Читайте также:
|
— Это были счастливые времена, щедрая заря жизни, тогда растения покрывали всю юную планету! — с мечтательным вздохом проговорил высокий молодой человек.
Большой планетный уловитель располагался на самой границе оазиса и пустыни, и Тарг беспрепятственно созерцал печальный ландшафт, состоящий из гранита, кремния и металла — всю грустную равнину, простиравшуюся до самого подножия гор. Обнаженные горы без ледников, без единого стебелька травки, без малейшей горсти лишаев тоже производили гнетущее впечатление. Оазис, с его правильными насаждениями и металлическими поселками, казался жалким пушком на фоне этой мертвой пустыни.
Тарг ощущал, как эта необъятная пустыня и суровые горы давили на него. Он печально поднял голову к раструбу большого механизма. Желтая коронка аппарата смотрела в сторону горного прохода. Он был сооружен из аркума и восприимчив, как глазная сетчатка. Но устройство воспринимало лишь дальние ритмы других оазисов и заглушало те, на которые хранитель был не обязан отвечать.
Тарг любил его как символ свободы и редких неожиданностей, которые были еще возможны для человеческой породы. В минуты меланхолии он обращался к планетному уловителю и ждал от него ободрений и надежд.
Неожиданный звук голоса заставил его вздрогнуть. С легкой улыбкой Тарг повернулся и стал смотреть, как к платформе приближается грациозная фигурка молодой девушки. Ее волосы цвета ночи были распущенны, а стан гибок, как стебель высоких злаков. Хранитель любовался ею. Его сестра Арва была единственным существом, вблизи которого он переживал очаровательные минуты, когда казалось, что на самом дне неведомого еще уцелела какая-то сила, способная спасти человечество. Со сдержанной улыбкой девушка воскликнула:
— Хорошая погода, Тарг! Счастливые растения!
Она вдыхала целительный аромат зеленых листьев, и черный огонь ее глаз трепетал. Три птицы пролетели над деревьями и опустились на борт платформы. Размером они были с прежних кондоров, но очертания были так же правильны, как контуры красивого женского тела, а огромные серебристые крылья отливали аметистом и на концах переходили к фиолетовому оттенку. Их массивные головы и очень короткие, гибкие и красные, как губы, клювы, так же как и выражение глаз, напоминали человеческие. Подняв голову, одна из птиц произнесла вполне членораздельные звуки. Тарг взял руку Арвы и спросил с тревогой в голосе:
— Ты поняла, что они сказали? Земля неспокойна!
Несмотря на то что уже очень давно от землетрясения не погибал ни один оазис, да к тому же самая сила этих землетрясений сильно убыла с той страшной поры, когда они подломили всемогущество человека, Арва ощутила ту же тревогу, что и ее брат. Но ей пришла в голову одна несбыточная мысль, и она сказала:
— Может, землетрясения, причинившие столько бедствий нашим братьям, окажутся благоприятными для нас?
— Интересно, каким же образом? — снисходительно спросил Тарг.
— Выгнав наружу часть вод.
Он и сам часто об этом думал. Правда, ни с кем не делился своими мыслями, потому что подобная идея казалась глупой и даже циничной для разгромленного человечества, все бедствия которого были вызваны земными колебаниями.
— Ты тоже об этом думаешь? — воскликнул он с некоторого рода восторгом. — Только никому об этом не говори! Ты обидишь их до глубины души.
— Я прекрасно понимаю, что могла сказать это только тебе.
Со всех сторон поднимались стаи белых птиц. Те, которые приблизились к Таргу и Арве, топтались от нетерпения. Молодой человек разговаривал с ними, употребляя особенные обороты речи. По мере того, как развивался их ум, птицы научились говорить. Но в их языке допускались лишь определенные выражения и образные фразы. Их понятия о будущем оставались смутными и узкими, как инстинктивное предчувствие. С тех пор, как человек перестал употреблять их в пищу, они жили счастливо и были не в состоянии представить себе собственную смерть, а тем более гибель всей их породы.
В оазисе их воспитывалось около тысячи двухсот. Присутствие птиц придавало жизни особенную прелесть и было очень полезно. Человек не мог вернуть себе утраченное за время своего могущества инстинктивное знание движений природы, а современное существование ставило его лицом к лицу с явлениями, которые не могли предусмотреть даже самые чувствительные аппараты, которые он унаследовал от своих предков. Однако их предугадывали птицы. И если бы они, этот последний остаток животного царства, исчезли, то человечество поглотило бы еще большее отчаяние.
— Они говорят, что опасность далека! — прошептал Тарг.
Слух быстро разнесся по всему оазису. Люди сбивались в группы у околиц селений и полей. Какой-то коренастый человек, с мощным черепом, словно установленным прямо на туловище, показался у подножия большого уловителя. Он широко раскрыл большие грустные глаза, выделявшиеся на бронзовом лице, и раскинул в стороны короткие руки, кончавшиеся плоскими квадратными кистями.
— Мы увидим конец Земли! — проговорил он. — Мы будем последним поколением человечества.
Позади него раздался хриплый смех. В сопровождении правнука и бронзововолосой женщины с миндалевидными глазами показался столетний Дан. Женщина шла легкой, как у птицы, походкой.
— Нет, мы не увидим конца! — возразила она. — Исчезновение человечества будет медленным… Вода будет убывать до тех пор, пока не останется лишь несколько семей, сгруппировавшихся вокруг одного колодца. Но это будет еще ужаснее.
— Мы увидим конец Земли! — стоял на своем коренастый человек.
— Тем лучше! — заметил правнук Дана. — Пусть тогда Земля сегодня же высосет последние источники воды!
От его очень узкого и неправильного лица веяло безграничной печалью. Он и сам дивился, как же до сих пор не наложил на себя руки.
— А кто его знает, может быть, есть еще какая-нибудь надежда! — пробормотал прадед.
Сердце Тарга забилось. Он повернул к старцу свои глаза, в которых блеснула юность, и воскликнул:
— О, отец!
Но лицо старика уже снова замерло. Он впал в свою обычную молчаливую задумчивость, которая делала его похожим на глыбу базальта. Тарг прикусил губу и не высказал вслух свою мысль. Толпа на границе оазиса и пустыни разрасталась. Показалось несколько планеров, поднявшихся из центра оазиса. Теперь труд не тяготел над человеком, как в былые времена: сейчас достаточно было только дожидаться времени сбора урожая. Погибли все насекомые и все микробы. Сосредоточившись на тесных пространствах, вне которых невозможна была никакая белковая жизнь, предки провели радикальную борьбу с паразитами. Сохраниться не смогли даже микроскопические организмы. Будучи хозяевами остатков воды, люди располагали несокрушимой силой против всего, что они хотели истребить. Отсутствие домашних и диких животных, служащих постоянными распространителями эпидемий, еще более ускорило гибель микроорганизмов. Теперь человек, птица и растение оказались в безопасности от заразных болезней. Однако, от этого их жизнь не сделалась длиннее. Вместе с вредными микробами погибли и полезные человеку. В итоге организм людей оказался беззащитен перед ускорившимся изнашиванием. Появились новые болезни, скорее всего, возникшие благодаря “металлическим микробам”. Человек, таким образом, снова встретил врагов, подобных тем, которые угрожали ему раньше. Хотя брак допускался лишь для самых совершенных индивидуумов, с каждым поколением организм людей терял устойчивость и прочность.
Вскоре вокруг большого уловителя собралось несколько сотен людей. Но среди них наблюдалось лишь слабое оживление. Мысль о неизбежности катаклизмов господствовала над слишком многими поколениями, чтобы не истощить все источники ужаса и скорби, — этой расплаты за мощные радости и беспредельные надежды. У последних людей была ограниченная чувствительность и совсем не было воображения.
Толпа, во всяком случае, испытывала тревогу. Некоторые лица морщились от слез, и у всех полегчало на душе, когда один сорокалетний человек, спрыгнув с мотора, закричал:
— Сейсмографы пока еще не отмечают никакого землетрясения, так что оно не будет сильным.
— Почему мы тревожимся? — воскликнула женщина с миндалевидными глазами. — Разве можем мы что-нибудь изменить или предупредить? Уже прошли целые века, как приняты все возможные меры! Мы находимся в руках судьбы. И ужасно глупо тревожиться из-за неизбежной беды!
— Нет, Геле, — ответил сорокалетний, — это не глупость, это — сама жизнь. До тех пор, пока люди будут в силах волноваться, в их существовании сохранится некоторая прелесть.
— Ничего другого нам и не остается! — злобно заметил внук Дана. — Наши радости так ничтожны, наши печали так тщедушны, что не стоят даже смерти.
Сорокалетний покачал головой. Подобно Таргу и его сестре, он в своей душе еще питал надежды на будущее и чувствовал силы в своей широкой груди. Его светлые глаза встретились с ясным взглядом Арвы, и его дыхание ускорилось.
Другие группы, собравшиеся у разных радиусов окружности, тоже пребывали в возбуждении. Благодаря расставленным через каждую тысячу метров волнопередатчикам все эти группы легко общались между собой.
Можно было услышать речи отдельного округа или же всего населения. Это общение сплачивало толпы в единое целое и действовало, как сильное возбуждающее. Когда в рупоре уловителя раздалась весть из оазиса Красных Земель, произошло небольшое волнение. Наблюдатель сообщал, что там объявили о подземных сотрясениях не только птицы, но и сейсмографы. При этом подтверждении опасности люди придвинулись друг другу, словно искали спасения в близости к соседу.
Сорокалетний Мано поднялся на платформу, где неподвижно стояли бледные Тарг и Арва. Молодая девушка слегка дрожала. Вновь пришедший проговорил:
— Нас должны успокаивать небольшие размеры оазисов и их малое количество. Вероятность того, что они окажутся в опасном районе, очень слаба.
— Тем более, что именно подобное положение некогда и спасло их, — высказался Тарг в поддержку этого мнения.
Внук Дана услышав их, с присущим ему мрачным злорадством заметил:
— Как будто эти районы не перемещаются время от времени. Впрочем, ведь достаточно слабого, но меткого удара, чтобы истощить родники!
Он удалился, с гордо выпрямленной спиной, исполненный мрачной иронией. Тарг, Арва и Мано вздрогнули. Минуту они пробыли в молчании, затем сорокалетний заговорил:
— Районы меняются крайне медленно. Уже двести лет, как сильные землетрясения происходят в открытой пустыне. Но расходящиеся от них волны не погубили источников. Близко от опасных мест находятся лишь оазисы Красные Земли, Опустошение и Западная.
Он с тихим восторгом смотрел на Арву, и во взгляде его светился луч любви. Три года тому назад потеряв жену, он страдал от одиночества. Но несмотря на свою энергию и нежные чувства, он мирился с таким положением. Законы строго определяли число браков и рождений. Однако несколько недель тому назад Совет Пятнадцати вписал Мано в число счастливчиков, которые могли создать новую семью. Такая милость оправдывалась здоровьем его детей. Лицо Арвы, запечатлевшееся в душе Мано, озаряло новым светом древнюю легенду.
— Прибавим надежду к нашим тревогам! — воскликнул он. — В конце-то концов, даже в чудесные времена Воды смерть каждого человека была для него концом всего мира. И мы, живущие теперь на Земле, в конечном итоге, подвергаемся гораздо меньшим опасностям в сравнении с нашими предками, жившими в дорадиоактивную эпоху!
В его речи звучало лихорадочное одушевление — он всегда восставал против мрачной покорности судьбе, которая отравляла людям жизнь. Разумеется, благодаря укоренившемуся поколениями стереотипу чувств, он освобождался от нее лишь временно. Но, уж во всяком случае, он намного больше любого другого знал радости жизни в настоящем, радости текущей ослепительной минуты.
Арва заинтересованно слушала, но Тарг не мог взять в толк, как это можно пренебречь будущим человечества. Если, подобно Мано, ему случалось внезапно поддаться мимолетной страсти, то он всегда к этому примешивал великую мечту Времени, которая руководила предками. Он говорил:
— Не понимаю, как можно не думать о наших потомках, сказал он. — И, простерши руку к необъятной пустыне, продолжил: — Каким прекрасным было бы существование, если бы наша власть простиралась и на эту отвратительную пустыню! Неужели никогда вы не задумывались, что там были моря, озера, реки, бесчисленные растения, а в дорадиоактивный период и девственные леса! И вот теперь какая-то таинственная жизнь поглощает наши древние владения!
Мано слегка пожал плечами и проговорил:
— Бесполезно об этом думать, раз за пределами оазиса Земля для нас необитаема, пожалуй, даже больше, чем Юпитер или Сатурн.
Их спор прервал какой-то шум. Люди поднялись и увидели прибытие новой стаи птиц. Пернатые возвестили, что там, в тени скал, какая-то молодая девушка в бессознательном состоянии стала жертвой железомагнетиков. И пока над пустыней взвивались два планера, толпа задумалась о странных магнетических существах, размножавшихся на земле, в то время как вымирало человечество. Прошли долгие минуты. Планеры появились снова. На одном из них привезли неподвижное тело, в котором все признали бродяжку Эльму. Она была незаурядной девушкой. Ее, сироту, не очень любили за ее наклонности: дикость девушки смущала ближних. Бывали дни, когда никакая сила не могла помешать Эльме убежать в пустыню.
Тело положили на платформе уловителя. Лицо скиталицы, наполовину закрытое длинными черными волосами, было мертвенно бледно и усеяно красными точками.
— Она мертва! — объявил Мано. — Твари выпили ее жизнь.
— Бедняжка Эльма! — воскликнул Тарг.
Его взгляд был наполнен такой жалостью, что невозмутимая толпа прониклась его чувствами и стала с ненавистью отзываться о железомагнетиках.
Внезапно резонаторы начали произносить оглушительные фразы и привлекли внимание: “Сейсмографы отмечают внезапное землетрясение в области Красных Земель”.
— О! — раздался жалобный голос коренастого человека.
Ответом ему было всеобщее молчание. Все лица были обращены к большому уловителю. Большинство ждало следующих сообщений с трепетом нетерпения.
— Молчат! — воскликнул Мано после двух минут ожидания. — Если бы Красные Земли постигло бедствие, то мы бы уже знали об этом.
Его слова прервал пронзительный вой. Рупор большого уловителя провыл: “Мощный удар… целый оазис приподнимает… Катает?..”.
Затем послышались непонятные звуки, глухой треск… Молчание… Более минуты все стояли оцепенев. Потом толпа тяжко вздохнула. Теперь заволновались даже самые спокойные люди.
— Пришло великое бедствие! — проговорил Дан.
В его правоте никто не сомневался. В Красных Землях было десять уловителей дальнего сообщения, обращенных в разные стороны. Чтобы разом замолчали все десять, надо было всех их одновременно оторвать от своих оснований, правда, оставалась надежда, что перерыв в сообщении был вызван растерянностью населения. Тарг перенастроил передатчик и послал длительный усиленный призыв. Ответа не последовало. На души всех присутствующих опустилась гнетущая печаль. Она не была похожа на жгучую боль прежних людей, скорее ее можно сравнить с медленной обессиливающей тоской. Красные Земли были связаны с Высокими Источниками тесными узами. Уже пять тысяч лет оба оазиса поддерживали между собой постоянные сношения то при помощи резонаторов, то частыми посещениями на планерах и моторах. Вдоль тысячи семисот километров пути, соединявшего оба народа, размещалось около тридцати снабженных уловителями станций.
— Давайте еще немного подождем! — крикнул Тарг, перегнувшись через край платформы. — Растерянность, может быть, не позволяет нашим друзьям отвечать, но они не замедлят вернуть себе хладнокровие.
Ему не поверили. Никто не мог представить, чтобы люди Красных Земель были способны до такой степени растеряться. Народ там был еще невозмутимее, чем население Высоких Источников.
Заметив недоверие на лицах, Тарг сказал:
— Возможно, разрушены их аппараты. Тогда посланцы оазиса менее чем через четверть часа могут достигнуть первой станции…
— Только если их планеры остались целыми, — заметила Геле. — Что же касается моторов, то невероятно, чтобы они могли скоро выбраться за прегражденную развалинами черту оазиса.
Все население Высоких Источников устремилось к южной зоне. Планеры и моторы в несколько минут перенесли к большому уловителю тысячи мужчин и женщин. Говор доносился, как глубокие вздохи, прерываемые молчанием.
На платформе собрались члены Совета Пятнадцати, — единодушные толкователи законов и судьи всех поступков. Люди узнавали седые непокорные волосы престарелой Бамар и шишковатую голову ее мужа Омала, густую бороду которого не могли побелить семьдесят лет жизни. Оба были некрасивы, но чтимы, и велика была власть их, потому что они дали безупречное потомство.
— Оазис Опустошение пока еще цел, — прошептал Омал, — сейсмографы не отметили никаких других катастроф и в прочих человеческих областях.
Из уловителя раздались звуки вызова. Люди замерли. Из большого уловителя раздался крик: “Передаю с первой станции Красных Земель. Два подземных толчка подняли оазис. Число погибших и пострадавших огромно! Посевы уничтожены. Воды, видимо, в опасности. Планеры отправляются в Высокие Источники”…
В тот же миг все пришло в движение. Планеры и моторы помчались, как буря. Невиданное целые века возбуждение охватило подавленные души. Жалость, страх и беспокойство словно заставили помолодеть всю эту старую душой толпу последних времен.
Пока Совет Пятнадцати обсуждал скудную информацию, Тарг, подавляя дрожь, отвечал на сообщения из Красных Земель и предупреждал о скором отбытии делегации.
По древней традиции в часы опасности три родственных оазиса — Красные Земли, Высокие Источники и Опустошение — были обязаны оказывать взаимную помощь. И превосходно знавший все традиции Омал заявил:
— Мы имеем запасы на пять лет. Красные Земли могут требовать себе четвертую долю. И мы обязаны оказать приют, если это неизбежно, двум тысячам беглецов. Но им полагаются меньшие пайки провизии и им не позволяется плодиться. Даже мы сами должны ограничить наши семьи, дабы ранее истечения пятнадцати лет привести численность населения к установленной норме.
Совет одобрил эту ссылку на законы; затем Бамар закричала толпе:
— Совет назначит тех, которые отправятся в Красные Земли. Их будет не больше девяти. Остальных пошлют, когда станут известны нужды наших братьев.
— Прошу вас, пошлите меня! — заявил Тарг.
— И меня тоже! — живо присоединилась Арва. Глаза Мано заблестели, и он предложил себя:
— Если Совету будет угодно, то я буду среди посланцев.
Омал благосклонно посмотрел на них. Когда-то в молодости он тоже переживал добровольные порывы, столь редкие у последних людей.
Кроме них вызвался еще только хилый Амат. Остальная толпа пассивно ожидала решения Совета. Придавленное тысячелетними законами и привычкой к однообразной, нарушаемой лишь падающими метеорами жизни, население утратило всякую инициативу. Ничто не толкало к исканиям и приключениям покорных, терпеливых людей с пассивной волей. Окружавшие их бескрайние и лишенные всяких полезных для жизни людей ресурсов пустыни довлели над всеми их поступками и мыслями.
— Ничто не мешает отправлению Тарга, Арвы и Мано, — проговорила старая Бамар. — Но для Амата дорога трудна. Пусть решит Совет.
Пока Совет обсуждал кандидатуры, Тарг с гнетущей грустью смотрел на печальный простор. Катастрофа Красных Земель встревожила хранителя больше, чем прочих соплеменников. Их надежды возлагались лишь на отсрочку окончательной гибели, а он все-таки лелеял в душе мечту о счастливых метаморфозах. Но обстоятельства беспощадно подтверждали правоту большинства.
Но при виде гнетущих гранитных равнин и огромных гор, вздымавшихся на Западе, мысль о приключениях не покидала его. Его душу влекло к Красным Землям то же чувство, что многие тысячелетия назад толкало людей ко всему неведомому на Земле!
Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 29 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |