Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Контрольная работа по административному праву

Вопрос о том, существует ли инстинкт войны, может быть разрешен. Он может быть разрешен благодаря совместному использованию статистического анализа, осно­ванного на научных экспериментах, и динамического анализа, основанного на методах исторической реконструкции. Статистический анализ может показать, каким образом {140} различные типы биологической мотивации включаются в действие во время войны в что ни одна из этих мотиваций не является необходимой для войны, поскольку война скорее социальный, а не биологический феномен. Динамический анализ истории войны может нам показать, что войны, как правило, ведутся мужчинами, а не женщинами в результате социальных, а не биологических причин.

В настоящей работе будут представлены доказательства, что во время войны во­влекается большинство различных типов биологической мотивации, но что ни один из них не является строго необходимым для ведения войны. Другими словами, инстинкта войны, как такового, не существует. Будет также рассмотрен вопрос, почему так мало женщин среди воинов, и разрешен он будет путем выяснения противоречий между со­циальными институтами брака и войны. Малое число женщин-воинов обусловлено со­циальными факторами, а не различиями в биологических инстинктах между мужчинами и женщинами.

Различные типы биологической мотивации у приматов изучались с помощью иссле­дований на мозге [1] и анализа наблюдаемого поведения [4]. Хотя большая часть важ­ной информации была получена в работах на короткохвостых макаках, подтверждаю­щие данные были получены также и на других видах обезьян. В нашей ранней работе были представлены доказательства, что типы биологической мотивации удивительно сходны у всех млекопитающих, включая столь разные виды, как крысы и обезьяны [2].

У короткохвостой макаки, как и у других приматов, имеется по крайней мере де­вять мотивационных систем группового поведения. Мотивационная система, как было описано в наших исследованиях по изучению мозга и наблюдаемого поведения, вклю­чает мозговые структуры, которые ответственны за целую группу поведенческих актов, имеющих место при определенном типе ситуации, например секс, агрессия, страх, голод и т. д. [1]. Поскольку война является социальным (групповым) явлением, то особое внимание в этой работе мы уделим групповым формам поведения, таким, как секс и агрессия, а не голоду или жажде, предполагая, что первые формы мотивации, по-види­мому, более важны для войны.

Нами выделены следующие девять мотивационных систем группового поведения у приматов: 1) нападение, 2) оборона, 3) подчинение, 4) секс, 5) ухаживание, 6) «показ себя» (хвастовство), 7) игра, 8) групповой контакт и 9) родительское поведение. Пер­вые восемь мотивационных систем уже были нами описаны с точки зрения статистиче­ского анализа группового поведения взрослых самцов короткохвостых макак [4]. Де­вятая система, родительское поведение, обнаруженная только у самок, в эксперименте не наблюдалась. Первые три системы — нападение, оборона и подчинение — являются тремя аспектами поведения агрессии и страха. Они имеют различные мозговые меха­низмы и являются сходными у всех млекопитающих [1]. У людей они соответствуют эмоциям гнева, страха и социальной тревожности. Одной из хорошо известных мотива­ций является, разумеется, сексуальная мотивация. Вопрос о том, является ли мужская и женская сексуальная мотивация различной или сходной, не будет рассматриваться в настоящей работе. Ухаживание, другая социальная мотивация может быть подразде­лено на две подсистемы в зависимости от того, направлено ли ухаживание на себя или на другое животное, но и этот вопрос также не будет здесь обсуждаться. «Показ себя», или хвастовство, встречается только у приматов и не наблюдается у низших млекопи­тающих. Это соответствует тому, что мы обычно называем радостью, возбуждением или «заражением толпы». Игра и групповой контакт особенно часто наблюдаются у молодых животных, но могут также иметь место и у взрослых особей у некоторых при­матов, особенно шимпанзе, и у людей. У взрослых короткохвостых макак мы наблюда­ли поведение, относящееся к групповому контакту. Когда взрослые макаки были отде­лены от своих сородичей по клетке, то они издавали воркующие звуки, на которые их сородичи отзывались из другой комнаты, очевидно призывая к контакту. Мы назвали данную мотивацию мотивацией «группового контакта», а не мотивацией «ювенильного контакта», как это было сделано другими исследователями.

В качестве примера войны нами выбрана война племени Мае Енга на Новой Гвинее, подробно описанная Meggit в [13]. Война племени Мае Енга является типичной войной так называемых «примитивных» культур, и она особенно хорошо документирована Meg-git. Вместо слова «примитивная» мы предпочитаем использовать термин «догосударст-венная», что указывает на то, что данные культуры не имеют государственной структу­ры. Война племени Мае Енга очень сходна с войнами, которые описаны для других племен с догосударственнымн культурами, включая австралийских аборигенов [15], другие племена Новой Гвинеи [9], Яномамо из Южной Америки [6], Квакиутлы из Северной Америки [5] и Ангами Нага из Южной Азии [10]. Указанные работы явля­ются одними из лучших среди антропологических описаний войны. Однако в обществах с государственной структурой война приобретает более сложный характер, поскольку существует специальная классовая прослойка воинов-мужчин; но этот вопрос выходит за рамки настоящей работы. По всей вероятности, если существует инстинкт войны, то в догосударственном обществе он проявлялся бы довольно отчетливо, если не более отчетливо, чем в сложных, государственных обществах.

Война племени Мае Енга, описанная Meggit, может быть лучше всего понята при разделении ее на пять типичных стадий: 1) непосредственное событие, послужившее причиной войны (с. 11—15 и 70—94); 2) групповое решение, атаковать ли противника и как атаковать (с. 76—83); 3) подготовка оружия и запасов на случай атаки (с. 53—60) {141}; 4) марш к месту атаки (с. 88—89), 5) сама атака (с. 89—98). Помимо указанных пяти стадий, которые развертываются в течение нескольких дней или недель по ходу военных действий, существует и другой уровень анализа, который затрагивает по вре­мени многие сотни лет. Он выражается в традициях войны, которые передаются через мифы, ритуалы, практику воспитания детей, физической подготовки, практику брака и т. д. Любой «инстинкт» войны, по всей вероятности, наиболее отчетливо должен был бы выступить при изучении событий, имеющих место непосредственно во время войны, а не при анализе традиций войны, который является более абстрактным уровнем, и поэтому последний не будет рассмотрен детально в настоящей работе.

Первая стадия войны — это непосредственное событие, которое послужило причиной войны. Из 71 инцидента войны, зарегистрированного Meggit, 61 можно было бы рас­классифицировать только на три типа событий: 1) 41 случай — спор из-за земли; 2) 12 случаев — кража свиней; 3) 8 случаев — попытка отомстить за убийство. Другие случаи, которые значительно реже были причинами войны, включали обвинения в кол­довстве, изнасиловании или случаи ревности обманутого поклонника. Итак, наиболее частые случаи — спор из-за земли и свиней — не включали ни одну из указанных выше социальных мотивационных систем. Племя Мае Енга проживает в довольно густонасе­ленном районе, и споры из-за земли или свиней могут возникать без обязательного включения эмоций гнева, страха или сексуального желания.

Вторая стадия — групповое решение, начинать ли атаку и как начинать,— осущест­вляется на специальном закрытом собрании, где присутствуют только мужчины сооб­щества. На этой стадии, вероятно, существенной является следующая социальная мо­тивация — мотивация группового контакта. Как указывает Meggit, «хотя ни одного мужчину, имеющего право посещать собрание клана, насильно не заставляют быть на собрании, только тот мужчина добровольно не придет на собрание, кому совершенно безразлично благосостояние его сообщества». Согласно описанию Meggit, эти собрания проходят без какой-либо страсти или эмоций. Meggit употребляет такие слова, как «указывают», «спорят», «ходатайствуют», «говорят», «докладывают», «украшают свою речь риторическими оборотами», «выясняют вопрос», «тщательно анализируют факты», «суммируют основные аргументы» и «выносят окончательное решение». Данное описание собрания очень напоминает описание работы конгресса или описание заседания дирек­торов корпорации, принимающих решение о выборе рынка сбыта. Нет никаких основа­ний считать, что на этой стадии вовлечены и играют критическую роль системы нападе­ния или защиты, т. е. эмоции гнева или страха.

Третья стадия — подготовка оружия и запасов — осуществляется при минимуме эмо­ций или других каких-либо признаков групповой мотивации. Одной из возможных ре­левантных мотивационных систем здесь является ухаживание, поскольку воины могут украшать себя довольно сложным орнаментом или намазывать свои лица и тела сажей, землей или глиной.

Четвертая стадия — поход к месту атаки — осуществляется молча, чтобы быть уве­ренным, что атака будет для противника неожиданной. Можно, по-видимому, предпо­лагать, что воины переживают различные эмоции во время марша, включая возбужде­ние («показ себя»), вызванное движением группы, и страх (защита), вызванный воз­можностью того, что воины могут быть ранены или убиты в предстоящем бою. Однако очень трудно доказать, что эти эмоции и соответствующие им мотивации являются не­обходимыми для осуществления данной стадии войны. Напротив, эмоции, например крики от возбуждения, могли бы только навредить делу — насторожить противника, а эмоции страха могли бы прервать марш. С другой стороны, весьма существенной может быть мотивация группового контакта. По всей вероятности, именно эта мотивация объ­единяет всех воинов и противостоит страху.

Пятая стадия — сама атака — включает напряженную и опасную деятельность. Meggit описывает эту стадию как «взламывание дверей, пускание стрел в дома, поджи-гание крыш... и уничтожение убегающих». В случае продолжительных военных дейст­вий война может превратиться в войну на износ с переменными периодами опасного выжидания и свирепых боев. Во время таких боев активно включаются все виды груп­повой мотивации: групповой контакт, нападение Сгнев), защита (страх), подчинение (постыдное послушание) и «показ себя» (возбуждение). Однако является ли любая из названных мотиваций существенной? По всей вероятности, только одна из мотива­ций, как уже отмечалось, является существенной. Что касается, однако, страха, то воинов учат не проявлять страх ни при каких обстоятельствах, а если страх проявля-. ется, то «испуганного юношу могут публично пристыдить», что свидетельствует скорее о более важной роли эмоции подчинения, чем страха. Что касается гнева и «показа себя», то и здесь молодым воинам даются инструкции сдерживать страсти, громкие голосовые реакции и сильные движения. Вместо этого подчеркивается необходимость тщательно продуманных, неторопливых действий. Например, им советуют: «вниматель­но наблюдай за врагом»; «оставайся неподвижным, если увидишь древко стрелы, но пригнись, если увидишь наконечник стрелы»; «если горит дом, особенно твой дом, то не смотри на огонь, чтобы не заболели глаза от яркого пламени, а то можно не заме­тить, как враг подкрадывается с флангов».

Короче говоря, по-видимому, только одна социальная мотивация является сущест­венной для войны, а именно мотивация группового контакта. Без этой мотивации труд­но представить планирование собраний или поход, которые необходимы во время войны. {142} Поведение подчинения также, возможно, играет какую-то роль при подготовке вои­нов противостоять страху. Агрессивные мотивации, нападение и оборона, могут, по всей вероятности, быть включены в действие во время некоторых инцидентов и факти­ческой атаки, но они, по-видимому, не являются существенными в этом процессе. Уха­живание также может играть какую-то роль при подготовке к войне, но данная моти­вация, по-видимому, не является существенной. Другие социальные мотивации, с на­шей точки зрения, являются еще менее значимыми.

Обратимся теперь к. динамическому историческому анализу войны, который основан на методах кросскультурной антропологии. Это похоже на то, как биологи, используя метод сравнительной анатомии, пытаются реконструировать историю эволюции. Из антропологии мы знаем, что в истории развития человека наблюдалась последователь­ная смена экономических систем, начиная от охотников-собирателей, затем садоводче­ской и сельскохозяйственной и, наконец, промышленной системы. Следовательно, мы можем реконструировать историю войны, наблюдая за тем, как она отличается в раз­личных культурах с различными экономическими системами, которые еще существуют в настоящее время. Мы также знаем, что существует историческая тенденция развития от ранних догосударственных обществ к современным обществам с государственной структурой, так что мы можем сравнить войну в этих двух типах культур. Наконец, мы знаем, что в каждой культуре существует тесная взаимосвязь между типом войны и типом местожительства после вступления в брак. Исходя из этой взаимосвязи, можно понять, почему именно мужчины, а не женщины участвуют в большинстве войн.

Война практикуется во всех культурах с любым типом экономической системы, что указывает на то, что войны проводились еще на заре человеческой эволюции. Хотя имеются некоторые доказательства, что охотники-собиратели были менее склонны к ведению войн, чем люди садоводческих и сельскохозяйственных экономических систем, тем не менее нет никаких сомнений в том, что у представителей культуры охотников-собирателей какие-то войны все же имели место [7]. Если даже взять культуры, кото­рые в настоящее время знамениты полным отсутствием войн, то в прошлом, однако, у этих народов войны иногда имели место (Кунг Бушмены [12], с. 382—383; пигмеи Мбути [14], с. 275). Даже самые примитивные народы, которые когда-либо изучались, а именно аборигены Тасмании, ведут усиленные войны [11].

Тот факт, что войны имели место в большинстве культур и на протяжении всей истории человечества, еще не свидетельствует о том, что войны обусловлены инстинк­тами. Мы знаем много культурных традиций, которые являются весьма универсальны­ми, однако они не «инстинктивны», например язык, одежда, изготовление глиняной по­суды и т. д. С другой стороны, трудно согласиться и с противоположным аргументом. Отсутствие войн у небольшого числа культур не может служить доказательством того, что война не является инстинктивной, поскольку, как мы уже отмечали, войны имели место в большинстве культур и на протяжении всей истории.

Война имеет место как в догосударственных обществах, так и в обществах с госу­дарственным устройством. При реконструировании происхождения войн лучше всего воспользоваться данными по догосударственным обществам, где война не усложняется существованием государственной структуры с классом воинов и других классов.

Анализ взаимосвязи между типом войны и типом местожительства после вступле­ния в брак показывает, почему именно мужчины, а не женщины становятся воинами. Исходя из того, можно отклонить утверждения некоторых авторов, что это половое различие связано с различиями в инстинктах между мужчинами и женщинами. Женщи­ны очень хорошо могут участвовать в войне; у них достаточно сил, чтобы бежать, стре­лять из лука, метать копья, они способны к проявлению всех указанных мотиваций и эмоций. Однако женщины обычно не участвуют в войне потому, что они активно исклю­чаются из войны мужчинами. Мужчины обладают монополией на ведение войны и на использование военного оружия. Это произошло потому, что их жены часто были из семей противника. При таких обстоятельствах жены, как правило, имели двойную лояльность и им не могли доверять во время войны, поскольку было неизвестно, на чью сторону они встанут: на сторону своих мужей или на сторону своих отцов и братьев.

Кросскультурные исследования показывают, что проблема двойной лояльности же» во время войны была особенно распространенной в тех культурах, в которых войны происходили на ранних этапах развития человечества. Это были догосударственные об­щества охотников-собирателей, у которых происходили внутренние войны (т. е. войны, направленные на соседние группы с тем же языком и культурой). Проблема лояльности жены возникла потому, что в этих культурах существовала брачная система патрилокальной экзогамии. Это означало, что невеста из другого племени (экзогамия) после вступления в брак проживала в семье мужа(патрилокальность). Патрилокальная экзо­гамия является наиболее распространенным типом брачной системы во всех культурах с внутренними войнами [3, 8], и особенно в догосударственных обществах охотников-собирателей. В обширной работе [7], посвященной анализу жизни охотников-собира­телей, в 15 культурах из 21 с внутренними войнами наблюдалась патрилокальная брач­ная система, по крайней мере с некоторой экзогамией.

Причины, почему культуры с внутренними войнами характеризовались патрилокаль-ным местожительством после вступления в брак, рассмотрены в [8]. Они предполага­ли, что патрилокальность обеспечивает мужчинам уверенность в том, что их сыновья, {143} которые воспитываются как воины, будут продолжать жизнь вместе с ними и будут бороться вместе с ними и их братьями.

Противоречие между патрилокальной экзогамией и лояльностью женщин во время войны разрешалось путем исключения женщин из войны. Исключение было полным. Женщин не только не допускали к бою, но им не разрешалось и посещать собрания, на которых планировалась война. Им не разрешали владеть, изготавливать или даже касаться военного оружия, а поскольку это оружие использовалось во время охоты, женщинам также не разрешалось охотиться. Им не разрешали даже спать со своими мужьями во время войны. В одном племени Новой Гвинеи у маленьких девочек обычно отрезали пальцы, которые используются при натягивании тетивы лука, чтобы быть уверенным, что они никогда не станут воинами [9].

Нами была проверена эта теория [3]. Теория предсказывает, что в культурах, в которых отсутствует возможность нелояльности со стороны жен, должны существовать женщины-воины. Было обнаружено, что в выборке из 34 догосударственных культур без какой-либо экзогамии и только с внешними войнами (т. е. войнами только против отдаленных племен, с которыми нет брачных связей) в девяти из них имеются женщи­ны-воины. Это те культуры, в которых нет проблемы лояльности жены, поскольку война никогда не ведется против ее родственников. И наоборот, в выборке из 32 культур с патрилокальной экзогамией и внутренними войнами, где нелояльность жены является потенциальной проблемой, ни в одном случае не наблюдалось женщин-воинов. Эти дан­ные подтверждают теорию. Другими словами, женщины так же способны к ведению войны, как и мужчины-воины, если не возникает вопроса их лояльности. Факт того, что имеется так мало женщин-воинов, возникает вследствие частых противоречий меж­ду патрилокальной экзогамией и внутренним характером войны. Он возникает потому, что мужчины активно монополизировали право на войну в этих культурах и исключали женщин от участия в них.

В заключение следует сказать, что нам не удалось доказать, что существует специ­альный инстинкт войны. Наоборот, существуют убедительные доказательства, что вой­на является социально-культурным институтом со своей древней историей и тесными связями с другими культурными (социальными) институтами, например системой брака. Следовательно, мы можем поддержать и воодушевить миллионы людей во всем мире, которые вовлечены в борьбу за устранение войны и милитаризма. Мы можем сказать, что не существует ничего такого в биологии человека, что мешало бы устранению вой­ны. Напротив, мы можем показать, как противоречия между социальными институтами приводили в истории к изменениям в характере ведения войн. Мы можем указать на противоречие сегодняшнего дня — противоречие между ядерной войной и выживанием человеческой культуры, как таковой. И мы можем заключить, что пришло время, когда институт войны может быть упразднен.

ЛИТЕРАТУРА

1. Adams D. В. Brain mechanisms for offense, defense and submission.— Behavioral and Brain Sci., 1979, v. 2, p. 201—241.

2. Adams D. B. Motivational systems of social behavior in male rats and stumptall macaques: are they homologous? — Aggressive Behavior, 1980, v. 7, p. 5—18.

3. Adams D. B. Why there are so few women warriors. In preparation.

4. Adams D. В., Schoel W. M. A statistical analysis of the social behavior of the male stumptail macaque (Macaca arctoides).— Amer. J. Primatol., 1982, v. 2, p. 249— 273.

5. Boas F. Kwakiutl Ethnography. Chicago, 1966.

6. Chagnon N. A. Yanomamo, The Fierce People. N. Y., 1968.

7. Ember C. R. Myths about hunter-gatherers.—Ethnology, 1978, v. 17, p. 439—448.

8. Ember M., Ember C. R. The conditions favoring matrilocal versus patrilocal resi­dence.—Amer. Anthropol., 1971, v. 73, p. 571—594.

9. Heider K. G. The Dugum Dani: A Papuan Culture in the Highlands of West New Guinea. Chicago, 1970.

10. Hutton J. H. The Angami Nagas. L., 1921.

11. Jones R. Tasmanian tribes.— In: Tindale N. B. Aboriginal Tribes of Australia. California, 1974.

12. Lee R. B. The Kung San. Cambridge, 1979.

13. Meggit M. Blood Is Their Argument: Warfare among the Mae Enga Tribesmen. Cali­fornia, 1977.

14. Turnbull C. M. The Forest People: A Study of the Pygmies of the Congo. N. Y., 1962.

15. Warner W. L. A Black Civilization: A Social Study of an Australian Tribe. N. Y., 1937.

Поступила в редакцию.. 28.1.1983 {144}

Таблица Сравнительная характеристика бюрократической и менеджериальной моделей государственного управления

Исходя из определения «менеджмента, как науки и искусства управления интеллектуальными, финансовыми и материальными ресурсами в интересах наиболее эффективной производственной деятельности и увеличения прибыли; совокупности лиц, занятых в этой сфере на предприятии (организации)», мы видим, что менеджмент традиционно рассматривается в рамках коммерческих организаций. В то же время все основные закономерности общего менеджмента проявляются в управлении государственными организациями.

Под менеджментом в государственной службе понимается процесс управления в рамках учреждений государственной службы, и наука об этом управлении, и искусство управления и соответствующий набор навыков, и персонал государственного управления. Менеджмент в государственной службе реализуется через свои основные функции: планирование, организацию, координацию, мотивацию и контроль. Разделение управленческого труда нормативно закрепляется в организационной структуре, а повторяющиеся и стандартные действия – в управленческих процедурах.

Но если реформировать государственную службу всерьез и надолго, то Россия должна учитывать тенденции развития государственной службы развитых стран, и, прежде всего, мировых лидеров – США и Японии. Очевидно, что во многом благодаря именно высокому качеству государственных чиновников, эти страны заняли ведущие роли в мировом сообществе. Что касается современной японской государственной службы, то она базируется на двух ключевыхпоказателях: минимальной стоимости и максимальной эффективности. Показатель минимальной стоимости достигнут в результате строгого ограничения числа административных органов, включая и министров (как правило, чуть больше десятка), а также численности персонала каждого государственного органа. Существует правило, согласно которому партия или коалиция партий у власти могут назначить в министерство в результате смены правительства не более трех своих сторонников (министр и два заместителя).

Высокая эффективность государственного аппарата Японии достигнута в том числе за счет создания элитарной государственной службы, привлечения в нее самых ярких талантов и умов страны. Это стало возможным благодаря организации конкурсных экзаменов при замещении госдолжностей на основе их полной открытости. А для того чтобы гарантировать и поддерживать высокий уровень эффективности своих работников, государственные органы предоставляют такиезарплаты и пенсионные льготы, которые вполне конкурентоспособны с аналогичными выплатами в частном секторе. Следует обратить также внимание и на то, что в Японии менеджмент государственной службы почти на всех уровнях, включая набор, продвижение, повышение, санкции и пенсии, поручен органу, не зависящему от правительства — Национальному управлению по кадрам.

В США, как известно, конкурсный отбор государственных служащих введен еще в 1883 году, и в настоящее время 90% федеральных чиновников поступают на государственную службу на основе конкурса.

Заслуживает внимания опыт конкурсного отбора государственных служащих в Южной Корее. О характере соревнования за должности государственной службы говорят следующие факты. В 80-е годы прошлого столетия на некоторые штатные должности претендовало по 160 кандидатов и более. Кандидатов не пугают даже весьма сложные конкурсные экзамены по 12 предметам, среди которых профилирующими являются экономика, деловой менеджмент и государственная администрация. В результате такой кадровой политики в 1988 году 70% государственных служащих Южной Кореи имели университетскиедипломы.

По пути конкурсного отбора и продвижения государственных служащих уже пошел сосед России — Казахстан. Здесь создано специальное Агентство по делам государственной службы, подчиненное Президенту страны. Согласно казахскому законодательству, предполагается формировать на конкурсной основе свыше 90% корпуса государственных служащих. Данная новация кадровой политики в сфере государственной службы является для Казахстана настоящей революцией, поскольку раньше государственные должности были чуть ли не предметом наследования.

Эти и другие факты говорят о том, что если Россия желает войти в круг цивилизованных государств, то ей предстоит создать элитарную государственную службу, в которую стремились бы лучшие представители российского общества. Как показывает мировая практика, в том числе отечественная, наилучшим способом гарантирования элитарной государственной службы является организация конкурсных экзаменов на основе их прозрачности. В этой связи Россия нуждается в законе о конкурсном отборе государственных служащих, который очертил бы правовые рамки создания системы открытого соревнования за должности государственной службы. Только таким путем можно гарантировать конституционный принцип равного доступа граждан на государственную службу.

Конкурсный отбор и продвижение государственных служащих позволит провести масштабную ротацию политической элиты, оказавшейся неспособной провести в жизнь политику эффективной модернизации страны. Он включит зеленый свет для поступления на государственную службу молодежи, в том числе получившей образование по специальности “Государственное и муниципальное управление”. Кроме того, новые принципы отбора и продвижения государственных служащих могут стать дополнительной опорой для достижения национального согласия.

Конкурсный отбор государственных служащих частично используется при формировании корпуса государственных чиновников России. Например, в Приволжском федеральном округе на конкурсной основе формировался аппарат Полномочного представителя президента РФ7. Есть примеры конкурсного отбора государственных служащих в Тюменской области и других регионах. Но эта работа носит локальный характер, в ней пока нет системы, она не приобрела государственного масштаба. По некоторым оценкам, в 1997 г. среди федеральных государственных служащих (центрального аппарата) по конкурсу было принято не более 7%8. Эти данные показывают, как часто нарушается конституционное право граждан на равный доступ на государственную службу, не выполняется требование Федерального закона “Об основах государственной службы Российской Федерации” в части конкурсного отбора лиц, замещающих государственные должности категории “В”.

Важную роль в модернизации государственной службы могла бы сыграть аттестация всех “карьерных” чиновников независимыми аттестационными комиссиями на основе разработанных критериев. В этих комиссиях большинство должны составлять наиболее авторитетные представителикадрового менеджмента, специалисты в области государственного и муниципального управления. Практика нынешних аттестаций, когда чиновники сами себя аттестуют, носит, за некоторым исключением, преимущественно формальный характер. Возможен и иной подход решения данной проблемы – вместо устаревшей формы аттестации проводить для чиновников специальный государственный аттестационный экзамен.

Независимо от природы организации, в ее управлении проявляются общие закономерности и действуют общие механизмы. Менеджмент в министерстве, в областной администрации, в университете, в транснациональной корпорации имеет общие черты. В частности, в процессе управления в этих организациях происходит постановка целей, определяются приоритеты, составляются планы и программы действий, закрепляются управленческие процедуры, формируется и развивается организационная структура. Во всех организациях в рамках управления персоналом строятся те или иные мотивационные системы, отрабатываются процедуры приема на работу и продвижения по службе. В любой организации закрепляются соответствующие процедуры контроля.

Менеджмент в государственной службе имеет свои особенности, проявляющиеся в: целях, методах оценки результатов, отчетности, процедурах контроля, ответственности и системах стимулов.

Реализация каждой функции менеджмента в государственной службе обладает соответствующей спецификой:

¨ планирование и прогноз в государственных учреждениях обычно исходят из целей, устанавливаемых вышестоящими государственными органами, а в конечном счете – народом, гражданским обществом на основе демократического выбора руководства страны;

¨ организация государственной службы, как правило, имеет более иерархическую структуру и соответствующие этой иерархии управленческие процедуры. В связи с этим в рамках государственной службы складывается особый административно‑бюрократический стиль управления, который, впрочем, имеет много общего со стилем управления в больших иерархических коммерческих организациях;

¨ мотивация в государственной службе в меньшей мере основывается на денежном вознаграждении и в большей мере – на стимулах не денежного характера (престиж, выполнение важной работы, стабильность, возможность дальнейшей карьеры);

¨ контроль и оценка результатов в рамках государственной службы осуществляется вышестоящими структурными единицами и одновременно людьми как непосредственно, так и с помощью средств массовой информации и общественных организаций. Контроль в государственной службе носит более широкий и более объемлющий характер, чем в коммерческой организации.

«Администрирование» и «бюрократия» – данными терминами часто обозначается специфика традиционного менеджмента в государственной службе. Эти термины обозначают тяготение традиционного менеджмента в государственной службе к автократической модели управления, основополагающими характеристиками которой являются:

· следование инструкциям;

· разделение на тех, кто выдает инструкции и тех, кто их выполняет;

· концентрация власти и политической воли;

· ограничение свободы действий;

· административный контроль;

· авторитарный стиль управления.

Контрольная работа по административному праву