Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Год спустя

Читайте также:
  1. Восемнадцать месяцев спустя
  2. Восемь месяцев спустя
  3. ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ — ЭЙМЁЙДЕН
  4. Две недели спустя
  5. ДОКТОР ГАВЕЛ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
  6. И в самом деле! Если вы тратите $12.000 на машину и затем, три года спустя, меняете эту машину, вы не потеряете и доллара.
  7. Иными словами, Дмитрий впал в сумеречное истерическое состояние, из которого вышел спустя лишь двое суток.
  8. Месяц спустя
  9. Послесловие: Солстхейм. 200 лет спустя.

 

Если бы жизнь Баниона не висела на волоске, целиком и полностью завися от решения суда, он давно бы уже умер со скуки.

Банион из последних сил старался изображать живейшую заинтересованность, в то время как его адвокат, весьма колоритная фигура, выходец с «дикого Запада» Джаспер Джемм методично поливал грязью космических инженеров, многие из которых уже дали показания в суде (из сорока восьми оставалось двадцать три). Иногда Баниону казалось, что лучше уж сразу отдать концы на бесшумном, бездымном, энергосберегающем электрическом стуле компании «Эмпл Ампер», чем изо дня в день подвергаться этой китайской пытке.

Вчера Банион задремал во время нудных и нескончаемых показаний инженера по гидравлике, чем не на шутку рассердил Джемма.

– Мне нужно, чтобы присяжные тебя полюбили, черт возьми, – проворчал он, – а у тебя такой вид, будто тебе все до фонаря. Ты где, по-твоему, находишься, а? В одном из своих принстонских клубов?

Банион поднял голову и заглянул ему в лицо – в своих ковбойских сапогах на высоких каблуках Джемм выглядел весьма внушительно.

– А тебе не кажется, что присяжные уже сыты тобой по горло? – спросил Джемм.

– Это что, твоя стратегия? – парировал Банион. – Нагнать на них такую смертную тоску, чтобы они признали меня невиновным?

Джемм открыл было рот для очередной индейской мудрости, но Банион остановил его движением руки, дав понять, что не в состоянии переварить больше ни одного изречения излюбленного Джеммом шошонского[98]философа, каким бы чертовски мудрым тот ни был. Джемм любил выставлять напоказ свое происхождение, несмотря на то, что в его внешности не было ровным счетом ничего индейского. Вместо обычного галстука он носил ковбойский галстук «боло»[99]с зажимом в виде медвежьей лапы, ковбойскую шляпу и сапоги, сшитые из кожи ящерицы-ядозуба. У себя дома, в Айдахо, он держал пуму-кугуара, а также охотился на лосей в Скалистых горах с луком и стрелами, снабженными кремниевыми наконечниками, собственноручно выточенными его чувственно-неотразимой супругой Блисс. По слухам (которые он, кстати, не опровергал), в тайнике у себя в кабинете Джемм хранил череп самого Кастера.[100]Перед каждым процессом он постился и ходил в выстроенную на заднем дворе индейскую парильню,[101]чтобы как следует подготовиться к предстоящей схватке.

Разумеется, его братья по цеху догадывались, что все эти яркие побрякушки – всего лишь приманка для журналистов, перед которыми Джемм почтительно расшаркивался. И они платили ему той же монетой. И в самом деле, какого адвоката скорее предпочтет пресса – того, кто цитирует судью Брандейса[102]и играет в гольф, или того, кто на досуге убивает из лука огромных рогатых лосей и заявляет, что он – прямой потомок Сидящего Быка?[103]Неотразимое обаяние Джемма и его искрометный юмор позволили ему стать ведущим собственного телешоу, недвусмысленно названного «Лучший защитник», которое, правда, вскоре прекратило свое существование по причине чрезвычайно низкого рейтинга. Однако Джемм не сдавался, мечтая заполучить шоу назад, ведь его все реже останавливали на улице с просьбой дать автограф.

Несмотря на скептические усмешки коллег, Джемм считался одним из лучших адвокатов по уголовным делам. Если в минуту слабости вам, не дай бог, случилось бы замочить свою дражайшую половину, или быть замешанным во многомиллионной растрате, или сбросить в ближайший водоем токсичные отходы, Джаспер Джем стал бы вашим единственным спасением. Он умел находить общий язык с присяжными. Кто, кроме Джемма, смог бы убедить жюри присяжных, что когда его клиент, Трэйси Ли Бодро, взорвал ядерный объект в Джероме, штат Теннесси, действиями того руководило ЦРУ при помощи вживленного в грудь электрокардиостимулятора? Когда речь заходила о правительственных заговорах, Джемм не знал себе равных. То-то он развернулся бы, подвернись ему подобное дело.

Шла восемнадцатая неделя процесса. Джемм произнес пламенную вступительную речь, в которой намекнул, что правительство само взорвало «Селесту», чтобы обеспечить ВПК минимум год бесперебойной работы… «Протестую!» – то и дело истерически выкрикивал обвинитель. В общем, речь Джемма была далека от шедевра; да и сам процесс едва ли напоминал драму. Откуда только берутся все эти душещипательные сюжеты, недоумевал Банион.

Стратегия Джемма, помимо «обычного» превращения присяжных в отупелых зомби, которыми он мог вертеть по своему усмотрению, заключалась в том, чтобы: а) оспаривать все, что говорит обвинитель, включая «доброе утро, дамы и господа»; б) отвергать обвинение в умышленном убийстве; в) посеять в головах присяжных сомнения в том, что его клиент виновен в государственной измене. Последний пункт был самым серьезным из пятидесяти восьми предъявленных обвинений, ибо предусматривал смертную казнь.

НАСА еще предстояло выяснить, что именно послужило причиной взрыва «Селесты». Задачка была не из простых, поскольку станция разлетелась на мелкие куски. На данный момент их интересовал механизм самоуничтожения, который, по идее, должен был сработать в случае серьезной неполадки. Разумеется, он не был запрограммирован на взрыв вследствие того, что президент Соединенных Штатов нажмет на пусковую кнопку.

Взрыв станции повлек за собой радиоактивное загрязнение атмосферы. Проигравший выборы экс-президент оказался втянутым в нескончаемую тяжбу с НАСА, обвинявшим его в том, что он якобы приказал сдвинуть дату запуска. Высшее руководство НАСА с позором отправили в отставку. А теперь настал черед Баниона расплачиваться по счетам.

Изначально ему был предъявлен целый список обвинений: начиная от призывов к насилию и заканчивая подстрекательством к мятежу, уничтожению объекта федеральной собственности, умышленному убийству, и прочее, и прочее. Некий мистер Ньюберт Фигг семидесяти двух лет от роду, пенсионер, бывший работник апельсиновой плантации из близлежащего городка Оналола, отправился на мыс Канаверал, чтобы поглядеть, «из-за чего весь этот шум», рассказывала потом безутешная вдова. Когда «Селеста» взорвалась, у мистера Фигга случился третий и последний в его жизни сердечный приступ. Американское правительство – ибо именно Американское правительство выступало против Джона Оливера Баниона, – жаждало повесить на него решительно все, включая сердечный приступ. Дело в том, что, сформировав Народную Армию, Банион нарушил общественный порядок, что и стало причиной сердечного приступа бедного мистера Фигга, а затем и его смерти.

Джемм ни секунды не сомневался: ему удастся убедить присяжных в том, что Банион не сговаривался с полумиллионной ратью своих сторонников об умерщвлении не в меру любопытного старичка с многолетней историей болезни сердца.

Более серьезную проблему представлял собой бывший мозговой центр Баниона – доктор Фалопьян и полковник Мерфлетит. Ускользнув от правосудия, они подались в Москву, где были приняты как герои. Коварное русское правительство встретило их с распростертыми объятиями, назначив советниками президента по инопланетным делам. На Баниона (а заодно и на Скраббса) все смотрели как на людей, которым не удалось улизнуть. Таким образом, правительству удалось отвести от себя шквал народного негодования. Оно быстренько инкриминировало Баниону государственную измену и пособничество в совершении особо тяжкого преступления, присовокупив эти обвинения к числу прочих.

Несмотря на то, что их дела были переплетены весьма замысловатым образом, предполагалось, что Скраббса будут судить отдельно. Правительство неоднократно предлагало ему дать показания против Баниона, обещая взамен этого ограничиться обвинением в сговоре, цель которого была относительно невинной – парализовать движение на дорогах, но тот храбро отвергал эти недостойные компромиссы. Ладно, как знаешь, сказало правительство. Тогда тебя тоже будут судить за измену.

Джемм обещал, что на этой стадии процесса начнется самое интересное. А пока ему оставалось очернить репутацию еще двадцати трех космических инженеров, убедив присяжных в том, что они – полные придурки, которым нельзя доверить починить текущий бачок; где уж им справиться с космической станцией стоимостью в двадцать один миллиард долларов.

Итак, Банион сидел на скамье подсудимых, пытаясь изо всех сил сохранять на лице сосредоточенное выражение. Джемм строго-настрого запретил ему чиркать во время процесса в блокноте. Какое-то время это занятие было его единственной отрадой: Банион исписывал страницы всем, что удерживалось в его памяти, перечисляя выученные когда-то на спор имена и даты рождения американских президентов, британских монархов, судей Верховного Суда, семисот одиннадцати выживших после гибели «Титаника», а также генеалогию Иисуса Христа вплоть до царя Давида.

– Мистер Круммекар, – дружелюбно проговорил Джемм, непринужденно опираясь на свидетельскую трибуну. – В тысяча девятьсот семьдесят четвертом году, обучаясь в технологическом институте Оклахомы, вы входили в состав студенческого братства,[104]верно?

– Протестую.

– Протест поддержан.

– Прошу прощения, ваша честь. Я перефразирую свой вопрос. Мистер Круммекар, вы когда-нибудь принимали участие в «обряде тоги» в братстве Дельта Каппа…

– Протестую.

– Протест поддержан. Мистер Джемм, я уже говорил с вами на эту тему.

– Ваша честь, в такой области, как аэрокосмическая инженерия, даже малейшая халатность может оказаться фатальной. Я просто пытаюсь установить…

– Заканчивайте с этим, господин адвокат.

 

* * *

 

К тому времени, когда Джемм, наконец, покончил с последним космическим инженером (шла двадцать седьмая неделя процесса), Банион уже не сомневался в том, что присяжные номер шесть, девять и десять готовы хоть сейчас отправить его на электрический стул, и, мало того, они будут обеими руками голосовать за то, чтобы сделать смерть как можно более мучительной. Однако Джемм был по-прежнему вполне доволен собой: ему удалось-таки установить, что одному из космических инженеров прописали антидепрессанты за две недели до запуска «Селесты». В тот же вечер он появился в семи телепередачах и торжественно объявил:

– Один из сотрудников центра управления принимал наркотики. Это правительство надо судить, а не мистера Баниона!

Полтора месяца суд выслушивал показания восемнадцати кардиологов, пытавшихся определить, виновен ли Банион в смерти мистера Фигга. Джемм тоже не терял времени даром. Он нанял пару омерзительных вашингтонских ищеек, которые пронюхали, что во время запуска «Селесты» в бардачке пикапа мистера Фигга лежал номер порнографического журнала «Джаггз». У Джемма на руках были медицинские выкладки: примерная частота пульса семидесятидвухлетнего пациента в момент эрекции, и он был готов предъявить их в любое время. И хотя Банион не считал себя виновным в кончине бедняги Фигга, он искренне надеялся, что Джемму не придется разыгрывать эту карту.

На каком-то этапе разбирательства Банион вдруг понял, что чаще видит Джемма по ящику в своей камере, – с недавних пор ему было позволено смотреть телевизор, – нежели в зале суда. Банион уже не раз намекал доблестному ковбою, что, коль скоро он платит ему четыреста семьдесят пять долларов в час, ему хотелось бы чаще видеть своего адвоката воочию, а не красующимся на голубом экране.

Однажды утром Джемм явился в зал суда с синяками под глазами. Вид у него был весьма измотанный. Банион поинтересовался, не корпел ли он всю ночь над сборниками правовых актов. Не совсем, зевнул Джемм. Он всю ночь не смыкал глаз, чтобы не опоздать на прямой эфир британской телепередачи «С добрым утречком!».

– Вот, значит, как, – сказал Банион. – Моя жизнь висит на волоске, а ты думаешь о том, как произвести впечатление на остолопов, уплетающих овсянку в Манчестере.

Джемм отвечал, что все под контролем – он, дескать, зорок как орел, парящий над горными вершинами, и тут же принялся клевать носом под монотонное бормотание обвинителя, излагавшего подробности исследования миокарда мистера Фигга.

На следующий день Джемм вообще не явился в суд, предоставив право вести перекрестный допрос эксперта-кардиолога одной из своих ассистенток, эффектной рыжей особе. Похоже, внешность этой особы возбуждала похотливые желания в сердце присяжного номер два, ибо всякий раз, когда она бросала взгляд в его сторону, он начинал неловко ерзать на стуле. Джемм отсутствовал еще три дня. Интересно, куда он запропастился? Банион отчаялся получить вразумительный ответ от его ассистентов, которые твердили одно: мистер Джемм «добывает важные улики».

Как-то утром, сидя в зале суда в ожидании, пока все соберутся, Банион прочел в газете, что Джаспер Джемм только что за кругленькую сумму продал одной голливудской кинокомпании авторские права на свою историю. Банион полюбопытствовал, что тот имел в виду под «своей историей». Дозвонившись до Джемма в отель «Беверли-Хиллс», он потребовал, чтобы тот немедленно возвращался назад.

Банион был не в лучшем расположении духа, когда Джемм явился на следующее утро с воспаленными глазами, жалуясь на бессонную ночь в самолете. Адвокат тут же заверил Баниона, что мистер Пламм, его заместитель, вполне компетентен для того, чтобы провести перекрестный допрос кардиологов, и добавил, что ему позарез надо было смотаться в Калифорнию, так как Уоррен хотел поговорить с ним лично, прежде чем заключить контракт.

– Уоррен?

– Битти. Он будет играть меня в фильме.

– Ага, – сказал Банион. – А кто будет играть меня?

– Именно это я и хотел обсудить после сегодняшнего заседания. Пока меня не очень-то устраивает выбор актеров на твою роль.

– А тебе не кажется, что история скорее моя, а не твоя? Или я чего-то не понимаю?

– Я абсолютно уверен, что ты должен продать им свою историю. Хочешь, я намекну им об этом завтра утром?

– Завтра утром?

– Здесь ничего толком не происходит. Долдонят про сердечную мышцу того старикана, и все… Уоррен устраивает прием. Полагаю, я просто обязан там быть. Ты как считаешь?

Наступал решающий этап процесса, и Баниону, разумеется, было весьма «приятно» узнать, что его адвокат разрывается между судом, пытаясь спасти его от смертного приговора, и Беверли-Хиллс, уламывая Минни Драйвер сыграть роль его жены.

 

* * *

 

Дела шли все хуже. Обвинение умудрилось представить интервью Баниона с доктором Коколевым и полковником Радиком на уфологическом конгрессе как заговор с целью государственного переворота. Учитывая непрекращающееся противостояние двух стран, попытка Баниона и его приспешников воспрепятствовать запуску ракеты с военным модулем (такова была формулировка обвинения) выглядела крайне антипатриотично. Один из присяжных взял отвод, сославшись на гипертонический криз. Неделю спустя на книжных прилавках появилась книга под названием «Присяжный номер пять: почему Банион заслуживает казни». Присяжный (а именно он был автором этого опуса) доказывал, что Банион в течение многих лет работал на русских, – а заодно и на пришельцев. Счастливого автора свеженького бестселлера тут же пригласили на все вечерние шоу и программы новостей.

В стане сторонников Баниона царили упаднические настроения. У входа во дворец правосудия стояли толпы негодующих граждан с плакатами «ПРЕДАТЕЛЬ!». Банион все чаще представлял, как в один прекрасный день отворится дверь камеры и появится тюремный цирюльник, чтобы выбрить ему контактное место на голове. Он поймал себя на мысли, что все чаще вспоминает последние слова, сказанные всякими знаменитостями, и даже начал репетировать собственную прощальную речь.

Однажды вечером, лежа у себя в камере и предаваясь этим сладостным раздумьям, Банион поднял глаза на экран привинченного к стене телевизора. Начиналось посвященное правовым вопросам телевизионное шоу «Преступник не дремлет», которое вел Джаспер Джемм. Банион понял, что пришло время сменить адвоката.

 

* * *

 

– Мистер Банион, – сказал судья, – в законе есть неписаное правило, которое гласит…

– «Тот, кто сам защищает свои права – глупец». Да, я помню, ваша честь. Но есть и другое правило.

– Какое?

– «Тот, кто платит себе четыреста семьдесят пять долларов в час, скоро разбогатеет».

– Ну, как знаете, – сказал судья.

Отказавшись от услуг Джемма, Банион сразу же позвонил Роз, чтобы вызвать ее в суд в качестве свидетеля. Но Роз бесследно испарилась. Баниону пришлось самому рассказать суду о том вечере, когда она его предала. После этого газетчики тут же окрестили ее «таинственной макаронницей».

Банион позвонил и экс-президенту. Дозвониться до бывшего главы государства было не так-то просто: тот был весь в хлопотах, связанных с подготовкой к собственной тяжбе, однако явиться в суд не отказался.

– Господин президент, – сказал Банион, – спасибо, что вы нашли время прийти и дать показания.

– Да сколько угодно, – отозвался экс-президент.

– Я знаю, что вы очень заняты, так что если позволите, я перейду прямо к делу. Вам что-нибудь говорит название МД-12, или иначе «Маджестик-12»?

– Это марка смазочного масла? Им смазывают дверные петли…

– Господин президент, позвольте напомнить, как тогда в Овальном кабинете я сообщил вам, что внутри правительства существует тайная структура…

– Ах, это… – экс-президент улыбнулся присяжным. – Та, что запускает в небо тарелочки и похищает людей?

– Она самая. Та, на которую работал мистер Скраббс…

– Протестую.

– Протест поддержан.

– Ваша честь…

– Продолжайте, мистер Банион.

– Что вы предприняли после того, как я вам это сообщил?

– Ничего.

– Не кажется ли вам странным тот факт, что…

– Протестую.

– Протест поддержан.

– Нет, серьезно… Ладно, я поставлю вопрос по-другому. Почему вы ничего не предприняли?

– Ну, во-первых, я решил, что коль скоро я президент, я бы наверняка знал о существовании подобной структуры. Во-вторых, я тогда был уверен, что вы работаете на русских, и вот…

– Протестую, – сказал Банион.

– Протест отклонен.

– Ваша честь…

– Свидетель может отвечать на вопрос.

– Нет, серьезно, ваша честь…

– Мистер Банион, здесь вам не ток-шоу. Это дворец правосудия. Если вы будете и дальше вести допрос свидетеля в подобном духе, я буду вынужден назначить вам адвоката. Продолжайте, господин президент.

– Спасибо. Так вот, я думал, что вы работаете на русских. И разумеется, не мог разглашать государственную тайну.

– А почему вы решили, что я работаю на русских?

Президент улыбнулся.

– Джек, ты же пытался воспрепятствовать запуску американской космической станции, оснащенной военным модулем, предназначенным для укрепления обороноспособности нашей великой страны! А она ведь и по сей день подвергается риску нападения со стороны России. Честно говоря, когда ты заявил, что твоими действиями руководят инопланетяне, я тебе не поверил, – президент обернулся к присяжным. – Хотя я всегда открыт для дискуссии на подобные темы…

– Нет, – вздохнул Банион, – не всегда.

– Протестую.

– Ой, да заткнитесь вы.

– Мистер Банион!

– Хотя должен признать, что понимаю вас, господин президент. У меня больше нет вопросов к свидетелю.

 

* * *

 

– А сейчас у нас в гостях юрист-консультант Джеффри Тубин. Джеф, что вы можете сказать относительно хода разбирательства?

– Питер, на месте Джека Баниона я серьезно подумал бы о частичном признании вины. Разумеется, если еще не поздно. Думаю, на данном этапе основная задача обвинения – постараться не проявлять излишней самоуверенности.

– Почему мистеру Баниону запретили проинформировать присяжных о том, что бывший президент Соединенных Штатов сам вот-вот предстанет перед судом по обвинению в преступном сговоре, направленном против общественной безопасности?

– Питер, информация подобного рода не относится к делу, и поэтому, в соответствии с американским законодательством, не доводится до сведения присяжных. Это как если бы вас судили, скажем, за убийство: суд нисколько не интересует тот факт, что до того вы убили двадцать человек. Чем меньше присяжные знают, тем лучше. Таковы особенности нашей правовой системы. Это один из ее фундаментальных принципов, или… вопиющих недостатков. Это как посмотреть…

– Спасибо, Джеф Тубин. Мы планируем держать вас в курсе дальнейших событий, сообщая подробности процесса по делу Баниона, который близится к своей завершающей стадии…

 

* * *

 

Сидя в тюремной библиотеке, Банион работал над заключительным словом, когда охранник сообщил, что к нему пришли.

– Кто?

– Журналистка.

– Я не даю интервью, – сказал Банион.

– Она из журнала «Космополитен».

Банион вскинул голову.

– Может, «Космос-политен»?

– Не знаю. У вас пятнадцать минут.

Женщину, сидевшую напротив него за стеклянной перегородкой, Банион узнал не сразу. Волосы, выкрашенные в жуткий черный цвет, нелепый мешковатый костюм… Одним словом, унылый синий чулок. Сногсшибательная красотка превратилась в бесцветную старую деву – одну из тех, кто часами ждет автобуса на переполненной остановке.

Взяв телефонные трубки, они начали разговор.

– Явилась, чтобы исполнить супружеский долг? – осведомился Банион. – Это будет не так-то просто, учитывая, что между нами стекло.

– Привет, Джек.

– Шикарный прикид. По-моему, тебе следует изменить прическу.

– Ты в порядке?

– О да, конечно. Меня вот-вот признают виновным в государственной измене. А все потому, что я не смог найти главного свидетеля. А ты-то как поживаешь?

– Я хотела помочь тебе, но не могла.

– Я так и понял.

– Мое свидетельство не принесло бы тебе никакой пользы. Они бы просто смешали меня с грязью.

– Так же, как и меня? «Банион может заниматься сексом только в костюме марсианина». Огромное тебе спасибо. Как приятно, когда все вокруг считают тебя извращенцем.

– Я пыталась его остановить.

– Его?

– МД-1.

– Слушай, у нас всего пятнадцать минут. У меня нет времени для двадцати вопросов.

Роз понизила голос:

– Я была МД-8, – это отдел публикаций, – выпускала «Космос». После твоего второго несанкционированного похищения я получила П-1, приказ номер один, с самого верха. Меня срочно вызвали в Вашингтон, чтобы встретиться с МД-1. Мне было поручено приблизиться к тебе. Наблюдать, отвлекать… По крайней мере, контролировать ситуацию. Потом все осложнилось…

– Ты имеешь в виду тот вечер, когда мы чуть было не занялись сексом прямо на полу?

– Джек, это они взорвали «Селесту».

Банион наклонился к стеклу.

– Но почему?

– Вы со Скраббсом отправились к президенту и рассказали ему о «Маджестик-12».

– Как ты об этом узнала?

– Потому что он пытался дозвониться до нас по горячей линии, из Овального кабинета.

– Правда?

– Да. После этого он должен был уйти. Нельзя было допустить, чтобы он, оставшись на второй срок, начал совать нос, куда его не просят. Рано или поздно он бы нас раскусил.

– И тогда вы… взорвали космическую станцию? Чтобы сделать из него козла отпущения?

Роз кивнула:

– И пустили слух, что это он настоял на том, чтобы назначить дату запуска накануне выборов.

– Неужели вам это по силам?

– Разумеется. У нас полно своих людей в НАСА. Как и в любой другой правительственной организации… Пойми, это вынужденная мера, учитывая специфику нашей деятельности…

– Почему ты сейчас мне об этом рассказываешь? Хочешь поднять настроение перед тем, как меня отправят на электрический стул?

– Я стараюсь тебе помочь.

– Плохо стараешься. Назови мне имя МД-1.

– Ты его знаешь. По правде говоря, он твой большой поклонник. Но он никогда не допустит, чтобы личные отношения мешали работе.

– Роз, кто это?

Она протянула скрипучим голосом:

– «Дже-е-ек… заходи как-нибудь проведать старика вместе со своей обворожительной знакомой!..»

– Менталлиус?!

– Что может быть лучше председателя сенатского комитета «Постфактум»? Именно так все и начиналось в сорок седьмом году. Их основной целью было постоянное пополнение фондов. Поставить во главе сенатора, которого все остальные сенаторы будут бояться до смерти. Придет ли им в голову бунтовать, если он пожелает внести поправку к программе по реформированию сельского хозяйства? Не то чтобы он мог наложить вето на все, что ему вздумается, без объективных причин… Менталлиус – всего второй МД-1 за всю историю организации; возглавляет ее больше тридцати лет. И он отличный руководитель. Старик столько сделал для усовершенствования МД-12… Выбил для нас новое оборудование, например. То, на чем они прежде работали… Это просто ужас какой-то. Он разработал программы по похищению людей. «Зона 51» – это его детище. Теперь, когда он уже стар, некоторые наши сотрудники, особенно из МД-2, пытаются от него избавиться. Но его голыми руками не возьмешь. Он любит эту работу. Это смысл всей его жизни.

– Как ты обо всем этом узнала? – подозрительно спросил Банион. – Скраббс утверждает, что вы работаете изолированно друг от друга, чтобы никто не мог узнать лишнего об организации и об остальных сотрудниках.

– Я поставила перед собой цель сблизиться с Менталлиусом.

– Ты спала с этим мерзким старым козлом? Отвратительно.

– Разумеется, я не спала с ним. Этот этап у него давно уже позади; держу пари, у него ничего не получилось бы, заглотни он хоть целую упаковку «Виагры». Просто ему нравится, когда я рядом. – Роз взглянула на него совсем как в старые добрые времена. – И не ему одному, верно?

– Да уж, – грустно вздохнул Банион. – Я об этом не забыл.

 




Дата добавления: 2015-09-09; просмотров: 23 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | <== 20 ==> | 21 |


lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.024 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав