|
Читайте также: |
Катя вылетела на улицу – в чем было, и бросилась бежать. По щекам ее скатывались слезы, лицо приняло застывшее выражение, словно бы даже отстраненное. Она бежала, не разбирая дороги, и вдруг упала, поскользнувшись, поднялась, вновь побежала и вновь упала. Только в этот момент я смог догнать ее. Помог встать, схватил, прижал к себе, удерживая ее голову на своем плече. Она вырывалась изо всех сил, не выронив ни слова, а я прижимал все сильнее и сильнее, говоря ей что-то, чтобы она успокоилась. Она вновь совершила попытку вырваться, но я удержал ее, и тогда, через пару мгновений ослабев, повисла на моих руках, словно тряпичная кукла, и разразилась рыданиями. Тело ее сотрясалось в бессилии, мы стояли посреди этой пыльной грязной улицы, и люди, проходившие мимо, кидали на нас непонимающие, любопытствующие взгляды.
Через некоторое время мы двинулись к больнице. Для меня было тяжелейшим испытанием воли – шаг за шагом к ней приближаться, безостановочно отмеряя расстояние до нее. Конечно же, больше всего я волновался за Катю.
Кажется, как только я оттолкнул дверь больницы, и мы вошли в этот темный коридор, сердце мое остановилось на секунду, как перед страшным прыжком, а через мгновение учащенно забилось. Не хватало воздуха, голова раскалывалась. Я совсем уже потерял контроль над своими чувствами. Оглянувшись, я увидел, что Кате нехорошо, еще чуть-чуть, и она упадет в обморок: поджав обескровленные губы, слегка приподняв брови, так, что глаза ее казались чересчур большими на этом лице, она еле волочила ноги. Внешне она казалось успокоившейся, но это было обманчивое ощущение – преодолев лестницу, открыв дверь палаты, она, завидев бессильно лежащего А., тут же бросилась к нему, и эмоции вырвались наружу. Она зарыдала, обнимая А. Тот, хоть и казался безжизненным, мигом пришел в чувство, оттолкнув ее.
Он с горечью посмотрел на Петра Александровича.
- Вам сейчас нельзя, - промямлил Петр Александрович. – Пройдемте, - он ухватил Катю за руку и повел прочь из палаты. – Вам сначала нужно вколоть вакцину! Не надо было так неожиданно! Зачем же вы так! – повторял он снова и снова.
Катя смотрела на него стеклянным взглядом и, кажется, мало что понимала. Она поджала губы, насупила брови, и вновь рванула к двери палаты. Мы с трудом ее остановили.
- Придется подождать, - успокаивающе сказал Петр Александрович. – Вам сейчас туда нельзя.
Но Катя не слушала, и все так же бессловесно вырывалась.
- Прошу вас, успокойтесь, - вскричал Петр Александрович. – Прошу вас! Все будет хорошо!
- Не врите мне, - вдруг вымолвила она с остервенением. – Не врите! Не вы, не сейчас! Не надо! – и вновь разразилась рыданиями.
Прошли бесконечные, вязкие полчаса, прежде чем мы смогли увидеть А.. Буйная истерика Кати сменилась внешней отстраненностью, притупленностью реакций. Она сидела на кушетке, свесив ноги, вперив отсутствующий взгляд в пол.
В проеме появился Петр Александрович и попросил нас идти за ним в палату.
А. лежал, прикрывшись одеялом. Видно было, что его бьет с трудом сдерживаемая дрожь, и, когда он заговорил, слова вылетали из его уст комками, отрывисто, обрываясь на полуслове.
- Я болен, - сказал он как-то неуверенно, словно стесняясь, словно ему было стыдно перед нами.
Я смолчал, поджав губы. Катя нагнулась над ним, положила руку ему на грудь, которая ходила ходуном вверх-вниз, быстро, неглубоко. Катя пребывала в оцепенении. Губы ее дрожали, она была не в силах сказать ни слова.
- Катя… Милая моя, прости меня, - с трудом проговорил А.. Он накрыл своей дрожащей рукой ее маленькую ручку, вцепившуюся от страха в одеяло, и вдруг тяжело закашлялся, надолго, с хрипом набирая воздух в легкие в коротких промежутках между приступами. Катя стояла, не отнимая руки, не сводя с него непонимающего взгляда. – Я, может быть, пары дней не протяну, - продолжал А., когда кашель затих. Слова эти словно задыхались на выходе и вырывались с превеликим трудом. Он крепко сжал ее руку. Катины слезы падали ему на грудь, губы, исказившись, безмолвно повторяли одно слово: нет! нет! – Мне очень жаль, что так тебя подвел. Я не знаю, зачем все это делал, зачем мучал тебя. Знай, что я не ценил твою любовь, как надо бы… Прости меня! Я всю жизнь провел в поисках, а ответ был всегда рядом со мной! – он сжал ее руку, - вот он, мой смысл! – он силился улыбнуться. – Прости меня за это, и тогда я буду спокоен. Буду счастлив…
Кажется, у А. повышалась температура. Он все более и более беспокойно стал себя вести. Одна его рука вцепилась в кровать, другая все еще держала Катину ладонь, и он ни за что не хотел ее отпускать. Вены у него на шее и на лбу вздулись, и он, быстро ослабевая, с трудом двигал слипшимися губами, вглядывался в Катю беспокойными, налитыми кровью глазами, и вдруг вымолвил:
- Видишь, Катя, я сам превратил себя в дерево… Глупое бестолковое дерево, растущее до небес. И никакой бог мне не понадобился!
Было видно, что он говорит, сжигаемый изнутри невыносимым жаром. Кашель все сильнее и сильнее разрывал его легкие. Речь его стала бессвязной, обрывистой, беспорядочной. Сцена эта до сих пор отзывается в моей памяти ужасом, какой бывает лишь при встрече с самой смертью. Агония другого человека накладывает на сердце свои ужасные лапы, открывая для тебя, казалось бы, давно позабытую тайну, кошмар под именем конечности жизни.
Петр Александрович подскочил к А., с волнением взглянув на Катю, и, как бы извиняясь, произнес:
- Нельзя вам здесь находиться.
Катя его не слышала. Она все так же стояла, слегка нагнувшись над А., не отпуская его руку, побелев от безмолвного ужаса.
Петр Александрович взял ее за плечи и тихонько отвел в сторону. Катя, будто кукла, которую перестали дергать за ниточки, покорно отпустила руку А., и шагнула от него в сторону. Я быстро подхватил ее и вывел в коридор.
- Пойдем, - тихо сказал я, отводя ее снова к кушетке, - тебе нужно поспать.
Мы пробыли в больнице два дня, бывшие последними днями в жизни А.. До сих пор мне снятся ужасные стоны, от которых я тогда просыпался каждый час. Я просыпался, а ночь не кончалась, длилась и длилась, рассвет не наступал, потом день – еще одна бесконечность, еще одна ночь… Болезнь действовала методично и бесповоротно. Катя, забывшись ненадолго беспокойным сном, вдруг неожиданно вскакивала с кушетки и скрепя сердце отворяла дверь палаты. На нее словно легла тень – лицо осунулось, обнажив морщины, щеки впали, спина ссутулилась. Да и я чувствовал себя отвратительно, словно из меня выдернули стержень, и ходил от Кати к А. и Петру Александровичу, и еще в маленький дворик при больнице, если было совсем тяжело. Сигареты мало помогали, но они мне давали хотя бы несколько минут отдыха от всего этого ужаса. Да, действительно, очень хотелось сбежать оттуда, бросить все, забыть эти перекошенные от боли лица, беспокойные руки, закованные судорогой, безумство человека, не могущего смириться с приближающимся концом.
А. все более и более впадал в беспамятство, и, похоже, перестал нас узнавать, но изредка он покосится на нас, посмотрит, будто бы вдумчиво, несколько секунд, и вновь зайдется кашлем. В день, когда он умер, он так и не пришел в сознание.
Было тихое спокойное утро. Деревья шелестели во дворе больницы. Небо было затянуто низкими темными тучами, так что в этот ранний час было еще темно. Палату освещали несколько тусклых лам, бросающих на стены мягкие, едва заметные тени. Катя сидела около кровати А.. Лицо ее приобрело выражение бездеятельной скорби, она застыла в одном положении, как статуя, руки покоились на коленях, взгляд был направлен в никуда. Я зашел в палату, подошел к ней со спины и положил руку ей на плечо.
- Все плохо, - проговорила Катя вымученно, слегка повернув голову в мою сторону, так, что я увидел борозды морщин на ее лице, появившихся неожиданно быстро, всего за пару дней. Мне было невыносимо горько, и, чтобы не заплакать, я прикусил губу.
А. находился на последнем издыхании, похоже, силы его совсем оставили, обнажив бледное пылающее жаром тело, распластанное на больничной койке. Из его уст лился едва слышимый стон, сливаясь со стонами других больных, образуя невыносимую для слуха мелодию, словно вырвавшуюся из шестого круга ада Данте.
А. на секунду открыл глаза, оглядев нас, задержав безумный, измученный болезнью взгляд на Кате, губы его дрогнули, будто бы он силился что-то сказать, но, не совладав с собой, так и закрыл глаза, вдохнул несколько раз – быстро, неглубоко, и покинул нас навсегда.
Дата добавления: 2014-11-24; просмотров: 78 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |