Студопедия
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава 3. Методологические изменения в Советский период.

Читайте также:
  1. HOMO СОВЕТСКИЙ
  2. I период развития менеджмента - древний период. Наиболее длительным был первый период развития управления - начиная с 9-7 тыс. лет до н.э. примерно до XVIII в.
  3. II. Советский период развития отечественной культуры (1917-1991 гг.)
  4. III. Изменения микроглии (клетки системы мононуклеарных фагоцитов).
  5. III. Основание возникновения, изменения и прекращение правовых отношений (Юридические факты).
  6. IV. Современное состояние преступности в России: изменения в динамике и структуре.
  7. VI. СОЦИАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ И СОЦИАЛЬНАЯ СТАБИЛЬНОСТЬ
  8. XVII. Предоперационный период.
  9. XX. Послеоперационный период.
  10. Анализ изменения структуры на уровне мировой экономики в связи с развитием глобализационных процессов

В советской историографии сложилась отличная от дореволюционной историографии ситуация с изучением методологических проблем. «Выражение «методология истории» не использовалось, дисциплины под таким названием в вузовском учебном расписании не значилось, хотя какого-либо прямого запрета на них не было»[22]. Это объяснялось тем, что в советское время основой научных исследований и образования была марксистско-ленинская теория. Она служила государственной идеологией, господство которой в обществе было всеобщим и неограниченным. В этой ситуации понятие «методология истории» могло быть лишь синонимом материалистического понимания истории, следовательно, терминологически оно выглядело как ненужное или даже излишнее. Это, так или иначе отдаляло историков с их потребностью в осмыслении не только конкретно-исторических, но и теоретических проблем от области методологии познания. В чисто исследовательском плане советские историки сравнительно редко обращались к частным или общим проблемам методологического характера; специалистами в этой области выступали скорее профессиональные философы, чем историки.

У значительной части историков интерес к методологическим проблемам был выражен слабо. Конечно, это имело определенные отрицательные последствия для развития конкретно-исторических исследований. «Живой исторический процесс расчленялся на «организованные» потоки, история становилась черно-белой, без оттенков и полу-тонов»[23].

Но, тем не менее, такое событие, как Пугачевский бунт не остался не замеченным. Пугачевскому бунту уделялось большое внимание советскими учеными, которые трактовали его как одну из крупнейших крестьянских войн. Советскими учеными термин «бунт» был предан анафеме и исключен из понятийного арсенала исторической науки, и такая позиция выглядела по-своему логичной и последовательной. Бунт был заменен, словом восстание. Что явно меняло само понимание процессов происходящих в 1773 – 1775гг. И причем это касалось не только самого название. Многие установки и тенденции при изучении пугачевского бунта, та же подвергались переосмыслению. Достаточно привести такой пример.

Обратимся к судебно-следственным материалам по истории Пугачевского бунта, имея в виду, прежде всего, протоколы допросов его предводителей и рядовых участников. Здесь ситуация выглядит весьма не плохо, по крайней мере, с точки зрения объема публикаций, осуществленных преимущественно в советское время. Впрочем, имеются в виду, главным образом, материалы следствия над самим Е.И. Пугачевым, даже его ближайшим сподвижникам «повезло» значительно меньше.

Такая источниковедческая активность не должна вызывать удивления. Признав классовую борьбу движущей силой исторического развития, историки именно ей стали уделять приоритетное внимание. В духе «марксизма-ленинизма» наиболее крупные народные движения XVII-XVIII столетий классифицировались как крестьянские войны – «высшая форма классовой борьбы при феодализме». Последней из них называлось восстание 1773-1775 гг., протоколы допросов участников которого также оценивались в в совсем иной тональности. «Например, историк В.М. Жижка по поводу показаний одного из пугачевских атаманов с сожалением констатировал, что «допрос Хлопуши не дает полного представления о той роли, какую он играл в движении. Она, безусловно, больше и значительней того, что показано в допросе. Оно и понятно: сам Хлопуша сознательно ее умалял и о многом умалчивал, а чиновники, записывая допрос, старались выпятить «разбойничью» сторону его деятельности»[24].

Иначе говоря, советские историки изначально были уверены, что «протоколам присуща враждебная тенденциозность по отношению к Пугачеву, его соратникам и возглавленному ими восстанию[25]». «Они создавались в ходе следствия, в обстановке психологической борьбы между следователем и пойманными участниками пугачевского бунта. Первый, используя весь ресурс давления, вплоть до истязания и пыток, стремился, часто в ущерб истине, добиться показаний, усугубляющих вину и участь подследственного. А последние, стараясь избежать новых истязаний и спасая свою жизнь, пытался уменьшить собственную роль в событиях восстания»[26]. Результатом подобного подхода стало установление или уточнение многих конкретных сведений по истории бунта. Как процесс накопления первоначальных данных такая работа была необходимой и полезной. Однако здесь имелись и свои эвристические пределы, которые, видимо, зависели от научного наития ученых, решавших, что «сквозь эти нагромождения, через завесу вынужденных показаний, сквозь штампы официозных трактовок и терминологии отчетливо проступает подлинная история в том виде, какой запечатлелась она в памяти пугачевцев; проступает реальный облик этих незаурядных людей, звучит их живая речь, их безыскусный рассказ о прожитой жизни»[27].

Мотивы и критерии отбора сведений, относящихся к «подлинной истории», оставались при этом вне пределов самого источника. К тому же, накопление фактов зачастую превращалось в самоцель и значительно опережало их многогранное научное осмысление. За частоколом фактурных «героев» повстанческой борьбы никак не удавалось разглядеть живой облик обычных людей прошлого в их повседневной жизни.

Нужно так же отметить и то, что расширяется круг вопросов связанных непосредственно с темой бунта. Даже не смотря на то, что методология истории была связанна с «марксизмом – ленинизмом». Это позволило рассмотреть ряд моментов, не затрагиваемых историками до того. И здесь можно выделить плеяду исследователей оставивших наиболее заметный след.

В разработке проблем истории Пугачевского восстания видное место принадлежит трудам М. Н. Покровского и группы его учеников и последователей (Г. Е. Меерсон, С. А. Пионтковский, С. Симонов, С. Г. Томсинский, С. И. Тхоржевский и др.). Однако некоторым из работ этих исследователей была присуща тенденция изображать пугачевский бунт как раннюю буржуазную революцию. Фактическая сторона важнейших событий Пугачевского восстания была подробно исследована С. А. Голубцовым, А. Н. Филлиповым, М. Н. Мартыновым, М. В. Жижкой.

Так же значительные успехи в разработке вопроса были связаны с работой возглавляемого В. В. Мавродиным коллектива историков, подготовивших фундаментальный труд «Крестьянская война в России в 1773—1775 годах. Восстание Пугачева» (1961, 1966, 1970; автор I тома В. В. Мавродии; II и III тома написаны группой авторов). Вышел также ряд исследований и публикаций, освещающих ход восстания в различных районах и участие в нем народов нашей страны. Издана и обобщающая работа: И. И. Смирнов, А. Г. Маньков, Е. П. Подъяпольская, В. В. Мавродин. «Крестьянские войны в России в XVII—XVIII вв.» (М.-Л., 1966).

Нужно так же остановится на еще одном моменте. А именно то, что после революции 1917 г. начался новый этап в изучении и публикации документального наследия повстанцев Крестьянской войны 1773—1775 гг. Он был связан с обращением советской историографии к исследованию народных движений прошлого с позиций «марксистско-ленинского» учения о классовой борьбе как определяющем факторе исторического развития общества.

В 1926 г. Центрархив СССР выпустил в свет I том сборника “Пугачевщина”, в котором опубликовал 270 документов повстанческого лагеря, в том числе именные указы и манифесты Пугачева, указы его Военной коллегии, ордера, наставления, рапорты атаманов и учреждений восставших. Подавляющее число этих памятников впервые появилось в печати. Выход сборника в свет стал подлинно научным открытием для всех изучающих историю Крестьянской войны. М. Н. Покровский, автор вступительной статьи к сборнику, справедливо указывал, «что появление этой публикации открыло совершенно новую эпоху в изучении Пугачевского движения, что обнародование столь значительного собрания документов повстанческого происхождения поможет пересмотреть наблюдения и выводы дореволюционной историографии, опиравшейся в своих построениях преимущественно на материалы правительственной администрации»[28]. Обращение к документам сборника позволило историкам найти принципиально новый подход к изучению Крестьянской войны 1773—1775 гг., глубже укоренялась ее антифеодальную направленность, выявлялись элементы организованности в действиях восставших, показывалась решающая роль народных масс в развертывании движения. Следует указать в связи с этим на фундаментальное исследование А. И. Андрущенко, И. Г. Рознера и др., важнейшие разделы которых написаны на основе использования документов названного сборника.

Кроме всего прочего данный сборник имел и ряд недостатков. Наиболее существенный недостаток I тома “Пугачевщины” заключается в том, что в сборник не вошли некоторые важные документы повстанческого происхождения (отдельные указы Пугачева и его Военной коллегии, воззвания пугачевских атаманов), выявленные к тому времени в архивах и частично опубликованные в монографиях Н. Ф. Дубровина, А. И. Дмитриева-Мамонова и в других изданиях.

Конечно, все приведенное ниже лишь малая часть того, что можно написать об особенностях советского период и истории и методологии в частности. Но подводя итог еще раз скажем, «исторический процесс в Советском Союзе понимался как смена социально-экономических формаций, а его основное содержание сводилось к борьбе классов».[29] И поэтому с установлением «марксистско – ленинского» учения в идеологию изменилось отношение и к Пугачевскому бунту, называемого теперь восстанием. Теперь на первый план выходит классовая борьба. Основной упор теперь делается на народные массы, причины, приведшие к крестьянской войне и многое другое. А дореволюционные историки с их работами подвергаются критике. В этом и проявляется значительное отличие советского периода в историческом познании и методологии от дореволюционного этапа.

 

 

 




Дата добавления: 2015-01-29; просмотров: 134 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав




lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2025 год. (0.238 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав