Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Глава 8

Шли недели, Мартин изучал грамматику, пересматривал книжки Рѕ правилах поведения РІ обществе Рё СЃ жадностью читал РІСЃРµ, что ему заблагорассудится. РћС‚ прежнего своего окружения РѕРЅ оторвался. Девушки, бывавшие РІ Лотос-клубе, гадали, что СЃ РЅРёРј приключилось, Рё донимали расспросами Джима, Р° РєРѕРµ-кто РёР· парней завсегдатаев гаража Райли, РЅРµ слитком стойких РІ драках, только радовался, что его больше РЅРµ РІРёРґРЅРѕ. Тем временем Мартин раскопал РІ библиотеке еще РѕРґРёРЅ клад. Если грамматика дала ему понятие Рѕ том, как строится язык, то эта РєРЅРёРіР° дала понятие Рѕ том, как строится РїРѕСЌР·РёСЏ, Рё Р·Р° РґРѕСЂРѕРіРѕР№ ему красотой РѕРЅ стал различать размеры, ритмику Рё форму, стал постигать, как Рё отчего возникает красота. Еще РѕРґРЅР° современная РєРЅРёРіР°, которая ему попалась, рассматривала РїРѕСЌР·РёСЋ как реалистическое искусство, рассматривала всесторонне, СЃРѕ множеством примеров РёР· лучших произведений. Никакие романы РЅРµ читал РѕРЅ так увлеченно, как эти серьезные РєРЅРёРіРё. И свежий, Р·Р° РІСЃРµ двадцать лет РЅРµ обремененный науками СѓРј, подхлестываемый зрелой жаждой познавать, схватывал прочитанное поистине мужской хваткой, неведомой СѓРјСѓ ученическому.

РљРѕРіРґР° СЃ нынешней выигрышной позиции РѕРЅ оглядывался назад, прежний его РјРёСЂ – РјРёСЂ суши Рё РјРѕСЂСЏ Рё кораблей, матросов Рё алчных женщин – казался совсем маленьким; Рё однако РѕРЅ сливался СЃ его теперешним РјРёСЂРѕРј Рё становился шире. Мартин стремился осмыслить РІСЃРµ сущее РІ единстве Рё цельности Рё, РєРѕРіРґР° стал находить точки соприкосновения этих РґРІСѓС… РјРёСЂРѕРІ, поначалу удивился. Рђ возвышенность Рё красота мышления, открывавшиеся ему РІ книгах, облагораживали его. И оттого РѕРЅ РІСЃРµ тверже верил, что РІ верхах общества, РІ кругах, Рє которым принадлежит Руфь Рё ее родные, так возвышенно мыслят РІСЃРµ Рё согласно СЃ таким строем мысли живут. РњРёСЂ, РІ котором жил РѕРЅ, был низменным, Рё РѕРЅ хотел очиститься РѕС‚ РіСЂСЏР·Рё низменной повседневности Рё подняться РІ те возвышенные сферы, РіРґРµ обитали высшие классы. Р’СЃРµ детство Рё юность его одолевало смутное беспокойство, чего-то ему недоставало, РѕРЅ сам РЅРµ знал чего, Рё РїРѕРєР° РЅРµ встретил Руфь, РІСЃРµ время искал что-то Рё РЅРµ находил. Теперь же беспокойство стало острым, мучительным, РѕРЅ понимал наконец, понимал СЏСЃРЅРѕ, отчетливо, что ему нужно: красота, Рё напряженная умственная жизнь, Рё любовь.

Р—Р° эти несколько недель РѕРЅ раз шесть видел Руфь, Рё каждая встреча вдохновляла его. Руфь помогала ему РІ занятиях грамматикой, поправляла произношение Рё надоумила взяться Р·Р° математику. РќРѕ встречи РёС… были посвящены РЅРµ только этим простейшим занятиям. Слишком РјРЅРѕРіРѕ РѕРЅ уже повидал, слишком зрелый, был Сѓ него СѓРј, Рё конечно же, РѕРЅ РЅРµ РјРѕРі удовлетвориться РѕРґРЅРёРјРё только РґСЂРѕР±СЏРјРё, кубическими РєРѕСЂРЅСЏРјРё, грамматическим Рё синтаксическим разбором; Рё временами РѕРЅРё разговаривали Рѕ РґСЂСѓРіРѕРј

– Рѕ стихах, которые РѕРЅ недавно прочел, Рѕ поэте, чьим творчеством РѕРЅР° занималась РІ последнее время. И если РѕРЅР° читала вслух СЃРІРѕРё любимые строфы, Рњaртин наслаждался безмерно. РќРёРєРѕРіРґР° РЅРё Сѓ РѕРґРЅРѕР№ женщины РЅРµ слышал РѕРЅ такого голоса. Малейший его Р·РІСѓРє воспламенял любовь, каждое слово повергало РІ волнение Рё трепет. Голос ее РїРѕРєРѕСЂСЏР», как музыка, богатством оттенков, мягкостью Рё глубиной – такое рождают культура Рё утонченность души. РћРЅ слушал ее, Р° РІ памяти звучали резкие РєСЂРёРєРё темнокожих дикарок Рё злобных старых ведьм Рё чуть менее грубые, РЅРѕ РІСЃРµ равно режущие слух голоса фабричных работниц, женщин Рё девушек его среды. Потом РІСЃРµ РѕРЅРё воплощались РІ зримые образы Рё чередой проходили перед его мысленным РІР·РѕСЂРѕРј, Рё каждая, РїРѕ контрасту, умножала прелесть Руфи. Мартин блаженствовал тем больше, что РѕРЅ знал, РѕРЅР° РґРѕ тонкости постигает суть прочитанного, СЃ радостным трепетом РїРѕ достоинству оценивает красоту выраженной РЅР° бумаге мысли. РћРЅР° РјРЅРѕРіРѕ читала ему РёР· «Принцессы», Рё так чутко, всей душой отзывалась РЅР° красоту, что нередко РѕРЅ видел Сѓ нее РЅР° глазах слезы. Р’ такие минуты ее волнение возвышало его, РѕРЅ чувствовал себя чуть ли РЅРµ божеством, Рё, глядя РЅР° нее Рё слушая, казалось, глядел РІ лицо самой жизни, читал ее тайны. Рђ потом РѕРЅ осознал, какой тонкости восприятия достиг, Рё решил, что это РѕС‚ любви Рё нет РЅР° свете ничего прекраснее любви Рё, РїСЂРѕР№РґСЏ вспять коридорами памяти, оглядел РІСЃРµ прежние утехи Рё наслаждения – опьяненье РІРёРЅРѕРј, женские ласки, грубые драки Рё состязанья РІ силе, – Рё СЂСЏРґРѕРј СЃ высокой страстью, что владела РёРј сейчас РІСЃРµ ему показалось мелким Рё низменным.

Руфь РЅРµ очень понимала, что РїСЂРѕРёСЃС…РѕРґРёС‚. РћРЅР° РЅРёРєРѕРіРґР° еще РЅРµ испытывала сердечных треволнений. Р’СЃРµ познания РїРѕ этой части РѕРЅР° брала, РёР· РєРЅРёРі, РіРґРµ РїРѕ прихоти автора РІСЃРµ, повседневное преображается РІ сказку; РѕРЅР° РЅРµ подозревала, что этот неотесанный матрос прокрадывается Рє ней РІ сердце, что там копятся потаенные силы, что однажды РѕРЅРё вырвутся РЅР° СЃРІРѕР±РѕРґСѓ Рё РІ ней забушует пожар. Истинного пламени любви РѕРЅР° РЅРµ знала. Ее понятия Рѕ любви были чисто теоретические, ей представлялся ясный огонек, ласковый, как СЂРѕСЃР° РЅР° заре или легкая зыбь РЅР° озере, нежаркий, как бархатно-черные летние ночи. Пожалуй, ей казалось, что любовь – это безмятежная привязанность, нежное служение любимому РІ неярком свете напоенного ароматом цветов неземного РїРѕРєРѕСЏ. Ей Рё РЅРµ снились вулканические потрясения любви, палящий жар, что испепеляет сердце, обращает РІ бесплодную пустыню. РќРµ знала РѕРЅР°, какие силы таятся РІ людях Рё РІ ней самой; пучины жизни прикрывала красивая сказка. Супружеская привязанность, соединявшая ее родителей, представлялась ей идеальной любовной близостью, Рё РѕРЅР° предвкушала, как рано или РїРѕР·РґРЅРѕ, без потрясений Рё волнений, Рё сама вступит РІ такую же исполненную тихой прелести жизнь Р±РѕРє Рѕ Р±РѕРє СЃ любимым.

Оттого она и смотрела на Мартина Идена как на некую новинку, личность необычную, и воображала, что этой новизной и необычностью он так на нее и действует. Что ж тут удивительного! Ведь когда смотришь на диких животных в зверинце, когда видишь, как разыгралась буря, когда вздрагиваешь при вспышке зигзага молнии, тоже испытываешь непривычные чувства. Во всем этом узнаешь стихию, что-то стихийное есть и в нем. Он приносит с собой дыхание морских ветров, необъятных просторов. Отблески тропического солнца пламенеют в его лице, а в упругих вздувшихся мышцах ощущается первобытная сила жизни. Таинственный мир суровых людей и еще более суровых дел, мир, недоступный ей, оставил на нем рубцы и шрамы. Он неприручен, дик, и то, как он покорен ей, в глубине души льстило ее тщеславию. Да еще родилось самое обыкновенное желание приручить дикаря. Желание неосознанное, у нее и в мыслях не было, что, в сущности, она хочет вылепить его по образу и подобию своего отца, которого она считала прекраснейшим человеком. И где ей, такой неискушенной, было понять, что ощущение стихийности, которое исходит от него, и есть величайшая стихия на свете – сама любовь, – сила, что необоримо влечет друг к другу через весь мир мужчин и женщин, и столь же властно вынуждает оленей в должный час убивать друг друга ради самки, и даже простейшие частицы заставляет соединяться.

Быстрый духовный СЂРѕСЃС‚ Мартина изумлял Рё занимал Руфь. РћРЅР° обнаружила РІ нем достоинства, Рѕ которых Рё РЅРµ подозревала Рё которые раскрывались день ото РґРЅСЏ, точно цветы РЅР° щедрой почве. РћРЅР° читала ему вслух Браунинга Рё часто поражалась, как оригинально РѕРЅ толковал спорные места. Ей РЅРµ понять было, что, зная людей Рё самую жизнь, РѕРЅ как раз поэтому очень часто толковал эти места правильнее, чем РѕРЅР°. Его суждения казались ей наивными, хотя нередко дерзкий полет мысли СѓРЅРѕСЃРёР» его РІ такие звездные дали, РєСѓРґР° РѕРЅР° РЅРµ РІ силах была следовать Р·Р° РЅРёРј, Рё лишь загоралась Рё трепетала РѕС‚ столкновения СЃ этой неведомой силой. Потом РѕРЅР° играла ему, уже без РІСЃСЏРєРѕРіРѕ вызова, РЅРѕ испытывая его музыкой, Рё музыка проникала РІ глубины, каких ей было РЅРµ измерить. Р’СЃРµ его существо раскрывалось навстречу музыке, словно цветок навстречу солнцу, Рё РѕРЅ быстро одолел пропасть, отделявшую привычные ему подстегивающие ритмы Рё созвучия танцулек РѕС‚ той классики, которую Руфь знала чуть ли РЅРµ наизусть. Однако РѕРЅ обнаружил плебейское пристрастие Рє Вагнеру – РєРѕРіРґР° Руфь познакомила его СЃ увертюрой Рє «Тангейзеру», музыка эта захватила его как ничто РґСЂСѓРіРѕРµ. Р’ этой увертюре словно отразилась РІСЃСЏ его жизнь. Его прошлое воплотилось РІ музыкальной теме «Грота Венеры». Руфь же для него слилась СЃ темой «Хора пилигримов»; Рё, восхищенный увертюрой, РѕРЅ уносился ввысь, РІ далекие дали, РІ смутный РјРёСЂ духовных РїРѕРёСЃРєРѕРІ, РіРґРµ вечно борются РґРѕР±СЂРѕ Рё зло.

Случалось ему усомниться, правильно ли РѕРЅР° определяет Рё толкует то или РёРЅРѕРµ музыкальное произведение, Рё РЅР° время РѕРЅ заражал сомнениями Руфь. РќРѕ РєРѕРіРґР° РѕРЅР° пела, сомнениям места РЅРµ было, РІ пении была РІСЃСЏ Руфь, Рё РѕРЅ только изумлялся РґРёРІРЅРѕР№, мелодичности ее чистого сопрано. И невольно сравнивал: что перед РЅРёРј пискливые голоса, надрывное взвизгиванье недокормленных Рё необученных фабричных девчонок Рё хриплые вопли, пропитые голоса женщин РІ портовых городах. Руфь СЃ удовольствием пела Рё играла ему. РџРѕ правде сказать, впервые РІ жизни Рє ней РІ СЂСѓРєРё попала живая душа, СЃ которой можно было поиграть, душа податливая, наслаждением было лепить ее как глину; ведь Руфи казалось, будто РѕРЅР° формирует его душу, Рё РѕРЅР° движима была самыми благими намерениями. Да Рё приятно было проводить СЃ РЅРёРј время. РћРЅ уже РЅРµ вызывал неприязни. Враждебность, которую РѕРЅР° ощутила РїСЂРё первой встрече, была, РІ сущности, страхом перед тем, что всколыхнулось РІ ней самой, Р° потом страх угас, РћРЅР° сама того РЅРµ понимала, РЅРѕ словно чувствовала, что РѕРЅ принадлежит ей. Рљ тому же его присутствие бодрило. РћРЅР° усердно занималась РІ университете Рё, РєРѕРіРґР° отрывалась РѕС‚ пыльных РєРЅРёРі Рё ощущала исходящее РѕС‚ этого человека дыхание свежего РјРѕСЂСЃРєРѕРіРѕ ветра, Сѓ нее прибывало СЃРёР». Сила! Именно силы ей недоставало, Рё РѕРЅ щедро дарил ей силу. Оказаться СЃ РЅРёРј РІ РѕРґРЅРѕР№ комнате или встретить его РІ дверях – значило получить жизненный заряд. Рђ РєРѕРіРґР° РѕРЅ СѓС…РѕРґРёР», РѕРЅР° СЃ новым запасом энергии, СЃ удвоенным пылом возвращалась Рє СЃРІРѕРёРј книгам.

Она хорошо знала стихи Браунинга, но ей и в голову не приходило, что играть с чужой ли душой, со своей ли не годится. Мартин все больше интересовал ее, и теперь она была одержима желанием перекроить его жизнь.

– Вот хотя бы мистер Батлер, – сказала она однажды, когда с грамматикой, математикой и поэзией на сегодня было покончено. – Вначале у него не было особых преимуществ. Его отец был кассиром в банке, но много лет страдал чахоткой, умер в Аризоне, и после его смерти мистер Батлер, его еще звали просто Чарльз Батлер, оказался один в целом свете. Видите ли, отец был из Австралии, так что в Калифорнии родных у него не было. Он пошел работать в типографию – я слышала это от него много раз – и вначале получал три доллара в неделю. Теперь же его годовой доход тридцать тысяч, не меньше. Как он этого достиг? Он был честен, добросовестен, усерден и бережлив. Он отказывал себе в удовольствиях, не то что большинство молодых людей. Он взял себе за правило каждую неделю откладывать определенную сумму, как бы это ни было трудно. Вскоре он, разумеется, зарабатывал уже не три доллара в неделю, а больше, и чем выше становился его заработок, тем больше он откладывал.

Днем он работал, а после работы посещал вечернюю школу. Он всегда думал о будущем. Потом он поступил в полную среднюю школу, тоже вечернюю. Ему было только семнадцать лет, а он уже прекрасно зарабатывал в качестве наборщика, но он был честолюбив. Он хотел выдвинуться, а не только зарабатывать на хлеб, и готов был на многие лишения, чтобы в конце концов добиться успеха. Он решил изучить право и поступил в контору моего отца рассыльным, – подумайте только! – всего по четыре доллара в неделю. Но он умел быть бережливым и кое-что экономил даже из этих четырех долларов.

Она замолкла, надо было перевести дыхание и проверить, как Мартин принимает ее рассказ. И увидела в его лице живой интерес к нелегкой юности мистера Батлера, однако при этом он хмурился тоже.

– Да, нелегко пришлось парню, – заметил он. – Четыре доллара в неделю. Попробуй-ка проживи.

Бьюсь об заклад, никаких разносолов не видывал. Я вон отдаю за жилье и за стол пять долларов в неделю, и ем только что досыта, верно вам говорю. Видать, собачья была у него жизнь. Xapч…

– РћРЅ сам готовил себе еду, – перебила Руфь, – РЅР° керосинке.

– Харч у него, видать, был хуже матросского на самых распоследних судах, а уж это хуже некуда, там, бывает, матроса голодом морят.

– РќРѕ подумайте, какого положения РѕРЅ добился! – СЃ восторгом воскликнула Руфь. – Подумайте, что РѕРЅ может себе позволить РЅР° СЃРІРѕРё теперешние РґРѕС…РѕРґС‹! Теперь РѕРЅ может стократ возместить лишения той ранней РїРѕСЂС‹.

Мартин пристально на нее посмотрел.

– А вот бьюсь об заклад, – сказал он, – невесело ему нынче, хоть он и при больших деньгах. Смолоду голодом сидел, кишки свои не жалел, теперь, видать, ему от них лихо.

РџРѕРґ его испытующим взглядом Руфь опустила глаза.

– Бьюсь об заклад, теперь он желудком хворает! – вызывающе бросил Мартин.

– Да, правда, – призналась она, – но…

– Бьюсь об заклад, – не дослушал Мартин, – серьезный он всегда, угрюмый, вроде старого филина, и нет веселья ему, при всех его тыщах, И когда кто другой радуется, ему не больно весело смотреть. Верно я говорю?

Она кивнула и поспешила объяснить:

– Но просто он человек другого склада. Серьезный, рассудительный. Он всегда такой был.

– А как же, – подхватил Мартин. – Три доллара в неделю, четыре доллара в неделю, молодой парень сам куховарит на керосинке и гроши откладывает, день-деньской работает, вечерами учится – одна только работа, и ни тебе поухаживать, ни тебе повеселиться, даже и не знает, как это люди веселятся… Нет уж, слишком поздно он заполучил свои тридцать тыщ.

Чуткое воображение мигом высветило перед внутренним взором Мартина тысячи подробностей существования того парнишки, его душу, стиснутую единственным стремлением, что и привело его к тридцати тысячам годового дохода. С обычной для свободного полета его мысли стремительностью и полнотой ему ясно представилась вся жизнь Чарльза Батлера.

– Знаете, – прибавил он, – жалко мне мистера Батлера. Молодой он был, не соображал, а ведь обокрал себя, из-за этих тридцати тыщ в год вовсе жизни не видал. Теперь и за тридцать тыщ, экие деньжищи, не купить ему никакой радости, а ведь мальчишкой мог нарадоваться за десять центов – не откладывал бы их, а взял леденцов или там орехов, а то билетик на галерку.

Р’РѕС‚ такая необычность взгляда Рё пугала Руфь. РќРµ только удивляла РЅРѕРІРёР·РЅРѕР№, РЅРµ только противоречила ее мнениям, – Руфь всегда ощущала здесь зародыш правды, которая грозила опрокинуть или изменить ее собственные убеждения. Будь ей четырнадцать, Р° РЅРµ двадцать четыре, РѕРЅР° Рё сама, слушая Мартина, стала Р±С‹, пожалуй, РїРѕ-РёРЅРѕРјСѓ смотреть РЅР° РјРёСЂ; РЅРѕ ей было двадцать четыре, Рё, консервативная РїРѕ натуре Рё воспитанию, РѕРЅР° уже впитала представления того СѓР·РєРѕРіРѕ РєСЂСѓРіР°, РІ котором родилась Рё выросла. Правда, причудливые суждения Мартина РІ первую минуту ее тревожили, РЅРѕ РѕРЅР° приписывала РёС… своеобразию натуры этого человека Рё его удивительной жизни Рё быстро забывала. Однако, хотя РѕРЅР° Рё РЅРµ одобряла его взглядов, горячность Мартина, блестящие глаза, искренность, которой дышало его лицо, неизменно приводили ее РІ трепет, влекли Рє нему. РћРЅР° Р±С‹ РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ подумала, что Сѓ этого выходца РёР· совсем РґСЂСѓРіРѕРіРѕ РјРёСЂР° РІ такие минуты бывали прозрения, недоступные ей, Рё что мыслит РѕРЅ Рё шире Рё глубже. Ее ограниченность была ограниченностью ее РјРёСЂРєР°; РЅРѕ СѓРј ограниченный РЅРµ замечает своей ограниченности, РІРёРґРёС‚ ее лишь РІ РґСЂСѓРіРёС…. Рђ потому Руфь полагала, что мыслит широко Рё, если РёС… взгляды расходятся, РІРёРЅРѕР№ тому ограниченность Мартина; Рё РѕРЅР° мечтала помочь ему увидеть РјРёСЂ таким, каким РІРёРґРёС‚ РѕРЅР°, расширить его горизонты, чтобы РѕРЅРё совпадали СЃ ее собственными.

– Но я еще не все рассказала, – продолжала она. – По словам моего отца, мистер Батлер с самого начала работал как ни один посыльный. Он всегда отличался необыкновенным усердием. Никогда не опаздывал, обычно приходил в контору даже раньше, чем положено. И, однако, он экономил время. Каждую свободную минуту посвящал ученью. Учился счетоводству и машинописи, а за уроки стенографии платил тем, что диктовал по вечерам репортеру по судебным делам, которому требовалась практика. Скоро он стал письмоводителем и сумел достичь в своем деле совершенства. Мой отец оценил его по достоинству и понял, что он способен выдвинуться. По совету отца он поступил в юридический колледж. Стал юристом, и, как только вернулся в контору, отец сделал его своим младшим партнером. Он замечательный человек. Он несколько раз отказывался от места в сенате Соединенных Штатов, и отец говорит, он, если захочет, может стать членом Верховного суда, как только освободится вакансия. Такая жизнь – вдохновляющий пример для всех нас. Она показывает, что волевой человек может подняться над своей средой.

– Замечательный человек, – искренне сказал Мартин.

Но что-то в этом повествовании оскорбило его чувство красоты, его понятие о жизни. Он не видел в жизни мистера Батлера цели, ради которой стоило во всем себе отказывать и терпеть лишения. Будь это любовь к женщине или стремление к красоте, Мартин бы понял. Когда с ума сходишь от любви, на все пойдешь ради поцелуя, но не маяться же ради тридцати тысяч в год. Нет, не по душе ему карьера мистера Батлера. В конце концов было в таком успехе что-то жалкое. Тридцать тысяч в год, конечно, хорошо, но больные кишки и неспособность радоваться простым человеческим радостям начисто обесценивают этот роскошный доход.

РњРЅРѕРіРѕРµ РёР· этих СЃРІРѕРёС… размышлений РѕРЅ попытался высказать Руфи, РЅРѕ РѕРЅР° возмутилась РІ душе Рё СЏСЃРЅРѕ поняла, что его еще надо шлифовать Рё шлифовать. РўРѕ была очень обычная узость мышления – те, кто ею страдают, убеждены что РёС… цвет кожи, РёС… верования Рё политические взгляды – самые лучшие, самые правильные, Р° РІСЃРµ прочие люди РІРѕ всем РјРёСЂРµ обделены СЃСѓРґСЊР±РѕР№. Из-Р·Р° этой же узости иудей РІ древние времена благодарил Господа Бога, что тот РЅРµ создал его женщиной, РёР·-Р·Р° нее же нынешний миссионер отправляется РЅР° край света, стремясь своей религией вытеснить старых Р±РѕРіРѕРІ; Рё РёР·-Р·Р° нее же Руфь жаждала перекроить этого выходца РёР· РёРЅРѕРіРѕ РјРёСЂР° РїРѕ образу Рё РїРѕРґРѕР±РёСЋ людей своего РєСЂСѓРіР°.