Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Искали консенсус

Александр Оганович, чем ответите?

Чубарьян: Я согласен, что надо воспитывать граждан и прививать демократические подходы и принципы, в этом мы совпадаем. Но надо еще исходить из реальности, в которой мы живем. Наше общество очень разорванное и многополюсное. У разных групп населения очень разные воззрения, разные ценностные ориентиры. Поэтому необходимо содействовать консолидации общества. Идея реформирования школьного образования сейчас общемировая. Я был на двух конференциях Совета Европы, в Осло и Стамбуле, где обсуждалось, каким должен быть европейский учебник истории. В Англии идет такая же дискуссия, в Италии, во Франции.

Что у нас? У нас сегодня учебник не играет такой большой роли в информационном пространстве, молодое поколение в основном живет в интернете, и просто так все пустить на самотек — значит получить совершенно необразованных людей, никакой гражданственности не будет, потому что преобладает поверхностное отношение ко всему.

Я видел все за и против. Мне хотелось найти консенсус. Это не государственная идеология, никто нам указаний не давал, в том числе Сергей Нарышкин, глава Российского исторического общества, под эгидой которого мы работали. Мы провели ряд дискуссий. Учителя прислали список трудных для преподавания вопросов. Французский посол, который сейчас уезжает из России, сказал мне, что Франции понадобилось сто лет, чтобы написать учебник истории после революции, потому что не могли найти единую составляющую: как в одном учебнике написать про казнь Людовика и про Робеспьера, про роялистов и Марата. И только спустя век выработали какую-то среднюю линию.

Мы пытались найти некоторые общие точки зрения. Внесли очень много нового с точки зрения содержания, без всякой идеологии. Например, в раздел о происхождении древнерусского государства. Даже мой оппонент из Казани потом благодарил, что мы учли его замечания и показали, что древнерусское государство — это не только славяне, но и кочевники, тюркский мир. Мы не приняли его точку зрения, что это вообще было евразийское государство. Но учли замечания, даже придумали такой термин, как «степной коридор» и сказали о роли Степи. Это что касается древности. И то же самое по всей концепции.

„

Советское время не состояло только из ГУЛАГа, не состояло только из притеснения населения. Мы для детей пишем историю

”

Для меня, например, очень важны моральные аспекты, которых не было в учебниках. Если вы читали (я каждую фразу читал раз сто), то обратили внимание, что в концепции написано: реформы Ивана Грозного и их цена. Модернизация Петра I и ее цена. Цена победы в Великой Отечественной войне. Я считаю, это хорошее дело.

Мы хотели уйти от апологии царей, которая у нас началась взамен былого уничижения. Показали роль Павла I, который отнюдь не был сумасшедшим, как его изображали.

Много споров по советскому обществу. На заседании московского Совета ветеранов всех интересовал, конечно, Сталин. Мы в разделе войны назвали Сталина один раз — сказали, что он стал Верховным главнокомандующим. Придумали термин, который вызвал неоднозначные суждения, — советский вариант модернизации. Что это такое? Это индустриальное развитие, коллективизация, проведенная насильственными методами и сопровождавшаяся ссылкой аграрного населения, это развитие науки, образования и культуры, это ГУЛАГ, массовые репрессии. И раздел кончается не очень научной фразой: рядом с индустриальными гигантами всюду были вышки ГУЛАГа.

Я думаю, это отражает тот самый консенсус и дуализм в подходе к советскому обществу. С моей точки зрения, мы не можем закрыть этот период жизни нашего общества, его надо оценивать. В отличие от старых учебников здесь впервые есть упоминание Катыни, есть депортация народов. Сказано о Холокосте. Причем это же концепция, а не учебник. Если здесь просто упомянута катынская трагедия, то это значит, что уже от учителя зависит, как он преподнесет рассказ об этом событии.

Еще одна, самая трудная проблема учебника и вообще нашей истории — формирование многонационального государства: как народы входили в состав России и Советского Союза и как там жили. В учебниках почти всех бывших республик СССР этот период называют колониальным. Я возглавляю ассоциацию директоров институтов истории стран СНГ, 2 декабря в Киеве будет очередное заседание, и я предложил обсудить, какая формула может быть здесь использована, насколько применим термин «колониализм» к тому, что происходило в наших отношениях. Потому что колониализм даже в мировой историографии сейчас претерпел большие перемены. Все понимают, что было не только угнетение, в колонии шла технология, культура и т. д.

Это трудная проблема для нас. Мне некоторые говорят: вы пошли на уступки татарским историкам. Да, мы искали компромисс. То, о чем говорит Андрей Борисович, в идеале хорошо, но мы живем в государстве, где есть даже разные идеологии, хотя государственной идеологии, слава Богу, все-таки нет. Я директор Института истории уже 20 лет, и за 20 лет ни одного звонка ниоткуда, ни одного слова мне не было сказано по поводу издаваемых нами трудов.

Мне кажется, что учебник все-таки имеет и воспитательные функции. Кто-то хорошо придумал, что наша концепция, и даже учебник, должна быть навигатором по истории. То есть он не выносит вердикта, а направляет.