Читайте также:
|
Я не специалист по искусству, потому речь у меня пойдет не столько о картинах дагестанской художницы Ольги Васильевны Гюлли Иранпур-Зейналовой, сколько о ее биографии.
Она вышла из знаменитой семьи Бергов. Дед Ольги Васильевны Берг был журналистом, писателем и переводчиком.
В Львовской научной библиотеке мне попалась его книга о польских восстаниях в 30-60-е годы XIX века. Она потрясла меня своей занимательностью. Николай Васильевич Берг увлекался и рисованием. Он участвовал в Крымской войне 1853-1856 гг. Несколько его рисунков, таких как "4-й бастион», -Малахов курган-, «Место, где ранен Корнилов», хранятся у меня - это подарок Гюлли Иранпур. Они мне дороги, хотя бы потому, что, будучи юнгой в Севастополе, я не раз посещал Малахов Курган. Николай Васильевич Берг был женат на балерине Доле-Роза-
Марии Калиновской. Она рано овдовела. Красавица ни за какие блага не захотела изменять памяти мужа, хотя многие шляхтичи из высоких фамилий предлагали ей руку.
Не могу не рассказать один случай, связанный с этой женщиной. В Варшаве шел суд над революционерами-поляками.
Доле-Роза-Мария знала, у кого из заговорщиков находилась бомба, которую собирались бросить под ноги судье. Она поняла, что зал суда окружен полицией и начнется обыск, а потому незаметно спрятала в муфту бомбу и двинулась к двери. Когда жандармы направились к ней, она громко произнесла: -Генеральша Берг!». Перед нею распахнулись двери суда.
Дело в том, что в Варшаве находился один из высокопоставленных чиновников царя - однофамилец Николая Берга...
Вспоминая этот эпизод из жизни своей бабушки, Гюлли-Иранпур произнесла: "И я бы так поступила». Вернемся к Николаю Бергу.
Я бы не упомянул имя деда Ольги Васильевны, если бы не одно обстоятельство. В августе 1859 года он присутствовал на Гунибе в ту же минуту, когда Шамиль складывал оружие. Берг знал, кроме многих других, и арабский язык, вполне возможно он мог быть переводчиком между Шамилем и А. Барятинским. Такое предположение не исключается.
-Среди первого десятка охотников был и капитан Фадеев, будущий историк Кавказской войны, — писал в своем романе -Шамиль» П. Павленко, — и бухгалтер Берг — первый военный корреспондент-любитель» 1.
По этому поводу Ольга Васильевна так комментировала: -Павленко ошибся, считая моего деда бухгалтером. Он занимал крупный пост в банке. Не являлся Николай Васильевич и -корреспондентом-любителем».
К этому времени, т.е. к концу Кавказской войны он в своем активе имел несколько книг. А на Гунибе исполнял роль военного корреспондента... У моего деда хранились рисунки, сделанные на Гунибе. Сам Шамиль сообщал о нем. В картине Т. Горшельта он изображен спиной к зрителю...»
Не менее интересна биография дагестанской художницы по материнской линии. Дедом Ольги Васильевны считался поэт Аполлон Майков, бывавший в Кавказскую войну в Дагестане. Он вывез отсюда "черкешенку». Она родила ему мальчика, ставшего дедом моей героини по имени Николай Новиков.
Человек этот получил дворянский титул, увлекся медициной, дослужился до чина генерала. Во время русско-японской войны 1904-1905 гг.
1 Павленко П. Шамиль. Махачкала, 1942. С. 186.
Жена В.Н. Берга - Ольга Николаевна —
мать дагестанской художницы
Гюлли-Иранпур-Зейналовой (1903 г)
стал судовым врачом. Корабль, на котором он плавал, японцы потопи», Новиков чудом спасся. После войны служил в Тамбове. Его последние дни прошли в г. Калуге, где он имел свой собственный дом.
Его дочь Ольга Новикова вышла замуж за Василия Берга, которая родила нашу Гюлли-Иранпур. Мать Гюлли - Ольга Николаева приходилась близкой родней художнику Коровину.
Отец моей героини, Василий Берг, изобрел мельницу, очищающую просо от шелухи. Он мог бы попасть в книгу рекордов Гиннесса, хотя бы за то, что еще 150 лет назад выдвинул гипотезу об озоновом слое и черных дырах в космосе…
Теперь, когда я поверхностно коснулся биографий близких О.В. Гюлли-Иранпур, пора начать рассказ о ней самой. Хотя Ольгу Васильевну знал с давних лет, однако побеспокоить е осмелился в 1979 году. Мне с нею повезло в том смысле, что в ее рассказ не пришлось вносить особые коррективы.
«Любовь к изобразительному искусству, — сказала художница, — это в крови всех Бергов. Мы не мыслим жизнь без холста и полотна. Да и к писательскому труду у нас есть наклонность. Дед начал писать стихи с 9-ти лет. Совпадение? Не знаю.
Отец мой был известным художником, он — один из основателей общества московских художников. Многие его картины были уничтожены во время пожара. Студия отца находилась на втором этаже, а внизу кухня с газом. Вся студия погибла.
Не знаю: рок или еще что-то. И у меня с картинами такое случилось, думала - повеситься, что ли. Около 100 картин исчезли после выставки в Москве, в Европе и того больше — в Париже, Антверпене и других городах, где демонстрировали, кроме них, и скульптуры, созданные
мною, предметы прикладного искусства, костюмы. Все это вспоминаю с ужасом, так как 20-летний труд сгинул безвозвратно...»
Ольга Васильевна встает из-за стола, исчезает в другой комете. Я терпеливо жду, пока она появится. Успокоившимся голосом, она продолжает: "Моя любимая тема - космос. Это увлечение от отца. Графические работы: -Рождение космонавта-, -В космосе», "Гагарин», -Рождение новой эры» и другие посвящены именно космосу.
На иранскую тему я написала картину «Народ идет за мир...»
- Простите, - перебиваю я хозяйку, - при чем тут Иран?
«Дело в том, — отвечала художница, - что мой муж Фаррух Ибрагимович, по профессии известный химик республики, кумык по национальности. У отца Фарруха мама была аваркой, а дед - азербайджанец. Он приехал из Ирана. Остался здесь, женился и жил в Хасавюрте. Когда нас начали преследовать, мы вынуждены были выехать за границу. Это было в 1935 году. Жили в Тегеране. Я не только выучила фарси, но на языке иранцев писала стихи, оттуда ездила выставлять свои картины в европейских столицах.
Как раз тогда к моему имени стали прибавлять новую фамилию «Гюлли Иранпур». Думаю, что нетрудно догадаться, что слова эти означают "Цветок Ирана».
Мне, конечно, такое название очень льстило. Ах, молодость, молодость! В те годы я, как говорили люди, была красива, и слова «Гюлли Иранпур» можно было отнести не только к моему творчеству, но и к моей внешности.
Севастополь. Малахов Курган. Место ранения адмирала Корнилова. Рисунок с натуры И.В.Берга
Казачий бивак при главном штабе. Рисунок Н.В. Берга (Севастополь)
В Тегеране я изваяла такие работы, как "Фирдоуси-, -Фирдоуси на фоне своего Рустама-, -Иранская Мадонна", которую приобрели бельгийцы, а статуэтка "Идущая- осталась в Иране...
Наконец, в 1958 году нам разрешили вернуться на родину мужа, которая стала для меня также родиной. Я люблю Дагестан, его природу и особенно его людей. И они меня полюбили, приняли как свою невестку. Стараются помочь. Дали возможность нашим детям получить образование. Ш.М. Шамхалов подарил свою фотографию с надписью: - Замечательной дагестанской семье», и это правда...
Мой сын Лель разносторонний художник-оформитель. Он знает, кроме русского, французский и фарси...
Леля я знал лично. На вид ему было лет 35, не более, ростом высок.
Какое-то время нам приходилось делать что-то, что нас сближало. Помню, как он, заранее предупредив меня, в СШ №5 привез делегацию негров из Анголы. Это был праздник! В нем участвовали не только учащиеся, учителя города, но и городские власти. Тогда еще мы не были избалованы иностранцами, тем более неграми. По вероисповеданию ангольцы мусульмане, имена их совпадают или схожи с дагестанскими. И, когда они называли имена или имена соплеменников — Магомед, Ахмед, Хадижат, Патимат, я, обращаясь к залу, просил подняться юношей и девушек с такими же именами. Взаимный восторг был неподдельный. Однако всего этого не случилось бы, если бы синхронный перевод с французского не делал бы Лель Иранпур, если бы не его подсказки, не его улыбка и его же смешные комментарии, когда не совсем ладные ответы или вопросы наших учеников он подавал таким образом, будто они закончили Московский университет.
Сын Ольги Васильевны и Фарруха Ибрагимовича Лель получил разностороннее развитие. Рослый, широкоплечий, лицом красивый в маму, он увлекался и скалолазанием. И вот когда, в очередной раз я повез сотни людей в -Ущелье Марковых-, он оказал нам всем незаменимую услугу. На гладкой стене скалы, на высоте 16 метров установил тяжелую мраморную плиту, рассказывающую, какая трагедия произошла с четою Марковых в этих местах в 1922 году. Разве я могу забыть, как в присутствии сотни людей Лель Фаррухович исполнил мою просьбу.
Дочь Ольги Васильевны и Фарруха Ибрагимовича Сарвеназ получила имя героини из «Шахнамэ» Фирдоуси. Она окончила университет в Тегеране, знает английский, французский, фарси. Преподает французский в ДГУ. Повторюсь. С этой милой семьей я встречался в 1979 году. Сегодня в живых нет моей героини - Ольги Васильевны Гюлли-Иранпур Берг, члена Союза художников СССР и ее мужа — ученого и прекрасного человека Фарруха Ибрагимовича. Наследники поляков и дагестанца продолжают творить добро на дагестанской земле.
Ольга Васильевна, кроме рисунков, вручила мне и свою рукопись под названием «На границе Ирана и Ирака».
- Может, используете? — сказала она мне.
Оборона Севастополя (1853-1856). Рисунок Н.В. Берга
Гюлли: -Мне 20 лет»
Все 70 страниц включать в данный материал не было смысла. Для очищения совести я решил сделать выборку из рукописи, где моя героиня предстала бы перед читателем наблюдательным и беспокойным за людей человеком.
Повесть начинается с того, что она с мужем на поезде за сутки из Тегерана проехали тысячу километров и очутились в Ахвазе (Хуэистан). Еще в поезде Гюлли принимала роды у матери трех детей. Ей не раз приходилось в Иране этим заниматься, т.к. местные повитухи многого не знали, не говоря о том, что они не придерживались элементарных I правил гигиены.
До Ахваза проехали не менее 300 тоннелей. Это же надо! Бедная страна и столько тоннелей. Наверное, англичане построили. По пути увидели две реки. Одну красного, другую зеленого цвета. В деревнях дети ходят нагими, даже 14-летние. Из окон поезда им бросали остатки еды, дети вырывали пищу друг у друга. Ужасно было видеть эту картину. При виде такой «сцены» роскошная природа отступала на задний план.
Недалеко находится Ирак. Там тоже, сказали, люди голодают. Чтобы Ольга Васильевна успокоилась, муж читал по памяти Омара Хайяма. Между собою при посторонних они говорили то на фарси, то на французском, то на английском, чаще всего на русском языках.
Ольга Васильевна не раз принималась рисовать мелькнувший вдали домик с вытянувшимся в небо кипарисом, или ослика, на спине которого восседал старик в лохмотьях.
На станции Ахваза жандармы обратили внимание на европейский костюм Ольги Васильевны.
- Щума хо радже Хастит? (Вы иностранка?) - спросили у нее жандармы.
— Я иранка, — отвечала моя героиня, вручая документы, мысленно ругая себя, что не оделась попроще.
- Если бы вы были иностранкой, - объяснили жандармы, - особенно русской, мы бы вас забрали в участок.
С вокзала чета к месту службы поехала на трамвае... В войну в Ахвазе СССР построил элеватор. Красная звезда была сорвана. Такая же участь постигла все, что было связано с северным соседом.
В городском парке находилась лаборатория, где они должны были работать. Встретили хорошо. Им отвели комнату. Расслабились, вспомнили, в каких условиях одолели тысячу километров. В купированном вагоне невозможно было отдохнуть (6 человек на купе). В вагон третьего класса продавали столько билетов, сколько купят. Не то, что сидеть, стоять негде.
- Почему так? - спросила чета.
- А как еще?
- В Европе - и сидят, и лежат.
- У нас так будет через 50 лет.
Парк находился в 3-х километрах от Ахваза. На базаре увидели тринадцатилетнюю мать с ребенком. Она просила милостыню. Кругом грязь, нищие, слепые, можно было подхватить проказу.
В городе несколько хороших домов, в том числе особняк губернатора. Солнце в Ахвазе - ужас: все сжигает, не укрытого человека убивает. Чтобы спастись от жары на окна вывешивают намоченные в воде мешки. Вода, испаряясь дает прохладу. Примитивное изобретение.
Хозяйка, Паричер, прислала им плов, но к себе не пригласила, так как мужа в это время не оказалось дома.
У сторожа парка, старика Гусейна, была 11 -летняя жена. У других было по несколько жен.
Иранки стеснительны, но вот женщины из Шираза могли при мужчинах обнажить грудь и кормить ребенка. Наша чета наблюдала сцену, когда хозяйка с братом мужа вела фривольный разговор.
Там же в парке в качестве агронома работал англичанин-офицер Страер. Заметно было, что иранцы не любят англичан и американцев. На стене висел плакат с надписью: "Обрабатывайте землю Ирана с помощью Америки!».
Семья Гюлли-Иранпур-Зейналовой
Многие семьи голод утоляли хлебом и травою. В деревне на базаре саранчу продавали кучами, которую люди едят жареными. Очищают ножом от крыльев - и в рот. Почти не жуя, глотают, до того голодными бывают.
Ольге Васильевне предложили саранчу. Она, чтобы не обидеть, съела одну штуку. Вкус - испорченного сена. Долго отплевывалась.
До слез жаль было этих людей. И очень, очень захотелось ехать на родину — в Дагестан, в Россию..."
Приблизительно так заканчивает свою рукопись моя героиня.
«Польша — Дагестан»
Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 102 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |