теленовостей. Более того, техника опроса часто склоняет людей говорить о вещах, которые они сами не знают, или, по крайней мере, не могли бы сами выразить. Например, чтобы понять причины столь внезапной и широкой мобилизации лицеистов и студентов в ноябре 1986 года, вовсе необязательно было опрашивать 16-22-летних о том, "чего бы они хотели" (опрос Софрес - Нувель Обсврватер - ТФ1, 29 ноября - 1 декабря). Гораздо важнее было бы взять несколько интервью у молодых, а также целенаправленно опросить тех, кто имеет дело с молодежью (преподаватели, воспитатели, детские судьи, руководители ассоциаций, родители учащихся), потому что эти люди знают, по крайней мере, исходя из собственного практического опыта, причины недовольства определенных социальных категорий молодежи, которое выражается так, как может, то есть в зачастую в непонятной для нас форме.
Опросы общественного мнения отличаются быстротой их проведения (благодаря этому, например, уже через несколько дней после массовых выступлений студентов сложилось впечатление полной ясности того, "чего они хотели"), а также простотой получаемых ответов (несколько цифр об ответах на несколько вопросов), что позволяет давать простые комментарии. В конечном счете при опросе задаются лишь такие вопросы,/200/ которые ставят СМИ ("Что, по вашему мнению, выражает современное движение протеста?", "Кто из перечисленных персонажей полнее всего отвечает вашим личным чаяниям?" и т.д.). В результате опрос, по логике замкнутого круга, обречен ожидать по большей части весьма искусственные плоды воздействия, оказываемого на предшествующем этапе СМИ на тех, кто их читает или смотрит ("Ближе всех им Рено и Бернар Тапи", "Больше всего они боятся безработицы и терроризма", "Расизм и голод унижают их" и т.п.). В одной известной работе Маркс показал, что одним из первых последствий растущей автономии корпуса профессионалов (юристов, философов и т.д.) стало производство в этих специализированных пространствах такого видения социального мира, которое ограничивается самими этими пространствами. Так, юристы объясняли все в категориях права, а философы сводили всю историю человечества к истории философии. Опросы общественного мнения весьма далеки от того, чтобы повернуть крупные СМИ лицом к действительно социальным проблемам, привнося элементы внешнего мира в это маленькое сообщество журналистов, политиков, политологов, специалистов по коммуникациям и им подобных, где все знают друг друга, наблюдают друг за другом, читают, контролируют и приглашают друг друга. Напротив, эти опросы лишь усиливают так называемый эффект закрытия: реальность становится тем, что в качестве таковой конструирует политико-журналистское поле. То, что СМИ считают необходимым, становится необходимым само по себе для того, чтобы понять то, что определяется теми же СМИ в качестве важнейших проблем современного общества.
В высшей степени показательным примером может служить книга о студенческом движении Лорэна Жоффрена [1], работавшего в период ее написания в Либерасьон и перешедшего затем в Нувель Обсерватер. Книга вышла в свет через неполные два месяца после событий, и в анализе причин движения это короткое журналистское эссе для журналистов (вскоре после выхода оно было издано в "Апостроф") следует сугубо журналистской логике: объяснение студенческого движения следует искать в самом журнале Либерасьон. Однако помимо объяснений, обычных для политических журналистов, поиск причин приводит к анализу страниц газеты, посвященных театральным постановкам и светской хронике ("основное происходило не здесь [не на политической странице газеты], а в разделах "Разное" или "Происшествия"). Л.Жоффрен пишет об/201/ успехе, который имели у молодежи такие фильмы как "Инопланетянин", "Звездные войны"; молодежные радиопрограммы и "концерты-шоу" Бавалуана, Голдмана и Рено ("Рейтинг лучших 50 групп чаще говорит об этом больше, чем самые тщательные панельные опросы"); гало-концерты "В помощь Эфиопии" и "SOS - расизм", "Врачи без границ", комиксы и Колюш. Он воспроизводит темы модных в СМИ эссеистов и категорично заявляет: "Пост-модернистская культура - это децентрализация и разнородность, материалистичность и психологизм, порно и дискретность, новаторство и экология, демонстративность и креативность". Классовая принадлежность перестала быть решающим фактором, главным становится дробление социального. Эпоха модернизма определялась революцией и производством, эпоха пост-модернизма информацией и экспрессией" [1]
Опросы против "институций"
Стало уже привычным, что агенты политического поля обличают несостоятельность представительных органов, равнодушие наемных рабочих к своим профсоюзам, падение активности и т.п.. Однако сами эти агенты уже одним тем, что они поощряют распространение опросов, обеспечивают их легитимность, способствуют делегитимации того, что прежде называлось "посредническими системами", и создают видимость того, что они демократическим путем консультируются с массами в обход институционализированных выразителей общественного мнения. Конечно, установление любых отношений делегирования неизбежно влечет за собой определенное искажение, однако, все-таки представляется, что простая ликвидация всякого делегирования лишь увеличивает это искажение. Можно предположить, что существование специальных и информированных инстанций, которые пользуются поддержкой своих доверителей и которые, частично под их контролем, "со знанием дела", производят мнения, все-таки точнее выражают интересы групп, которые они представляют, чем мнения, высказываемые культурно обделенными людьми в ситуации анкетного интервью, которое некоторыми из них воспринимается скорее как школьный экзамен, чем как демократическая беседа. Неслучайно коммунистическая партия Франции, которая одновременно отстаивает свое идеологическое единство и представляет наиболее отдаленные от культуры слои населения, хотела заказать институту Софрес, по свидетельству Пьера Вейля,/202/ такой опрос, где указывалась бы позиция партии по всем поставленным в нем вопросам так, чтобы опрашиваемые могли соотносить свое мнение с "компетентным" мнением партии. Так или иначе, игнорирование того, что производство мнения, особенно по вопросам политики, предполагает хотя бы минимальную компетентность и информированность, и что мнение о конкретной проблеме или о ситуации конструируется (недаром о мнении говорят, что оно "складывается"), трансформируется и уточняется, есть проявление определенной демагогии. За исключением специалистов по опросам, мнение ни для кого не является кратким ответом, который "дается" моментально и без объяснений, мнение есть точка зрения, которая обсуждается*. Есть некоторое противоречие в том, что политики содействуют проведению опросов общественного мнения, а не отказываются от них, и на их основании выстраивают то, что думает "молчаливое большинство". Ведь специально выбираемые политики уполномочены производить, на основе парламентских прений и открытых дискуссий, согласованные мнения, получающие затем силу закона.
Между тем, любой опрос общественного мнения содержит в себе более или менее завуалированную политическую критику, хотя при этом он предназначен говорить от имени народа или для народа - этой специфической социальной категории. Создание "институтов общественного мнения" в тех странах, где они прежде отсутствовали, имеет целью формирование новой политической инстанции, которая уполномочена выражать в отличие от существующих прежде, то, чего хочет народ. Это особенно ясно видно на примере бывшего СССР, где создание института такого типа открыто признавалось как часть политической реформы Горбачева и было специально предназначено чтобы служить противовесом исключительной и непомерной роли организаций коммунистической партии. Эта новая инстанция, на первый взгляд более "демократическая", чем та, которая была воплощена в партии, монополизировав право говорить от имени народа, исходит из того, что все проблемы следует решать исключительно с помощью референдума. Опрос создает эффект искусственной политизации. "Сон: Франция, расколотая надвое" - так иронично был озаглавлен комментарий к одному опросу, заказанному журналом Мадам Фигаро (30 мая 1985 года), согласно которому/203/
* Следует иметь в виду, что, как и в школьной системе, существует реальное неравенство - в данном случае в способности иметь "личное мнение". Декларации о равенстве перед законом, игнорирующие реальное культурное неравенство, лишь усиливают последнее.
плохо спит каждый второй француз. А если говорить серьезно, то когда еженедельная телепередача проводит опрос зрителей с тем, чтобы узнать выступают ли французы "за или против" Колюша, то тем самым она исподволь внедряет политическую логику в сферу культуры (то есть в сферу, которая является или должна была бы являться антиподом политики), утверждая, что этот актер должен набрать большинство голосов для того, чтобы иметь право выступать на телевидении. Если следовать этой логике, то почему бы не провести опрос, выступает ли большинство телезрителей "за или против" Далиды или Булеза, Леви-Стросса или Бернар-Анри Леви?*
Однако большинство опросов оказывает политизирующее воздействие более скрытым и, быть может, незаметным образом. Если, например, обратиться к опросу КСО-ЛИберасьон ** от 28 ноября 1988 года, который был посвящен позиции, занятой Церковью по отношению к противозачаточным таблеткам, презервативам и фильму Скорцезе, посвященному жизни Христа, то можно увидеть, что самое главное заключается не в полученных ответах (около 80% опрошенных осуждают позицию Церкви), а в самом вопросе. В нем скрытым образом противопоставляются как минимум два значения категории "мнение". Когда французам по выборке, репрезентативной для всего имеющего право голоса населения страны, задается вопрос, одобряют ли они позицию, которую заняла Церковь (моральное осуждение противозачаточных таблеток, презервативов и фильма Скорцезе, объявленного богохульствующим), и - шире - признают ли они за Церковью право вторгаться в эту сферу, то внешне безобидно и как бы ненароком сталкивается "мнение" в современном значении этого термина (то есть "мажоритарное мнение" в том виде, в котором его получают институты опросов) с прежним его значением как "мнения", выраженного публично каким-либо социальным институтом. В конечном счете, опрос организовал референдум на тему, легитимно ли то, что Церковь публично выражает свое мнение по определенным темам.
В соответствии с замкнутой логикой, которой часто следуют специалисты по опросам, и согласно которой опросы проводятся для того, чтобы определить, как к ним следует относиться, данное исследование также имело цель с помощью/204/
* Такие примеры не будут большим преувеличением. Достаточно послушать вопросы, которые ежедневно задаются телезрителям "Канал-5" либо для того, чтобы устроить "дуэль", сталкивая двух персонажей, либо для того, чтобы люди высказали свое мнение по какому-либо вопросу на злобу дня.
** КСО (CSA) - Высший совет радиовещания и телевидения, контролирующий соблюдение этического кодекса на радио и телевидении - прим. перев.
опроса окончательно утвердить то, что лишь опросы являются единственной политически состоятельной формой выяснения "общественного мнения". В этом смысле данный опрос попадал в самую точку, если так можно выразиться, поскольку речь шла о том, чтобы узнать мнение каждого относительно права некоторых социальных институтов публично высказывать свое собственное мнение, или, если угодно, об опросе, имеющим целью выяснить, только ли "мнение", получаемое через опрос, имеет право быть публично высказанным. Однако "мнение", получаемое в результате опроса, отличается от мнения, выраженного Церковью. С одной стороны, мы имеем дело с ответами на вопрос, заданный по инициативе структуры, участвующей в политической игре (ежедневная общенациональная газета "левого" толка), и на основании этих ответов институты сформулировали "общественное мнение", складывая статистически значимые "индивидуальные мнения", предназначенные, тем самым, для выражения мнения "широкой публики", которое приобретает публичный характер (результаты опроса действительно могли бы сохранять конфиденциальность) лишь потому, что его результаты опубликованы по инициативе газеты. С другой стороны, существует институционализированное мнение, выработанное "руководящими органами" в сфере морали в результате внутренних обсуждений епископата, несколько напоминающих дебаты парламентских ассамблей по вопросам политики. Такое мнение носит характер программной точки зрения, утвержденной "компетентной" инстанцией. Церковь приняла решение высказаться по этим вопросам потому, что традиционно именно ей принадлежала власть в формировании истинных позиций по вопросам морали (она это делала каждую неделю в виде проповедей или официальных заявлений, публиковавшихся в прессе, до тех пор, пока не появились современные СМИ). Мнение Церкви является заведомо политическим в том смысле, что речь идет не о простом заявлении, не имеющем никаких иных последствий, кроме того, чтобы проинформировать общественность, а о точке зрения, высказываемой публично, которая в силу ее обязательности, нормативности для всех, становится если необходимо, с помощью закона, официальным мнением.
В данном исследовании полученные ответы были просчитаны относительно переменной "религиозная принадлежность", что позволило использовать еще одно значение термина общественное мнение, связанное с политическими выборами. Косвенно уподобляя Церковь партии, опрос хотел/205/ показать, что церковь не представляет в политическом смысле слова даже всех, строго соблюдающих религиозные обряды, католиков, поскольку только меньшая их часть выразила одобрение позиции Церкви по данным вопросам. Таким образом, опрос дважды дискредитировал авторитет Церкви в области морали. И более того, он навязал новое, ставшее господствующим, определение "демократической" морали, т.е. морали, которая определяется статистически (что фиксируется опросом), а не нормативно (что выводится из принципов). Целью исследования было показать не только разногласие между тем, что говорит официальная Церковь и тем, что думает большинство французов, что было известно и так, но и разногласие, существующее между большинством самих католиков и Церковью.
Замешательство католических властей, вызванное публикацией этого опроса, результаты которого широко воспроизводились всеми СМИ, настойчиво повторяющиеся вопросы, задаваемые католическому руководству журналистами, которые увидели в этом полемическом сюжете возможность привлечь аудиторию и обеспечить большие тиражи или на крайний случай возможность легко заполнить первые страницы газет, велеречивые официальные разъяснения Церкви, что она имела в виду другое и что СМИ упростили и исказили содержание текста епископата, - все это показывает, что даже такой могущественный и обладающий высоким, если не сказать абсолютным, моральным авторитетом институт, как Церковь, не мог более игнорировать то влияние, которое производят в политико-журналистском поле эти мнения, пусть поверхностные и собранные поспешно. Это коллективное мнение, произведенное институтами, вследствие сделанной ему рекламе и благодаря его правдоподобию, представляет собой серьезную политическую силу. На опрос, кстати, ссылались и внутри отнюдь не единой Церкви некоторые более "модернистские" группы, которые критиковали слишком "консервативную" позицию церковной власти по данным вопросам. Характерно, что такая критика исходила от особенно "медиатизированных"* религиозных деятелей (как, например, монсеньер Гайо), поскольку это "общественное мнение" поддерживало тесные связи с современными СМИ. Таким образом, получается, что только мнение статистического большинства имеет право на публичное выражение, поскольку практика опроса производит и одновременно дисквалифицирует мнение меньшинства, как/206/
* Медиатический - чья известность создается посредством СМИ - прим. перев.
диссидентское, маргинальное, непопулярное, одним словом, нелегитимное мнение. Опрос влечет за собой опрос: актеры политического поля из предосторожности стремятся предварительно опробовать высказываемые ими точки зрения по общественным вопросам, чтобы быть уверенными в получении широкой поддержки со стороны общественного мнения, поскольку они знают, что всегда найдется какой-нибудь печатный орган, который может заказать опрос, чтобы убедиться, что его точку зрения разделяет большинство граждан.
Дата добавления: 2015-09-11; просмотров: 88 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |