|
Читайте также: |
Центральный вопрос данной статьи – характер проводимой в России социальной политики. В XXI в. на земле практически не осталось уголков, где бы не осуществлялось социальной политики как целенаправленной деятельности государства и других институтов общества. В конце ХХ столетия Россия оказалась в довольно сложной ситуации – ситуации перехода от патернализма в области решения социальных проблем к некой новой парадигме – имеющей в своей основе рыночные принципы и механизмы распределения. Как преодолеть этот путь – от социализма к рынку? Конкретных рекомендаций не было: западная традиция в течение столетий обогащалась опытом демократического правления, функционирования институтов гражданского общества, предпринимательства – у России подобного опыта практически не было, скорее наоборот. При этом открывшаяся перспектива построения перехода к капитализму со всеми его атрибутами (рыночными и демократическими) представлялась настолько заманчивой, что хотелось обрести это сразу, или как можно быстрее. «Когда проводились реформы по либерализации экономики, более 90% людей кричали: “Ура! В Европу!”, – пишет О.И. Шкаратан. – Проводились эти реформы по одним и тем же лекалам во всех посткоммунистических странах, за исключением Китая. Итог получился разный. Для России этот итог плачевен. По итогам 2004 г. объем ВВП по сравнению с 1990 г. составил 83%, промышленного производства – 70%, сельскохозяйственного производства – 71%, по инвестициям – 36,6%! Реальные доходы населения даже по данным государственной статистики лишь к концу 2005 г. достигли уровня 1990 г., и это – при резком скачке дифференциации…
Буржуазные реформы по существу пришли, когда еще не было никакой буржуазии, в отличие, например, от Польши. В постсоветской России буржуазия реально стала складываться, когда сменились уже три поколения, не знавших ни рыночных отношений, ни легальной частной собственности. Соответственно у нас не получилось прямой исторической преемственности по отношению к нашему предреволюционому прошлому, в отличие от Чехии или Эстонии, где не только в иммиграции, но и внутри страны был человеческий материал, который еще не забыл, что такое “это мое!”. Это принципиально важно… В начале 1980-х годов мы (все те, кто стремился реформировать Россию) были убеждены в необходимости реформ. Мы полагали, что даже опаздываем с начинаниями с точки зрения глобального развития, а оказалось, что большинство населения совсем не стремилось к этим крупным преобразованиям. Мы принимали недовольство уровнем и качеством жизни у большинства за готовность к коренным переменам»[2].
Шкаратан обращается к вопросу о факторах, причинах столь плачевных итогов поспешного строительства либеральной демократии в России:
«Первый фактор связан с тем, что реформы в России проводились психологически и под интеллектуальным и духовным прессингом в пользу еще не существующих социальных групп… Второе сущностное различие с другими странами посткоммунистического транзита, – у нас власть и контроль за структурным реформированием почти с самого начала оказались полностью в руках молодого поколения номенклатуры... Третье отличие от других стран – это утрата контактов и связей с русской эмиграцией на Западе... Четвертый фактор касается оценки направленности развития посткоммунистических стран и связан с обнаружившимся трендом к реставрации очень неприятных сторон коммунистического периода. Частная собственность при этом остается, но если брать отношения «власть–собственность», составлявшие основу этакратизма, который в СССР господствовал под видом социализма, то эти отношения “власть–собственность” сохраняются и продолжают доминировать»[3].
Говорят – на ошибках учатся! Тем не менее известно, что чужие ошибки никого ничему не учат. Россия уже пережила опыт построения коммунизма в отдельно взятой стране. Теперь в конце ХХ в. мы попытались построить либерализм. Причем построить в кратчайшие сроки и с «ускорением».
Р.Х. Симонян анализирует итоги этого ускорения: «Если в Латвии, Литве и Эстонии приватизация шла 10–12 лет, то в России она продолжалась 2,5–3 года. Е. Гайдар в своей весьма откровенной книге “Государство и эволюция” пишет, что приватизацию в России нужно было делать ‘срочно’. Но в тексте вы не найдете ни одного аргумента, объясняющего эту срочность»[4].
Возможен ли, оправдан ли был для России столь быстрый переход от патернализма в области социальной политики к либерализму в том виде, в котором его пытались построить в начале 1990-х годов? Те ли модели были выбраны в качестве приоритетных? Р. Макинтайр в статье «Социальная политика в странах с переходной экономикой в аспекте развития человеческих ресурсов» (2002)
обосновывает необходимость усиления роли государства в социальной политике стран с переходной экономикой. Ученый отмечает, что минимизация этой роли была характерной чертой экономической политики в странах с переходной экономикой. Многие страны в последние годы пытались ориентироваться на модели Западной Европы и Северной Америки. Но на деле оказывалось, что не было ни административного аппарата, ни опыта для реализации этих моделей. Как показала практика, комплексные системы социальной защиты (основанные на моделях Бисмарка и Бевериджа), которые появились в Западной Европе и Северной Америке в середине ХХ столетия, были плохо приспособлены к гибкому неформальному рынку труда, возникающему в странах с переходной экономикой.
Макинтайр отмечает, что в условиях переходного периода (с его затяжным характером и сложной природой) ответственность государства должна скорее увеличиваться, чем уменьшаться. Требуется активное вмешательство государства туда, где рыночные силы не могут обеспечить эффективного размещения ресурсов или где затруднен доступ к основным, наиболее важным благам и условиям для жизни людей.
Многие правительства, встав на путь быстрой и повсеместной либерализации цен, не осуществляли адекватного вмешательства для стимулирования экономического роста. Падение объемов производства и доходов в странах с переходной экономикой в большой степени объяснялось крахом совокупного спроса и, в частности, резким снижением инвестиций. Ключом к экономическому возрождению является стимулирование более высокого уровня инвестиций, в том числе и в развитие человеческих ресурсов[5].
Так или иначе, но Россия пошла по пути либеральных реформ. Можно выдвигать разные версии обоснования проявленной поспешности либерального перехода. Можно было бы даже построить типологию причин, обусловивших эту поспешность и ее результаты. Назову сейчас лишь две позиции этой классификации: дискредитация либеральных ценностей и катастрофическое опоздание в области решения социальных проблем (в том числе с разработкой социальной политики). «Но главные потери были не в экономической, а в политической и нравственной сфере, – продолжает Симонян. – Реформы 1990-х годов дискредитировали понятие демократии в массовом сознании россиян и спровоцировали авторитарные тенденции в управлении страной, деморализовали общество»[6].
Дата добавления: 2015-01-29; просмотров: 99 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |