Читайте также:
|
Для Русской Православной Церкви с началом демократических реформ сложилась уникальная ситуация: если до 1917 г. она играла роль «духовного департамента», полностью подконтрольного государству, а при советской власти находилась фактически на полулегальном положении, то в последнее десятилетие она наконец смогла заявить о себе в качестве самостоятельной общественно-политической силы, активно отстаивающей свои интересы, в том числе с помощью новых конституционно-демократических механизмов.
Однако при исследовании собственно политической составляющей деятельности РПЦ следует учитывать ряд особенностей. Речь прежде всего идет о том, что Церковь не желает признавать себя в качестве субъекта политики и постоянно декларирует свою аполитичность, приверженность «вечным» ценностям, стремление к сотрудничеству и диалогу с «любой» властью, независимо от формы правления (хотя, в соответствии с определением последнего Архиерейского Собора, предпочтение все же отдается монархии). РПЦ не может напрямую участвовать в работе органов государственной власти, в том числе и представительных, что, с одной стороны, снижает ее влияние на политический процесс, а, с другой – заставляет искать иные формы политической самореализации. Отсутствие ярко выраженных политических предпочтений способствует сотрудничеству Церкви не с какой-либо конкретной партией или организацией, а с государственной властью как таковой, хотя наличие на политическом пространстве значительного числа конкурирующих сил оставляет РПЦ больше возможностей для маневра, для лоббирования своих интересов. Тысячелетний опыт сотрудничества государства и Церкви, а также их взаимный интерес друг к другу предопределяют специфику их отношений в современный период.
Казалось бы, и многочисленность паствы (по последним данным ВЦИОМ, 54% населения многонациональной России считают себя православными), и мощнейший церковный аппарат в совокупности с жесткой церковной иерархией и дисциплиной, идеологический ресурс и опыт его реализации в массах, и фактическая возможность ведения широкой коммерческой деятельности при благожелательном в целом отношении государства, и «удобное» религиозное законодательство, снижающее возможность духовной конкуренции РПЦ, и национально-патриотический подъем – все способствует тому, чтобы Церковь превратилась в самостоятельного политического актора. Однако она делает только первые осторожные шаги в политической жизни. Причин того множество. Здесь можно отметить и отсутствие собственно политического опыта, и консервативность мышления церковных иерархов, большинство из которых получили соответствующее образование еще в советское время. Кроме того, РПЦ при всей кажущейся своей монолитности отнюдь не едина в идеологическом плане. Да, там нет разногласий по поводу основ вероучения. Но даже в среде священноначалия РПЦ есть различные взгляды на те или иные политические вопросы, в окружении Алексия II ведется борьба за влияние на патриарха. Кроме того, существуют противоречия между высшими иерархами РПЦ и ее низовыми звеньями, между черным и белым духовенством, между духовенством столичным и провинциальным, городским и сельским, борьба корпоративных, а зачастую и коммерческих интересов и т. п. Но есть и ряд ценностей, отличных от собственно религиозных, в отношении которых не спорят, которые разделяются большинством представителей РПЦ. На их кратком анализе мы и хотели бы остановиться, прежде чем перейти к собственно политической стороне деятельности РПЦ.
Как уже отмечалось, элита РПЦ – пожалуй, одна из наиболее консолидированных и закрытых российских элит, которая стремится (по крайней мере, публично) максимально дистанцироваться от любой светской деятельности, в том числе связанной с политикой. Тем интереснее прояснить ее ценностные ориентации в политической сфере.
Данные, на основе которых мы будем строить свои выводы, почерпнуты нами из соцопроса, проводившегося в рамках исследовательского проекта «Религии и ценности после падения коммунизма» среди представителей элиты РПЦ (в опросе приняли участие 68 человек)[1].
Прежде всего необходимо привести некоторые характеристики церковной элиты, которые послужат ключом к пониманию тех или иных ее предпочтений. В ней больше, чем в других элитах, представлены лица пожилого возраста и, как ни странно, молодежь (старше 60 лет – 32,3%, моложе 30 – 17,1%), меньше – люди с высшим образованием (65%) и больше – имеющие научные степени и окончившие аспирантуру (14,7%). И, наконец, это самая «мужская» элита (93% опрошенных)[2]. Кроме того, элита РПЦ наименее «советски элитарная» и интеллигентская по своему генезису, здесь больше всего выходцев из социальных низов. Вместе с тем здесь особенно сильна профессионально-кастовая преемственность. Это люди специфической традиции и субкультуры, в советское время очень изолированной и живущей своим замкнутым миром и его интересами. Во многом, несмотря на некоторый приток «свежей крови», такая замкнутость сохраняется и сейчас.
Cудя по результатам опроса, в среде православных иерархов больше, чем в светских элитах, преобладают националистические, имперские, великодержавные настроения. Достаточно логичным в этой связи выглядит тот факт, что служители религии, проповедующей любовь и всепрощение, больше всех доверяют армии и меньше всех – ООН и Европейскому сообществу[3].
Иерархи РПЦ – наиболее консервативная из элит, большинство представителей которой не разделяют ценности либерализма, крайне пессимистически относятся к перспективам демократии в России, предпочитают равенство свободе, больше других элитных групп признают важность поддержания порядка в стране и меньше – важность защиты свободы слова[4]. И, наконец, руководствуясь предпочтениями «церковников», можно выстроить следующую иерархию доверия публичным институтам: армии доверяют 62% опрошенных, правительству – 39%, Думе – 31%, СМИ – 14% (это один из самых низких показателей, так как СМИ – конкурент в борьбе за власть над умами), партиям – 4% (тоже один из низких показателей)[5].
Обобщая данные соцопроса, можно сделать следующие выводы. Элита РПЦ по своим убеждениям – самая «недемократическая» из элитных групп. Причины этого ясны. Идеология элиты РПЦ, как и любой элитной группы, испытывает воздействие ее социально-профессиональных интересов, ситуации, в которой она находится, и идеологических традиций. Социально-профессиональные интересы направлены на расширение ее влияния, а ситуация диктует формы защиты этих интересов – добиваться, опираясь на существующий в обществе «прорелигиозный» и «проправославный» консенсус, привилегий для РПЦ и в конечном счете положения официальной государственной церкви и соответственно ограничения деятельности других церквей и религиозных организаций, прежде всего тех, которые действуют или собираются действовать среди русской паствы. Это – центральный, структурообразующий элемент в идеологии православной элиты. На его основе и под влиянием исторической идеологической традиции возникает вся идеологическая структура – утверждение высших качеств русского народа, стремление к великодержавию России, отрицательное отношение к международным организациям, где Россия как один из реальных или потенциальных членов вынуждена подчиняться решениям «иностранного» большинства, недоверие к демократическим институтам и принципам и к рынку и, напротив, доверие к армии. Если попытаться определить идеал общественного устройства элиты РПЦ, то это, очевидно, идеал старой самодержавной и православной России или же не такой уж далекий от него идеал советской России, в которой место коммунистической идеологии занимает традиционалистская православно-националистическая идеология.
Сравнивая результаты опроса среди представителей различных элитных групп, можно подметить следующие интересные особенности. Во-первых, среди элиты РПЦ – наибольшее число людей, отвечающих «не знаю» на самые разные вопросы, по которым нет официальной позиции церкви. Ее идеология в значительной мере «спрятана» и выявляется из сопоставления ответов на разные вопросы[6]. Во-вторых, националистические и великодержавные ценностные установки РПЦ оказываются ближе всего установкам населения в целом, создавая ей имидж своеобразного «рупора», выразителя и одновременно катализатора идей и стремлений русского народа[7]. С другой стороны, из «светских элит» наиболее близка по своим идейным ориентациям к элите РПЦ политическая элита. Состав этой элиты очень пестрый, в нее входят представители разных партий и идеологий, по роду занятий – это депутаты и чиновники. Тем не менее ей свойственны и великодержавные тенденции, и максимальная степень поддержки стремлений РПЦ. Именно политическая элита лучше всех относится к РПЦ (94% опрошенных) и больше других доверяет ей как институту (70% опрошенных), гораздо хуже других она относится к прочим религиям (особенно нетрадиционным), в ней высока доля людей, поддерживающих идею о необходимости особых привилегий для РПЦ (66%)[8]. Здесь играют роль множество факторов, которые мы не будем разбирать, отметим лишь, что подобное «духовное родство», общность ценностных установок несомненно помогают политической и православной элите находить общий язык и почву для взаимовыгодного сотрудничества.
Оглядываясь назад, на советский период церковно-государственных отношений, нельзя не отметить, что в их основе лежал принцип конформизма, сформулированный в свое время митрополитом (с 1943 г. – патриархом) Сергием (Страгородским): будучи совершенно аполитичными, мы, именно в силу этой своей аполитичности, абсолютно лояльны любому правящему режиму. Наша лояльность побуждает нас к активной поддержке этого режима, а эта поддержка обязывает вести активную борьбу со всем, что враждебно режиму, а значит, не быть совершенно аполитичными. Тезис об «активной поддержке», естественно, не фигурирует ни в каких официальных документах Церкви (таких, скажем, как определения Архиерейских Соборов), но продолжает оставаться базовым принципом многих иерархов РПЦ из числа бывшего советского духовенства[9].
Тем не менее, всецело выражая поддержку власти, Церковь долгое время избегала политики. Ее политическая активность в начале 1990-х годов проявилась, пожалуй, лишь в неудачной попытке примирить враждующие стороны в столкновении президента и парламента в 1993 г., что завершилось лишь знаменитым преданием анафеме Алексием II виновников кровопролития 3–4 октября. Под последними, хотя и не названными открыто, имелась в виду коммунистическая оппозиция. Эта анафема тем самым послужила своего рода дополнительной легитимацией последующих силовых действий Б. Ельцина.
Более серьезное заявление на участие в политической жизни было сделано, когда Московская Патриархия (далее МП) выступила одним из инициаторов и организаторов Всемирного Русского Народного Собора (ВРНС), первый съезд которого прошел в июне 1993 г. в Даниловом монастыре. Статус ВРНС был размыт: Собор сочетал в себе качества форума и аморфной национал-патриотической коалиции, главным идеологом и фактическим главой которой являлся митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев), возглавляющий Отдел внешних церковных сношений (ОВЦС) МП. После того, как владыка Кирилл произвел «зачистку» ВРНС от всех радикальных элементов, формально руководство им взял на себя Алексий II. Среди прочего, Собор призывал к восстановлению монархии в России: монарха предлагалось избрать на Всероссийском Земском Соборе во главе с Православной Церковью, т. е. фактически с благословения самых высших иерархов РПЦ отрицался принцип отделения Церкви от государства путем ее вовлечения на самом высоком уровне в процесс государственного строительства. Кроме того, предлагалось возродить «активную регулирующую роль государства» и провозглашалось, что «распределение благ должно быть справедливым»[10]. Как видим, идеалы социализма оказались не чужды современным «отцам церкви».
Еще больше дистанция между церковью и политикой сокращается в канун президентских выборов 1996 г. Именно в это время очень сильно проявилась вся палитра политической дифференциации церковной среды, на которой нам хотелось бы остановиться подробнее.
Говоря о предвыборных настроениях клира РПЦ, можно выделить несколько основных групп. Во-первых, это группа индифферентно настроенных служителей Церкви, главным аргументом которых выступает идеологема об «аполитичности» Церкви. Во-вторых, группа «официальных представителей» Церкви (в основном это архиереи и влиятельное духовенство), которых само положение обязывало поддерживать правящий режим. В-третьих, это сознательные сторонники Б. Ельцина, причем их мотивация могла быть различной (демократы, монархисты, прагматики). В-четвертых, тоже достаточно многочисленная и разнородная группа поддержки «единого кандидата от народно-патриотических сил») Г. Зюганова. И в-пятых – «патриоты», сторонники «жесткой руки», отдававшие предпочтение генералу А. Лебедю.
Рупором «индифферентистов» было периодическое «православное обозрение» «Радонеж» Е. Никифорова, издававшееся по благословению Алексия II[11] одноименным духовно-просветительским обществом. Чаще всего на страницах газеты звучало мнение, что Ельцин и Зюганов – «одного поля ягоды», оба – «перекрасившиеся коммунисты», «выпускники одной школы». По словам протоиерея В. Свешникова, «в России… отсутствуют силы, государственно и национально ориентированные», коммунисты и демократы одинаково далеки от национальной и нравственной ориентации в политике, они слишком «идеологизированы»[12]. Поэтому «Радонеж» призывает своих читателей не ходить на выборы или голосовать против всех.
На стороне А. Лебедя, как уже отмечалось, выступали национал-патриоты из числа духовенства, прежде всего «Общество ревнителей памяти митрополита Иоанна» (Снычева, ум. в 1995 г.; напомним, что Санкт-Петербургский владыка был фактически единственным крупным иерархом РПЦ, посмевшим открыто возвысить голос против власти). По их мнению, путь от демократии к монархии лежит через диктатуру, которую и призван был осуществить популярный генерал, подведя под распадающееся государство новую опору – национально-православную идеологию. Именно в таком духе высказывался печатный орган православных национал-патриотов – «Русский вестник».
С этими группами смыкается также довольно многочисленная прослойка духовенства, поддержавшего Г. Зюганова. Их идейным штабом накануне выборов стал Общественный комитет «За нравственное возрождение Отечества», возглавляемый известным в Москве церковным деятелем протоиереем Александром (Шаргуновым), настоятелем московского храма святителя Николая в Пыжах. Как считает журналист и христианский публицист А. Солдатов, этой поддержкой Г. Зюганов был обязан не столько даже своей народно-патриотической программе, сколько совпадению с программой комитета одного (!) пункта в программе коммунистов. Это – «пункт, объявляющий пропаганду растления (имеются в виду свободная продажа литературы и видеопродукции порнографического содержания, распространение контрацепции, разрешение абортов и т. п. – П. Ч.) государственным преступлением и, значит, неотвратимость сурового наказания всех организаторов этого государственного преступления»[13]. Члены комитета считали бессмысленной саму постановку вопроса о том, каким будет российское общество – коммунистическим или демократическим, тоталитарным или свободным, – когда вопрос нужно ставить о самом бытии этого общества. Духовенство из числа комитета «За нравственное возрождение Отечества» фактически признало неэффективность методов убеждения, невозможность в сложившейся ситуации только с помощью проповеди способствовать возрождению нравственности – для этого требуется большее вмешательство в сферу личной жизни, чем это может позволить себе демократический режим. У коммунистов есть необходимый исторический опыт в сфере государственного и общественного строительства, они национально ориентированы, поэтому не столь важно, кто будет спасать русский народ – православные или атеисты, главное, что объективно они исполняют волю Божью, к тому же КПРФ уважительно относится к религии и к РПЦ в частности[14].
Среди сторонников Г. Зюганова в РПЦ были, конечно же, не только моралисты наподобие членов Общественного комитета «За нравственное возрождение Отечества», но и откровенно «красные батюшки» во главе с бывшим диссидентом о. Димитрием Дудко, одновременно духовником редакции ультранационалистической газеты «Завтра». Часть сторонников «единого кандидата» составили православные монархисты из Всероссийского монархического центра (ВМЦ). Достаточно много сочувствующих Г. Зюганову, и даже его штатных агитаторов, можно было найти среди членов разного рода православных братств, главным образом монашеских[15], большая часть которых состояла и состоит до сих пор в весьма конфронтационных отношениях с официальным церковным руководством. У некоторых из них симпатии к Г. Зюганову переплетались с антиклерикальной настроенностью, что выражалось в лозунгах типа: «Победа Ельцина приведет к усилению церковной мафии!», «Зюганов восстановит подлинную народную соборность в Церкви!»[16]. Кстати, слово «соборность» нередко употреблял и сам коммунистический кандидат, упрекавший РПЦ в недостаточном «развитии этого основополагающего начала в русской жизни».
Во фронтальном противостоянии с церковными «коммунистами» столкнулись церковные «демократы», поддерживающие Б. Ельцина. Впрочем, если сторонников Г. Зюганова весьма условно можно назвать «коммунистами», то и среди сторонников Б. Ельцина были также и монархисты, и националисты. Так, в его поддержку высказались руководство уже упомянутого ВМЦ, Московский союз казаков, даже Национально-патриотический фронт «Память». Очевидно, их позиция была обусловлена скорее политической, а иногда и коммерческой конъюнктурой.
Гораздо больший интерес для нас представляет позиция церковного руководства, почти единогласно поддержавшего власть, отождествляемую с Б. Ельциным. Насколько мы знаем, в канун выборов 1996 г. среди действующих иерархов РПЦ не оказалось никого, кто выступил бы против существующего режима. Даже те из архиереев, что слыли монархистами и консерваторами, либо молчали, либо цитировали главу РПЦ, который сначала скрыто, действуя намеками, а потом все более и более открыто участвовал в агитации в поддержку Ельцина.
В своих многочисленных интервью Святейший Патриарх выражал уверенность, что граждане России «сделают правильный выбор и не допустят возвращения к прошлому… Нельзя допустить, чтобы вновь начали разрушать храмы, чтобы был опять взорван храм Христа Спасителя в Москве»[17]. В день первого тура выборов (16 июня) патриарх впервые появился на экранах телевизоров перед урной для голосования и, несмотря на запрет любой политической агитации в этот день, еще раз призвал телезрителей отказаться от коммунистического прошлого, после чего демонстративно опустил бюллетень в урну. С подобными призывами Алексий II выступал несколько раз в промежутке между турами. Он был одним из первых, кто направил поздравительную телеграмму Б. Ельцину и единственным главой религиозного объединения России, принявшим непосредственное участие в церемонии инаугурации президента. Он обратился к Ельцину с напутственной речью и торжественно благословил его «на президентство».
Несколько более сдержанной и гибкой была позиция председателя ОВЦС МП митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла. Призывая к консолидации различных общественных сил, митрополит Кирилл избегал открытой предвыборной агитации, хотя его позиция все же «прорывалась» наружу. Так было, например, на конференции, посвященной 50-летию ОВЦС МП, которая прошла 27 мая 1996 г. «Нельзя как-то однозначно определить позицию нашей Церкви на предстоящих выборах... Однако инициатива священников, поддержавших Геннадия Зюганова (имеются в виду члены Общественного комитета «За нравственное возрождение Отечества» – П. Ч.), станет предметом особого рассмотрения священноначалия»[18]. Столь явная угроза в адрес «коммунистического лобби» не оставляет сомнений в позиции самого митрополита Кирилла [19].
Большую активность в агитации за Б. Ельцина накануне выборов проявляли прихожане и служители популярного в среде московской либеральной интеллигенции храма святых мучеников Косьмы и Дамиана в Шубине, настоятелем которого являлся бывший депутат Моссовета, священник Александр Борисов. По его благословению за три недели до выборов прихожане начали сбор подписей под обращением, в котором говорилось о недопустимости поддержки православными людьми Г. Зюганова. Близкую позицию заняло руководство Христианского церковно-общественного канала, возглавляемого заштатным клириком РПЦ протоиереем Иоанном Свиридовым.
В число сторонников Б. Ельцина попали и несколько маргинальных групп РПЦ – в частности, характеризующаяся крайним фанатизмом и аскетизмом «Община старца Петра», известная благодаря активной проповеди своих адептов на улицах Москвы и в храмах, преимущественно в дни престольных праздников. Члены этой общины организовали в преддверии выборов ряд пикетов на улицах столицы, причем, по их собственному свидетельству, правительство Москвы оказало им финансовую помощь.
Почему мы так подробно остановились на участии РПЦ в предвыборной компании 1996 г. и на анализе политических течений внутри нее? Потому что президентские выборы-96 были, по крайней мере в массовом сознании, неким переломным моментом, когда оппозиции представился реальный шанс прийти к власти и конституционным путем низложить режим Б. Ельцина. Захотело ли руководство КПРФ до конца использовать этот шанс – вопрос другой. Но именно тогда, как нам представляется (и мы попытались пояснить свою мысль множеством примеров), политическая активность РПЦ и отдельных групп внутри нее достигла своего апогея. Церковь действительно на короткое время постаралась стать «властительницей дум» русского народа и направить его активность в нужном для себя направлении, но, к сожалению (или для многих, к счастью), она не смогла выступить единым фронтом. Церковь до предела политизировалась: если даже архипастыри, служащие примером для подражания, открыто занимались предвыборной агитацией в пользу власти, нарушая не только каноны Архиерейских Соборов, но и нормы избирательного законодательства, то что же говорить о приходских священниках и духовниках, имевших зачастую колоссальное влияние на свою паству и своих духовных чад?
Поразительная вещь, на которую мы уже обращали внимание ранее, – при принципиальном неприятии коммунистической идеологии и осуждении коммунистического прошлого в целом подавляющим большинством православного населения, довольно большая часть (преимущественно, низшего) белого и черного духовенства выступает тем не менее в поддержку коммунистического кандидата, который даже не потрудился объявить себя верующим. Их спектр очень широк: от «красных батюшек» и различных маргинальных и полумаргинальных групп, отрицательно настроенных по отношению к церковной элите, до монархистов и национал-патриотов (от умеренных до ультраправых). Если, как мы видели, даже иерархи РПЦ придерживались многих традиционных советских ценностей, то нет ничего удивительного в том, что у бедного приходского духовенства и монашества тяга к социальной справедливости в сочетании с сильным государством была все еще очень сильна.
Но мы вынуждены констатировать, что стать самостоятельной политической силой РПЦ так и не смогла, и во многом именно благодаря раздробленности своих рядов, недостаточной церковной дисциплине, индифферентности большого количества духовенства и боязни или нежеланию церковной элиты открыто выступить против власти (при наличии у многих ее представителей антидемократических убеждений, которые они не стеснялись высказывать открыто в другое время)[20]. Именно на высших этажах РПЦ дисциплина и привычка к повиновению проявились более всего. Кроме того, безусловно, часть «патриотически» и «государственнически» настроенного электората оттянул на себя другой кандидат от оппозиции – А. Лебедь, гораздо в большей степени, чем Г. Зюганов, эксплуатировавший православную идею в своей предвыборной компании.
Какими оказались результаты выборов 1996 г. для РПЦ в целом (а не для отдельных ее высокопоставленных представителей, извлекших из этого свою личную, прежде всего коммерческую, выгоду)? Как нам представляется, власть сделала свои выводы в отношении того, какой серьезной силой в политике может быть Церковь в силу ее административного, материального и духовно-идеологического ресурса. Поэтому после выборов начинается период «заигрывания» власти с Церковью – она более или менее официально получает «режим наибольшего благоприятствования» на идеологическом поле и в некоторых сферах околоцерковного бизнеса. Патриарх и его ближайшее окружение становятся personae grata во многих политических и общественных мероприятиях, к мнению Церкви начинают внимательно прислушиваться в светских элитарных кругах. Наконец, в 1997 г. принимается Федеральный закон о свободе совести и религиозных объединениях, нынешняя редакция которого на протяжении долгого времени активно лоббировалась некоторыми весьма высокопоставленными иерархами РПЦ[21]. И последнее (но не по значению): в ходе «предвыборных баталий» 1996 г. Церковь приобрела несравненный опыт политической и общественной деятельности – от предвыборной агитации и до ведения закулисных переговоров с властью.
После победы Ельцина в 1996 г. устанавливается некоторая стабильность власти, и РПЦ «переключается» с поиска альтернативных путей развития государства и общества на ведение некоего конструктивного, обоюдовыгодного диалога с властью. Это ни в коей мере не касается отдельных оппозиционных, полумаргинальных групп внутри РПЦ, которые перманентно находятся в более или менее открытой конфронтации со священноначалием РПЦ.
Церковь с успехом продолжает играть давно знакомую ей роль «успокоителя» и «примирителя» (а иногда даже арбитра) в конфликтах различных общественных сил. Так, когда после августовского кризиса 1998 г., усугубленного министерской чехардой и очевидным кризисом власти, недовольство широких масс населения создавшимся положением в стране и властью достигло критического уровня, по инициативе Святейшего Патриарха 9 октября 1998 г. прошло совещание представителей различных политических сил в Даниловом монастыре под названием «Россия: путь к спасению», на котором обсуждались вопросы стабилизации и политического примирения. От МП во встрече принимали участие патриарх Алексий II и митрополит Кирилл, от президента – А. Логинов (руководитель Управления Администрации Президента РФ по вопросам внутренней политики), а также центристы (Ю. Лужков, Р. Абдулатипов) и левые (Н. Рыжков, Г. Селезнев), представители общественности. Было принято постановление о готовности «начать совместные поиски выхода из кризиса», начать «конституционный процесс» и т. п. Совершенно неважно, способствовала ли эта встреча достижению продекларированных целей, важно то, что это и многие подобные ему мероприятия все чаще стали проходить под эгидой Московской Патриархии, в результате чего она приобрела имидж достаточно консолидированной и серьезной общественной организации, имеющей возможность содействовать объединению самых разных сил, выступать посредником (или даже лоббистом) в переговорах с властью.
В это время руководство РПЦ не упускает возможности выступить с политическими заявлениями, чего она не могла себе позволить ранее. Иерархи РПЦ высказывают свое мнение по самым разным вопросам текущей политической жизни: об утверждении границ с Украиной, о новой политической доктрине НАТО, об импичменте президенту и др. Все это наводит на мысль о существовании единой политической линии Церкви, ибо, как мы видели, даже те из ее представителей, которые имели репутацию последовательных антидемократов, избегали высказывать свою точку зрения на злободневные политические вопросы, отличную от мнения патриарха и его ближайшего окружения. Сформировавшаяся внутри- и внешнеполитическая концепция РПЦ требовала найти ей организационное воплощение, более эффективное, чем ВРНС, который официально являлся неполитической общественной организацией. И оно было наконец найдено в лице политического движения «Отечество – вся Россия».
Можно выделить несколько основных причин поддержки Московской Патриархией движения «Отечество – вся Россия» на выборах в Государственную Думу 1999 г. Во-первых, одним из лидеров движения был Ю. Лужков, имевший давние и тесные связи с МП. Кроме того, необходимо учитывать угрозу коммунистического реванша и социальной нестабильности после 1998 г. Также нужно иметь в виду имперский пафос и антизападничество программы «Отечества», ее экономический антилиберализм, «защиту трудящихся» без увлечения левой риторикой, подчеркивание важности защиты на государственном уровне традиционных моральных ценностей, лояльность к идее «патриотизма» (при безусловном осуждении любого радикализма и расистских воззрений). Все это соответствовало современным идеологическим ориентирам Московской Патриархии и обусловило ее поворот к «Отечеству», правда, без решительного отмежевания от власти. Подобное лавирование между Б. Ельциным и Ю. Лужковым проистекало из понимания Церковью политики как средства защиты ее интересов, сотрудничества и близости с властью как таковой, а не с конкретными политическими силами[22].
Однако, кроме «Отечества», МП поддерживала связи с коммуно-патриотической оппозицией через Российское земское движение (РЗД) Елены Паниной (которая входит в руководство ВРНС, а в руководство РЗД, в свою очередь, интегрирован митрополит Кирилл), пытаясь с помощью этого движения играть роль арбитра между коммуно-патриотами и «Отечеством». Результаты не заставили долго ждать: уже к концу 1998 г. РЗД подписывает соглашение с Народно-патриотическим союзом России (НПСР), а 15 декабря проводит съезд, в котором принимают участие центристы и коммунисты (Ю. Лужков, М. Шмаков, Н. Рыжков, В. Зоркальцев). Также можно отметить, что на региональном и местном уровнях представители РПЦ активно сотрудничают с праворадикальной оппозицией, прежде всего с движением «Русское национальное единство» (РНЕ) А. Баркашова, причем это сотрудничество началось еще в 1990-х годах. Так, в 1991 г. члены боевой организации РНЕ несли охрану мощей преп. Серафима Саровского, во многих регионах они обеспечивали безопасность церквей, помогали строить храмы, в Орле по благословлению местного епископа был открыт Православный молодежный центр во главе с членом РНЕ и т. д.
Ориентация на РПЦ и лояльность в отношении православия становятся «хорошим тоном» в избирательной кампании 1999 г. На РПЦ ориентируются «Отечество», «Единство», КПРФ, ЛДПР[23]. Но отдельным кандидатам-одномандатникам эксплуатация исключительно церковного ресурса (без привлечения других средств), как правило, много выгоды не принесла. В среднем, умеренные национал-патриоты, которые в глазах избирателей ассоциировались именно с РПЦ, набрали не больше 10–15 % голосов.[24] «Своей» партии у МП по вполне понятным причинам на выборах-99 не было, из наиболее идейно близкого ей Союза православных граждан (СПГ) – умеренно-патриотической организации – практически никто не попал ни в один солидный список и не прошел в Думу (за исключением С. Глазьева, прошедшего по списку КПРФ). Многие потенциальные лоббисты РПЦ из СПГ или ХДСР (Христианско-демократический союз России) отказывались по идейным соображениям баллотироваться по спискам КПРФ или ЛДПР. В результате «церковное лобби» в нынешней Думе выглядит гораздо слабее, чем в предыдущей (среди основных лоббистов «процерковных» инициатив называют А. Чуева, заместителя председателя Комитета по делам общественных объединений и религиозных организаций, члена ХДСР (фракция «Единство»), Т. Астраханкину и С. Глазьева (КПРФ)[25]. В принципе в поддержку РПЦ готова выступить и ЛДПР в полном составе, да и другие фракции (ОВР, КПРФ, «Единство», «Регионы России») занимают достаточно благожелательную позицию, но для них проблемы и интересы РПЦ стоят не на первом месте, что играет решающую роль в таких вопросах, как подготовка законопроектов и очередность их рассмотрения. В создавшейся ситуации нехватки «парламентских» ресурсов, в ситуации резкого ослабления московского мэра Церковь все больше и больше ориентируется на В. Путина и правительство.
Президентская кампания 2000 г. проходила в целом по сценарию 1996 г. Как и следовало ожидать, священноначалие РПЦ единодушно выразило поддержку В. Путину, а национал-патриотические круги – Г. Зюганову. Однако церковная агитация «на высшем уровне» не носила такого массированного и прямолинейного характера, как в 1996 г. Церковь стремилась в глазах верующих дистанцироваться от предвыборной борьбы, что объясняется почти предопределенным исходом выборов. Проблема состояла лишь в одном: победит В. Путин в первом туре или нет? Для того же, чтобы избежать второго тура, требовалось, по расчетам кремлевских политтехнологов, максимизировать явку избирателей. Поэтому Кремлю было нужно всего лишь, чтобы Патриархия призывала православных принять участие в выборах, мотивируя это угрозой их срыва (чего в действительности никто не опасался).
С утверждением у власти В. Путина и началом курса на укрепление властной вертикали начинается новый этап государственно-церковных отношений. В «эпоху Ельцина», как нам представляется, отношение власти к РПЦ носило скорее благожелательно-отстраненный характер, и она воспринималась как некий культурно-исторический реликт, часть духовного наследия России, которое необходимо сохранять и беречь (речь идет, конечно же, об отношении к Церкви на федеральном уровне, не исключающем самостоятельной политики региональных властей). Теперь же Кремль начинает относиться к Церкви сугубо прагматически, что выразилось в попытке использовать в своих интересах как ее опыт идеологической работы (при создании и «внедрении» в массы новой государственническо-патриотической идеологии, которая со временем все более приобретающей православную окраску), так и собственно церковную организацию, ее административный аппарат, слаженная работа и дисциплинированность которых не могут не импонировать власти. Речь идет о возложении на церковные структуры ряда функций, ранее находившиеся в компетенции государства. Наиболее очевидные направления проникновения Церкви в государственные структуры - это расширение и углубление сотрудничества в сфере образования (внедрение альтернативного, православно-светского образования), культуры, регулирования деятельности СМИ. Все более возрастает влияние Церкви в силовых структурах, прежде всего в армии[26], где только из-за нехватки соответствующих кадров уже несколько лет не вводится институт военных священников. Отмечается активное сотрудничество зарубежных представительств РПЦ с дипломатическими представительствами России, ее руководство привлекается к практической выработке внешнеполитического курса страны посредством совещаний представителей ОВЦС с высокопоставленными сотрудниками МИД и т. д. Как видим, в последние годы сложилась крайне благоприятная обстановка для уже начавшегося процесса огосударствления церкви (или клерикализации государства). Но возникает закономерный вопрос: при несомненной выгоде так называемой симфонии для государства, получения им дополнительных рычагов и механизмов влияния на население и реализации его предписаний найдутся ли у самого государства в ближайшее время средства (а у церкви – кадры) для проведения подобной политики? Кроме того, огосударствление Церкви неизбежно повлечет за собой придание православию статуса государственной религии вкупе с иными привилегиями РПЦ, что окончательно разрушит концепцию светского государства и приведет к необходимости изменить основы конституционного строя, на что государство в ближайшее время вряд ли решится (что, однако, не исключает его все большей фактической, «латентной» клерикализации). Далее, какую степень свободы (в рамках возможной «симфонии») государство намерено предоставить Церкви, будет ли она хотя бы юридически полноправным партнером (что предполагает обязательный учет ее мнения по всем важным вопросам государственной политики[27]) или удовлетворится подчиненной ролью? Отсутствует единая точка зрения на вопрос об огосударствлении Церкви и у священноначалия РПЦ, где спор ведется о степени ее включенности в государственный механизм[28]. Проблема заключается в том, насколько успешно руководство РПЦ сможет выработать единую линию в данном вопросе и, отвлекшись от сиюминутных конъюнктурных соображений, сохранить Церковь в качестве самостоятельной политической силы, а не просто «духовного ведомства» государства.
[1] Данные соцопроса см.: Каарийнен К., Фурман Д. Религия и ценностные ориентации российской элиты // Старые церкви, новые верующие: Религия в массовом сознании постсоветской России / Под ред. К. Каарийнена, Д. Фурмана. М.; СПб., 2000. С. 79–115.
[2] Там же. С. 80.
[3] Там же. С. 103–106 (в сопоставлении с элитами: политической, экономической, СМИ и религиозной неправославной).
[4] Как ни странно, при принципиальном антикоммунизме элиты РПЦ, в ней гораздо большее число людей, чем в других элитных группах, приверженных принципам равенства доходов, доминирования госсобственности и отрицательно относящихся к конкуренции. Подробнее см.: Каарийнен К., Фурман Д. Религия и ценностные ориентации российской элиты… С. 112.
[5] Там же. С. 110–111.
[6] Там же. С. 83–88.
[7] О политических пристрастиях народа в целом и отдельных социальных групп см.: Каарийнен К., Фурман Д. Религия и политика в массовом русском сознании // Старые церкви, новые верующие… С. 49–78.
[8] Там же. С. 93–103
[9] Вот, к примеру, как выглядит официальная позиция РПЦ в определении Архиерейского Собора 1994 г. «О взаимоотношениях Церкви с государством и светским обществом на канонической территории Московского Патриархата». Она включает в себя «непредпочтительность для Церкви какого-либо государственного строя, какой-либо из существующих политических доктрин, каких-либо общественных сил и деятелей, в том числе находящихся у власти». Священникам предписывается «воздерживаться от выборов в Федеральное Собрание и в любой другой орган представительной власти, как на общегосударственном, так и на местном уровне... Крайне нежелательно – членство в партиях, союзах, блоках и иных подобных организациях (цит. по: Церковь и время. 1999. № 1. С. 56).
[10] Подробнее о ВРНС см.: Полосин В. Национал-патриоты и РПЦ: Всемирный Русский Народный Собор // Диа-Логос: Религия и общество, 1997. С. 114–122, 408–409.
[11] Благословение Святейшего Патриарха на издание газеты «Радонеж» было отозвано в январе 1997 г. в связи с неоднократной критикой священноначалия РПЦ авторами газеты. В настоящее время «Радонеж» выражает идеологию правой оппозиции в РПЦ.
[12] Цит. по: Солдатов А. Политические течения в РПЦ на фоне президентских выборов 1996 года в России // Диа-Логос: Религия и общество. 1997. С.96-98.
[13] Там же. С. 100–101.
[14] О позиции КПРФ в религиозном вопросе см.: Диа-Логос: Религия и общество, 1997. С.112–113.
[15] В 90-е годы РПЦ столкнулась с проблемой, которой не было при советской власти, – феноменом монашеской оппозиции. Как известно, в СССР действующих монастырей было очень мало и число их насельников не превышало нескольких сот, однако с началом процесса возвращения Церкви ее имущества количество насельников увеличилось в несколько десятков раз. Московская Патриархия не имеет возможности контролировать все обители, среди монашествующих возрастает число людей, не очень сведущих во всех тонкостях православной догматики, да и просто завидующих городскому, а тем более столичному духовенству. Поэтому провинциальное монашество является благодатной почвой для распространения разного рода идейных течений, подчас имеющих мало общего с ортодоксальным православием, откровенно ультранационалистических, антисемитских, даже мистико-гностических. Их рупором, в частности, выступает газета «Русь Православная» Константина Душенова, в редколлегии которой одно время состояли даже митрополит Гедеон (Докукин) и епископ Тихон (Емельянов), возглавляющий Издательский совет Московской Патриархии.
[16] См.: Каарийнен К., Фурман Д. Религия и политика в массовом русском сознании…С. 104.
[17] См.: Вертоградъ-Информ. 1996. № 6. С. 7.
[18] Метафразис: Информационный бюллетень. 1996. 30 мая.
[19] Интересна позиция некоторых провинциальных архиереев РПЦ, которые в своей откровенности шли гораздо дальше московских коллег. Чего стоит, к примеру, приветствие, обращенное к совершавшему свою предвыборную поездку Б. Ельцину архиепископом Рязанским и Касимовским Симоном (Новиковым): «Благословен Грядый во имя Господне» (в Российской империи так приветствовали монархов). Архиепископ Ярославский и Ростовский Михей (Хархаров) откровенно заявил Ельцину: «Заверяю Вас, Борис Николаевич, что я, как и весь клир моей епархии, будем голосовать только за Вас. Вы – наше будущее». Непонятно, как такие заявления соотносятся с принципом тайного и добровольного голосования на выборах (цит. по: Вертоградъ-Информ. 1996. № 6. С. 9).
[20] Так, к консервативному лагерю РПЦ принадлежали архиепископ Курский и Рыльский Ювеналий (Тарасов), епископ Владивостокский Вениамин (Пушкарь), председатель Издательского совета МП епископ Бронницкий Тихон (Емельянов), известные своими атидемократическими, монархическими и национал-патриотическими взглядами. К этому же кругу принадлежал и епископ Екатеринбургский Никон, обвиненный впоследствии едва ли не во всех смертных грехах (содомия, святотатство, сатанизм и т. п.) и лишенный сана.
[21] Особенности Закона 1997 г. заключались в том, что он ввел понятие «традиционные религии» (христианство, ислам, буддизм, иудаизм), установил разрешительный порядок регистрации вместо уведомительного, причем статус религиозных организаций со всеми вытекающими из этого последствиями может получить только конфессия, уже 15 лет действующая на территории РФ, остальные – фактически не имеют права вести пропаганду своего вероучения за пределами группы. Все это способствовало усилению позиций РПЦ и некоторых других «традиционных» конфессий по сравнению с «нетрадиционными», прежде всего – иностранными миссионерами и разного рода сектами.
[22] Тем не менее на губернаторских выборах в Московской области патриарх поддержал Б. Громова (кандидатура Ю. Лужкова), а не Г. Селезнева, про которого говорили, что его поддерживает Кремль, – видимо, сказалась коммунистическая ориентация последнего.
[23] 6-7 декабря 1999 г. состоялся очередной Всемирный Русский Народный Собор, где были представлены все лидирующие блоки (кроме СПС), а также ряд блоков и партий, менее значимых. Политики дружно обещали свою поддержку РПЦ в случае победы.
[24] Так, например, Е. Пархаев, директор небезызвестного художественно-промышленного предприятия РПЦ «Софрино», набрал в подмосковном Пушкинском округе № 113 14,91% голосов, уступив коммунистке С. Савицкой (22,28%) и даже И. Брынцалову, брату известного предпринимателя (22,11%). Е. Панина (Российское земское движение) в московском округе № 195 набрала 12,24 % голосов, И. Артемов из Русского национального союза – по округу № 66 – 14,94 % голосов (уступил аграрию Г. Чуркину – 16,56 %) и т. д. (См.: Русская мысль. 2000. 13–19 января. № 4300).
[25] Из активных думских лоббистов РПЦ прошлого созыва можно выделить В. Лисичкина и В. Давиденко (ЛДПР), В. Баюнова (Аграрная партия), С. Попова («Народовластие»), В. Шарапова (НДР).
[26] О взаимодействии РПЦ и армии см., например: Мозговой С. Актуальные проблемы взаимоотношений Вооруженных сил и религиозных организаций России // Диа-Логос: Религия и общество, 2000-2001. М., 2001. С. 173–206.
[27] Об уровне «согласованности» церковной политики с политикой, проводимой властью, дает представление следующий эпизод. На юбилейном Архиерейском Соборе в августе 2000 г. иерархи РПЦ официально подтвердили более высокий «метафизический» статус Церкви по отношению к государству. Было выдвинуто положение о том, что «богоборчество власти предрекает ее крах» и принята так называемая доктрина гражданского неповиновения, смысл которой состоял призыве бойкотировать решения власти, с которыми граждане не согласны по религиозным мотивам. И наконец, Архиерейский Собор обратился с довольно резким письмом к президенту, требуя ускорить процесс реституции церковного имущества. Все это вызвало негодование некоторых высокопоставленных чиновников Администрации Президента РФ из-за несогласования с данным ведомством решений Собора. Конфликт, правда, вскоре был улажен и более подобных промахов РПЦ пока не допускала.
[28] Против «симфонии» в той или иной форме выступают представители либерального крыла Московской Патриархии, так называемые экуменисты: митрополит Кирилл (Гундяев), митрополит Ювеналий (Поярков), митрополит Владимир (Котляров), митрополит Филарет (Вахромеев) и некоторые другие.
Дата добавления: 2015-02-16; просмотров: 32 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |
| Электоральное поведение в России | | | Условия участия в Конкурсе |