Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Глава 12

Однажды под вечер Мартин бился над сонетом, в который никак не укладывалась красота и мысль, что в жарком мареве маячила у него в мозгу, и тут его позвали к телефону.

– Похоже, дамочка звонит… по голосу слыхать, не из простых, – с поганой ухмылкой сказал подозвавший его Хиггинботем.

Мартин подошел Рє телефону РІ углу комнаты, Рё, РєРѕРіРґР° услыхал голос Руфи, его обдало теплом. Р’ единоборстве СЃ сонетом РѕРЅ совсем Рѕ ней забыл, Рё РїСЂРё Р·РІСѓРєРµ ее голоса любовь сразила его, словно внезапный удар. Что Р·Р° голое! РњСЏРіРєРёР№, нежный, певучий, словно доносящаяся издали едва уловимая мелодия или, вернее, словно Р·РІРѕРЅ серебряного колокольчика, безупречный, кристально-чистый Р·РІСѓРє. РЈ обыкновенных женщин РЅРµ бывает таких голосов. Что-то РІ нем небесное, Рё доносится РѕРЅ РёР· иных РјРёСЂРѕРІ. Мартин едва различал, что РѕРЅР° РіРѕРІРѕСЂРёС‚, так чаровал его этот голос, РЅРѕ РІРёРґСѓ РЅРµ подавал, ведь Хиггинботем так Рё сверлил его глазами С…РѕСЂСЊРєР°.

Руфь РЅРµ сказала ничего особенного – просто вечером Норман должен был пойти СЃ ней РЅР° лекцию, РЅРѕ Сѓ него разболелась голова, Рё РѕРЅР° так огорчена, билеты уже взяты, Рё, если Сѓ него нет РґСЂСѓРіРёС… дел, РЅРµ будет ли РѕРЅ так РґРѕР±СЂ, РЅРµ пойдет ли СЃ ней? РќРµ пойдет ли? РћРЅ силился обуздать ликованье, готовое прорваться РІ голосе. Невероятно! До СЃРёС… РїРѕСЂ РѕРЅ виделся СЃ ней только РІ РґРѕРјРµ РњРѕСЂР·РѕРІ. РќРµ смел хоть раз РєСѓРґР°-РЅРёР±СѓРґСЊ ее пригласить. И РЅРё СЃ того РЅРё СЃ сего, РїРѕРєР° РѕРЅ РіРѕРІРѕСЂРёР» СЃ нею РїРѕ телефону, нахлынуло неодолимое желание умереть Р·Р° нее, РІ воспаленном РјРѕР·РіСѓ вспыхивали Рё гасли видения героического самопожертвования. РћРЅ так ее любит, так отчаянно, так безнадежно. Р’ эту минуту безмерного счастья, оттого что РѕРЅР° пойдет СЃ РЅРёРј, пойдет РЅР° лекцию СЃ РЅРёРј, СЃ Мартином Иденом, РѕРЅР° вознеслась над РЅРёРј так высоко, что казалось, только Рё остается умереть Р·Р° нее. Иначе РЅРµ выразить СЃРІРѕСЋ РѕРіСЂРѕРјРЅСѓСЋ, неземную любовь Рє ней. Такое возвышенное отречение РѕС‚ истинной любви дано изведать всем любящим, изведал его Рё Мартин РІ этот РјРёРі Сѓ телефона, РІ РІРёС…СЂРµ пламенного блаженства; Рё РѕРЅ чувствовал, умереть Р·Р° нее значило Р±С‹, что РѕРЅ жил Рё любил достойно. Рђ ему едва РјРёРЅСѓР» двадцать РѕРґРёРЅ РіРѕРґ, Рё РѕРЅ РЅРёРєРѕРіРґР° еще РЅРёРєРѕРіРѕ РЅРµ лю6РёР».

Он повесил трубку, рука дрожала, от внезапно испытанной сладостной полноты слиянии с ней накатила слабость. Глаза лучисто сияли, лицо, отрешенное от всего суетного, преобразилось, дышало какой-то неземной чистотой.

– Свидания назначаешь, а? – съехидничал зять. – Сам знаешь, чем это кончается. Угодишь на скамью подсудимых.

Но Мартин не мог спуститься с небес. Даже грязный намек не вернул его на землю. Он не снизошел до гнева и обиды. Ему только что явилось дивное виденье, и он уподобился богу, и мог лишь горько, глубоко пожалеть это ничтожество. Он и не взглянул на Хиггинботема, поднял на него глаза, но все равно не увидел; и, словно во сне, вышел из комнаты, надо было переодеться. Только уже у себя, завязывая галстук, он как бы заново услышал застрявший в ушах неприятный звук. Вслушался и запоздало сообразил: это Бернард Хиггинботем презрительно фыркнул ему вслед.

Парадная дверь РњРѕСЂР·РѕРІ закрылась Р·Р° Мартином Рё Руфью, Рё, спускаясь СЃ крыльца, РѕРЅ РІРґСЂСѓРі отчаянно растерялся. Оказалось, сопровождать ее РЅР° лекцию РЅРµ РѕРґРЅРѕ только блаженство. Неизвестно, как себя вести. Ему случалось видеть, как С…РѕРґСЏС‚ РїРѕ улицам люди ее РєСЂСѓРіР° – обычно женщина идет РїРѕРґ СЂСѓРєСѓ СЃ мужчиной. РќРѕ бывает, опять же, что РёРґСѓС‚ Рё РЅРµ РїРѕРґ СЂСѓРєСѓ, неизвестно, может, РїРѕРґ СЂСѓРєСѓ С…РѕРґСЏС‚ только вечером, или только мужья СЃ женами, или вообще СЂРѕРґРЅСЏ.

Перед тем как ступить на тротуар, он вспомнил Минни. Минни всегда строго держалась правил хорошего тона. Уже при второй встрече она отчитала его за то, что он шел со стороны домов, и решительно заявила, что, если джентльмен провожает даму, ему полагается идти с края тротуара. И всякий раз как они переходили через улицу, Минни непременно наподдавада ему по ноге – напоминала, чтобы опять шел там где следует. Интересно, откуда она взяла это правило, докатилось оно до нее из хорошего общества, и впрямь ли так полагается?

Почему Р±С‹ РЅРµ попробовать, решил РѕРЅ Рё, едва РѕРЅРё ступили РЅР° тротуар, перешел Р·Р° СЃРїРёРЅРѕР№ Руфи Рє краю. И сразу оказался перед РЅРѕРІРѕР№ задачей. Предложить ей СЂСѓРєСѓ? РЎСЂРѕРґСѓ РЅРё РѕРґРЅРѕР№ девушке РЅРµ предлагал СЂСѓРєСѓ. Девушки, СЃ которыми РѕРЅ был знаком, РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ брали парней РїРѕРґ СЂСѓРєСѓ. Р’ первые РґРЅРё знакомства парочка просто идет СЂСЏРґРѕРј, Р° потом, РЅР° улицах потемнее, – РІ РѕР±РЅРёРјРєСѓ, Рё девушка кладет голову парню РЅР° плечо. РќРѕ теперь РІСЃРµ иначе. Руфь РЅРµ такая, как те девчонки. Надо что-то делать.

РћРЅ СЃРѕРіРЅСѓР» СЂСѓРєСѓ РІ локте, чуть-чуть СЃРѕРіРЅСѓР» РЅР° РїСЂРѕР±Сѓ, словно Рё РЅРµ предлагал ей, Р° небрежно, РІСЂРѕРґРµ РѕРЅ всегда так С…РѕРґРёС‚. И чудо свершилось. Руфь взяла его РїРѕРґ СЂСѓРєСѓ. РћС‚ этого прикосновенья РѕРЅ ощутил восхитительный трепет, РЅР° несколько мгновений словно оторвался РѕС‚ земли Рё вместе СЃ ней парил РІ РІРѕР·РґСѓС…Рµ. РќРѕ СЃРєРѕСЂРѕ опять спустился РЅР° землю, встревоженный новым осложнением. РћРЅРё переходят через улицу. Значит, РѕРЅ окажется СЃ внутренней стороны тротуара. Рђ положено идти СЃРѕ стороны мостовой. Как быть – опустить СЂСѓРєСѓ Рё перейти? Рђ потом – переходить каждый раз, опять Рё опять? Что-то здесь РЅРµ так, РЅРµ станет РѕРЅ скакать СЃ места РЅР° место, нечего валять дурака. Однако РѕРЅ РЅРµ совсем успокоился Рё, оказавшись СЃ внутренней стороны тротуара, стал быстро, СЃ жаром что-то рассказывать, сделал РІРёРґ, будто увлекся разговором, – если ошибся Рё надо было перейти, РѕРЅР° подумает, что РѕРЅ просто заговорился.

РћРЅРё пересекали Бродвей, Рё РѕРЅ столкнулся СЃ РЅРѕРІРѕР№ задачей. Р’ СЏСЂРєРѕРј свете электрических огней РѕРЅ увидел Лиззи Конноли Рё ее смешливую подружку. РћРЅ заколебался было, РЅРѕ тотчас СЂСѓРєР° поднялась, РѕРЅ СЃРЅСЏР» шляпу. РќРµ РјРѕРі РѕРЅ предать СЃРІРѕРёС…, Рё РЅРµ перед РѕРґРЅРѕР№ Лиззи Конноли СЃРЅСЏР» РѕРЅ шляпу. РћРЅР° кивнула, смело глянула РЅР° него РЅРµ РјСЏРіРєРёРј Рё кротким взглядом, как Сѓ Руфи, нет, РІ ее красивых глазах был вызов, РѕРЅР° перевела РёС… РЅР° Руфь, СЏРІРЅРѕ заметила Рё ее лицо, Рё платье, угадала положение РІ обществе. РћРЅ почувствовал, Руфь тоже скользнула РїРѕ ней взглядом, тихим Рё кротким, как Сѓ голубки, однако РІРјРёРі оценила эту фабричную девчонку РІ дешевых украшениях Рё несуразной шляпке, РІ каких щеголяли РІ ту РїРѕСЂСѓ РІСЃРµ такие девчонки.

– Какая хорошенькая девушка! – чуть РїРѕРіРѕРґСЏ сказала Руфь.

Мартин едва не задохнулся от благодарности, хотя сказал совсем не то:

– Ну не знаю. Наверно, это дело вкуса, по-моему, не такая уж она хорошенькая.

– Да что вы, такие правильные черты, как у нее, большая редкость. Безукоризненно правильные черты. Лицо точеное, словно камея. И глаза прекрасные.

– Вам так кажется? – рассеянно сказал Мартин, ведь, для него в целом свете лишь одна женщина была прекрасна и она сейчас рядом и опирается на его руку.

– Кажется? Будь у этой девушки возможность как следует одется, мистер Иден, и если ее научить держаться, вы были бы ослеплены ею, да и все мужчины тоже.

– Ее надо было бы научить правильно говорить, – заметил Мартин, – не то большинство мужчин не поняли бы ее. Будьте уверены, если она заговорит посвоему, вы и четверти не поймете.

– Чепуха! Вы совсем как Артур, вас невозможно переубедить, – Вы забыли, как я разговаривал вначале. С тех пор я научился новому языку. А прежде разговаривал как эта девушка. Теперь я хоть как-то владею вашим языком и могу вам сказать: вы не знаете языка той девушки. А знаете, почему она так держится? Теперь я думаю о таких вещах, хотя прежде никогда о них не задумывался, и начинаю понимать… многое.

– Почему же она так держится?

– Она несколько лет по много часов работала у машин. Молодое тело – оно податливое, тяжелая работа мнет его, будто глину, на каждой работе по-своему. Я когда встречу рабочего человека, почти всякого могу с ходу определить, кто он такой Вот поглядите на меня. Почему я хожу враскачку? Потому что сколько лет провел в море. А был бы все эти годы ковбоем, не так бы ходил, зато ноги были б кривые, тело-то молодое, податливое. И с этой девушкой то же самое. Вы приметили, глаза у ней, можно сказать, жесткие. Не было у ней никогда защиты и опоры. Самой пришлось о себе заботиться, а раз девушка сама о себе заботится, где уж глазам смотреть мягко и нежно, как… вот, к примеру, как вы смотрите.

– Наверно, РІС‹ правы,. – совсем тихо сказала Руфь. – Какая жалость, эдакая хорошенькая девушка.

Он посмотрел на нее и увидел в ее глазах свет сострадания. А потом вспомнил, ведь он любит ее, и растерялся: непостижимо, как выпало ему на долю такое счастье – любить ее, вести ее на лекцию, и она опирается на его руку.

«Кто ты есть, Мартин Иден?» – глядя в зеркало, требовательно спросил он себя в тот вечер, когда вернулся домой. Он разглядывал себя долго, о любопытством. – Кто ты есть? Что ты такое? Откуда взялся? По справедливости твое место рядом с девчонками вроде Лиззи Конноли. Твое место – в толпе тружеников, там, где все низменно, грубо, уродливо. Твое место среди «вьючных животных» и «ломовых лошадей», в грязи, зловонии и смраде. Вон как несет заплесневелыми овощами. Гниет картошка. Нюхай, черт подери, нюхай! А ты посмел уткнуться в книгу и слушать прекрасную музыку, учишься любить прекрасные картины, говорить правильно, хорошим языком, думать, о чем наш брат вовсе не думал и не подумает, отрываешься от «рабочей скотинки» и от всяких Лиззи Конноли и любишь бледную женщину, почти что бесплотный дух, витающую за миллион миль от тебя, среди звезд. Кто ты есть? И что ты такое, черт тебя подери? И ты думаешь добиться успеха?!"

Он погрозил кулаком себе, глядящему из зеркала, сел на край кровати и ненадолго забылся в мечтах, уставясь в пустоту, ничего не видя. Потом достал блокнот, учебник алгебры и углубился в квадратные уравнения, а часы ускользали, и померкли звезды, и серый рассвет затопил окно.