Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Несколько вопросов вместо выводов

... Позволим себе задаться вопросом, может ли этот подход (даже если он действительно оправдывает новую эстетику) зару­читься поддержкой со стороны "старушки"-семиотики.

Музыка барокко точно так же, как абстрактное искусство а-семантична. Можно поспорить, и я первый готов это сделать, чтобы выяснить, можно ли провести четкое разграничение меж­ду "семантическими" искусствами и искусствам целиком "синтаксическими". Или же можно хотя бы признать, что существу­ют искусства фигуративные и абстрактные? Музыка барокко и абстрактная живопись не фигуративны, телевизионные сериалы — фигуративны.

До какой степени мы способны воспринимать вариации, которые играют на "сходстве", как чисто музыкальные? Можно ли избежать очарования теми возможными мирами, к которым эти "сходства" отсылают?

Вероятно, нам придется сделать еще одно предположение.

Мы могли бы, таким образом, сказать, что необарочная се­рия ведет к первой стадии наслаждения (которую нельзя отбро­сить) — это чистый и простой миф. Миф не имеет никакого от­ношения к искусству. Это история, которая всегда одна и та же. У каждой эпохи есть свои мифотворцы, свое понимание сакраль-

[72]

ного. Посмотрим, как добиваются этой фигуративной репрезен­тации и этого "оргиастического" наслаждения от мифа. Выяс­ним, как достигается интенсивное эмоциональное участие, удо­вольствие от единственной вечной истины, слезы, улыбки и, на­конец, катарсис. Мы можем понять публику, способную достичь эстетического уровня и судить об искусстве вариации на мифи­ческие темы, но в то же время оценить "красивые похороны", даже если речь идет о близком человеке.

Уверены ли мы, что то же самое не было свойственно клас­сической трагедии? Читая "Поэтику" Аристотеля, мы вправе ут­верждать, что можно было описать модель греческой трагедии как нечто серийное. Как это следует из цитат Стагирита, траге­дии, которые он знал, были гораздо более многочисленны, чем те, которые дошли до наших дней, и все они следовали одной фиксированной схеме (несколько видоизменяя ее). Вполне веро­ятно, что сохранившиеся произведения наилучшим образом со­ответствовали канонам эстетической чувственности древних. Не менее вероятно и то, что отбор осуществлялся на основе полити­ко-культурных критериев, и никто не может нам запретить ду­мать, что Софокл выжил, быть может, благодаря политическим маневрам, ценою принесения в жертву лучших авторов ("луч­ших" - по каким критериям?).

Если существовало больше трагедий, чем те, которые нам известны, и если все они придерживались (с теми или иными разночтениями) одной и той же схемы, то что произошло бы, если бы нам удалось сегодня прочитать их все до единой? Наши рассуждения об оригинальности Софокла и Эсхила: остались бы они прежними? Нашли бы мы у этих авторов вариации на зло­бодневные сюжеты там, где мы смутно ощущаем уникальный и возвышенный способ обращения к проблемам человеческого су­ществования? Возможно, там, где мы усматриваем подлинную новацию, древние греки видели лишь "корректную" вариацию на заданную тему, и то, что казалось им возвышенным, было не открытием, а воспроизведением этой схемы. Не случайно, гово­ря об искусстве поэзии, Аристотель особенно интересовался струк­турами, а к конкретным произведениям он обращался лишь за примерами.

До настоящего момента я предавался тому, что Пирс назы­вал "the play of musement"²⁸, умножая гипотезы для того, чтобы выяснить чуть позже, была ли среди них хоть одна плодотворная идея. Обратимся же теперь к опыту и проанализируем современ­ный телевизионный сериал с точки зрения будущей неороманти­ческой эстетики, которая вновь провозгласит, что "красота - это оригинальность". Представим себе общество 3000 года, в кото­ром от 90% современной культурной продукции не останется и

[73]

следа, а из всех наших телевизионных сериалов сохранится лишь одна-единственная серия "Коломбо".

Как в таком случае "прочитали" бы мы это произведение? Были бы мы растроганы этим правдивым изображением борьбы человека с силами зла и денег, против общества расистского пот­ребления? Ощутили бы мы действенную репрезентацию урба­нистического пейзажа индустриальной Америки?

Там, где - в единственной серии всего сериала — нечто про­сто предполагается публикой, которая знает весь сериал цели­ком, стали бы мы говорить об искусстве синтеза, о необыкновен­ном умении рассказывать с помощью аллюзий и недоговорен­ностей?

Иначе говоря, как прочитали бы мы этот "кусочек" сериа­ла, если бы все остальное осталось для нас неизвестным?

Можно продолжать до бесконечности. Я же лишь обозна­чил ряд проблем, ибо уверен, что знаем мы еще ничтожно мало о роли повторения в мире искусства и масс медиа.

OSR

by MWT-group

if you find mistakes –

please inform us.