|
Читайте также: |
Начало XXI века ознаменовалось тем, что на многих языках мира одной из наиболее часто употребляющихся в информационных сообщения и обыденных разговорах категорий стало понятие терроризма. Естественно, что активизировались и научные исследования, посвященные данной проблематике. Однако если даже ученые не пришли к окончательному согласию относительно используемых в этой связи терминов и их содержания[37], то в умах граждан царит полная неразбериха.
Вскоре после терракта в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года Центр стратегического анализа и прогноза провел среди москвичей опрос, участникам которого, кроме прочего, предлагалось ответить на вопрос: «Что означает слово «терроризм»?». Из тысячи опрошенных москвичей 47% ответили, что это – террористические акты (такое определение через слова, связанные с определяемым, очевидно, ничего не объясняет); 38% дали чисто оценочные ответы: «преступление», «варварство», «насилие» и т.п.; 12% затруднились с ответом; 2% выбрали ответ «не знаю». И лишь 1% опрошенных попытался определить террор как чьи-то действия, направленные на достижение какой-то определенной цели.
По данным сходного опроса фонда «Общественное мнение» неясно и понимание людьми того, кто такие «международные террористы». Это «бандиты, враги человечества, нелюди» - 26%, «преступники мирового масштаба» - 16%, «фанатики» - 6%, «группировка, банда, мафия» - 5%, «наемные убийцы» - 5%, «стремящиеся к мировому господству» - 4%, «агрессивные приверженцы ислама» - 3%, «психически нездоровые люди» - 2%, «мстители» - 2% (цит. по Ольшанский, 2002). То есть и здесь нет какого-либо ясного понимания проблемы, а лишь мешанина из слов и преимущественно эмоциональных образов.
Итак, представление о неком враге – терроризме - в сознании людей присутствует. Однако образ этого врага россияне внятно охарактеризовать не могут. Думается, что на сегодняшний день, несмотря на появление целого ряда научных работ, посвященных исследованию политических, социальных и психологических аспектов терроризма, в сознании россиян не произошло конструктивных изменений.
Нельзя, безусловно, отрицать увеличение эмоциональной нагруженности проблемы терроризма, особенно после террактов на Дубровке, и, особенно, в Беслане. Явное преобладание в сознании людей «прочувствования» над «пониманием» того, что есть терроризм – еще одна проблема, требующая специального внимания.
В определенной степени природа этой проблемы связана с самой сущностью явления терроризма. Буквальное, исходное, латинское значение слова «terror» - страх, ужас. «С точки зрения психологии, террор – это состояние очень сильного страха (ужаса), возникающее как реакция на некоторые действия, имеющие целью вызвать именно это состояние у тех, в отношении кого они осуществляются или же тех, кто является их свидетелем» (Ольшанский, 2002, с. 17). Однако нельзя забывать о том, что терроризм – это комплексное явление, включающее страх и ужас как цель определенных действий, сами эти действия (террористические акты), их конкретные результаты и весь спектр более широких последствий.
Психологически сложную, многоплановую проблему представляет собой и отношение населения к терроризму. Здесь можно говорить, по крайней мере, о двух аспектах.
Во-первых, несмотря на то, что реально терроризм – политически нейтральный инструмент (если понимать его как набор методов насилия, направленный на достижение определенной цели), в его оценке действуют «двойные стандарты» (Ольшанский, 2002): в зависимости от того, кто и против кого использует террористические методы терроризм в сознании людей подразделяется на «наш» (оправданный, продуктивный) и «не наш» (деструктивный, представляющий опасность). Соответственно, первый вариант рассматривается как допустимый (в частности, при необходимости борьбы со «не нашим»).
Второй аспект из области эмоциональных оценок терроризма – «притягательная сила», «сладковатый привкус» ужаса. В истории, в том числе и российского общества, есть немало примеров одобрения и сочувствия террористам (Савинков, 1905). Террор, как орудие борьбы слабого меньшинства против большинства, сильных мира сего, наделенных властью, привлекателен, прежде всего, для молодежи, благодаря своему сильному романтическому ореолу. С психологической точки зрения, почвой для оправдания террористических методов, является проекция людей на действия террористов собственных нереализованных, по различным причинам неосуществимых мотивов, желаний, потребностей.
Однако такое «романтизированное» отношение распространялось на индивидуальный и групповой терроризм и, естественно, возможно только со стороны людей никоим образом не пострадавших от рук террористов. Однако в современном мире терроризм стал по-настоящему массовым, террористы противопоставляют себя слишком большому количеству людей. Поэтому, хотя, вероятно, всегда будут находиться люди, сочувствующие насилию, на сегодняшний день терроризм все больше начинает оцениваться как античеловечный способ действия.
Итак, перечисленные выше факторы современности, кажущиеся свидетельством победы прогрессивных тенденций, как отмечает Л.Г. Ионин, «ведут к усилению консервативного мировоззрения. Это и политический консерватизм, состоящий в нарастающей тенденции ряда стран и регионов к подчеркиванию собственной самобытности и автономии, к отказу безоговорочно следовать модернизационным рецептам, и консерватизм самого духа времени – общей культурной и идейной среды»[38].
[1] Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996
[2] Ермаханова С.А. Теория модернизации: история и современность, 2006
[3] Гидденс Э. Социология. М., 2005
[4] Милграм С. Человек в большом городе. Спб., 2000.
[5] Осипова О.А. Американская социология о традициях в странах Востока. М.: Наука, 1985.
[6] Рукавишников В.О. Социологические аспекты модернизации России и других посткоммунистических обществ // Социс №1, 1995 с. 35
[7] Ермаханова С.А. Теория модернизации: история и современность, 2006
[8] De Vries E. Man in rapid social change. L., 1961
[9] Селищев А.С., Селищев Н.А. Китайская экономика в XXI веке. СПб.: Питер, 2004.
[10] Dressler W.W. Hypertension and Culture Change: Acculturation and Disease in the West Indies. N. Y.: Redgrave Publishing Company. 1982.
[11] Chance N.A. Acculturation, self-identification, and personality adjustment // Amer. Anthropology. 1965. Vol.67. P.372-393; Dressler W.W. Hypertension and Culture Change: Acculturation and Disease in the West Indies. N. Y.: Redgrave Publishing Company. 1982; Graves T.D. Acculturation, access, and alcohol in a tri-ethnic community // Amer. Anthropology. 1967. Vol.69. P.306-321.
[12] Квашнин Ю.Н. Сравнительные социально-демографические характеристики народов Западной Сибири (ненцы, ханты, сибирские татары). // Этнодемографический сборник. Народы Севера России. –М.: ИЭА РАН, 2000.-169с. Сс. 5-76
[13] Неотрадиционализм на Российском Севере. М.: Наука, 1994; Пивнева Е.А. Заболеваемость и смертность как индикаторы здоровья коренных народов Севера (по материалам Березовского района Ханты-Мансийского автономного округа) // Этнодемографический сборник. Народы Севера России. –М.: ИЭА РАН, 2000.-169с. Сс.93-132
[14] Парк Р.Э. Культурный конфликт и маргинальный человек //Социальные и гуманитарные науки: РЖ. Серия 10. Социология. –М.: ИНИОН РАН, 1998. -№2. –Сс.172-175.
[15] Павлов С.М. Психологические особенности детей коренных малочисленных народов Севера (на материале исследования младших школьников ханты, лесных ненцев). Дисс…к.п.н. М.: МПГУ, 2001; Хайруллина Н.Г. Социологическая диагностика этнокультурной ситуации в северном регионе. Дисс….д.с.н. Тюмень, 2001.
[16] Фаис О.Д. Модернизация в Сардинии и этнокультурные трансформации. М.: Изд-во РУДН, 2003.
[17] Инглхарт Р. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества // Политические исследования. 1997. № 4. С. 6-32.
[18] Критерии описываются с опорой на работу: Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М.: Аспект Пресс, 2004.
[19] Ведущий футуролог Э.Тоффлер особенно настойчиво и последовательно опиравшийся именно на технологический критерий, представлял мир как постепенно формирующийся в результате трех волн технологических инноваций. Первой была сельскохозяйственная революция, второй – промышленная, третья – информационная революция, надвигающаяся на нас как высокий прилив, который невозможно остановить.
[20] Naisbitt J. (1984), Megatrends: Ten New Directions Transforming our Lives. Futura. P.28.
[21] Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М.: Аспект Пресс, 2004, с. 21.
[22] Perkin H. (1989) The Rise of Professional Society: Britain since 1880. Routledge, 1990. P.2.
[23] Baudrillard J. (1983) In the Shadow of the Silent Majorities, or, The End of the Social and Other Essays. N.Y.: Semiotext.
[24] Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М.: Аспект Пресс, 2004, с. 29.
[25] Цит. по Розин В.М. Искусство и личность в ситуации перехода и социальной трансформации. //Искусство в контексте цивилизационной идентичности. Т.2. М.: Государственный институт искусствознания, 2006, сс.3-20, с.8.
[26] Розин В.М. Искусство и личность в ситуации перехода и социальной трансформации. //Искусство в контексте цивилизационной идентичности. Т.2. М.: Государственный институт искусствознания, 2006, сс.3-20, с.13.
[27] Хайдеггер М. Вопрос о технике // Мартин Хайдеггер. Время и бытие: Статьи и выступления. М., 1993
[28] Розин В.М. Искусство и личность в ситуации перехода и социальной трансформации. //Искусство в контексте цивилизационной идентичности. Т.2. М.: Государственный институт искусствознания, 2006, сс.3-20, с.13.
[29] Липовецки Ж. Эра пустоты. Эссе о современном индивидуализме. М., 2001, с. 171.
[30] Костина А.В. Массовая культура как феномен постиндустриального общества. М.: КомКнига, 2006, с.27.
[31] Hicks J. (1981) Wealth and Welfare. Oxford, p. 138.
[32] Липовецки Ж. Эра пустоты. Эссе о современном индивидуализме. М., 2001. С.43-45.
[33] Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное обществ: природа, противоречия, перспективы. С.42
[34] Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное обществ: природа, противоречия, перспективы. С.94.
[35]Андреенкова А.В. Материалистические/постматериалистические ценности в России // Социологические исследования. 1994. № 11. С. 73-81.
[36] Майерс Д. Социальная психология. СПб, 1997.
[37] См, например, Ольшанский Д.В. Психология терроризма. – СПб.: Питер, 2002; Терроризм – угроза человечеству в XXI веке. М.: Ин-т востоковедения РАН, «Крафт+», 2003.
[38] Ионин Л.Г. Социология культуры. М.: ГУ-ВШЭ, 2004, С.393.
Дата добавления: 2015-02-22; просмотров: 106 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |