Читайте также:
|
У первой, массовой группы главная программа — выживание. Они плывут по течению, стремясь избежать опасности. Большая часть крестьянской молодежи, уйдя из деревни, становилась тем топливом, которое молох государства забрасывал в горнило модернизации. Они обретали новую телесность, меняли свое «физическое естество». Они обращали вспять естественные ритмы — учились спать днем и просыпаться в самые глубокие ночные часы, когда надо было работать в третьей смене.
У них не было привычки к промышленным типам труда, они не понимали, отчего на работу надо ходить каждый день, не прерываясь после получки ради «праздника», который состоял в плясках и выпивке. Их приучали к новому представлению о времени, выпуская законы, очень напоминавшие тс, что действовали на заводах Англии в период промышленной революции. Их «нормировали» через закон о двадцатиминутном опоздании. Их соблазняли праздниками, физкультурными парадами, новыми формами досуга, которые дисциплинировали тело, помогали организовать вдруг появившееся свободное время.
Точка зрения, согласно которой единственным субъектом социального превращения были властители, а социальное изменение было результатом воздействия «сверху», имеет свои основания. Действительно, по отношению к огромной массе людей в первую очередь действовали аппарат надзора и централизованные средства насилия.
Жизнь этих людей — свидетельство «отмирания» традиционных ценностей, вместо которых нет ничего. Они оставались на нижних ступеньках социальной иерархии, хотя горизонтальная мобильность (смена места жительства, места работы) могла быть велика. Эти люди не приобрели капитала (экономического, культурного, символического, социального), который бы позволил им подняться по ступенькам социальной лестницы.
Что мы в этом социальном пространстве обнаруживаем? С одной стороны, целый ряд признаков традиционной социальности. Это касается в первую очередь самого характера социальной связи.
Ведущая форма средств ориентации в такой среде — вненаучное традиционное знание, представленное, в частности, в виде пословиц и поговорок.
Бывшие крестьяне, попадая в общество большое, городское, вовлекаются в сферу действия большой идеологии, через которую люди объединялись в одно общество. Для того чтобы придать объективную силу высказыванию, обращаются не только к пословицам, но и к языку идеологии. Однако этот язык используется тем же способом, что и пословица. Они делают это контекстуально, ситуационно (например, когда надо обратиться к властям, заполнить личный листок по учету кадров, рассказать свою биографию). Здесь нет речи об «идейности», о вере в коммунизм.
Сохраняется традиционное гендерное разделение труда: хозяйство и дети — на женщинах. Наряду с этим женщины начинают активно вовлекаться в общественное производство, овладевать мужскими профессиями.
Низкая степень разделепня общественных функций, короткие цепи взаимозависимости, опасность и непредсказуемость жизни не позволяют сложиться рациональности как форме расчета (целерациональность, отложенное потребление и др.).
В этой среде высоки степень насилия и частота повседневных конфликтов по сравнению с традиционными крестьянскими сообщества
ми. Внутренний контроль над эмоциями низок. Старые способы разрешения конфликтов отмирают, не замещаясь новыми. Конфликты
разрешаются через непосредственное физическое насилие, без участия правовых систем. Между преступлением и наказанием нет временного зазора. Умиротворение осуществляется также через применение мощи централизованных систем насилия, т.е. через внешний
контроль. В этой среде пребывание в тюрьме, в «зоне» — род иници-
ации. Часто общность дружно защищает одного из своих членов от
попадания в орбиту государственного правосудия, предпочитая разбираться своими силами. Постоянный возврат ситуаций «жизни на грани» (война, голод) не способствует умиротворению (понимаемому
как цивилизационное качество). Это служит фактором увеличения
мощи централизованных систем государственного насилия.
Бывших крестьян, которые жили в этом социальном пространстве, можно назвать советскими «но случайности рождения». Они живут в советской идентичности как в родном языке. Непонятно, как и когда они его обрели. Точно так же мы не можем припомнить, как и когда мы выучили родной язык: само выучилось... Они воспроизводят «советскость» постольку, поскольку есть проблемы продолжения жизни, выживания, вообще жизни вместе с другими людьми в определенном обществе. Их советскость ситуативна и непринципиальна. Она то есть, то ее нет. Она возникает там, где это человеку нужно для решения повседневных жизненно-практических проблем.
Представители этой массовой группы не участвовали в идеологических играх эпохи, не шли на них добровольно (пусть даже на какой-то момент), не получали нового социального и культурного капитала. Отсутствие капитала приковывало к месту. В дальнейшем они составили низы нового общества.
Дата добавления: 2015-01-07; просмотров: 102 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |