Читайте также:
|
В судебных стадиях производства по делу вследствие специфики уголовно-процессуальной деятельности вообще и судебной, в частности, судом любой инстанции реализуется в основном так называемый «косвенный контроль» за законностью досудебного производства, который собственно контролем не является, а представляет собой элемент познавательной деятельности суда в процессе доказывания (проверки и оценки доказательств), и поэтому его не следует относить к судебному контролю, понимаемому нами как самостоятельная форма правосудия, как особый уголовно-процессуальный институт. Тем не менее и после перехода уголовного дела в производство суда в деятельности последнего присутствуют сугубо контрольные по своему содержанию и направлению полномочия, которые достаточно явно проявляются на этапе принятия дела судом к своему производству.
В юридической литературе традиционно отмечалась контрольно-проверочная направленность такой стадии уголовного процесса как назначение судебного разбирательства (по УПК РСФСР до 1992 г. – предание суду)[421], наличие которой позволяет некоторым исследователям (Н. Н. Ковтун) рассматривать деятельность суда на данной стадии в качестве самостоятельной формы реализации судебного контроля. Разделяя в целом эту точку зрения, считаем необходимым остановиться на существенных особенностях контрольно-проверочной деятельности суда на данном этапе производства по делу.
Прежде всего, следует отметить, что стадия назначения судебного разбирательства не является сугубо контрольной, как, например, кассационное производство, а имеет двойное назначение. Общепризнано, что на этом этапе производства по делу суд: 1) проверяет качество расследования дела и соблюдение требований закона в досудебном производстве и 2) осуществляет необходимые подготовительные действия для рассмотрения дела в судебном заседании, направленные на обеспечение надлежащего судебного разбирательства и создание условий для его успешного проведения[422]. Оставим в стороне обеспечительные и распорядительные действия и решения суда, которым посвящен § 1 главы 3, и сконцентрируем внимание на контрольно-проверочной составляющей судебной деятельности на данном этапе судопроизводства.
Необходимо признать, что в сравнении с ранее действовавшим УПК РСФСР судебный контроль в стадии назначения судебного заседания за качеством предварительного расследования в современном российском уголовном процессе значительно сужен, хотя и не столь радикально, как это предлагалось Концепцией судебной реформы в РСФСР. В советский и постсоветский периоды (до принятия УПК РФ 2001 г.) главная цель, которая ставилась перед судом (судьей) в стадии предания суду, состояла (в общем виде) в определении достаточности оснований для рассмотрения дела в судебном заседании (ч. 1 ст. 221 УПК РСФСР). При этом суд должен был проверить как достаточность фактических данных, так и юридических оснований для рассмотрения дела в судебном заседании[423], а именно: содержит ли деяние, вмененное обвиняемому, состав преступления; не имеется ли обстоятельств, влекущих прекращение дела; собраны ли по делу достаточные доказательства (следует понимать – доказательства обвинения), правильно ли применен к деяниям, вменяемым обвиняемому, уголовный закон (ст. 222 УПК РСФСР).
Перечисленные судебные полномочия воспринимались как обязанность суда, которая включала в себя проверку достаточности собранных доказательств, обоснованности квалификации и правильности применения норм Общей части УК РФ, более того, предписывала суду проверить, все ли преступные деяния, о которых идет речь в деле, вменены обвиняемому и все ли лица, причастные к преступлению, привлечены к уголовной ответственности[424]. Такой «полномасштабный судебный контроль», включавший в себя проверку не только формальных оснований, но и качества расследования, и поэтому требовавший от судьи тщательного изучения дела, неизбежно приводил к формированию у судьи внутреннего предубеждения по вопросам виновности-невиновности обвиняемого и квалификации вмененного деяния, которое было трудно преодолимо и мешало судье сохранять беспристрастность в процессе судебного разбирательства.
Произошедшие изменения в регламентации уголовно-процессуальной деятельности суда на стадии назначения судебного заседания в наибольшей степени вызваны и объяснимы расширением начал состязательности и диспозитивности российского судопроизводства, стремлением законодателя оградить суд от несвойственных органу правосудия элементов обвинительной деятельности, минимизировать влияние предварительного изучения материалов дела на формирование у судьи внутреннего убеждения по вопросам, подлежащим разрешению в судебном разбирательстве.
Судебный контроль на данной стадии утратил характер сплошной ревизии досудебного производства и имеет ограниченные пределы. В соответствии с действующим правовым регулированием контрольно-проверочная деятельность суда лимитирована вопросами соблюдения требований уголовно-процессуального закона в досудебном производстве, законности и обоснованности привлечения лица к уголовной ответственности, и поставлена в строгие рамки процессуальной формы судебного заседания (предварительного слушания). В отличие от УПК РСФСР действующий УПК РФ вне судебного заседания (предварительного слушания) разрешает судье рассмотреть и положительно решить только вопросы по назначению судебного заседания либо по направлению дела по подсудности в другой суд.
Кроме того, следует отметить, что большинство полномочий в стадии назначения судебного заседания осуществляется судом исключительно по инициативе сторон (действие принципов состязательности и диспозитивности). В настоящее время судья не правомочен самостоятельно выявлять отсутствие оснований для привлечения лица к уголовной ответственности и по собственной инициативе (на основе собственного убеждения) принимать решения о прекращении уголовного дела (уголовного преследования) по реабилитирующим основаниям, об уменьшении объема обвинения и изменении квалификации вмененного деяния, даже и тогда, когда в результате изучения дела придет к убеждению в необходимости этого. В соответствии с ч. 1 ст. 239 УПК РФ такие юридические последствия наступают только в случае отказа прокурора от обвинения в порядке, установленном ч. 7 ст. 246 УПК РФ. При этом прекращение уголовного дела (уголовного преследования), изменение обвинения, по сути, не являются волевыми актами судьи, а в основе своей имеют реализацию правомочий прокурора как стороны обвинения по распоряжению предъявленным обвинением («уголовным иском») по своему усмотрению, независимо от отношения к нему суда или сторон по делу. Но, поскольку прокурор на данной стадии не осуществляет производство по делу, его решение изменить обвинение либо отказаться от него облекается в форму судебного постановления, которое выносится судом в безусловном порядке («автоматически»), в каждом случае и при любых обстоятельствах, и своим содержанием имеет лишь констатацию отказа прокурора от выдвинутого обвинения и невозможность в связи с этим дальнейшего производства по делу, а не отражает отношение судьи к позиции стороны обвинения.
В связи с этим на практике неоднократно вставал вопрос о том, как и в какой форме суду следует реализовать предусмотренную ч.4 ст.236 УПК обязанность отражать в постановлении о назначении судебного заседания факт изменения прокурором обвинения в ходе предварительного слушания. Вполне очевидно, что малейшие неясности и неточности в формулировке предъявленного обвинения, искажения его смысла затрудняют судебное разбирательство, нарушают право обвиняемого на защиту, порождают правовые споры и ставят под сомнение правосудность состоявшихся на основе такого «порочного» обвинения судебных решений по делу. Между тем при устном оглашении прокурором вносимых в обвинение изменений и последующем их опосредованном переложении в тексте судебного постановления такие неясности и искажения весьма вероятны. По ряду дел во избежание неопределенностей и ошибок в этом вопросе суд предлагал прокурору в письменном виде сформулировать (форма в законе не определена – поэтому произвольна) новое, измененное обвинение, которое приобщалось к делу в качестве документа и в точности переносилось в текст постановления судьи. При этом в описательно-мотивировочной части постановления приводилась фактическая составляющая обвинения и формулировка обвинения с юридической квалификацией вменяемого деяния, а в резолютивной части указывалась только юридическая формула обвинения (пункты, часть, статья УК РФ). К сожалению, Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 22 декабря 2009 г. № 28 не затронул этот важный вопрос и не дал на основе складывающейся судебной практики никаких разъяснений и рекомендаций, поэтому в целях более четкого регулирования полномочий прокурора и суда по изменению и формальному закреплению в процессуальных документах изменений, вносимых в формулировку предъявленного обвинения, предлагаем дополнить ст.236 УПК нормативным предписанием, возлагающим на прокурора обязанность составить и представить суду в письменной форме формулировку нового (измененного в сторону смягчения) обвинения, копия которого тут же в предварительном слушании должна вручаться обвиняемому, а по требованию и другим сторонам по делу.
Прекращение судом уголовного дела и (или) уголовного преследования по собственной инициативе в случаях, предусмотренных пп. 3–6 ч. 1 ст. 24 и пп. 3–6 ч. 1 ст. 27 УПК РФ, а также по ходатайству одной из сторон в случаях, предусмотренных ст. 25 и 28 УПК РФ (нереабилитирующие основания) далеко не всегда является следствием процессуальных нарушений, допущенных органами уголовного преследования, а зачастую вызвано обстоятельствами, возникшими по окончанию досудебного производства по делу. Данное правомочие суда является по своему содержанию не столько контрольной мерой, сколько актом разрешения дела, т. к. связано с применением уголовно-правовых норм и изменением уголовно-правовых отношений.
Другое полномочие суда в стадии назначения судебного заседания, реализуемое исключительно по инициативе сторон, заключается в проверке допустимости доказательств. Такая проверка есть составная часть познавательной, по своей сути, деятельности суда по участию в доказывании по уголовному делу, схожа по своему содержанию с аналогичной деятельностью суда в судебном разбирательстве, но имеет и свои особенности. На данном этапе производства по делу проверка доказательств на предмет соответствия процедуры их получения требованиям уголовно-процессуальных норм носит в большей степени обеспечительный характер, направлена на исключение из доказательственной базы заведомо «негодных» доказательств, недопущение их исследования в ходе судебного разбирательства, а в конечном итоге - на создание надлежащих условий для справедливого состязательного разбирательства дела в суде на основе «законных» доказательств. Нельзя не обратить внимание так же на то, что качественное состояние доказательств не интересует суд на рассматриваемом этапе судопроизводства, вопрос о допустимости того или иного доказательства рассматривается судом лишь по ходатайству стороны и в объеме заявленных требований (претензий), а при отсутствии возражений противной стороны в соответствии с ч. 5 ст. 234 УПК РФ ходатайство удовлетворяется автоматически без проверки его обоснованности. Хотя в целях выяснения всех обстоятельств получения оспоренного доказательства суд и наделен правомочиями по изучению конкретных письменных материалов дела, исследованию представленных сторонами дополнительных документов и даже вправе допросить по этому вопросу свидетелей, такая проверка в рамках предварительного слушания обычно не носит сплошного и всестороннего характера, а осуществляется лишь в пределах доводов инициативной стороны. Судебная практика показывает, что на данной стадии судом исключаются только явно недопустимые доказательства, полученные при очевидных либо легко устанавливаемых (проверяемых) нарушениях закона, а разрешение более сложных ситуаций, требующих всестороннего анализа доказательственной базы, переносится, как правило, в стадию судебного разбирательства (в судебное следствие). В связи с этим представляется абсолютно неприемлемым предложение О. В. Судаковой предоставить суду на данной стадии процесса «право по собственной инициативе ставить и решать вопрос о допустимости доказательств»[425]. Подобное правомочие очевидно будет не востребовано самим судом, а превращение его в обязанность суда (как это несложно предположить, произойдет в процессе толкования) явно не вписывается в модель поведения уголовного суда в состязательном процессе, определенную российским законодателем.
Все сказанное приводит автора к выводу, что в перечисленных судебных процедурах судебный контроль не присутствует «в чистом виде», а растворяется в другой основной деятельности и проявляется лишь в качестве отдельных ее компонентов. Внимания с точки зрения контрольной деятельности суда заслуживают, на наш взгляд, судебные полномочия по возвращению уголовного дела прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ для устранения препятствий его рассмотрения судом (далее – возвращение дел прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ), осуществляемые в рамках нового для российского судебного процесса одноименного уголовно-процессуального института, вошедшего в практику с принятием УПК РФ 2001 г.
Несмотря на достаточно продолжительный период применения указанных полномочий, судьи по-прежнему испытывают сложность в оценке нарушений уголовно-процессуального закона, допущенных органами предварительного расследования, с точки зрениях того, препятствуют ли они рассмотрению дела судом и являются ли основанием для возвращения дела прокурору. Нередко у практикующих юристов, в том числе у судей, проявляется неверное представление об идентичности процедуры возвращения уголовного дела прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ упраздненному институту направления уголовных дел для дополнительного расследования (ст. 232 УПК РСФСР), недопонимание различия в их предназначении и сущности.
Нами проведено исследование данных вопросов путем непосредственного изучения 158 уголовных дел, направленных районными судами Архангельской области на дополнительное расследование и для производства дознания в период 2000–2001 гг., и 249 уголовных дел, возвращенных прокурору судами области в период 2002–2003 гг.[426]
До 1999 г. в условиях УПК РСФСР, в котором не содержалось понятия принципа состязательности и не раскрывались его основные признаки и элементы, судебная практика направления уголовных дел на дополнительное расследование основывалась на толковании предусмотренных ст. 232 УПК РСФСР судебных полномочий как обязанности суда во всех указанных в законе случаях обращать уголовные дела к доследованию и продолжала складываться без учета конституционных положений о построении судопроизводства на началах состязательности (ч. 3 ст. 123 Конституции). Существенные изменения в правоприменительной практике произошли на основании вышеупомянутых Постановлений Конституционного Суда от 20 апреля 1999 г. № 7-П и от 14 января 2000 г. №1-П, а также Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 8 декабря 1999 г. № 84 «О практике применения судами законодательства, регламентирующего направление уголовных дел для дополнительного расследования[427].
После принятия высшими судебными органами страны указанных решений правоприменительная практика, прежде всего судебная, стала исходить из запрета суду принимать на себя не свойственную ему обвинительную функцию и по собственной инициативе направлять дела для дополнительного расследования по основаниям, указанным в пп. 1, 3, 4 ч. 1 ст. 232 УПК РФ. Направление дел на дополнительное расследование по указанным основаниям стало возможным лишь при наличии об этом ходатайства стороны (п. 4 Постановления Пленума ВС РФ). При этом суд должен был выяснить мотивы заявленного ходатайства, которое не обязан удовлетворять, и принять решение исходя из интересов всесторонности и объективности исследования обстоятельств рассматриваемого дела (пп. 4 и 7 Постановления Пленума ВС РФ).
В этот период (после 1999 г.), как нами установлено, в Архангельской области значительно снизилось как абсолютное количество направленных на доследование дел, так и их удельный вес (относительное количество) в общем числе рассмотренных районными судами области уголовных дел (приложение 3, таблица 1, диаграммы 1 и 2), Данная тенденция была отмечена и в целом по России: в 1997 г. судами страны возвращено для производства дополнительного расследования 102 790 уголовных дел, в 1998 г. – 95 253 дела, в 1999 г. – 80 374 дела, в 2000 г. – 72 049 дел, в 2001 г. – 80 999[428]. Доля дел, возвращенных на дополнительное расследование, от числа направленных в суд также сокращалась: с 4,6 % в 1998 г. до 3,2 % в 1999 г. и до 2,9 % в 2000 г.[429] Также произошло изменение в количественном распределении случаев обращения дел к доследованию по основаниям принятия такого решения. Если до 2000 г. большинство дел возвращалось для дополнительного расследования ввиду неполноты предварительного расследования, которая не могла быть восполнена в судебном заседании (п. 1 ч. 1 ст. 232 УПК РСФСР), а также в связи с наличием оснований для предъявления обвиняемому другого обвинения, связанного с ранее предъявленным, либо для изменения обвинения на более тяжкое или существенно отличающее по фактическим основаниям от обвинения, содержащегося в обвинительном заключении (п. 3 ч. 1 ст. 232 УПК РСФСР), то в 2000–2001 гг. превалирующим основанием к доследованию (более чем по 60 % дел) выступает существенное нарушение уголовно-процессуального закона органами дознания или предварительного следствия (приложение 3, таблица 2)[430].
Упразднив уголовно-процессуальный институт возвращения уголовного дела для дополнительного расследования, законодатель в новом УПК РФ вооружил суд другим принципиально иным правовым средством контроля за досудебным производством – правомочием возвратить дело прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом в случаях, предусмотренных пп. 1–5 ч. 1 ст. 237 УПК РФ (в редакции Федерального закона от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ)[431].
Для правильного понимания сущности такого вида судебного решения как возвращение дела прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ следует иметь в виду, что целью данной судебной процедуры является не восполнение неполноты и пробелов предварительного расследования, и не устранение любых недостатков и упущений органов уголовного преследования, что было характерно для правового института направления дел для дополнительного расследования, а устранение только таких нарушений, которые препятствуют рассмотрению дела судом. К последним по смыслу закона (ст. 381 УПК РФ) относятся существенные нарушения требований уголовно-процессуального закона, допущенные органом предварительного расследования, которые путем лишения или ограничения гарантированных законом прав участников уголовного судопроизводства либо несоблюдения процедуры досудебного производства или иным путем влекут признание незаконности производства по делу или привлечения лица в качестве обвиняемого, ставят под сомнение законность предъявленного обвинения или направление дела в суд, что в итоге приводит к невозможности рассмотрения дела по существу и принятия судом законного решения.
Поэтому с учетом положений ч. 1 ст. 237 УПК РФ, определившей конкретную цель судебной процедуры, следует признать, что указанные в пп. 1–5 данной статьи нарушения УПК РФ могут явиться основанием для возвращения дела судом прокурору только при условии, что по конкретному уголовному делу, в рамках которого допущены, они создали реальное препятствие для рассмотрения делам судом. Как показали результаты исследования, судьи не всегда принимают во внимание данное требование закона и зачастую формально подходят к оценке оснований для возвращения дела прокурору, что влечет вынесение необоснованных судебных решений[432].
На протяжении периода действия нового УПК РФ динамика возвращений дел прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ претерпела изменения: после постоянного, до 2005 г., роста количества возвращенных дел, как в абсолютном, так и в относительном исчислении, на протяжении 2006–2009 гг. в Архангельской области наблюдается его существенное уменьшение (приложение 2, таблица 3, диаграммы 8 и 9)[433]. Данное обстоятельство объясняется большей сбалансированностью судебной практики и уменьшением случаев неоправданных возвращений дел судами.
Наибольшее количество дел возвращается прокурору по основанию, предусмотренному п.1 ч.1 ст.237 УПК, по изученным делам – 85,8% (приложение 3: таблица 14). Об этом же свидетельствует и практика судов других регионов страны, например, Республики Карелия[434] и Республики Башкортостан[435]. Такое положение объясняется, прежде всего, невысоким уровнем предварительного расследования уголовных дел и допускаемыми при этом нарушениями уголовно-процессуального закона, которые по-прежнему распространены в практике органов предварительного расследования. Данный фактор указывает на важное значение судебных полномочий по возвращению дел прокурору для обеспечения законности уголовного судопроизводства и необходимость дальнейшего совершенствования судебной процедуры, предусмотренной ст. 237 УПК РФ.
В сложившейся судебной практике выделяются два вида оснований применения п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК РФ: 1) нарушения требований закона непосредственно при составлении обвинительного заключения или обвинительного акта; 2) иные нарушения уголовно-процессуального закона, допущенные в ходе досудебного производства.
В соответствии с разъяснениями, данными в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 г. № 1, под допущенными при составлении обвинительного заключения или обвинительного акта нарушениями требований уголовно-процессуального закона следует понимать такие нарушения изложенных в ст. 220 и 225 УПК РФ положений, которые исключают возможность принятия судом решения по существу дела на основании данного заключения или акта (п. 14 Постановления). К таким нарушениям Верховный Суд РФ относит случаи, когда обвинение, изложенное в обвинительном заключении или обвинительном акте, не соответствует обвинению, изложенному в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого; когда обвинительное заключение или обвинительный акт не подписан следователем, дознавателем либо не утвержден прокурором; когда в обвинительном заключении или обвинительном акте отсутствуют указание на прошлые судимости обвиняемого, данные о месте нахождения обвиняемого, данные о потерпевшем, если он был установлен по делу и другие. Аналогичное разъяснение Пленум Верховного Суда РФ дал в более позднем постановлении от 22 декабря 2009 г. № 28. На практике суды возвращают дела прокурору так же ввиду иных нарушений, во множестве допускаемых при составлении обвинительного заключения (обвинительного акта).
Значительное число нарушений ст. 220 УПК РФ представляют собой не собственно нарушения, вызванные несоблюдением правил составления обвинительного заключения, а такие упущения, которые дублируют нарушения УПК РФ, допущенные при вынесении постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого, когда недостатки содержания постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого, касающиеся изложения обстоятельств преступного деяния, сущности и формулировки обвинения, а также юридической квалификации вместе с текстом предъявленного обвинения переносятся в текст обвинительного заключения. Аналогичные нарушения, вызванные недостатками изложения обстоятельств инкриминируемого деяния и формулировки обвинения, достаточно распространенны и в практике составления обвинительных актов. Вышеперечисленные нарушения, послужившие причиной возвращения дел прокурору на основании п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК РФ (всего по 223 случаям из 260 изученных), можно объединить в следующие группы:
· неправильное указание в обвинительном заключении (обвинительном акте) данных о личности обвиняемого, а также о потерпевшем и других участниках процесса (14 дел, или 6,3 %);
· нарушения, связанные с изложением доказательств (23 дела, или 10,3%);
· недостатки и упущения при изложении в обвинительном заключении фабулы, существа и формулировки обвинения (46 дел, или 20,6 %)[436];
· иные нарушения, допущенные непосредственно при составлении обвинительного заключения или обвинительного акта (17 дел, или 7,6 %);
· нарушения и недостатки, допущенные при вынесении постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого (99 дел, или 44,4 %);
· иные нарушения уголовно-процессуального закона (44 дела, или 19,7 %).
Иные, не связанные с составлением обвинительного заключения или обвинительного акта, нарушения УПК РФ в качестве самостоятельного основания возвращения дела прокурору в ст. 237 УПК РФ не указаны, что на первоначальном этапе действия нового УПК РФ не безосновательно толковалось судами как запрет возвращать дела прокурору по этой причине (например, ввиду нарушения органом предварительного расследования права обвиняемого на защиту). Между тем нарушение права на защиту всегда признавалось существенным нарушением уголовно-процессуального закона, препятствующим вынесению обвинительного приговора по делу, и продолжает оставаться достаточно распространенным нарушением, допускаемым органами предварительного расследования (в 7,2 % от общего числа дел, возвращенных прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ). Постепенно по мере развития судебной практики иные нарушения УПК РФ, препятствующие судебному рассмотрению дела, в интересах правосудия стали восприниматься судами в качестве повода и основания для возвращения дел прокурору, хотя при этом зачастую суды мотивировали свои решения, ссылаясь на составление обвинительного заключения или обвинительного акта с нарушением закона.
Самыми распространенными нарушениями УПК РФ в ходе предварительного расследования дела, препятствующими его рассмотрению в суде, продолжают оставаться нарушения и недостатки при вынесении постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого. Значительная часть ошибок и нарушений, связанных с формулированием обвинения и составлением соответствующего процессуального документа (постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого, обвинительного акта) неустранимы в суде, их наличие исключает возможность постановления судом приговора или вынесения иного решения на основе заключения или акта по такому делу.
На основе судебной практики сфера реализации полномочий суда по возвращению уголовного дела прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом расширилась так же за счет стадии судебного разбирательства, хотя это прямо и не предусмотрено действующим УПК РФ. Так, согласно результатам проведенного нами исследования, из 260 изученных дел, возвращенных судами прокурору, 121 дело (46,5 %) было возвращено со стадии судебного разбирательства[437].
В настоящее время такая практика поддержана высшими судебными органами страны, которые в определенной мере «узаконили» ее своими решениями[438], благодаря чему суды имеют возможность применять п.1 ч. 1 ст. 237 УПК РФ, прямо ссылаясь на иные нарушения УПК РФ. Более того, Верховный Суд РФ занял позицию распространения данной судебной процедуры и на последующие судебные стадии уголовного процесса, разъяснив, что суды апелляционной, кассационной и надзорной инстанций по ходатайству стороны или по своей инициативе, руководствуясь положениями п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК РФ, вправе одновременно с отменой итогового судебного решения возвратить уголовное дело соответствующему прокурору[439].
В то же время необходимо отметить, что право суда возвратить дело прокурору существенно ограничено требованием того, что иныепроцессуальные нарушения, подлежащие устранению по решению суда органами уголовного преследования, не должны касаться ни фактических обстоятельств, ни вопросов квалификации действий и доказанности вины обвиняемых, а их устранение не должно предполагать дополнение ранее предъявленного обвинения (п. 3 Постановления Конституционного Суда РФ от 8 декабря 2003 г.). Так, возвращение дела прокурору в связи с необходимостью перепредъявления обвинения ввиду нарушения ст. 171 УПК РФ возможно лишь при следующих условиях: во-первых, выявленное нарушение не может быть устранено самостоятельно судом; во-вторых, недостатки предъявленного обвинения исключают возможность постановления законного приговора; в-третьих, устранение этих нарушений и недостатков не предполагает дополнение ранее предъявленного обвинения, расширение его объема, а также изменения квалификации деяния на более тяжкую.
4 Например, в ходе судебного разбирательства по делу в отношении Сухова и Деменьтева, обвиняемых по ст.105 ч.2 п.п. «д,ж» УК РФ судебной коллегией по уголовным делам Архангельского областного суда было установлено, что указанная в постановлениях о привлечении в качестве обвиняемых и обвинительном заключении дата преступления не соответствует действительному времени убийства, установленному на основании исследованных в судебном заседании доказательствах. Судебная коллегия удовлетворила ходатайство государственного обвинителя и возвратила дело прокурору для устранения нарушения требований п.4 ч.1 ст.171 и п.3 ч.1 ст.220 УПК РФ, посчитав, что устранение ошибочного указания конкретной даты совершения преступного деяния не связано с восполнением неполноты предварительного следствия, и поэтому является допустимым. Данное дело было предметом проверки Верховного Суда РФ, который оставил решение суда первой инстанции без изменения.[440]
Результаты анализа правовой регламентации судебных полномочий в рассмотренных процедурах через призму их реального применения в судебной практике позволяет констатировать, что на стадии назначения судебного разбирательства российский уголовный суд не проверяет качество предварительного расследования в смысле обоснованности обвинения, достаточности и достоверности доказательств для рассмотрения дела судом, и такое ограничение контрольных полномочий суда находится в согласии с его предназначением и отведенной законодателем ролью в уголовном процессе, предписывающей суду не вмешиваться в вопросы уголовного преследования. В то же время, выступая гарантом соблюдения конституционных прав и свобод личности, а также обеспечения процессуальных прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства, а это, как мы помним, входит в число приоритетных целей суда в уголовном процессе, суд не может и не должен безучастно взирать на те неустранимые в судебном заседании процессуальные нарушения, которые влекут лишение или стеснение гарантируемых законом прав участников уголовного судопроизводства, препятствуют справедливому судебному разбирательству, а вследствие этого исключают возможность постановления законного и обоснованного приговора и фактически не позволяют суду осуществить правосудие.
По мнению Конституционного Суда при возвращении уголовного дела прокурору для устранения таких процессуальных нарушений, не касающихся ни фактических обстоятельств, ни вопросов квалификации действий и доказанности вины обвиняемых, устранение которых не предполагает дополнение ранее предъявленного обвинения, суд не подменяет сторону обвинения, а лишь указывает на выявленные нарушения, ущемляющие права участников уголовного судопроизводства, требуя их восстановления[441].
По поступившему в суд уголовному делу судья на предмет соответствия процедуры предварительного расследования требованиям, установленным уголовно-процессуальным законом, проверяет все досудебное производство, начиная с постановления о возбуждении уголовное дела и заканчивая обвинительным заключением. Проверка такого рода, результатом которой является судебное постановление, обязывающее прокурора устранить выявленные процессуальные нарушения, препятствующие рассмотрению дела судом, либо констатирующее отсутствие таких нарушений, безусловно представляет собой последующий правовосстановительный контроль за законностью досудебного производства. В рамках этого контроля нарушения закона устраняются традиционными (обычными для судебного контроля) средствами: суд признает конкретные процессуальные действия или решения незаконными, а прокурор на основе властного решения органа судебной власти эти нарушения устраняет путем реализации (применения) своих процессуальных полномочий.
Но в отличие от различных форм судебного контроля, реализуемых на стадии предварительного расследования, контроль-проверка законности предварительного расследования в стадии назначения судебного заседания нацелена не только на защиту прав участников процесса и других лиц, вовлеченных в сферу уголовного судопроизводства, но в первую очередь – на обеспечение судебного разбирательства, поскольку без устранения имеющихся существенных процессуальных нарушений нельзя рассмотреть дело и вынести законное и справедливое решение.
Данный вывод (о двойственной цели судебной процедуры возвращения дела прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ) подтверждается тем фактом, что суд в рамках данной процедуры реагирует далеко не на каждое нарушение конституционных прав личности. Если допущенные при производстве конкретных процессуально-следственных действий нарушения прав личности не препятствуют рассмотрению дела в суде (например, необоснованный отказ в удовлетворении ходатайства защитника о переквалификации вмененного обвиняемому деяния на менее тяжкое преступление, незаконное изъятие имущества в ходе обыска), суд на них «не обращает внимание», не реагирует возвращением дела прокурору, а пропускает дело с такими нарушениями в последующую стадию процесса – судебное разбирательство, даже если на это нарушение жалуется заинтересованное лицо либо указывает кто-либо из участников процесса. Кроме того, судебная процедура возвращения дела прокурору применяется не только по поводу нарушения конституционных прав конкретных лиц при производстве по делу, но и в случаях процессуальных нарушений общего характера (например, несоединение уголовных дел при наличии предусмотренных ст. 153 УПК РФ оснований). Таким образом, мы видим, что в деятельности суда по возвращению дела прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ наравне с контрольной функцией в равной степени реализуется и функция правообеспечения.
Другой существенной особенностью рассматриваемой судебно-контрольной деятельности суда по проверке соблюдения процедуры досудебного производства является инициативная роль суда. Проведенное нами исследование показало, что более половины дел возвращаются прокурору в порядке ст.237 УПК по инициативе суда (приложение 3, таблица 16, диаграмма 4)[442]. Ни одна из других судебно-контрольных процедур не может осуществляться без инициативы сторон либо иных заинтересованных лиц, вовлеченных в производство по делу. Данная особенность связана с первой и объясняется именно наличием у суда ближайшей цели обеспечить надлежащее (законное и справедливое) разбирательство уголовного дела, устранив из процесса все, что этому препятствует. Содержание норм института возвращения уголовного дела прокурору не оставляет сомнений в том, что они предписывают суду возвращать дело прокурору в каждом случае при наличии указанных в ст. 237 УПК РФ условий и оснований, не дожидаясь ходатайств сторон и вне зависимости от их волеизъявления. Данное правомочие есть одновременно и обязанность суда, несоблюдение которой в силу положений ст. 381 УПК РФ влечет отмену приговора или иного судебного решения, вынесенного по результатам последующего рассмотрения дела.
Таким образом, контрольную по своему характеру и обеспечительную одновременно, деятельность суда по проверке материалов поступившего в производство суда дела на предмет соблюдения органами предварительного расследований требований уголовно-процессуального закона при возбуждении и расследовании дела следует считать особой формой статутного судебного контроля за законностью досудебного производства.
С учетом высказанных соображений можно предложить следующие меры по совершенствованию уголовно-процессуального закона:
1) в ч. 1 ст. 237 УПК РФ в качестве дополнительного основания возвращения дела прокурору необходимо указать «наличие по делу иных существенных нарушений уголовно-процессуального закона, препятствующих рассмотрению дела и постановлению судом приговора или вынесения иного решения»;
2) дополнить УПК РФ правовыми нормами, позволяющими суду первой инстанции возвращать уголовное дело прокурору по основаниям, предусмотренным ст.237 УПК РФ, в ходе судебного разбирательства, а так же распространяющими данные полномочия на суды апелляционной, кассационной и надзорной инстанций.
Реализация данных предложений, на наш взгляд, нормативно закрепит сложившуюся де-факто практику реализации судебных полномочий по возвращению дел прокурору в порядке ст.237 УПК РФ и в значительной мере оптимизирует данную форму судебно-контрольной деятельности.
Дата добавления: 2015-09-09; просмотров: 47 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |