Майя подняла взгляд, когда распахнулась дверь в квартиру Джордана, и он сам ворвался внутрь, практически скользя по гладкому паркетному полу.
— Ну что? — спросил он.
Она покачала головой. Он поник. После того, как убили Омраченных, она позвала на помощь стаю, чтобы навести порядок. В отличие от демонов, Омраченные не просто испарялись, когда их убивали. Требовалась чистка. Обычно, собирали Сумеречных Охотников и Безмолвных Братьев, но теперь двери в Институт и Город Костей были закрыты. Вместо них появился Бэт и остальная стая с мешками для трупов, пока Джордан, все еще истекающий кровью после сражения, отправился на поиски Саймона.
Его не было несколько часов, и когда он вернулся, Майя все поняла по его глазам. Он нашел телефон Саймона, раздавленный всмятку, оставленный у пожарного выхода, словно издевательская записка. Помимо этого, следов Саймона не было вообще.
После этого никто из них не спал. Майя вернулась в логово волчьей стаи вместе с Бэтом, которой пообещал — хоть и немного мешкаясь — что он попросит волков поискать Саймона, и попытается (он сделал акцент на попытается) связаться с Сумеречными Охотниками в Аликанте. Была кое-какая связь со столицей Охотников, связь, которую могли использовать главари стай и кланов.
Майя вернулась в квартиру Джордана на рассвете, изможденная и отчаявшаяся. Когда он вошел, она стояла на кухне, приложив мокрое полотенце ко лбу. Она убрала его, когда Джордан посмотрел на нее; и почувствовала, как вода, словно слезы, стекает по ее лицу.
— Нет, — сказала он, — никаких новостей.
Джордан осел по стене. На нем была только футболка с коротким рукавом, чернильные рисунки Упанишады были смутно видны на его бицепсах. Волосы были влажными от пота, прилипали к его лбу, а на его шее проступал красный след от ремня его оружия. Он выглядел ужасно.
— Не могу поверить в это, — сказал он, как казалось Майе, уже в тысячный раз. — Я потерял его. Я нес за него ответственность и, черт возьми, потерял его.
— Это не твоя вина, — сказала она, это не поможет ему почувствовать себя лучше, но она не могла удержаться, чтобы что-то не сказать.
— Слушай, ты не можешь биться с каждым вампиром и другими плохими парнями в районе 3-х кварталов, и Претору не следовало тебя просить даже пытаться. Когда Саймон потерял Метку, ты попросил поддержки, не так ли? А они никого не отправили. Ты сделал все, что мог.
Джордан посмотрел вниз на свои руки и пробормотал себе под нос.
— Не достаточно хорошо.
Майя знала, что она должна подойти к нему, обнять его, утешить его. Сказать ему, что это не его вина.
Но она не могла. Вина тяжелым грузом лежала у нее на душе, словно железная плита, недосказанные слова застряли в горле. Это продолжалось уже недели. Джордан, мне надо тебе что-то рассказать. Джордан, я должна. Джордан, я.
Джордан…
Шум от звонившего телефона разрезал тишину между ними. Лихорадочно, Джордан залез в карман, и вытащил оттуда свой мобильный и поднес его к уху.
— Алло?
Майя наблюдала за ним, наклоняясь так сильно вперед, что столешница впивалась ей в ребра. На другом конце телефона она могла расслышать только бормотание, и чуть ли не кричала от нетерпения к тому времени, когда Джордан повесил трубку и посмотрел на нее. В его глазах сверкал огонек надежды.
— Это был Тил Ваксельбаум, второй по главности в Преторе, — сказал он. — Они ждут меня в штабе прямо сейчас. Думаю, они собираются помочь с поисками Саймона. Ты пойдешь? Если мы выйдем сейчас, то успеем добраться туда к полудню.
В его голосе слышалась мольба, спрятанная за потоком беспокойства за Саймона. Он не был дураком, подумала Майя. Он знал, что-то было не так. Он знал…
Она сделала глубокий вдох. Слова застряли в горле — Джордан, нам надо кое-то обсудить — но она задвинула их подальше. Сейчас на первом месте был Саймон.
— Конечно, — сказала она. — Конечно, я пойду.
Первое, что увидел Саймон, были обои. Что не так уж плохо. Слегка устаревшие. Определенно, отклеивающиеся. Серьезная проблема с плесенью. Но в целом, не самая худшая вещь, которую он видел, когда открывал глаза. Он моргнул раз или два, рассматривая крупные полосы, прорезающие цветочный узор. Ему потребовалась секунда, чтобы осознать, что этими полосами оказались прутья. Он находился в клетке.
Он быстро перекатился на спину и встал, даже не потрудившись проверить, насколько высока клетка. Череп ударился сверху о прутья, заставив его взгляд опуститься, а самого Саймона выругаться вслух.
А потом он увидел себя.
На нем была свободная раздувающаяся белая рубашка. Но больше всего его беспокоило то, что он оказался в очень узких кожаных брюках.
Очень узких.
Очень кожаных.
Саймон осмотрел себя и принял все, как есть. Распахнутая рубашка. Глубокий, открывающий грудь V-образный вырез. Тугая кожа.
— И почему, — спустя мгновение проговорил он, — как только я думаю, что самое ужасное со мной уже произошло, я все время ошибаюсь.
И как по команде отворилась дверь, и в комнату ворвалась крошечная фигурка. Тут же, со скоростью секретных служб, дверь за ней закрыл темный силуэт.
Она на цыпочках подкралась к клетке и между двумя прутьями втиснула лицо.
— Са-а-аймон, — выдохнула она.
Морин.
При других обстоятельствах Саймон, по крайней мере, попросил бы ее выпустить его, найти ключ, помочь ему. Но что-то во внешности Морин говорило ему, что это не будет полезным. А именно, корона из костей, которую она носила. Костей пальцев. Может, ног. И эта корона не была украшена драгоценными камнями и даже не ослепляла. И тут он заметил на ней розово-серое бальное платье, расширяющееся на бедрах в духе нарядов со спектаклей восемнадцатого века. Такой вид одежды не вызывал доверие.
— Привет, Морин, — осторожно произнес он.
Морин улыбнулась и сильнее прижалась лицом к прутьям.
— Тебе нравится твой наряд? — спросила она. — У меня есть несколько для тебя. У меня есть фрак и килт и все в таком духе, но мне захотелось, чтобы ты сначала надел вот это. Еще я сделала тебе макияж. Это была я.
Саймону не нужно было зеркало, чтобы понять, что у него подведены глаза. Это осознание было мгновенным и детальным.
— Морин…
— Я делаю тебе ожерелье, — перебивая его, сказала она. — Я хочу, чтобы ты носил больше украшений. Носил больше браслетов. Я хочу, чтобы у тебя на запястьях были разные штуки.
— Морин, где я?
— Ты со мной.
— Ладно. И где мы?
— В отеле, отеле, отеле…
Отель «Дюмор». По крайней мере, теперь стало яснее.
— Хорошо, — сказал он. — А почему я… в клетке?
Морин начала себе под нос напевать песенку и, потерявшись в своих мыслях, водить руками по прутьям клетки.
— Вместе, вместе, вместе… теперь мы вместе. Ты и я. Саймон и Морин. Наконец-то.
— Морин…
— Это будет твоя комната, — сказала она. — И как только будешь готов, ты сможешь выйти. У меня кое-что есть для тебя. У меня есть постель. И все остальное. Несколько стульев. Вещи, которые тебе нравятся. А еще может играть группа!
Она закружилась, чуть не потеряв равновесие под странной тяжестью платья.
Саймон почувствовал, что в следующий раз слова будет подбирать осторожнее. Он знал, что у него успокаивающий голос. Он мог быть чувственным. Обнадеживающим.
— Морин… знаешь… ты мне нравишься…
В этот момент Морин перестала кружиться и снова схватилась за прутья.
— Тебе просто нужно время, — с ужасающей добротой в голосе проговорила она. — Всего лишь время. Ты научишься. Ты влюбишься. Теперь мы вместе. Мы будем править. Ты и я. Мы будем править моим королевством. Теперь, когда я королева.
— Королева?
— Королева. Королева Морин. Морин, королева ночи. Морин, королева тьмы. Королева Морин. Королева Морин. Морин, королева мертвых.
С канделябра на стене она сняла свечу и внезапно просунула ее между прутьями в сторону Саймона. Она слегка ее наклонила и улыбнулась, когда белый воск, подобно слезам, стал капать на сгнившие остатки алого ковра на полу. Она сосредоточенно закусила нижнюю губу, аккуратно вращая запястье, чтобы капли объединялись в одну.
— Ты… королева? — слабо произнес Саймон. Он знал, что Морин возглавляла вампирский клан Нью-Йорка. В конце концов, она убила Камиллу и заняла ее место. Но лидеры клана не звались королями и королевами. Они нормально одевались, как Рафаэль, а не в костюмированные наряды. В сообществе Детей Ночи они были важными фигурами.
Но, конечно же, Морин была другой. Она была ребенком, неживым ребенком. Саймон вспомнил ее радужные митенки на руках, тихий хриплый голосок, большие глаза. Она была маленькой девочкой со всей невинностью маленькой девочки, когда Саймон укусил ее, когда Камилла и Лилит забрали ее и изменили, впрыснув в вены зло, забравшее всю невинность и исковеркавшее в безумие.
Это его ошибка. Саймон понимал. Если бы Морин не знала его, не последовала за ним, ничего этого с ней не произошло бы.
Морин кивнула и улыбнулась, сосредоточившись на своей кучке воска, которая сейчас была похожа на крошечный вулкан.
— Мне нужно… сделать кое-что, — вдруг произнесла она и выронила горящую свечу. Ударившись о землю, та погасла сама, а девочка торопливо зашагала к двери. Та же темная фигура как только она подошла, открыла ее. И Саймон снова остался один, с дымящимися остатками свечи, новыми кожаными штанами и ужасной тяжестью вины.
Майя молчала всю дорогу до Претора, а солнце в небе поднималось все выше, окружающие их виды сменялись с переполненных людьми высоток Манхэттена на длинные пробки Лонг-айлендской магистрали, а дальше на небольшие города сельской местности и фермы Норс-Форка. До их цели оставалось недолго, слева уже виднелись голубые воды Саунда, по которым шла рябь от ветра. Девушка представила, как ныряет в них, и вздрогнула при мысли о холоде.
— Ты в порядке? — Джордан тоже хранил молчание во время дороги. Воздух в его машине был прохладным, потому он надел кожаные водительские перчатки, но они не скрывали его побелевшие костяшки от крепкой хватки на руле.
Майя чувствовала исходящие от него волны беспокойства.
—Да. — Это была ложь. Она волновалась за Саймона и все еще боролась со словами, которые сдавливали горло — она не могла их произнести. Сейчас было не время для подобного разговора, не когда Саймон пропал, но, тем не менее, каждая минута молчания отдавала привкусом лжи.
Они свернули на длинную белую дорогу, уходящую вдаль к Саунду. Парень прочистил горло.
— Ты же знаешь, что я люблю тебя, верно?
— Знаю, — тихо ответила она, и подавила желание ответить «спасибо». Не нужно благодарить, когда кто-то признается тебе в любви. Предполагалось, что она ответит именно то, чего ждал Джордан…
Майя выглянула в окно и вздрогнула, выходя из состояния задумчивости.
— Это что, снег идет?
— Не думаю. — Но мимо окон их грузовика проносились белые снежинки, собираясь на лобовом стекле. Джордан остановил машину и опустил окно, раскрывая ладонь, чтобы поймать одну. Он притянул ее к себе и помрачнел. — Это не снег… а пепел.
Сердце Майи чуть не выскочило из груди, когда он вновь завел машину и рванул вперед, заворачивая на повороте. Впереди, на месте, где должен был быть штаб «Претор Люпус», золотой на фоне серого полуденного неба, поднимался сгусток черного дыма. Джордан выругался и повернул руль влево; грузовик попал в яму и заглох. Парень распахнул дверь и выпрыгнул наружу; через секунду за ним последовала Майя.
Штаб «Претор Люпуса» был построен на огромном зеленом участке, спускающемся к Саунду. Центральное здание было сделано из золотого камня — романский особняк, окруженный арочными портиками. Ключевое слово: был. Теперь на его месте возвышалась масса горящего дерева и камня, напоминающая обугленные кости в крематории. Белая пыль и пепел густым слоем укрывали сад, девушка подавилась от жгучего воздуха, поднимая руку, чтобы прикрыть лицо.
Коричневые волосы Джордана покрылись пеплом. Он оглянулся с выражением шока и непонимания.
— Я не…
Что-то поймало взгляд Майи, какое-то движение за пеленой дыма. Она схватила парня за рукав.
— Смотри… там кто-то есть…
Он побежал, огибая дымящиеся развалины штаба Претора. Майя последовала за ним, хоть не могла не замереть в ужасе, разглядывая обугленные остатки здания, выступающие из земли — стены, держащие уже несуществующую крышу, окна, которые либо выбило, либо расплавило, то тут, то там мелькали белые пятна, которые могли оказаться кирпичами или костями…
Джордан остановился. Девушка встала рядом с ним. Пепел прилип к ее обуви, мелькая между шнуровкой. Они находились в центре сгоревших зданий. Неподалеку виднелось озеро. Пожар далеко не распространился, хоть здесь тоже попадались опаленные листья и белая пыль… а среди подстриженной изгороди лежали тела.
Оборотни — всех возрастов, но, по большей части, молодые — растянулись вдоль ухоженных дорожек, их тела медленно покрывались пеплом, будто их поглощала метель.
Естественным инстинктом оборотней было окружать себя себе подобными, жить в стае, черпать силы друг от друга. Такое количество мертвых ликантропов отдавалось безумной болью в сердце, дырой потери в мире. Она помнила слова Киплинга, написанные на стенах Претора: «Сила стаи — в любом из волков, и в стае — сила его!».
Джордан осматривал территорию, его губы двигались, пока он бормотал имена умерших: Андреа, Тил, Амон, Курош, Мара. У края воды Майя внезапно заметила движение — полупогруженное тело. Она сорвалась на бег, Джордан — позади. Проехалась по пеплу, где трава уступала место песку, и присела рядом с трупом.
Это был Претор Скотт, его тело лежало лицом вниз, поседевшие светлые волосы намокли, вода вокруг него окрасилась в красный цвет. Майя наклонилась, чтобы перевернуть его, и ее чуть не стошнило. Глаза мужчины были открыты и устремлялись к небу, его глотка была перерезана.
— Майя. — Она почувствовала руку Джордана у себя на спине. — Не стоит…
Его предложение прервал всхлип, и девушка оглянулась, лишь чтобы почувствовать такой наплыв страха, от которого можно было потерять сознание. Парень стоял позади нее, с вытянутой рукой и выражением полного ужаса на лице.
С середины его груди торчало лезвие меча с черными звездами на рукоятке. Выглядел он причудливо, будто кто-то прицепил его или это была театральная бутафория.
Вокруг лезвия расплывалась кровь, пачкая перед куртки. Джордан издал еще один сдавленный всхлип и рухнул на колени, меч выскользнул из его тела, когда оборотень упал наземь и открыл вид на того, кто стоял позади.
За падшим телом ее друга стоял мальчишка с огромным черно-серебряным мечом и смотрел на Майю. Рукоять была скользкой от крови — на самом деле, кровь была повсюду, начиная с его светлых волос и заканчивая ботинками. Он был заляпан ей, словно стоял перед вентилятором, раздувающим алую краску. Его лицо расплылось в ухмылке.
— Майя Робертс и Джордан Кайл. Наслышан о вас.
Девушка присела, а Джордан скатился в бок. Она поймала его, кладя на свои колени. Ее тело будто онемело от ужаса, как если бы она лежала на ледяном дне Саунда. Джордан дрожал в ее руках, и она обхватила его за талию, из уголков его губ потекла кровь.
Майя подняла взгляд на стоящего перед ней парня. На одно мгновение ей показалось, что он вышел из одного из ее кошмаров о брате Даниэле. Они оба были красивы, но внешне сильно отличались. Кожа Даниэля была того же карамельного оттенка, что и ее, а этот парень выглядел так, будто его высекли изо льда. Белая кожа, острые и бледные скулы, светлые волосы, падающие на лоб. Его глаза были черными, как у акулы: безразличные и безжалостные.
— Себастьян, — сказала она. — Ты — сын Валентина.
— Майя, — прошептал Джордан. Ее ладони накрывали его грудь, они стали влажными от крови. Как и его футболка и песок под ними, песчинки слиплись от алой жидкости. — Не сиди… беги…
— Ш-ш… — Она поцеловала его в щеку. — С тобой все будет хорошо.
— Нет, не будет, — сказал Себастьян заскучавшим голосом. — Он умрет.
Девушка резко подняла голову.
—Заткнись, — прошипела она. — Заткнись, ты… тварь …
Он резко махнул запястьем — она никогда не видела, чтобы кто-то так быстро двигался, разве что Джейс — и кончик его меча уткнулся ей в горло.
—Тихо, нежить. Осмотрись, сколько мертвых тебя окружает. Думаешь, я не осмелюсь добавить к ним еще один труп?
Она сглотнула, но не уклонилась.
— Зачем? Я думала, ты воюешь с Сумеречными охотниками…
— Это довольно долгая история, — протянул Себастьян. — Достаточно сказать, что Лондонский Институт оказался чертовски хорошо защищен, и Претор поплатился за это. Я собирался убить сегодня кого-то. Но не был уверен, кого именно, когда проснулся утром. Люблю я утро. Оно открывает перед нами столько возможностей.
— Претор не имеет никакого отношения к Лондонскому Институту…
—О, тут ты ошибаешься. У них долгая история. Но это не важно. Ты права в том, что я воюю с нефилимами, что значит, что я также воюю с их союзниками. Это… — он махнул свободной рукой назад, чтобы указать на обгорелые руины за спиной, — …мое послание. И ты донесешь его за меня.
Майя начала качать головой, но почувствовала, как что-то схватило ее за руку — это были пальцы Джордана. Она опустила на него взгляд. Он был белее бумаги, его глаза всматривались в ее. «Умоляю, — говорили они. — Сделай, что он просит».
—Что за послание? — прошептала она.
— Что им стоит вспомнить своего Шекспира. «Не отдохну, не перестану биться, пока мне очи не закроет смерть иль рок не даст исполнить меру мщенья» — Ресницы задели его окровавленную щеку, когда он подмигнул. — Передай всей нежити. Я жажду мести и добьюсь своего. Так я поступлю с каждым, кто вступит в союз с Сумеречными охотниками. У меня нет проблем с твоим видом, если, конечно, вы не последуете за нефилимами в битву. В этом случае, вы послужите пищей для меча моего и моей армии, пока последний из вас не исчезнет из этого мира. — Он опустил кончик меча, задевая пуговицы ее рубашки, будто намеревался срезать ее с тела. Парень продолжал ухмыляться, когда отводил клинок в сторону. — Как думаешь, можешь запомнить такое послание, волчица?
— Я…
— Конечно, можешь, — сказал он, посматривая на тело Джордана, замершее в ее руках. — Кстати, твой парень мертв, — добавил Себастьян. Он засунул меч в ножны на поясе и ушел, поднимая облака пепла на своем пути.
Магнус не бывал в Охотничьей Луне со времен сухого закона. Это место, где подавали спиртное и примитивные собрались незаконно выпивать. Когда-то в 1940-х годах он был захвачен нежитью, и с тех пор уже обслуживал только такую клиентуру — преимущественно оборотней. Он был потрепанным уже тогда и таким же остался: пол был покрыт слоем липких опилок. Здесь был деревянный бар с покрытой пятнами столешницей, отмеченной десятилетиями колец, оставленных влажными стаканами и длинными царапинами от когтей. Стремный Пит, бармен, был занят подачей колы Бэту Веласкесу, временному вожаку Манхэттенской стаи Люка. Магнус искоса посмотрел на него.
— Ты что это, разглядываешь нового предводителя волчьей стаи? — поинтересовалась Катарина, зажатая в темной кабинке рядом с Магнусом; ее посиневшие пальцы сжимали стакан с холодным чаем Лонг-Айленд. — Я думала, что после Вулси Скотта ты перестал западать на оборотней.
— Я не разглядываю его, — надменно возразил Магнус. Бэт был довольно хорош собой, конечно если вам нравятся парни с квадратной челюстью и широкими плечами. Но Магнус был погружен в раздумья. — Мои мысли были заняты другим.
— Что бы там ни было, не делай этого! — сказала Катарина. — Это плохая идея.
— И к чему ты это сказала?
— Потому что у тебя только такие идеи и бывают, — ответила она. — Я давно тебя знаю, и абсолютно уверена в этом. Если ты планируешь снова стать пиратом, то это скверная идея.
— Я не повторяю своих ошибок, — обиженно сказал Магнус.
— Ты прав. Твои новые ошибки гораздо хуже, — ответила Катарина. — Правда, не делай этого, что бы там ни было. Не возглавляй восстание оборотней, не делай того, что случайно может привести к апокалипсису, не выпускай личную линию блесков и даже не пытайся продать ее Сефоре.
— Последняя идея заслуживает внимания, — отметил Магнус. — Но я не собираюсь менять профессию. Я думал о...
— Алеке Лайтвуде? — усмехнулась Катарина. — Я не видела никого, на кого ты западал так, как на этого парня.
— Ты не всегда знала меня, — нерешительно возразил Магнус.
— Я тебя умоляю, ты заставил меня взяться за эту работу с порталом в Институте, чтобы самому не видеть его, а затем все равно явился, чтобы просто попрощаться. И не отрицай этого, я видела тебя.
— Я не отрицаю ничего. Я пришел попрощаться, и это было ошибкой. Мне не стоило этого делать, — Магнус отпил от своего напитка.
— О, ради всего святого! — воскликнула Катарина. — В чем дело, Магнус? Я еще никогда не видела тебя таким счастливым, как с Алеком. Обычно, когда ты влюблен, ты жалок. Посмотри на Камиллу. Я ненавидела ее. Рагнор ненавидел ее…
Магнус опустил голову на стол.
— Все ненавидели ее, — продолжила Катарина безжалостно. — Она была хитрой и подлой. И твой бедный милый парень был обманут ею; неужели это действительно стоящая причина, чтобы разорвать совершенные отношения? Это как натравливать питона на кролика, а потом злиться, что кролик проиграл.
— Алек не кролик. Он сумеречный охотник.
— А ты никогда раньше не встречался с сумеречным охотником. В этом всё дело?
Магнус оторвал лицо от стола, что было облегчением, потому что от него несло пивом.
— В каком-то смысле, да, — сказал он. — Мир меняется. Неужели ты не чувствуешь этого, Катарина?
Она посмотрела на него поверх края ее стакана:
— Я так не думаю.
— Нефилимы прожили здесь тысячу лет, — сказал Магнус. — Но что-то наступает, какие-то сильные перемены. Мы всегда принимали их как должное. Но есть колдуны, достаточно старые, чтобы помнить, когда нефилимы еще не ходили по земле. Они могли исчезнуть так же быстро, как и появились.
— Но ты же не в самом деле думаешь...
— У меня был сон об этом, — сказал он. — Ты знаешь, что мне иногда снятся вещие сны.
— Твой отец причастен к этому, — она допила свой чай. Теперь ее выражение лица было полно решимости, и без капли юмора. — Он мог просто пытаться напугать тебя.
Катарина была одной из немногих в мире, кто знал, кем действительно был отец Магнуса. Рагнор Фелл был еще одним. Это не то, о чем Магнусу нравилось рассказывать людям. Одно дело — иметь отца демона. Совершенно другое дело — когда твой отец владеет значительной частью Ада.
— С какой целью? — Магнус пожал плечами. — Не я нахожусь в эпицентре перемен.
— Но ты боишься, что Алек втянут в это, — сказала Катарина, — и ты хочешь оттолкнуть его прежде, чем потеряешь.
— Ты сказала не делать того, что может случайно спровоцировать конец света, — сказал Магнус. — Я знаю, что ты пошутила. Но это совсем не смешно, когда я не могу избавиться от ощущения, что конец света наступает. Валентин Моргенштерн почти уничтожил сумеречных охотников, но его сын в два раза умнее и в шесть раз злее. И он не придет в одиночку. У него помощь от демонов помогущественнее, чем мой отец, из других...
— Откуда ты это знаешь? — голос Катарины был резок.
— Я разузнал об этом.
— Я думала, что ты перестал помогать сумеречным охотникам, — сказала Катарина, затем подняла руку, прежде чем он успел что-либо сказать. — Неважно. Я слышала, как ты говоришь нечто подобное столько раз, чтобы знать, что ты никогда, на самом деле, не подразумеваешь это.
— В этом то и дело, — сказал Магнус. — Я искал, но не нашел ничего. Кто бы ни был союзником Себастьяна, не осталось никаких следов их альянса. Я все еще чувствую, что скоро узнаю что-то, а потом понимаю, что хватаюсь за воздух. Не думаю, что я могу им помочь, Катарина. Я не знаю, кто еще может.
Магнус отвел взгляд от ее внезапно жалостливого выражения лица, осматривая бар. Бэт прислонился к стойке, играя с телефоном, свет экрана освещал его лицо, отбрасывая тень. Тень, которую Магнус видел на каждом лице: человеке, Сумеречном охотнике, каждом существе, обреченном на смерть.
— Смертные умирают, — сказала Катарина. — Ты всегда знал это и все же любил их прежде.
— Нет, — возразил Магнус, — не так, как сейчас.
Катарина удивленно вздохнула.
— Ох, — сказала она. — О… — Она взяла напиток. — Магнус, — нежно произнесла она. — Ты невероятно глуп.
Прищурившись, он посмотрел на нее.
— Разве?
— Если твои чувства на самом деле таковы, то ты должен быть с ним, — сказала она. — Подумай о Тессе. Ты ничему не научился у нее? О том, что любовь стоит боли от ее потери?
— Он в Аликанте.
— Ну и? — сказала Катарина. — Ты должен был быть представителем колдунов в Совете; и ты передал ответственность мне. Я возвращаю ее обратно. Направляйся в Аликанте. В любом случае, мне кажется, что ты можешь больше сказать Совету, чем я когда-либо могла, — она потянулась в карман формы медсестры, в которую была одета. Она пришла прямо с работы в больнице. — О, и возьми это.
Магнус вырвал скомканную бумажку из ее пальцев.
— Приглашение на ужин? — спросил он недоверчиво.
— Мелиорн из волшебного народа хочет,чтобы все члены совета из нежити собрались на ужин в ночь перед большим Советом, — сказала она. — Что-то вроде жеста мира и доброжелательности, или, возможно, он просто хочет раздражать всех загадками. В любом случае, это должно быть интересно.
— Пища фейри, — мрачно произнес Магнус. — Я ненавижу пищу фейри. Я имею в виду, даже безопасную, которая не приведет к тому, что ты будешь танцевать до изнеможения в течение следующего столетия. Все эти сырые овощи и жуки, — он замолчал. В другом конце комнаты Бэт прижал свой телефон к уху. Другой рукой он схватился за барную стойку.
— Что-то не так, — сказал Магнус. — Что-то связанное со стаей.
Катарина опустила свой стакан. Она хорошо знала Магнуса, и знала, когда он был прав. Она тоже посмотрела на Бэта, который уже отключил свой телефон. Он побледнел, его шрамы выступили, а щеки мертвенно побелели. Он наклонился, чтобы что-то сказать Стремному Питу за стойкой бара, а затем сложил два пальца во рту и свистнул.
Звук был похож на свист паровоза, но он прекратил тихий гул голосов в баре. Спустя секунды все оборотни встали и направились к Бэту. Магнус тоже встал, несмотря на то, что Катарина схватила его за рукав.
— Не надо…
— Я буду в порядке, — он отцепил ее руку, и направился в толпу, к Бэту. Остальная часть стаи стояла свободным кольцом вокруг него. Они недоверчиво напряглись при виде колдуна среди них, стараясь подойти ближе к вожаку их стаи. Светловолосая женщина оборотень направилась остановить Магнуса, но Бэт поднял руку.
— Все в порядке, Амабель, — сказал он. Его голос не был доброжелательным, но хотя бы вежливым. — Магнус Бейн, так? Верховный маг Бруклина? Майя Робертс сказала, что я могу тебе доверять.
— Можешь.
— Отлично, но у нас здесь срочное дело. Чего ты хочешь?
— Тебе звонили, — Магнус указал на телефон. — Это был Люк? Что-то случилось в Аликанте?
Бэт покачал головой, выражение его лица было невозможно распознать.
— Тогда очередная атака на Институт? — спросил Магнус. Он был одним из тех, кто знал ответы на все вопросы и ненавидел ничего не знать. И пока Нью-Йоркский Институт был пуст, это не означало, что другие Институты были в безопасности — то есть, не было ли там сражений, в которые Алек обязательно влез бы.
— Не Институт, — ответил Бэт. — Это была Майя. Штаб-квартира Претора Люпуса была сожжена дотла. По меньшей мере, сотня оборотней мертва, в том числе Претор Скотт и Джордан Кайл. Себастьян Моргенштерн напал на нас.
Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 95 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |