Читайте также:
|
В 1823 году Владимир Одоевский и его друг, поэт Дмитрий Веневитинов
создают знаменитое Общество любомудрия, объединившее в своих рядах
представителей передовой дворянской молодежи Москвы. Это новое поколение
активных деятелей было преисполнено больших надежд, считало, что будущее
принадлежит именно им - "русским молодым людям, получившим европейскую
образованность, опередившим, так сказать, свой народ и, по-видимому, стоящим
мыслями наравне с веком и просвещенным миром".
1830-е годы - пора расцвета литературного таланта Владимира Одоевского. Творческая мысль молодого писателя, преодолевая препятствия, обрела тогда собственную дорогу. За полтора десятилетия (с 1830-го по 1844 год) были опубликованы основные его произведения. Но все это время Одоевский испытывает мучительные сомнения в действенности литературной профессии: слишком узок круг русской читающей публики, слишком слаб голос писателя, говорящего о вечных истинах: "...Есть нечто почтенное в наших литературных занятиях. Они требуют какого-то особенного героизма, ибо у нас можно просидеть несколько лет над книгою и напечатать ее в полной уверенности, что ее прочтут человек десять, из которых поймут только трое".
"Толпе еще нужен не Рафаэль, а размалеванная картинка, не Бах, не Бетховен, а Верди или Варламов, не Данте, а ходячая пошлость. Но одна ли толпа в том виновата? Нет ли в самом искусстве чего-то неполного, недосказанного? Не требует ли оно новой, нам
даже еще непонятной разработки?"- Одоевский.
В начале 30-х годов писатель находит свою дорогу в литературе, и, как показал его "Последний квартет Бетховена" (1830), это была дорога к главной книге - к "Русским ночам" (1844).
Но как всегда у Одоевского, его мысль в литературе, помня о центральной
дороге, разветвляется, проникает в разные сферы, осваивает неожиданные,
новые для того времени темы. Собирающиеся вокруг этих тем мысли рождают
группы произведений, и потому Одоевского по праву считают мастером цикла
повестей, где каждое произведение оттеняет и объясняет другие вещи и, в свою
очередь, обретает новый смысл. Первым таким циклом были "Пестрые сказки"(1833).
Эта книга Одоевского неоднородна, ибо вместе со сказочными аллегориями
в нее включены два произведения, которые никак не могут быть причислены к
сказкам. Это "Сказка о том, по какому случаю коллежскому советнику Ивану
Богдановичу Отношенью не удалося в светлое воскресенье поздравить своих
начальников с праздником" и "Сказка о мертвом теле, неизвестно кому
принадлежащем". Вопреки названиям это не сказки, не аллегории, а повести, в
которых реальнейший русский быт выявлен и осужден с помощью шутливой,
комической фантастики. Одоевский здесь обратился к изображению чиновничьей
жизни и показал весь ее канцелярский идиотизм, механичность и пустоту,
саркастически именуемые им "безмятежным счастием".
В повести о коллежском советнике происходит бунт вещей. Карты,
составлявшие существеннейшую часть домашнего быта чиновников и заполнявшие
их жизнь, вдруг ожили и втянули игроков в безумный картеж, в непрерывную,
изматывающую игру. Карты не только заняли место людей, но и стали им
подражать, переняли чиновничью психологию и иерархию госдепартаментов и
министерств. Все перевернулось, встало с ног на голову. И тем не менее ничто не изменилось. Невероятное, фантастическое не в состоянии преобразить неподлинную жизнь, превращенную в картеж. И потому безразлично, сами ли чиновники играют в карты или карты играют чиновниками. В обоих случаях чиновничья жизнь чудовищно нелепа, уродлива и тяготеет к абсурду.
Особое место занимают в творчестве Одоевского так называемые
"таинственные" повести - "Сильфида", "Саламандра", "Косморама", "Орлахская
крестьянка". Именно эти произведения способствовали тому, что
дореволюционные исследователи и современные зарубежные толкователи
творчества Одоевского создали ему довольно устойчивую репутацию мистика и
идеалиста. Причудливый фантастизм "таинственных" повестей и всем известный
интерес их автора к алхимии и сочинениям средневековых мистиков иногда
заставляли забыть о весьма трезвом, реалистическом мышлении Владимира
Одоевского, о его всегдашней приверженности К науке, к точному знанию о
мире.
Между тем именно в фантастических повестях, создававшихся параллельно с
"Русскими ночами", отчетливо виден чисто научный интерес Одоевского к тайнам
человеческой психики. Его духовидцы и призраки, вообще характерные для
романтической литературы, в немалой мере обязаны своим появлением обширным
познаниям писателя в медицине и психологии, его постоянному интересу к так
называемому "животному магнетизму".
Разумеется, "таинственные" повести Владимира Одоевского не сводимы к
научным изысканиям. Это шедевры романтической прозы, теснейшим образом
связанные с общим движением русской литературы пушкинской поры.
Своими литературными успехами Одоевский в немалой мере был обязан
постоянному творческому общению с Пушкиным, заметившим молодого писателя еще
в пору издания журнала "Московский вестник" и затем привлекшим его к
сотрудничеству в "Современнике". Советы Пушкина, пример его собственной
прозы, и прежде всего "Повестей Белкина", "Капитанской дочки" и "Арапа Петра
Великого", помогли Одоевскому найти свою манеру повествования, "Форма - дело
второстепенное; она изменилась у меня по упреку Пушкина о том, что в моих
прежних произведениях слишком видна моя личность; я стараюсь быть более
пластическим - вот и все",- писал Одоевский в 1844
году, отвечая своим критикам.
С классической русской прозой пушкинской школы мы встречаемся и в
главной книге Владимира Одоевского - "Русских ночах". Книга эта одинока в
истории нашей литературы; ее просто с чем сравнить. Судьба этой книги была
особенно трудной: при своем появлении "Русские ночи" были встречены
недоуменными рецензиями, и трезво мыслившие люди 40-х годов, обнаружив в
этой "странной" (Белинский) книге весьма серьезный, доказательный и
нелицеприятный спор со многими своими любимыми идеями, единодушно признали
ее несовременной и несвоевременной. Лишь из Сибири прозвучал одобряющий
голос старого друга Вильгельма Кюхельбекера: "Книга Одоевского "Русские
ночи" - одна из умнейших книг на русском языке... Сколько поднимает он
вопросов! Конечно, ни один почти не разрешен, но спасибо и за то, что они
подняты - и в русской книге!". И затем для "Русских ночей" настала долгая пора забвения,
хотя книга оставалась в литературе и ждала своего часа, нового глубокого
понимания.
"Русские ночи" - своеобразный памятник тому временя, ценнейший документ, последнее слово, сказанное целой эпохой русской жизни о самой
себе. Без этой книги неполным будет наше представление о времени, когда
возникали, оформлялись многие жизненно важные для развития нашей культуры
мысли и проблемы. "Эта эпоха имела свое значение; кипели тысячи вопросов,
сомнений, догадок - которые снова, но с большею определенностию возбудились
в настоящее время; вопросы чисто философские, экономические, житейские,
народные, ныне нас занимающие, занимали людей и тогда, и много, много
выговоренного ныне, и прямо, и вкривь, и вкось, даже недавний славянофилизм,
- все это уже шевелилось в ту эпоху, как развивающийся зародыш" - писал позднее Одоевский о 20-30-х годах прошлого века.
Глубина философской мысли Одоевского отнюдь не превращает "Русские ночи" в скучную ученую книгу. Пластичной, четкой, скупой на словесные украшения и фигуры прозой написаны повести, составившие основу книги и воплотившие в "историко-символических лицах" своих персонажей мысли автора о судьбах людей и цивилизаций.
Романтическая повесть, в "Русских ночах" перенасыщена философией, реалиями культуры. В повесть вмещается уже не анекдот, не случай из жизни, а целая жизнь. "Себастиян Бах" - это и повесть, и музыкальный трактат, и основательная биография композитора. Но биография эта - особого рода. Персонажи Одоевского не равны их прототипам, Белинский сказал об этой повести Одоевского: "Это скорее биография таланта, чем биография человека".
В свое время В. В. Гиппиус назвал "Русские ночи" "романтическим романом", и в этом есть своя правда. Сам Одоевский хорошо понимал, что сопоставление изображенных в повестях судеб неизбежно приведет к роману: "Одна из труднейших задач в экономии романа - соединить лица, которых взаимное соприкосновение было бы интересно".
Но все дело в том, что Одоевский мыслил русский роман совершенно иначе,
чем большинство его коллег-прозаиков. Он прошел мимо предложенной Пушкиным
"онегинской формулы" романа и создал принципиально иную модель жанра. И
назвать его книгу романом можно лишь с существенными оговорками.
"Русские ночи" - плод творческой полемики с традиционной для западных литератур и нарождающейся уже и у нас романной формой. В сущности, Одоевского не устраивала именно художественная "экономия" современного ему романа, в центре которого стоял главный герой, окруженный объясняющими и оттеняющими его второстепенными персонажами. Писатель стремился к универсальному, "свободному" роману без героя, к объективному повествованию, вобравшему в себя элементы драмы. В сущности, "Русские ночи" - это прообраз романтической культуры, энциклопедия миросозерцания наших романтиков. Здесь запечатлена духовная атмосфера 30-х годов прошлого столетия. Художественное мышление Одоевского - это, прежде всего мышление романтическое. А романтизму была присуща бескомпромиссная критика прошлого и настоящего, органически соединяющаяся со стремлением в ничем не скомпрометированное будущее, с верой в скрывающиеся в туманном завтра необозримые возможности.
Одна из целей "Русских ночей" - художественное выявление, подчеркивание и разоблачение недолжного бытия.
Одоевского часто называли русским Фаустом, и сам он признавал автобиографичность главного героя "Русских ночей" и так объяснял свое понимание этого образа: "Говорят, что Гете в "Фаусте" изобразил страдание человека всезнающего, постигнувшего все силы природы. Но знание природы, которое, сказать мимоходом, никогда не может достигнуть крайних пределов, никогда не производит чувства страдания; грусть лишь о том, что пределы не достигнуты".
Дата добавления: 2015-02-16; просмотров: 192 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |