Читайте также:
|
Первый из крупных конфликтов начался скорее с бытового столкновения вокруг использования штаба. В конце декабря несколько активистов, особенно – Бойченко, Смоляк (тогда, впрочем, формально не активист «Обороны») и Ткаченко – почему-то начали систематически злоупотреблять использованием штаба в личных целях, нанося помещению существенный ущерб. Естественно, что это вызвало конфликт со мной, поскольку отвечать за все это перед собственниками помещения должен был я. При этом, в ответ на требования вести себя более корректно эти активисты реагировали крайне хамски и вызывающе. Попытка же решить вопрос через руководящие органы не увенчалась успехом, поскольку активисты НДС представляли собой довольно сплоченную группу (и другой такой группы в организации не существовало), представители которой (Мухин, Пивоваров, Ткаченко) к тому же составляли большинство в КС. Из этих трех координаторов только Пивоваров признавал наличие проблемы и необходимость ее решения, пытаясь что-то сделать в этом направлении, но, видимо, не был в состоянии оказать хоть сколько-нибудь существенное воздействие на поведение своего актива, которое менялось только к худшему. Например, сразу же в ночь после ОС 11 сентября, на котором по инициативе Пивоварова были достигнуты определенные договоренности, вышеуказанные три активиста грубейшим образом их нарушили. Мухин же, фактически, активно отстаивал право своих соратников вести себя как угодно и не нести за это никакой ответственности, последние отвечали ему взаимностью и агитировали за него как за неформального лидера «Обороны».
Поскольку еще до этого проявились такие вещи, как перетягивание актива «Обороны» в НДС, как протест НДСовцев против того, чтобы у «Обороны» был собственный, отдельный от НДС штаб, как последовательное стремление Мухина к усилению собственного влияния в организации и использование этого влияния для реализации своих личных амбиций – я воспринял произошедшее не как локальный конфликт, а как окончательное свидетельство в пользу того, что Мухин планирует полностью подчинить организацию своему контролю и максимально слить ее с НДСМ, который он также возглавлял. Поскольку к тому времени Мухин также продемонстрировал готовность ради реализации карьерных амбиций пойти на сомнительное взаимодействие с властью (например, работал на «Едро» на выборах, вместе с Ткаченко предлагал организовать участие активистов «Обороны» в муниципальных выборах через «Едро»), да и Пивоваров, например, на выборах в ЗакС умудрился одновременно баллотироваться по списку СПС и агитировать за «Социалистическую Единую Партию России» - я пришел к выводу, что подчинение организации контролю НДСовцев будет означать не только потерю самостоятельности, но и ее конформистское перерождение. Поскольку и ранее я видел серьезные проблемы с бардаком, превращением политической структуры в тусовку и утверждением какой-то охлократии вместо демократии, апофеозом которой для меня стало собрание 17 сентября, на котором всего три тех же активиста благодаря своей наглости и готовности игнорировать любой порядок дискуссии чуть не сорвали участие организации в «Другой России» (за которое, как выяснилось вскоре, на деле выступало 70% актива) – вторую демонстрацию «способностей» этих активистов, на сей раз поддержанную Мухиным, что-либо сделать с которой руководящие структуры организации оказались бессильны, я воспринял как тревожный симптом полной деградации организационной структуры и одновременно свидетельство стремления Мухина добиться такой деградации сознательно, поскольку использовать в личных интересах дезорганизованную толпу или клуб собутыльников, разумеется, легче, чем демократическую организацию с сознательным активом. Все это в целом привело меня к убеждению, что решение проблемы может заключаться только в значительном снижении влияния активистов НДС на происходящее в организации и создании твердых гарантий против расширения этого влияния в дальнейшем.
Справедливости ради, приведу также другие взгляды на ситуацию в начале конфликта. Мнение моих оппонентов наиболее активно выражал Смоляк, который обвинял меня в авторитаризме, злоупотреблении полномочиями и превращении штаба в свою квартиру, а также в бюрократизме и неспособности понять драйв молодежного движения, в стремлении втиснуть организацию в такие рамки формального порядка, которые сделают ее неинтересной для молодежи. Оппоненты пытались представить ситуацию как мою попытку выдавить из организации нелояльных мне людей, и обвиняли меня в том, что с этой целью я инициировал конфликт и сталкиваю людей друг с другом. В своих действиях они ничего серьезного не видели, заявляя, что всегда готовы устранить ущерб (на деле, впрочем, осуществив это лишь частично и после неоднократных напоминаний). Понимания, что, скажем, вор должен быть наказан и воровство должно быть осуждено даже в том случае, если после его выявления было оперативно возвращено все награбленное – для них, видимо, совершенно не существовало. Иванцов, хотя и признавал наличие проблемы, в целом по мере развития событий все больше превращался в кота Леопольда с его характерным «давайте жить дружно», и обвинял меня в истеричности и параноидальности (как и многие другие в течение этого года). Также многие обвиняли меня в попытке подчинить организацию контролю источников финансирования или реализовать свои цели через финансовое давление с их стороны, хотя на деле я только предложил источникам финансирования выдвинуть условие, что использование предоставляемого организации штаба не должно приводить к финансовому ущербу и бессмысленным тратам на ликвидацию последствий попоек – и это предложение было отвергнуто. В целом, у людей, не имевших прямого отношения к случившемуся, тогда преобладало мнение, что я значительно преувеличиваю серьезность произошедшего и потому реагирую неадекватно жестко, возможно, на почве личной неприязни.
В общем, на первом этапе, после того, как я, ничего не добившись от КС, вынес проблему на обсуждение в рассылку 21 декабря и начался открытый конфликт – достаточной поддержки в организации я не нашел, более того, многие осуждали меня за развязывание этого конфликта. Во многом это было связано с внезапностью его начала, и, наверное, одна из наиболее серьезных моих ошибок, приведших к данной ситуации, заключалась в том, что я, в отличие от Иванцова, долгое время, наблюдая негативные явления, не выступал открыто против них (кроме случая с ОС 17 сентября), не желая устраивать конфликт и надеясь, что со временем они разрешатся мирным путем. В результате я дождался того, что все зашло слишком далеко, а когда попытался, довольно панически и потому не вполне адекватно, исправить ситуацию, мои действия выглядели не вполне оправданными.
Здесь вряд ли можно адекватно проследить развитие конфликта, поскольку, надо сказать, он был значительно многообразнее и в каком-то смысле интереснее, чем события 2006 г. Поэтому опишу только основное. Итак, поначалу все складывалось для меня довольно неудачно, 14 января я отказался от должности ответственного секретаря, а 15 февраля получил на довыборах в КС только два голоса (об уходе из КС заявил в январе Антон Ткаченко, который в том году покинул и организацию, а также, по причине неактивности, Яна Теплицкая; вместо них в КС попали Мария Говорова и Борис Боев), после чего даже заявил о выходе из организации, впрочем, вскоре отозвал это заявление. После этого я жестко противопоставил себя всему НДС, пообещав, впрочем, вести это противостояние более позитивно, чем раньше, помогая в работе всем его оппонентам и тем самым содействуя их выдвижению на ведущие роли в организации. Между тем, довыбраны в КС были Мария Говорова (придерживающаяся нейтральной позиции) и Борис Боев (которого в начале 2007 г. привел в организацию Мухин с совместной работы агитаторами партии власти). Последнему после выборов снесло крышу и он повел себя столь вызывающе и высокомерно, что на следующих выборах уже не рискнул выставить свою кандидатуру и вскоре полностью отошел от дел. Ответственным секретарем избрали Тимура Шамсутдинова, рассматривая его тогда как нейтральную кандидатуру.
После этого последовала атака уже со стороны НДС, 25 февраля Пивоваров попытался добиться моего исключения из организации, но добился только возвращения в нее Смоляка (на следующем собрании чуть не добился прекращения моего членства Иванцов, который теперь считал меня главным источником всех проблем). Потом он добился моего отстранения от представительства организации в Координационном Совещании Петербургской Оппозиции (аналог ПГС, созданный в 2007 г.), а затем НДСовцы (а также, по причине личного конфликта, Иванцов) стали добиваться отстранения Шамсутдинова, который был виноват только в том, что стал поддерживать меня, и отстранять его пришлось совершенно беспрецедентным образом – через досрочный самороспуск КС 17 марта.
На выборах в КС 22 марта это сказалось для НДСовцев не лучшим образом, в частности, Мухин занял на них предпоследнее место, опередив меня лишь на четыре голоса, что сильно ударило по его амбициям. Также в КС был избран Еремеев, который тогда также был во многом солидарен со мной. Также в КС были избраны Говорова, Пивоваров и Лариса Ракитина (вступившая в организацию в конце 2007 г., как координатор чаще всего поддерживала Пивоварова и Мухина).
После этого, впрочем, последовало некоторое затишье и даже попытки к примирению (по инициативе Пивоварова). Но последние всякий раз проваливались. Так, в начале апреля мы договорились поддержать компромиссный список делегатов на конференцию демократических сил (с которой началось создание «Солидарности») в составе Иванцова, меня и Мухина. Но Еремеев и Шамсутдинов это соглашение не поддержали и сумели добиться того, что вместо Мухина туда попал Шамсутдинов, Еремееву не хватило немного голосов, а сам Мухин получил в два раза меньше голосов, чем на выборах в КС, что стало еще одним ударом по его лидерским амбициям. После этого Мухин стал все меньше участвовать в работе организации. И, естественно, последовал скандал и требования со стороны НДС пересмотреть итоги выборов. Далее, в конце мая, в связи с тем, что Иванцов временно отказался от денежного вознаграждения ответственного секретаря, возникла идея эти деньги передать кому-нибудь, кто занялся бы агитацией в интернете. Эту работу предложили мне и я согласился взять на себя часть работы, однако другую часть работы Пивоваров попытался отдать Смоляку, при поддержке Иванцова и Говоровой, но против этого категорически против был далеко не только я (еще бы – сажать провокатора на зарплату), и мне удалось добиться срыва этой попытки. А в начале июля, уже по инициативе Иванцова, которому Смоляк помешал провести один семинар, Смоляка исключили из «Обороны» по совокупности заслуг (в том числе за регулярную публикацию в ЖЖ порочащих организацию материалов, которую он после исключения осуществлял некоторое время еще в больших объемах в качестве мести, пользуясь доступом к внутренней рассылке с ее безумными перепалками через сочувствующих). Далее, в августе после длительного противостояния с участием меня, Еремеева, Сергея Разливского (которого в организацию в марте привел Еремеев) и др., от модераторства рассылкой был отстранен Бойченко, по причине хамства и весьма произвольного применения банов.
После этого, в начале августа предложение прекратить конфликт направил Пивоварову и Мухину уже я, личным письмом, согласовав это с рядом в достаточной степени разделяющих мою оценку ситуации коллег, в т.ч. с Вахрушевой, Шамсутдиновым, Сошниковым, Ефимовым и др. На тот момент я считал, что влияние НДС в целом и тех его активистов, которых я считал дезорганизаторами работы, в частности, уже в достаточной степени снижено, и продолжение конфликта не является оправданным. Предложение содержало принятие ряда обязательств (отказа от попыток подчинить КС своему контролю, от переманивания активистов в другие организации либо привлечения их из других организаций для обеспечения правильных итогов голосований, от защиты от ответственности наносящих вред организации лиц, от попыток ввести цензуру во внутренних коммуникационных ресурсах и т.п.). Я считал эти обязательства взаимными, и некоторые на тот момент непосредственно относились и ко мне (например, я одно время думал, что уравновесить НДС могло бы возвращение в той или иной мере в «Оборону» «яблочников», и в связи с этим вернулся весной в «Яблоко», вместе со мной в его молодежную организацию вступили и Тимур Шамсутдинов и Михаил Ефимов, оттуда же в «Оборону» вступил Ильинский).
Никакого ответа на это предложение не последовало, а в начале сентября вновь возник конфликт по поводу штаба, в связи с тем, что на занимаемое «Обороной» помещение собственники сильно завысили аренду и начался поиск альтернатив. НДСовцы решили этим воспользоваться, чтобы вновь перенести работу «Обороны» в свой штаб и чтобы перенести на «Оборону» часть обязательств по оплаты своего помещения (у них с этим тоже возникли какие-то проблемы). Я был категорически против, поскольку полагал, что подобное позволит НДС полностью восстановить свое влияние. Довольно напряженный конфликт продолжался около двух месяцев и самостоятельный штаб, перенесенный в другое помещение, удалось отстоять.
21 сентября, между тем, состоялись новые выборы в КС. Мне на них опять избраться не удалось (из-за конфликта вокруг штаба), но не был избран и Пивоваров, зато была избрана вернувшаяся из Лондона Вахрушева. Также были избраны Мария Говорова, Николай Соломонов (новый модератор рассылки), Владимир Бынкин (вступивший в организацию летом и оказавшийся нашистским шпионом) и Олег Мухин, оставшийся также и пресс-секретарем. Таким образом, демонополизация КС, которой я добивался еще с января, состоялась. Ревизором остался Евгений Ольховик, ответственным секретарем – Максим Иванцов.
После этого, новых существенных столкновений не происходило и конфликт полностью заглох к концу года. Для меня практически все основные цели были достигнуты. Забавно, что впоследствии уже без какого-либо участия с моей стороны реализовались и некоторые неосновные цели, в частности, в январе 2010 из организации был исключен за уничтожение рассылки для сторонников Вадим Бойченко; также не мной было инициировано отстранение от должности пресс-секретаря в феврале 2009 Олега Мухина, который к концу 2008 г. практически прекратил участвовать в работе организации.
Но, увы, вместе с тем, во-первых, это обернулось для организации и значительными потерями – в плане потраченных на разборки сил и времени, в плане ушедших под их воздействием из организации активистов (впрочем, в отличие от 2006 г., их было не слишком много), в плане упущенных возможностей и т.п. А во-вторых и в главных, разрешив одни проблемы, данное противостояние создало другие. Прежде всего, столь интенсивное и продолжительное противостояние, в которое так или иначе оказалась вовлечена большая часть актива, привело к резкому росту внутренней конфликтности и к распространению привычки видеть друг в друге врагов и разрешать любые проблемы конфликтными методами; и после завершения данного конфликта продолжали и начинали активно развиваться другие. И общим итогом всех этих конфликтов стал тяжелый кризис весны 2009 г., который лишил организацию уже довольно многого и вполне мог привести к ее гибели.
Я не думаю, что этого противостояния можно было полностью избежать. Что касается решения проблемы мирным путем, то из всех своих оппонентов договороспособность в то время я могу признать только за Пивоваровым, но он, к сожалению, не мог оказать достаточного влияния на своих соратников. В возможность прийти в тот период к какому бы то ни было разумному соглашению со Смоляком и Бойченко, особенно после того, как они, скажем так, почувствовали вкус к самореализации, я как не верил, так и не верю, равно как и в способность Мухина добровольно поступиться в достаточной степени своими амбициями, когда ему кажется, что их можно реализовать. Основные свои ошибки вижу не в сути вопроса, а том, что слишком часто позволял выводить себя из равновесия, в чрезмерно пессимистической оценке ситуации и выбранных в связи с этим неадекватно жестких и деструктивных методах.
Дата добавления: 2014-12-23; просмотров: 53 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |