Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Другие категории генетического структурализма

У представителей социальной феноменологии, а также у М. Хайдеггера, Л. Витгенштейна и/Э. Гоффмана П. Бурдье нау­чился ценить важность человеческого практического мастерст-

¹ Например, стратегия поступления в университет, полагающая своим результатом получение образования (или диплома), в действи­тельности воспроизводит принцип социальной иерархии и реализуется в той степени, в которой стратегия избирается трезво, т. е. с учетом сложившегося соотношения ранга учебного заведения и собственных шансов, групповой принадлежности, компетенции.

им сложной логики повседневной жизни. Он настаивает на том, что это практическое мастерство не должно сводиться лишь к сознательным интервенциям либо теоретическому знанию. 1'авным образом здравый смысл людей не должен представ­ляться лишь бессознательной реалией, поскольку этого требует использование понятия репрессии. Люди знают, как вести по-иседневную деятельность без необходимости излагать это зна­ние дискурсивно. Практическое мастерство людей опирается на <)оксу — обращение к само собой разумеющемуся миру, выхо­дящему за рамки рефлексии'. У Бурдье понятие здравого смыс­ла и доксы достигает пика в широко известной и часто непра­вильно используемой концепции габитуса. Габитус — это гене­ративная схема диспозиции, молчаливо приобретаемая в раннем детстве и, следовательно, очень долговечная. Данные диспозиции генерируют практики, импровизации, установки и телодвижения людей. Габитус дает «чувство игры» или «здра­вый смысл», позволяя людям вырабатывать бесконечное число стратегий для того, чтобы достойно отреагировать на бесконеч­ное число ситуаций².

Поскольку диспозиции приспособлены к ограничению со­циального окружения, в котором они сформировались, габитус отличается в зависимости от социального окружения. Манера говорить, жесты, понятие красоты, самоидентификация — все это действительно отличается в зависимости от классового ок­ружения. Следует заметить, что данные различия в габитусе часто предполагают неравенство ресурсов. Так, в сравнении с представителями рабочего класса люди среднего класса чувст­вуют себя гораздо увереннее при публичном общении или в официальных ситуациях, а это может быть важным требовани­ем в экономической сфере.

Неудивительно поэтому, что понятие габитуса у Бурдье иг­рает центральную роль в его анализе различных форм воспро­изведения социального неравенства. Бурдье использует концеп­цию поля для обращения к тем областям социальной жизни, где имеет место борьба посредством стратегий в отношении мате­риальных ценностей, или ресурсов. В контексте поля Бурдье полагается на экономические метафоры, а это иногда ведет к непониманию среди его комментаторов. Например, он пусти и оборот термин «капитал» по отношению к товарам и ресурс мм но было бы ошибочно ограничивать поля лишь борьбой за >кп номический капитал. Поля могут иметь дело также с социч // ным капиталом (когда главные вопросы — это вопросы о том кто вас знает и как вы соотноситесь с этим человеком), ку п. турным капиталом (имеющим дело с образованием, культурой и имеющимися навыками) или символическим капиталам (имеющим дело с социальным престижем и отличиями)¹.

Следует также сказать, что использование понятия стратеI пи у Бурдьё не предполагает преимущественно экономического хи рактера, хотя люди с необходимостью вырабатывают у себя со I нательную расчетливую ориентацию по отношению к интерг сам. Наоборот, стратегию людей следует рассматривать к;1к умелые достижения в условиях префлексивной доксы. Некою рые из идей Бурдьё могут сегодня казаться менее впечатляю щими и инновационными, чем раньше. В защиту Бурдьё мол но сказать следующее. Большинство своих идей он изложил еще в 1960-х гг., а полностью его концепция была опубликоиа на еще в 1972 г. в «Контурах теории и практики». Это было время, когда весь Париж праздновал достижения структурали) ма. Уже тогда Бурдьё осознавал ограниченность данного на правления и пытался преодолеть ее. Он предвосхитил некото рые важные достижения социальной теории в англоязычном мире, в частности, ключевые положения теории структурации Э. Гидденса и трансформационную модель социального дейст­вия Р. Бхаскара.

Также следует отметить, что достоинством теории Бурдьё я и ляется ее тесная связь с эмпирическими исследованиями. Для Бурдьё теоретизирование не должно выступать как изолирован ная практика, оно должно вытекать из контакта с эмпириче­ской реальностью. Концепция Бурдьё зарекомендовала себя ис­ключительно успешно при объяснении эмпирических выводов. Возьмем, например, социологию образования и смежные об­ласти, в которых он раскрыл тонкие механизмы, с помощью которых действует символическая власть или символическое насилие. Другими словами, с помощью различных форм педа­гогических действий господствующие в обществе группы спо­собны навязывать свою культуру другим и делать их, несмотря

¹ См.: ВоигсНеи Р. Ьа Кергоёиспоп. Р., 1970. Р. 171-182.

I пина 40. Генетический структурализм Пьера Бурдьё 967

им сомнительную природу любой культуры, выглядящими как ип итимные или даже улучшающие. И формальные (например, и школе), и неформальные (например, в семье или группе вверстников) педагогические действия могут вести к воспроиз-нодству культуры и, в конце концов, к воспроизводству латент­ных отношений власти.

Отметим еще одно важное обстоятельство. В ряде работ Бур-)ц,с^; проблема воспроизводства затрагивается вновь и вновь. Когда представители менее привилегированных классов всту­пают в борьбу за статус, различия в габитусе предопределяют неравенство в этой борьбе и, следовательно, воспроизводство

неравенства.

Неравенство является одновременно и средством, и резуль­татом этих практик². Так, для одних людей «высокая культура» неотъемлема от образа жизни, а взаимодействие с культурой представляется естественным. Для других людей культура мо­жет быть лишь достигнута. Следовательно, слегка деланная, ис­кусственная манера в том, как это делается, или отсутствие тонкости непременно присутствуют. На полях сражений по культурным и образовательным проблемам представители низ­ших классов обречены проигрывать, вступая в неравную игру, в которой они часто вынуждены отрицать собственный габитус. Каждый поединок предполагает, что они могут быть «разобла­чены», или потому, что они невольно проявляют недостаток шаний, или потому, что они проявляют слишком много беспо­койства и отсутствие изящества.

Еще более важно то, что в попытках соревноваться с высши­ми стратами и поднять свой статус мелкая буржуазия импли­цитно соглашается с легитимностью или превосходством гос­подствующей культуры.

Работы Бурдьё часто становятся предметом педантичной критики. Одни ученые доказывают, что в его концептуальной схеме недостаточно аналитической энергии; другие — что он делает слишком большой упор на собственный эмпирический материал. Очевидно, в этих утверждениях есть доля истины, но вряд ли они затрагивают существо трудов Бурдьё. Его сила свя­зана и с его недостатками. Недостаточная решительность Бурдьё проистекает из его упора на стабильность, это станет и ся очевидным в его понятии умелого безоговорочного воспро изводства структур или в предпосылке, что габитус стреми и и адаптироваться к социальным ограничениям.

П. Бурдьё близок А. Гидденсу и Р. Бхаскару, в частности, в стремлении преодолеть противостояние между индивидом и обществом (другими словами, между объективизмом и субъск тивизмом). Также он пытается связать структурные понятия с открытиями Л. Витгенштейна и этнометодологов в сфере рил деленного практического знания. Подобно Гидденсу и Бхаскв ру, Бурдьё отмечает, что структуры надо рассматривать не про сто как ограничивающие феномены, но и как разрешительные поскольку они позволяют действовать агентству.

Заключение

Одним из последствий особенности теории Бурдьё, описан ной в конце предыдущего параграфа, является то, что ученым уделяет мало внимания способностям индивидов дистанциро ваться от фактуальности повседневного опыта — способностям превратить молчаливое знание в теоретическое знание. Бурд|,г стремится сосредоточиться на данном факте только до тех пор, пока он является результатом социальной научной интервен ции. Следовательно, социолог не полностью осознает, что лю­ди могут также проявлять свою способность дистанцироваться в отсутствие научной интерференции.

Если теоретическое знание людей вступает в сферу публично коллективных реалий, оно мож^т становиться важным источни ком изменения или сознательного поддержания структуры. С учетом своего интереса к проблеме воспроизводства неравен ства Бурдьё мог бы быть более чувствительным к масштабу того, что теоретическое дискурсивное знание людей о латентных структурах часто является конституирующим в поддержании тех же самых структур.

Бурдьё не раз и убедительно показал, как здравый смысл ин­дивидов ответствен за непреднамеренное воспроизводство со­циальных неравенств. Он показал эмпирическую валидносп, поддержания, например, того, что габитус относительно стаби лен, что он принимает разные формы у различных классов и что он приспособлен к объективным внешним ограничениям. Однако эти допущения требуют скорее объяснения, чем обес-

печения. Как, например, человек ответствен за негибкость дис-по (и ции на протяжении своего жизненного цикла? Или за при­способление габитуса к объективным структурным условиям? Принимая неприятие со стороны П. Бурдьё жестких теоретиче­ских системных построений, этот человек, вероятно, отмахнул­ся бы от этих вопросов как химерических конструкций, дов-|тощих исключительно лишь над абстрактным теоретиком. Но ним тех, кто ожидает, что теории должны адекватно отвечать на нопросы «почему?» и «как?», подобное отношение может быть воспринято как неудовлетворительное.