Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Система нравственности древневосточных цивилизаций; историческое значение ветхозаветной морали.

Древний человек развивает свою дея­тельность, приобретает более надежный источник существования, чем охота, собирательство и рыбная ловля. Это — аграрное производство, земледелие. Оно связано с важнейшими переменами в жизни челове­ка: уходит в прошлое решение вопросов на общем собрании, власть переходит к совету старейшин, жрецам и царям; не исчезают, но ото­двигаются на второй план кровнородственные связи, появляется тер­риториальная (сельская и городская) община, которая определяет фор­му человеческих связей в течение очень длительного исторического периода (от начала цивилизации до наших дней) и, в свою очередь, со­стоит из кровнородственных составляющих — семей. Разделение тру­да, рост мастерства, достижение относительной стабильности позволяет накапливать материальное богатство. Именно богатство теперь является показателем принадлежности к высшим слоям общества — высокород­ным и полновластным. Принадлежность к определенному слою связа­на, как и прежде, с определенным родом занятий, с определенными пра­вами и обязанностями в общине. Однако подобие это поверхностно. Единство со «своими» теперь не связано с возрастом и полом — оно на­следуется, обосновывается происхождением от определенного предка. Оно отражается в поведении, в одежде, в украшениях и даже в комплек­се добродетелей: «Всяк сверчок знай свой шесток», («Кожний цвіркун має знати свій припічок(жердину, сідало)»; «Что позволено Юпи­теру, не позволено быку» и т. д. Эта тенденция оставалась определяющей в развитии нравов вплоть до нашего времени. Мир становится более раз­нообразным, в него приходят экономическое неравенство, политика и право. Всей этой системе отношений придает своеобразие патриархат, в разной степени проявляющийся в различных культурах. Возникают группы людей, в большей или меньшей степени ограниченные в пра­вах, в первую очередь женщины и дети, — от некоторой степени несво­боды до полного рабства, статуса имущества.

Сложная система разнообразных связей стабилизируется, приобре­тает завершенный вид общественной иерархии — пирамиды. Необхо­димость самозащиты, управления этой системой связана с возникно­вением городов-государств, огромного управленческого аппарата, соб­ственной религии — этнической (продолжения земной иерархии в небесной), поскольку в этот период истории складывается неповтори­мость языка, обычаев, нравов, облика — всего того, что включается в понятие «этнос» (греч. народ). Следует отметить особо, что история эт­нических религий свидетельствует и об эволюции богов: от воплощения природных стихий до олицетворения социальных сил, формирования образа всесильного самодержца, способного на добро и зло — ради бла­га поклоняющегося ему народа. Мифы по-прежнему фиксируют самое высокое в системе ценностей знание — священные тайны богов.

В Древнем Китае «благородные господа» (свободные), люди китайской культуры третировали рабов как варваров, низших, то есть, людей не­китайской культуры. В Индии три высших варны (арийские) — благо­родные, «дважды рожденные» (что означало — прошедшие обряд ини­циации) противопоставлялись низшей — шудрам, утратившим связь со своим родом, лишенным земли и потому беззащитным, а также абори­генам захваченных ариями территорий: термин «даса» (слуга, раб) пер­воначально означал «чужой», «враг». Своеобразный «первобытный на­ционализм» в какой-то мере отражает действительное превосходство цивилизаций над дикостью и варварством. Однако он не был ориенти­рован на природные свойства человека — цвет кожи, волос, глаз или форму носа. Принятие человеком религии, одежды, обычаев данного народа делало его «своим», т. е., вводило в сферу действия законов куль­туры. Несомненно, поведение и суждения человека большей частью определялись зависимостью его от общины. В то же время есть призна­ки некоторой индивидуализации: в чрезвычайно для своего времени развитом месопотамском праве широко представлены талион (напри­мер, в знаменитых Законах Хаммурапи, XVIII в. до н. э.) и денежная компенсация ущерба — взамен принципа коллективной вины и коллек­тивной ответственности.

Наиболее известны достижения китайской, индийской, месопотамской и египетской цивилизаций (так называемый «плодородный полу­месяц»). Они имеют общие характерные черты и оказали огромное вли­яние на Западную цивилизацию, особенно египетская и месопотамская. Условием счастливого существования считалась, прежде всего, стабиль­ность, а причиной катастроф, всех ужасных потрясений — нарушение традиций, законов, невыполнение обязанностей. Поэтому добродетель в целом можно определить как соответствие своему общественному ста­тусу. Мир цивилизации, по сравнению с первобытным, еще больше це­нит земную жизнь — тем более, что не сразу изобретает ее счастливое потустороннее продолжение. Согласно первому известному китайско­му уложению о наказаниях (X в. до н. э.) можно было откупиться от любого наказания, включая смертную казнь. При этом постоянно во­юющий Китай жестоко обходился с невольниками, так же как и Месо­потамия. По Законам Хаммурапи широко применяли смертную казнь, наказывая как вора, так и неверную жену. Нежеланные младенцы, не принятые отцом, закапывались здесь же, под родным домом. Жизнелю­бивые египтяне во времена социальных потрясений добровольно пере­ходили в мир иной, «и крокодилы были сыты», — флегматично констатирует летописец. Уровень цивилизованности еще недостаточен, что­бы оберегать индивидуальную человеческую жизнь. При этом семья, дети, родительская привязанность, забота о близких (живых и умер­ших), несомненно, представляют ценность.

На бытовом уровне чрезвы­чайно ценится миролюбие, незлобивость, хотя традиционно превозно­сится агрессивность царей — воплощение воинских доблестей. Среди царских добродетелей самая важная — забота о подданных, их благоден­ствии. Насилие и неоказание помощи в обыденной жизни осуждается. Система позитивных ценностей связана с различными жизненными проявлениями: во-первых, долголетие и здоровье, во-вторых, богатст­во, позволяющее жить долго и счастливо, в-третьих, ученая и житейская мудрость. Не относится к числу безусловных добродетелей трудолюбие, трезвость, супружеская верность. Принудительный труд для большин­ства населения был необходим, но вряд ли выполнение подневольных работ может восприниматься позитивно. Что же касается пьянства и прелюбодеяния, они осуждаются только в том случае, когда ущемляют чьи-либо интересы, в первую очередь имущественные: жена, как часть имущества, моногамна, пределы свободы мужа определяются его богат­ством. Жестокость имела свои естественные пределы: можно побить и даже изувечить раба или рабыню, но бессмысленно убивать или огра­ничивать их работоспособность.

Причину зла в обыденной жизни древняя культура в большей или меньшей степени связывает с социальным неравенством, природой каждого данного человека (жадностью) и поэтому возлагает на него от­ветственность. Как и пределы добродетелей, пределы зла определяют­ся социальным положением.

Очевидные преступления и проступки не вошли в своды законов, наказания за них определялись обычным правом. Осуждалось умыш­ленное убийство, кража и грабеж, чародейство, клятвопреступление и лжесвидетельство. Сохраняется понятие пищевых запретов. Человек пользовался домашними средствами, гаданием и магией, пытаясь заглянуть в будущее и немного изменить ход событий в свою пользу. Егип­тяне изобрели Страшный Суд, который определял судьбу души в загроб­ном мире, и спасение. «Книга мертвых» (XV в. до н. э.) описывает эту процедуру: перед богами-судьбами умерший произносит длинную оп­равдательную речь, состоящую из отрицаний: «Я не чинил людям зла. Я не нанес ущерба скоту. Я не совершил греха в месте Истины... Я не творил дурного...». Перечень включает ущемление прав беззащитных, сквернословие, прелюбодеяние; особо оговариваются различные вари­анты покушения на храмовую собственность и нарушения табу (осквер­нение святынь); «Я не был причиной слез», «Я не убивал. Я не приказы­вал убивать» — для большей убедительности эти уверения в безгрешно­сти положено было повторить, обращаясь к каждому из сорока двух судей и Осирису. Текст обладал магической силой, произнесение его и означа­ло очищение от грехов. Вопрос об истинности утверждений вообще не стоял; нужно было лишь смотреть открыто и говорить уверенно, а также произнести специальное заклинание, чтобы сердце умершего не выдало его грозным судьям.

Индийцы верили, что добродетельная жизнь возна­граждается последующим возрождением в более высоком существе; це­почка воплощений по восходящей линии приводит к прекращению страданий, погружению в поток лучезарного покоя (нирваны). Грешни­ки же воплощаются в низкие существа, страдание и есть демонстрация их вины. Китайцы надеялись восстановить социальную гармонию про­шлого, выполняя ритуалы культа предков и соблюдая традицию пови­новения старшим по положению, происхождению, возрасту.

В поисках мира и гармонии, справедливости и добра Восток, задол­го до европейцев, сформулировал принцип (который можно назвать смысловым стержнем современной системы нравственности): поступай по отношению к другому так, как хочешь, чтобы он поступал по отно­шению к тебе.

История Западной цивилизации, культуры нашей эпохи во многом определялась образным строем, идейным потенциалом сборника тек­стов, вошедших в нашу жизнь под названием Ветхий (Старый) Завет и почитающихся не только современным иудаизмом, но и многочислен­ными христианскими церквями. История цивилизации показывает, что наряду с несомненным влиянием устного слова (которое остается ос­новным, как это было в первобытные времена) появляется также новый фактор оформления духовной культуры: письменное слово — религи­озно-философское и, особенно, этическое.

Сжатая, афористическая форма библейского Декалога (греч. Деся­ти заповедей: «Не убивай», «Не прелюбодействуй», «Не кради», «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего» и др.) иногда вводила в заблуждение исследователей, заставляла предъявлять непра­вомерные требования к древнему кодексу. Однако эта афористичность позволила Декалогу выйти за пределы узконациональных требований к поведению, выразить общечеловеческий смысл норм нравственности: «Не следуй за большинством на зло, и не решай тяжбы, отступая по большинству от правды»; «Даров не принимай; ибо дары слепыми де­лают зрячих и превращают дело правых» [Исх. 23: 2,8]; «Не делайте не­правды на суде; не будь лицеприятен к нищему, и не угождай лицу ве­ликого; по правде суди ближнего твоего» [Лев. 19:15].

Этот памятник интересен еще и тем, что зафиксировал древнейшие слои культуры, взгляды, традиции, обычаи, ритуалы народа, переходяще­го от полукочевого скотоводства к оседлому земледелию, от племенного жизненного уклада — к иерократическому (греч. власть жрецов) и теокра­тическому (глава государства является главой церкви) государству, от многобожия, поклонения разнообразным племенным и семейным богам и богиням (в том числе и заимствованным у других народов), олицетво­рявшим силы природы и отражавшим условия жизни, — к культу бога-царя, бога-покровителя Израиля, бога-творца, всемогущего, объединив­шего в себе черты когда-то почитаемых божков. Проявление этих лично­стных черт отражает важную тенденцию в культуре: хотя основным субъектом остается коллектив (семья, род, племя), от лица бога Яхве вы­ступают уже отдельные лица — цари, пророки, судьи. В общем, описа­ние обыденных и фантастических событий в Ветхом Завете (собрание текстов Танах, с XIV в. дон. э. — в устной форме, с IX в. до н.э. — в пись­менной) можно определить как историю заключения Яхве договора с людьми, начиная с Адама и заканчивая пророком Моисеем, который пе­редал условия договора людям в виде надписей на каменных плитах — Закона. Рассказы же о злоключениях еврейского народа должны были убедить в необходимости соблюдать Десять заповедей, дабы не лишить­ся покровительства самого могущественного из богов.

В древнеиудейской системе моральных ценностей, пожалуй, ярче, чем в какой-либо другой древневосточной культуре, проявляется при­оритет интересов общности за счет индивида, интересов «своих» — за счет «чужих». Однако и здесь мы обнаруживаем удивительное для тех суровых нравов требование быть справедливым к пришельцам: ведь жизнь переменчива, и каждый может оказаться без защиты и поддерж­ки («ибо вы сами были пришельцами в земле Египетской» (Исх. 22:211). Таким образом, в восточной культуре моральное сознание тесно переплетено с практическим и магическим пониманием пользы, а так­же знания. Мораль первых цивилизаций развивалась в рамках традици­онной культуры и обладала всеми признаками древнего сознания. Но некоторые черты отличают ее от морали первобытного мира. Эти отли­чия определяются:

— развитием патриархата;

— выделением семьи как основной общественной единицы;

— дифференциацией нравственных ценностей на основе социаль­ного неравенства;

— влиянием возникающей теории и письменного слова;

— а также выводы более динамичной, более открытой культуры — о необходимости миролюбия.