Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Картина 1. ЗАПОЛДЕНЬ.

Читайте также:
  1. А есть связь между вашими картинами, книгой и песнями?
  2. Б) Клиническая картина
  3. Введение: Живая картина
  4. Глава VII. КАРТИНА МЕНЯЕТСЯ
  5. Диффузный токсический зоб. Этиопатогенез. Клиническая картина и критерии диагностики. Лечение.
  6. Картина 1. УТРО.
  7. Картина 2
  8. Картина 2. ВЕЧЕР
  9. Картина 2. ДЕНЬ.

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Конец октября. За окном светло и снежно.

 

Голос Али. Сюда, да?

 

В сенях громыхает корыто.

 

Ой, я что-то задела тут…

 

Спотыкаясь о порог, входит А л я, поддерживая скулящего В а н ю.

У Вани на лице кровь.

 

Осторожнее ты, под ноги смотри! Опять ведь грохнешься!

Ваня (шмыгая носом). Ваня поднимай ногу. (Переступает порог.) Ваня умница.

Аля. Ага, умница, вижу. (Быстро озирается, видит умывальник.) Сюда давай, быстро! (Подводит Ваню к умывальнику, смывает кровь с его лица.) Ну вот – и ничего страшного, совсем чуть-чуть зацепило… Сейчас тебя заклеим.

(Прижимает свой носовой платок к ранке.)

Держи крепко!

(Роется в рюкзачке, висящем у неё на плече.)

Ваня. Они плохие. Они бросают камни.

Аля. Не камни, а ледышки. А ты чего побежал, умница? Не побежал – не упал бы.

Ваня. Камни бросать нельзя, плохо. Камень раз! – и нету глаз.

Аля. Глупости, глаза у тебя все на месте. (Достаёт из рюкзачка пластырь, налепляет Ване на лоб.) Ну вот – красавец! Прямо раз! – и третий глаз.

Ваня. У Вани два глаза. (Загибает пальцы.) Раз, два.

Аля. Два, конечно, да. Я пошутила. Это шутка, понимаешь, Ваня?

Ваня (кивая). Ха-ха. Ване весело.

 

Аля выходит на середину комнаты, осматривается.

 

Аля. Значит, тут ты живёшь?

Ваня (кивая). Да. Тут живёт Ваня.

Аля. А я – Аля.

Ваня (кивая, указывает на неё). Тут – Аля. (Хлопает себя по животу.) Тут – Ваня. Тут Аля – тут Ваня. (Улыбается.)

Аля. Ты что, совсем один живёшь?

Ваня. Ваня большой. Ваня, всё хорошо делай. Ваня умница!

Аля. Ну да, это я уже поняла. А кормит тебя тут кто, умница? Ну – кашка, супчик, ням-ням?

Ваня (кивая). Ваня сам – ням-ням! Ваня умница.

(Идёт к печке, бережно снимает с неё укутанную ватником кастрюлю, осторожно ставит на стол.)

Горячо, не обожгись!

(Достаёт из мешочка хлеб, отламывает один кусок себе, другой Але.)

Ешь с хлебом, Ваня.

Аля (заглядывая в кастрюлю). Что у тебя там? О, картошечка, горяченькая! Можно мне?

Ваня (кивая). Лопай сам – и дай врагам!

Аля (жуя картошку). Прикольно. Это кто тебя так научил? Ну… кто так говорит: «Лопай сам – и дай врагам»?

Ваня. Дедка Гагин говорит. Лопай сам – и дай врагам! Лопай сам – и дай врагам!

 

Хохочет, Аля присоединяется. Едят и смеются.

 

Поел, Ваня – убери. (Ставит кастрюлю на печь, закрывает ватником.)

Ваня умница.

Аля. А что ты умеешь, Ваня? Что ты тут делаешь?

Ваня. Ваня рабочий.

Аля. Да ну?! И где ты работаешь?

Ваня. Наш Ваня почтовый.

Аля. На почте? Правда?!

Ваня (загибая пальцы). Ваня, письма неси. Ваня, газетки неси. (Гордо.) Ваня, колоти ящики!

Аля. Ящики? Зачем – ящики?

Ваня. Ящики колоти, коробки клей. Коробочки. Всем подарки.

Аля (немного растерянно). Ага, понятно… ты всем даришь ящики… оригинально…

 

Кто-то снаружи заглядывает в окно и делает Але знаки, та замечает, чуть заметно кивает и прикладывает палец к губам.

 

(Ване.) А мне подаришь ящик, Ваня? Я тоже хочу. А нет, лучше – коробочку.

Ваня. Ваня всем дарит. Ваня умница!

 

Ваня встаёт, уходит за занавеску, роется под кроватью.

Проследив за ним, Аля делает знаки в окно, приоткрывает дверь и, чуть осмотревшись, придерживает рукой корыто.

 

Аля (шёпотом). Тише, Тоник, тсс! Тут у них какая-то железяка громыхает… корыто что ли... Не грохнись, порог.

 

Споткнувшись, внутрь почти впадает Т о н и к.

 

Тоник (шёпотом). Ужас, Ал! Я обледенел…

 

Бросается к печке, греет руки, озирается.

 

Ужас! Мрак! Что за трущоба? Ал, зачем тебе это всё? Рванём лучше отсюда нафиг… пока не поздно.

 

Аля молчит.

 

Ал, ну пожалуйста!

Аля (шёпотом). Тсс, Тоник! Вот дело сделаем – и рванём. Ты чего в него льдом кидался? А если б в глаз?

Тоник (шёпотом). Ал, чего – так сразу я? Это здешние пацаны кидались. Пока я просекал, что и как… ну, насчёт нашего плана – они и налетели. Мне, кстати, тоже в ухо звезданули, неслабо так. (Дотрагивается до уха, морщится.) Сволочь мелкая, поубивать бы!

Аля (шёпотом, немного разочарованно). А, так это не ты? А я-то прибалдела – как это ты успел так ловко… Хотя, всё к лучшему: мы с ним уже друзья.

Тоник. Друзья-друзья… Ал, я не врубаюсь: чего разводить бодягу? Спроси его прямо – где. Если он знает – всё тебе выложит: у тебя и не такие ломались, тебе этот даун на один зуб!

Аля (зажимая ему рот, шёпотом). Тсс, Тоник! Чего ты орёшь? Вот с тобой всегда: чего тут думать – трясти надо. Посмей только на этот раз всё сорвать! Я тебе ещё припомню тот прокол… с последним интервью… (Прислушивается.)

 

За занавеской слышна возня.

 

Идёт! – сматывайся!

Тоник (шёпотом). Ал, куда?

Аля (шёпотом, толкая его к двери). Куда-куда? В палатку.

Тоник (шёпотом, упираясь). Ал, ты чего?! Там холодно…

Аля (шёпотом). Костёр разведи, в спальник упакуйся. Кто ж знал, что в октябре зима бамкнет?

Тоник (показательно шмыгая носом). Ал, я погибну там, у меня уже насморк. А тут печка… Я лучше спрячусь. Тут вот – в уголке, ковриком накроюсь. Он ведь – того… (крутит пальцем у виска) он не врубится.

Аля (шёпотом, выпихивая его в дверь). Нет, не можно, не можно. Кто хвастал, что готов ради меня на всё, трепло пустое? Мотай, Тоник, мотай. Если что – сразу позову.

Тоник (шёпотом, в щель). Бессердечная ты, злая! Я умру по твоей вине…

Аля. Да, да… Не задень там это корыто… (Тихо прикрывает дверь.)

 

Возвращается Ваня с маленькой коробкой, одновременно в сенях громыхает корыто.

 

(Тихо, сквозь зубы). Нет, я его точно убью! (Удерживает дверь за ручку.)

Татьяна (из-за двери). Что такое? Ты зачем дверь держишь? Не балуй мне!

 

Аля отскакивает – насупленная Т а т ь я н а, переступает порог, на ходу расстёгивая пальто.

 

Кто это от тебя тут выскочил? (Поднимает голову и натыкается взглядом на Алю.)

Аля. Ой – простите! Я думала, что это…

Татьяна (Але, грозно). Ну, а вы это кто тут? А?!

Аля. А я… я… Я у Вани в гостях.

Ваня (кивая). В гостях.

Татьяна. В гостях, надо же… С чего б это вдруг такие гости? (Ване.) Зачем это тебе гости вдруг понадобились? (Але.) Кто такая? Откуда взялась?

Аля. Я сейчас всё объясню. Я…

Татьяна. А не надо ничего объяснять. Иди-ка, девушка, отсюда, пока я милицию не позвала, нечего гостям тут делать. Гости, надо же!

Ваня. Ваня не хочет милицию. (Але.) Ваня подарок принёс. (Показывает коробку.)

Татьяна. Кому подарок? Ей? Да нужна ей твоя коробка, дурень! Напустил полный дом жуликов, такие только и ходят, и смотрят, где что плохо лежит. Ишь, фифа городская! Такая любому дурню мигом голову заморочит. (Ване на ухо, шёпотом.) Лучше денежки проверь. Денежки твои здесь?

Ваня (хлопает себя по карману, шёпотом). Здесь. Ваня умница. (Даёт Але коробку.) Аля хорошая.

Аля. Спасибо, Ваня.

Татьяна. Хуже дитя малого… (Садится на табурет.) Не компания он тебе, девка, иди по-хорошему, говорю!

 

Гром корыта. Входит д е д Г а г и н.

 

Дед Гагин. Чегой-та шумишь, Таньша, когой-та чехвостишь? Ишь, расфырчалась!

Ваня. Таньша ругается, дедка. Аля хорошая.

Дед Гагин (вешая пальто). Вижу, что хорошая. Откуда такая красавица?

Аля. Из Москвы. Понимаете, я студентка, собираю материал для дипломной работы.

Татьяна. А чего тут московским у нас собирать, в нашей-то глухомани? Одни грибы – и те уж помёрзли, второй день снег валит и валит, как с дуба рухнувши…

Аля. Я пишу статью. О писателе одном… Об Андрее Батове.

Татьяна. Об Андрее Данилыче?

Дед Гагин. Об Андрюхе?!

Аля. Да, я его фанатка… ну, то есть – поклонница. Я прочла все-все его книги… да. И вот… решила теперь приехать сюда, за материалами. Ведь он жил здесь?

 

Дед Гагин кивает.

 

Татьяна. Фанатка, надо же… Да ты садись, девушка, чего уж там.

 

Подставляет табурет, Аля садится. Дед молча снимает с печи кастрюлю, устраивается за столом и ест картошку, макая её в соль.

 

Извини, если чего лишнего ляпнула – не со зла… я Татьяна, соседка я: напротив живу (показывает в окошко) – вон, видишь, крыша ржавенькая? – Наша! И за Ванькиным хозяйством присматриваю тут.

Аля. А я Аля.

Татьяна. А он – он Гагин дед, из городка.

Аля (кивая деду). Аля.

 

Дед жуёт и опять кивает.

 

Татьяна. У нас тут, знаешь, места тихие, всего пять домов, а зимуем одни мы с Ваней да ещё эти… Никифоровы, черти. Ну, дед вот приходит гостевать – он у нас городской, при работе. В общем – глухомань. Ясное дело, всякий народ может приблудиться, только на себя тут и надейся.

Дед Гагин. Да на Петькин дробовик.

Татьяна (деду). Чего – Петькин дробовик, чего? Да он проржавел у тебя давно, пять лет, как уж Петьки нет... Не пугай ты людей, Гагин, и не ври. (Але.) Муж мой ему дробовик по пьяни продал, но до стрельбы пока не доходило, не. Ну покормишь, быват, одного-двух пришлых, ходят по лесам ребята… Ну, нальёшь по стаканчику – они и уйдут своей дорогой, чего им тут, в нашей бедности... Дробовик, надо же…

А ты что ж – одна сюда решилась?

Аля. Нет, я… я с товарищем. Мы учимся вместе.

Дед Гагин. И где ж ты этого товарища держишь?

Аля. У нас палатка. Вчера у леса поставили, а вечером – снег…

Татьяна. Палатка, надо же! Так замёрзнет же он, твой товарищ.

Дед Гагин (жуя). И закоченеет вусмерть. Уж бывали случ`аи.

Аля. Ничего, потерпит – наших городских парней закалять нужно, а то хлюпиками растут.

 

Татьяна вздыхает, подбрасывает дров в печку, занимается чем-то по хозяйству.

 

Скажите, Андрей Данилыч жил именно здесь? В этом самом доме?

Татьяна. В этом самом, да. А до него – так бабка Марковна, царствие ей небесное... Она ему после смерти дом и отписала.

Дед Гагин. Как помёрла Морк`овна – так и отписала. Прямёхонько в гробу – фррр! И адской печаткой сверху – хлоп!

Татьяна (вздрагивая и крестясь) В гробу, надо же! Не треплись, Гагин – накличешь ведь. Ни к чему в тебе нет уважения! Нельзя ж так покойников шутками тревожить, особенно Марковну. (В пространство.) Бабка Марковна, не слушай его, клоуна старого, спи спокойно!

Дед Гагин (Татьяне). Не голоси, Таньша, не услышит тебя Морк`овна. Их, мертвяков, хоть тревожь, хоть нет, всё одно, мертвяками были, есть и главное – будут. А за ними и другие будут… Все будут, Таньша. Все будут. (Жуёт картошку.)

Татьяна. Не каркай ты, пень старый. (Але). Гагин наш… он в морге работает. И с покойниками, считай, на равных.

Дед Гагин. Куда на равных, Таньша? – я, почитай, выше! Я тут при вратах состою – и всем дверцу отворяю.

Аля (в страхе). Куда… дверцу?

Дед Гагин. Куда-куда? Туда! (Тычет пальцем в потолок.) Всем отворю. (Татьяне.) Погоди, Таньша, и тебе отворю.

Татьяна (деду). Отворю-отворю! Тоже мне, Павел-ключник нашёлся, надо же! Ишь, размечтался – «отворю»! Да я тебе самому сейчас что-нибудь отварю! Да так отварю, что одна каша будет! (Машет на него полотенцем и отнимает кастрюлю.) Сам бы раньше от обжорства не окочурился, гриб трухлявый.

 

Дед меленько смеётся.

 

Шёл бы ты, Гагин… давай-ка в лес, пока совсем тропы не завалило.

Ваня. И Ваня в лес! Ваня хочет в лес! Ваня с дедкой!

Татьяна (деду). Вот и Ваню возьми, да. Оденьтесь теплее.

Дед Гагин. Ладно, пошли, Ваньша, по целине тропки топтать. (Одеваются.)

Ну что, Ваньша, с песнями?

Ваня. С песнями!

Дед Гагин (громко поёт).

Раз-два-три,

Пионеры мы,

Папу-маму не боимся…

Ваня (радостно орёт).

…писаем в штаны!

(Уходят.)

Татьяна. Оба дурни, что старый, что малый! (Кричит вслед.) Топор не забудьте, пионеры!

 

В сенях громко хлопает дверь.

 

В штаны писаем – надо же! Только этого ещё Ваньке не хватало…

Аля. А у Вани родные есть?

Татьяна. Только Гагин да Люша, оба в городу живут. Дед этот – и то троюродный, не пойми что… какой-то из материных тёток бывший муж, седьмая вода на киселе. А вот Люша – та родная Ване тётка, кровная. Она дурачка нашего и вырастила. Трудно поднимала, одна-то…

Аля. А родители?

Татьяна. Что – родители? Считай, их и не было у него. Мать-то его Верка девчонкой ещё в город сорвалась, на учёбу. Да и вертанулась через годик, уже на сносях, с пузом вместо диплома. А про отца – ни гугу. И как стало ясно, что Ваня-то растёт дурачок, Верка и запила с горя. Его жалела, а больше себя, пила и пила…

В три года так и угасла по-тихому, жалеючи и не просыхая. А за ней следом и мать её, бабка Надя: всё по старшенькой своей убивалась, не вынесла она горя. Люшу одну с ребятёнком и оставили. Вскоре, правда, дед Гагин объявился, стал им помогать. У них и дом свой тут есть, да там сейчас пусто, никто не живёт:

Люша в городу учится, а дед, как приходит – ночует тут, у Морк`овны. Он её так всегда и звал – Морк`овна. Говорит, если у Морковны ночевать – проживёшь дольше.

Аля. Почему?

Татьяна. Да она ж целительница была, травница знатная. Не слыхала? Знаменитая бабка Марковна! со всей страны люди к ней ехали, иной раз такая набьётся толпища, аж в очередь, до самой ночи. И у нас в дому даже ночевали частенько. Многих она на ноги поставила, ох, многих, кого и врачи уж давно списали – ну, к Гагину списали, по его расхожей части. Всем помогала. Да что там чужим… вот мужу моему, покойнику, собака по-пьянке палец оттяпала, прикинь – на правой-то руке! Пошла рука гнить. Врачи сказали: всё, мужик, прощайся с рукой, отрежем – а то и вовсе помрёшь. А вот Марковна руку-то и спасла: лечила она своими заговорами да напаром филипендулы, травка такая болотная, иначе зовут – таволга или лабазник. Цветочки мелконькие, облаком стоят, вроде пуха, а силища в траве жуткая! Муж мой той рукой ещё лет десять потом лес валил да брёвна корил… валил да корил, валил да корил. Ну и за рюмочку на радостях крепко держался, даром, что четыре пальца, – а всё праздновал свою вторую жизнь. Праздновал-праздновал… пока не утоп по пьяни. Лёг пьяный в лодку и заснул в ней, на порогах его и опрокинуло. С нашей-то рекой шутки плохи, хоть на вид она тут и тиха… (Задумывается.)

Аля. И вы теперь одна здесь живёте?

Татьяна. Почему – одна? С мамкой. (Присаживается.) Как мужик помер, я хотела в город податься, не могла тут больше… такая, знаешь, тоска взяла – ну сил нету терпеть. На реку и смотреть не могла, не то, чтоб стирать в ней. Да мамка моя вскоре болеть придумала – она уж восьмой десяток добивает, куда ей одной. Пока Марковна была живая – очень нам помогала, очень. Мы при ней и горя не знали с мамкой… а потом Марковны не стало, а врачи, понимаешь, тут далеко, в городке. Моталась-моталась я за ними – то пёхом, то на лодке, то на попутном тракторе, когда очень свезёт… пока Андрей Данилыч мне мобильник не подарил. Теперь-то по-барски, знай, на кнопочки дави – приедут.

Аля. А он… Андрей Данилыч… Вы его хорошо знали?

Татьяна. Ну, порядочно, да. Считай, лет пять рядышком прожили, окошко в окошко. Он сначала-то у Люши тут комнатку снимал, но недолго, месяцок-другой. Потом Марковна с ним закорешилась, к себе его забрала, он и жил у неё круглый год – в той клетушке под крышей.

Аля. А там разве не холодно?

Татьяна. Не, ты что – там теплынь. Печку эту мой папаня ещё в молодости сложил, хороша печка! На два яруса хитро дом греет. Моя тоже хорошая, дедовская, а с этой не сравню. А пироги тут выходят… ммм! – царские! Бог даст, попробуешь.

Аля. И что же он тут делал?

Татьяна. Папаня мой?

Аля. Да нет, Андрей Данилыч.

Татьяна. Что делал? Да ничего не делал, жил. По лесу шастал, грибы собирал, ягоды. Ягод, знаешь, у нас богато! Да рыбачил ещё с Гагиным, очень любил с ним целыми часами трепаться. Болтают и болтают, не пойми о чём. Марковне помогал, да… с водой, там, с дровишками. Любил ходить с ней за травами: учила она его по этой части, что там к чему. Парочка ещё та, смех один: она с клюкой, еле ползёт, старая, да и он ногу приволакивает. Видать, чувствовала бабка, что сила уходит, что недолго ей… Я-то в этом мало что смыслю, а у него, похоже, тоже дар был, у Данилыча, по травной этой части… Потом, уже бабки не стало, он всё настои пил да примочки делал. Уж и ноги еле таскал, но и нам с мамкой подсоблял в лечёбе.

До сих пор травки его висят – там, в горнице… (Затихают.)

Аля. А писал что-нибудь? Ну, книги, заметки…

Татьяна. Чего-то пописывал, видать – допоздна в оконце свет горел… да бабка Марковна никого туда не пускала, чтоб не мешали. А как не стало её – все уж и привыкли туда не соваться. И сейчас не ходим, разве – прибраться к празднику.

Аля. А записки эти… записки его остались?

Татьяна. Записок никаких не видала, не… Книжки остались на полочке, так и стоят в сохранности, никто не трогает: у нас до чтения охотников нету, я только пыль смахиваю – к Пасхе там, к Новому году. Вот кино про любовь – это я люблю. Только тут, знаешь, как оборвёт ветром провода – и сиди две недели без света, без телевизора. В прошлом-то году бурей весь лес вдоль просеки повалило, чисто ножом срезало. (Думает.) Не, бумаг не было.

Аля. А можно… можно мне посмотреть?

Татьяна. Смотри. Да на лесенке аккуратнее, круто очень там, шею не свороти.

 

Аля поднимается в горницу.

Гром корыта. Вбегает промёрзший Тоник, видит Татьяну и замирает у порога.

 

Татьяна (выглядывая из-за печки). Здрасти-приехали! Синий-то весь, на человека не похож, чисто с того света. Ты откуда такой, красава?

Тоник (припадая к печке). Й-я… й-я Т-тоник… меня д-дедушка прислал.

Татьяна. Это что ж – правда имя такое? Тоник, как в банке?

Тоник. В-в какой б-банке?

Татьяна. Ну, жестянка такая, знаешь? – джин-тоник. Дрянь.

Тоник (крупно дрожа). Н-не… имя у м-меня Ант-тон.

Татьяна. Ну хоть имя у тебя человечье, надо же.

Тоник. В честь писателя Ч-чехова наз-звали, Ант-тон П-палыча. А г-где Аля?

Татьяна. А, так это ты её товарищ?

Тоник. Й-я…

Татьяна. Ну-ка, скидыв`ай пальто и садись тут, Палыч (подвигает к печи табурет), грейся.

 

Тоник вешает куртку у входа и послушно садится, мелко дрожа. Татьяна укрывает ему плечи старым ватником.

 

Тоник. С-спасибо.

Татьяна. Спасибо не булькает! Надо тебе срочно принять на грудь, Палыч, для согрева… (Снимает с полки припрятанную бутыль, наливает в гранёные стопочки.) Ну, по единой!

Тоник. П-по единой…

(Выпивают.)

Татьяна. Ну как – по жилочкам побежало?

Тоник (блаженно замирая). Побежало…

Татьяна. Во! Зимой в лесу без этого никак.

Тоник (хмелея). Ещё ж осень.

Татьяна. Осень, надо же! Да ты в окна-то глянь, Палыч! Чистая зима. С осени так не окоченеешь. Давай-ка ещё – по единой, чтоб закрепить ныне достигнутое. (Наливает, выпивают, молчат.) Ну что, нравится тебе у нас?

Тоник (мотает головой). Н-не… тут… тут страшно!

Татьяна. Здрасти-приехали! Страшно, надо же…Чего ж ты у нас страшного углядел?

Тоник (обводит помещение рукой). Вообще… жутко всё. Я сейчас видел у калитки свинью! Огроменная, как бегемот, лохматая – я и не знал, что такие бывают.

И в глаза прямо так смотрит… так смотрит…

Татьяна. Это не бегемот – это ж Таська моя, шалава. Надо же, опять сюда притащилась, дурында, шляется по морозу, дождётся у меня хворостины… Очень умная она, между прочим, лучше любой собаки. Скажешь ей: «Таська, к ноге!» – сразу и прибежит. Скажешь: «Таська, мыться!» – она прямёхонько к реке чешет, я там на мелководье её купаю. А на кормёжку её и звать не надо – сама как часы явится.

Тоник. Классно! Отдайте её в цирк, дрессировщикам.

Татьяна. Морды у них треснут, не отдам Таську. В цирк, надо же… Да мне самой с ней чистый цирк. (Хохочет, наливает ещё, выпивают.)

Тоник (размякая). О-о-о… какой кайф…

Татьяна. Не кайф, а самогон. По старинному способу ставим, ещё дедовскому. Кайф, ну надо же!

 

Слышен далёкий свист. Татьяна вскакивает.

 

Тоник (сонно). Это что, милиция?

Татьяна. Не, какая тут милиция… это мамка моя. Я ей на Пасху милицейский свисток подарила, чтоб издалека слыхать, если чего. Вот мамка моя и наяривает – побегу, да и Таське задам сейчас, чтоб по холод`у не шлялась. Ладно, Палыч – будь!

 

Татьяна набрасывает пальто, уходит.

Тоник заворачивается в ватник, падает головой на лавку и засыпает в углу у печки.

 

 




Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 29 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав

Картина 1. УТРО. | Картина 2. ДЕНЬ. | Картина 3. ПОДПОЛ. | Картина 4. ЧЕРДАК. | Картина 5. ВЕЧЕР. |


lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.039 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав