Читайте также:
|
Клэри очнулась ото сна, в котором видела исчезающий образ руны, отпечатавшийся на внутренней стороне ее век — руна была похожа на крылья, соединенные одной линией. Во всем теле была боль, и некоторое время Клэри лежала не шевелясь, опасаясь боли от движений. К ней медленно начали возвращаться воспоминания: ледяная лава перед Цитаделью; смеющаяся Аматис, вызывающая Клэри напасть первой; Джейс, пробивающий себе путь сквозь полчище Омраченных; Джейс лежащий на земле и истекающий огнем вместо крови; Брат Захария, уклоняющийся от огня.
Ее глаза резко распахнулись. Отчасти она ожидала проснуться в совершенно чужом месте, но вместо этого она лежала на маленькой деревянной кровати, в гостевой комнате в доме Аматис. Мягкий солнечный свет просачивался сквозь кружевные занавески, создавая узоры на потолке.
Она попыталась подняться. Рядом с ней кто-то тихо напевал — мама. Джослин тотчас остановилась и вскочила, чтобы склониться над ней. Она выглядела так, как будто не спала всю ночь: на ней была старая рубашка и джинсы, ее волосы были собраны в пучок, из которого торчал карандаш. Волна облегчения прошла сквозь Клэри, быстро сменившись паникой.
— Мам, — сказала она, пока Джослин стояла возле нее, прикоснувшись к ее лбу тыльной стороной ладони, проверяя наличие жара. — Джейс…
— Джейс в порядке, — сказала Джослин, убирая руку. Под подозревающим взглядом Клэри она закивала головой. — Правда, в порядке. Сейчас он в Базилиасе, с братом Захарией. Идет на поправку.
Клэри тяжело посмотрела на маму.
— Клэри, я знаю, что в прошлом дала тебе основание не доверять мне, но пожалуйста, поверь мне, Джейс в полном порядке. Я ведь знаю, что ты ни за что не простишь меня, если я не скажу тебе правду о нем.
— Когда я могу увидеть его?
— Завтра, — Джослин снова села на стул возле кровати, открыв вид на Люка, прислонившегося к стене спальни. Он улыбнулся ей — грустной, любящей, заботливой улыбкой.
— Люк! — с облегчением воскликнула Клэри. — Скажи маме, что я в порядке. Я могу отправиться в Базилиас.
Люк покачал головой.
— Прости, Клэри. Сейчас к Джейсу никого не пускают. Да и тебе нужен отдых. Мы слышали, что ты сделала с иратце у Цитадели.
— Или то, что люди видели. Не уверена, что когда-нибудь пойму это, — морщинки вокруг рта Джослин стали глубже. — Ты чуть не убила себя, спасая Джейса, Клэри. Ты должна быть осторожнее. У тебя нет неисчерпаемого запаса энергии…
— Он умирал, — перебила ее Клэри. — Огонь вытекал из его раны как кровь. Я должна была спасти его.
— Ты ничего не должна была! — Джослин убрала с лица выбившуюся прядь волос. — Что ты вообще делала там?
— Они отправили недостаточное количество людей, — сказала Клэри приглушенным голосом. — И все говорили о том, что когда попадут туда, то спасут всех Омраченных и вернут их, найдут лекарство. Но я ведь была в Буррене. И ты тоже, мам. Ты же знаешь, что невозможно спасти нефилимов, которых Себастьян заставил испить из Чаши Смерти.
— Ты видела мою сестру? — спросил Люк спокойным голосом.
Клэри сглотнула и кивнула.
— Мне очень жаль. Она… она одна из приспешниц Себастьяна. Она сама не своя, даже на толику.
— Она ранила тебя? — спросил Люк. Его голос все еще был спокойным, но мускул на щеке дернулся.
Клэри покачала головой. Она не могла заставить себя солгать, но и сказать правду тоже была не в силах.
— Все нормально, — успокоил он ее, неверно истолковав причину ее расстройства. — Аматис, служащая Себастьяну не больше сестра мне, чем Джейс, служащий Себастьяну — парень, которого ты любила. Не больше, чем Себастьян — сын, которого твоя мама вынуждена иметь.
Джослин протянула руку и взяла ладонь Люка в свою, и слегка поцеловала ее. Клэри отвела глаза. Мгновение спустя мама повернулась к ней.
— Боже, Конклав… если только они послушают нас, — она разочарованно вздохнула. — Клэри, мы понимаем, почему ты сделала то, что сделала прошлой ночью, но мы думали, что ты в безопасности. Затем Хелен появилась на пороге нашего дома и сказала, что ты была ранена в битве у Цитадели. У меня чуть сердечный приступ не случился, когда мы нашли вас на площади. Твои губы и пальцы посинели. Как будто ты тонула. Если бы не Магнус…
— Магнус исцелил меня? Что он делает в Аликанте?
— Дело не в Магнусе, — сказала Джослин нервным голосом. — Дело в тебе. Джиа была вне себя, думая, что позволила вам пройти сквозь портал и что вы могли погибнуть. Звали опытных сумеречных охотников, не детей…
— Там был Себастьян, — сказала Клэри. — Им не понять.
— Себастьян не твоя проблема. Кстати говоря, — Джослин достала что-то из под кровати. Когда она выпрямилась, то держала в руках Эосфорос. — Это твое? Он был у тебя на поясе, когда они принесли тебя домой.
— Да! — Клэри хлопнула ладонями. — Я думала, что потеряла его.
— Это меч Моргенштернов, Клэри, — сказала ее мама, держа его так, как будто это был заплесневелый латук. — Тот, который я продала несколько лет назад. Где ты взяла его?
— В оружейном магазине, где ты его продала. Женщина, которая владеет магазином, сказала, что никто не хотел покупать его, — Клэри выхватила Эосфорос из рук мамы. — Слушай, я — Моргенштерн. Мы не сможем притворяться, что во мне нет крови Валентина. Мне нужно найти способ частично быть Моргенштерн, и не притворятся, что я кто-то другой, с выдуманным именем, которое ничего не значит.
Джослин слегка отпрянула.
— Ты имеешь в виду «Фрэй»?
— Это ведь не фамилия сумеречного охотника, так ведь?
— Нет, — сказала ее мама. — Не совсем. Она кое-что значит.
— Я думала, ты выбрала ее наугад.
Джослин покачала головой.
— Ты ведь знаешь церемонию, которую проводят с детьми нефилимов, когда они рождаются? Та, что дает защиту, которую Джейс потерял, когда вернулся из мертвых, та, что позволила Лилит добраться до него? Обычно церемонию проводит Железная Сестра или Безмолвный Брат, но в случае с тобой, потому что мы прятались, я не могла сделать это в открытую. Ее совершил Брат Захария, и женщина маг, в качестве Железной Сестры. Я назвала тебя в честь нее.
— Фрэй? Её фамилия была «Фрэй»?
— Я сделала это необдуманно, — сказала Джослин, не совсем ответив на вопрос. — Она… нравилась мне. Она знала, что такое потери, боль и горе, но она была сильной, какой я хочу, чтобы была и ты. Это все, чего я когда-либо хотела. Чтобы ты была сильной и в безопасности, и не пережила то, что я — ужас, боль и опасность.
— Брат Захария… — Клэри резко выпрямилась в кровати. — Он был там прошлой ночью. Он пытался исцелить Джейса, но небесный огонь задел его. Он в порядке? Он жив, да?
— Я не знаю, — Джослин выглядела слегка удивленной пылом Клэри. — Я знаю, что его доставили в Базилиас. Безмолвные Братья не все рассказывают о состоянии каждого, и тем более об одном из них.
— Он сказал, что Братья задолжали Эрондейлам из-за старых связей, — сказала Клэри. — Если он умрет, то это…
— Будет ничьей виной, — сказала Джослин. — Я помню, как он наложил защитное заклинание на тебя. Я сказала ему, что хочу, чтобы у тебя никогда не было ничего общего с сумеречными охотниками. Он ответил, что это уже не мой выбор. Что притяжение сумеречных охотников сильно — и был прав. Я думала, что мы заслужили свободу, но вот мы здесь, снова в Аликанте, посреди войны, и моя дочь сидит с кровью на лице, а клинок Моргенштернов в ее руках.
В ее голосе был темный и напряженный оттенок, что заставило Клэри нервничать.
— Мама, — произнесла она, — ещё что-то случилось? Ты мне что-то не договариваешь?
Джослин переглянулась с Люком. Он заговорил первым:
— Ты уже знаешь, что вчерашним утром, перед битвой у Цитадели, Себастьян пытался напасть на Лондонский институт.
— Но никто не пострадал. Роберт сказал…
— Поэтому Себастьян обратил внимание на другие места, — твердо продолжил Люк. — Он с приспешниками покинул Лондон и атаковал Претор Люпус на Лонг-Айленде. Почти все преторианцы, включая лидера, были жестоко убиты. Джордан Кайл… — его голос надломился. — Джордан погиб.
Клэри не заметила, как она встала, но неожиданно была уже не под одеялом. Свесив ноги с кровати, она потянулась к ножнам, лежащим на прикроватном столике, в которых хранился Эосфорос.
— Клэри, — сказала мама, мягко обхватив тонкими пальцами ее запястье, останавливая. — Клэри, все кончено. Ты ничего не можешь сделать.
Клэри ощутила слезы, горячие и соленые, которые обжигали ей горло, а под ними жесткий, темный привкус паники.
— А что с Майей? — спросила она. — Если Джордан погиб, то как она? А Саймон? Джордан был его стражем. Саймон в порядке?
— Я в порядке. Не беспокойся, — услышала она голос Саймона. Дверь в спальню открылась и к полному удивлению Клэри, он выглядел удивительно застенчивым. Она уронила Эосфорос на покрывало, вскочила на ноги, и бросилась к Саймону с объятиями так быстро, что врезалась головой ему в ключицу. Она не заметила, ранен он или нет. Клэри была слишком занята, обнимая его с такой силой, как будто они оба выпали из вертолета и стремительно мчались вниз. Она схватилась за воротник его зеленого свитера, пряча лицо на его плече, чтобы не разрыдаться.
Он обнял ее, неловко гладя по спине и плечам. Когда она, наконец, отпустила его и отступила, то увидела, что свитер и джинсы на нем слишком велики. Металлическая цепочка обвивала его шею.
— Что ты делаешь здесь? — требовательно спросила она. — Чья одежда на тебе?
— Это долгая история, но одежда по большей части Алека, — ответил Саймон. Его слова звучали небрежно, но он выглядел уставшим и напряженным. — Видела бы ты то, что я носил до этого. Кстати, классная пижама.
Клэри оглядела себя. На ней была фланелевая пижама с изображениями пожарных машин: штаны были короткими, а верх тесным в груди.
Люк приподнял бровь.
— Думаю, я носил это, когда был маленьким.
— Серьезно? Вы не могли найти чего-нибудь другого?
— Если ты настаиваешь на том, что будешь подвергать себя смертельному риску, то я настаиваю на том, что буду выбирать тебе одежду, пока ты будешь поправляться, — произнесла Джослин с ухмылкой.
— Пижама мести, — пробормотала Клэри. Она подняла джинсы и рубашку с пола и посмотрела на Саймона. — Я пойду, переоденусь. И когда вернусь, тебе лучше быть готовым рассказать мне кое-что о том, как ты оказался здесь, помимо «долгой истории».
Саймон пробормотал что-то вроде «властной», но Клэри уже была за дверью. Она приняла душ за рекордное время, наслаждаясь ощущением того, что вода смывает с неё всю грязь битвы. Она все еще беспокоилась о Джейсе, несмотря на заверения мамы, но присутствие Саймона подняло ей настроение. Может это не имело смысла, но она была рада тому, что он здесь, а не в Нью-Йорке. Особенно после того, что случилось с Джорданом.
Когда она вернулась в спальню, собрав влажные волосы в хвост, Саймон сидел на ночном столике и увлеченно разговаривал с ее мамой и Люком, повествуя о том, что случилось с ним в Нью-Йорке, как Марин похитила его, а Рафаэль вызволил и привел в Аликанте.
— Тогда надеюсь, что Рафаэль будет сегодня на ужине Летнего Двора, — сказал Люк. — Ансельм Найтшейд был приглашен, но если Рафаэль состоит в совете, то должен быть там. Особенно после того, что случилось с Претором, важность мира между нежитью и сумеречными охотниками как никогда велика.
— От Майи что-нибудь слышно? — поинтересовался Саймон. — Мне ненавистна мысль о том, что теперь она там одна, когда Джордан мертв, — когда он говорил, то слегка поморщился, словно слова «Джордан мертв» причиняли ему боль.
— Она не одна. У неё есть стая, которая позаботится о ней. Бэт связывался со мной — физически она в порядке. Морально — не знаю. Она та, кому Себастьян передал свое послание после того, как убил Джордана. Это не может быть легко.
— Стая собирается разобраться с Морин, — поведал Саймон. — Она в восторге от того, что сумеречные охотники ушли. Если она добьется своего, то превратит Нью-Йорк в ее кровавую игровую площадку.
— Если она убивает примитивных, то Конклав вынужден будет отправить кого-нибудь, чтобы убрать ее, — сказала Джослин. — Даже если это означает, что придётся покинуть Идрис. Если она нарушила Соглашение…
— Может нам следует рассказать об этом Джие? — спросила Клэри. — Мы можем поговорить с ней. Она не как предыдущий Консул. Она выслушает тебя, Саймон.
Он кивнул.
— Я обещал Рафаэлю, что поговорю с Инквизитором и Консулом от его имени… — внезапно он замолк, вздрогнув.
Клэри внимательней присмотрелась к нему. Он сидел на слабом дневном свету, под которым его кожа была цвета слоновой кости. Темные вены проступали под кожей, словно наполненные чернилами. Под его глазами залегли тени, сделав его скулы острее.
— Саймон, как давно ты ел?
Он отшатнулся. Клэри знала, что он терпеть не может, когда ему напоминают о его нужде в крови.
— Три дня, — произнес он тихим голосом.
— Еда, — сказала Клэри, переводя взгляд с мамы на Люка. — Мы должны достать ему еды.
— Я в порядке, — неубедительно возразил Саймон. — Правда.
— Самым очевидным местом, где водится кровь, является дом представителя вампиров, — сказал Люк. — Они должны привозить ее для члена совета от Детей Тьмы. Я бы сам сходил, но они вряд ли дадут ее оборотню. Мы может отправить послание…
— Никаких посланий. Слишком долго. Мы пойдем сейчас, — Клэри распахнула шкаф и схватила куртку. — Ты сможешь дойти?
— Это не так уж и далеко, — ответил Саймон приглушенным голосом. — Через несколько домов от жилища Инквизитора.
— Рафаэль спит, — предупредил Люк. — Сейчас середина дня.
— Тогда мы разбудим его, — Клэри надела куртку и застегнула. — Это обязанность представителей вампиров. Ему придется помочь Саймону.
Саймон фыркнул.
— Рафаэль не считает себя обязанным делать хоть что-либо.
— Мне плевать, — Клэри подхватила Эосфорос и сунула его в ножны.
— Клэри, я не уверенна, что ты достаточно здорова, чтобы пойти вот так вот… — начала Джослин.
— Я в порядке. Никогда не чувствовала себя лучше.
Джослин покачала головой, и солнечный свет засиял в ее рыжих волосах.
— Другими словами, мне ничем тебя не остановить.
— Именно, — подтвердила Клэри, закрепляя Эосфорос на поясе. — Как бы ты ни старалась.
— Члены совета приглашены на ужин этим вечером, — сказал Люк, прислонившись спиной к стене. — Мы уйдем, прежде чем вы вернетесь, Клэри, но мы поставим стражу у дома, чтобы убедиться, что вы вернетесь до наступления темноты.
— Ты издеваешься надо мной?
— Не совсем. Мы хотим, чтобы вы пришли и затем дом запрут. Если ты не вернешься до заката, Гард узнает об этом.
— Повсюду надзиратели, — проворчала Клэри. — Давай, Саймон. Пошли.
Майя сидела на пляже в Рокэвэй, смотря на воду и дрожа.
Летом Рокэвэй был переполнен, но пустой и открытый ветрам сейчас, в декабре. Тяжелые волны Атлантического океана цвета стали простирались до горизонта, сливаясь с небом того же цвета.
Среди развалин Претор Люпуса были сожжены останки оборотней, убитых Себастьяном, и Джордан был среди них. Один из волков стаи приблизился к берегу и развеял пепел из урны в воду.
Майя смотрела на поверхность моря, почерневшую от останков погибших.
— Мне жаль, — произнес Бэт, садясь рядом с ней на песок. Они смотрели, как Руфус снова подошел к берегу и открыл еще одну урну с пеплом. — На счет Джордана.
Майя отбросила волосы за спину. На горизонте собирались серые тучи. Она гадала, когда же начнется дождь.
— Я планировала порвать с ним, — сказала она.
— Что? — Бэт выглядел потрясенным.
— Я планировала порвать с ним, — повторила Майя. — В тот день, когда Себастьян убил его.
— Я думал, что у вас все отлично. Вы казались счастливыми.
— Разве? — Майя погрузилась пальцами во влажный песок. — Он тебе не нравился.
— Он причинил тебе боль. Это было давно, и я знаю, что он пытался исправить это, но… — Бэт пожал плечами. — Может я такой злопамятный.
Майя вздохнула.
— Может и я, — сказала она. — Город, в котором я выросла, все эти избалованные тощие бледные богатые девчонки заставляли меня чувствовать себя дерьмом, потому что я не была похожа на них. Когда мне было шесть, мама пыталась устроить вечеринку на мой день рождения в стиле Барби. Организаторы делают черную Барби, но к ней не прилагаются колпаки, свечки, украшения и все такое. Поэтому на моем празднике был набор куклы блондинки, все эти девочки пришли, и весь вечер хихикали в ладошки, — воздух на пляже охладил ее легкие. — Так что когда я встретила Джордана, и он сказал мне, что я красивая, этого было достаточно. Я влюбилась в него по уши за пять минут.
— Ты правда красивая, — сказал Бэт. Рак отшельник потихоньку полз по песку, и он ткнул в него пальцем.
— Мы были счастливы, — продолжила Майя. — Но когда все произошло, и он обратил меня, я ненавидела его. Я приехала в Нью-Йорк со своей ненавистью, а затем он вновь объявился, и все, чего хотел, так это чтобы я простила его. Он хотел этого так сильно, и он сожалел об этом. И я знала, что люди становятся безумными, когда их кусают. Я слышала о тех, кто убил свои семьи…
— Вот зачем нам нужен Претор, — сказал Бэт. — Ну, был нужен.
— И тогда я подумала, сколько мы можем наказывать тех, кто не может контролировать себя, за то, что они сделали? Я думала, что следует простить его, ведь он чертовски хотел этого. Он делал все, чтобы загладить свои ошибки. Я думала, что у нас снова все может быть нормально, как раньше.
— Иногда нельзя вернуть прошлое, — сказал Бэт. Задумавшись, он дотронулся до шрама на щеке; Майя никогда не спрашивала откуда он. — Иногда слишком многое меняется.
— Мы не смогли вернуть все, — сказала Майя. — По крайней мере, я не смогла. Он так сильно хотел, чтобы я простила его, что иногда казалось, будто он смотрит на меня и видит всепрощение. Искупление. Он не видел меня, — она покачала головой. — Я не чья-то мессия. Я просто Майя.
— Но он был дорог тебе, — мягко сказал Бэт.
— Достаточно, чтобы я продолжала откладывать разрыв. Я думала, что мои чувства изменяться. А затем началось: похитили Саймона, и мы пошли искать его, и я все еще собиралась поговорить с Джорданом. Я собиралась рассказать ему сразу же, как мы прибудем в Претор, но потом мы были там, и началась… — она сглотнула, — бойня.
— Они сказали, что когда нашли тебя, то ты держала его. Он был мертв и его кровь смывал прилив, но ты держала его тело.
— Каждый должен умереть на руках близкого человека, — сказала Майя, набрав горсть песка. — Я просто… чувствую себя виноватой. Он умер, думая, что я все еще люблю его, что мы будем вместе, и все будет хорошо. Он умирал с моей ложью, — она позволила песку просочиться сквозь пальцы. — Я должна была сказать ему правду.
— Прекрати наказывать себя, — Бэт поднялся. Он был высокий и мускулистый в своей наполовину застегнутой куртке с капюшоном; ветер едва касался его коротких волос. Серые облака собирались в кучу. Майя могла видеть остальную часть стаи, собравшуюся вокруг Руфуса, который жестикулировал, когда говорил. — Если он бы не умер, то тогда да, ты должна была сказать ему правду. Но он умирал, думая, что прощен и любим. Это не самый худший подарок. То, что он сделал с тобой, было ужасно, и он знал это. Но немногие люди на все сто хорошие или плохие. Думай об этом, как о прекрасном подарке ему. Куда бы Джордан не отправился... а я считаю, мы все будем там когда-то... думаю, там будет свет, который приведет его домой.
Если ты покидаешь Базилиас, то пойми, что это неповиновение советам Братьев.
— Точно, — ответил Джейс, натягивая вторую перчатку и шевеля пальцами. — Вы очень ясно выразились.
Брат Енох навис над ним, смотря исподлобья на то, как Джейс медленно завязывает шнурки на ботинках. Он сидел на краю кровати, одной из ряда таких же, выстроенных в белую линию по всей комнате. Многие из них были заняты сумеречными охотниками, восстанавливающимися после сражения у Цитадели. Безмолвные Братья двигались от кровати к кровати как медбратья-призраки. В воздухе витал запах трав и странных припарок.
Тебе нужна еще одна ночь на отдых, как минимум. Твое тело истощено, и небесный огонь все еще пылает в тебе.
Закончив с ботинками, Джейс поднял взгляд. Сводчатый потолок был расписан серебристыми и синими исцеляющими рунами. Ему казалось, что он таращился в него неделями, хотя знал, что прошла всего одна ночь. Безмолвные Братья, не пуская к нему никого, склонялись над ним, нанося руны и мучая припарками. Еще они проводили анализы, беря у него кровь, волосы и даже ресницы — дотрагивались до его кожи разными пластинами из золота, серебра, стали и рябинового дерева. Он чувствовал себя прекрасно. Он был уверен в том, что его держат в Базилиасе не ради лечения, а ради изучения небесного огня.
— Я хочу увидеть Брата Захарию, — потребовал он.
Он в порядке. Тебе не стоит беспокоиться о нем.
— Я хочу увидеть его, — настоял он. — Я почти убил его у Цитадели…
Это был не ты. Это небесный огонь. И он лишь слегка задел его.
Джейс недоуменно моргнул.
— Когда мы встретились, он сказал, что считает себя обязанным Эрондейлам. Я Эрондейл. Он захочет повидаться со мной.
И после ты намерен покинуть Базилиас?
Джейс поднялся с кровати.
— Со мной все в порядке. Мне не нужно оставаться в лазарете. Уверен, вы можете использовать свои силы и знания более плодотворно, помогая по-настоящему раненым, — он снял куртку с вешалки у кровати. — Слушайте, вы можете отвести меня к Брату Захарии, или я буду бродить по округе и звать его, пока он не объявится.
С тобой забот не оберешься, Джейс Эрондейл.
— Ну, я предупредил, — сказал Джейс.
Между кроватями были арочные окна, которые пропускали широкие полосы света на мраморный пол. День подходил к концу: Джейс проснулся ближе к полудню, а Безмолвный Брат стоял возле его постели. Он быстро сел, требуя ответа на вопрос, где Клэри, так как его посещали воспоминания о прошлой ночи: он вспомнил испытанную боль, когда Себастьян пронзил его мечом; огонь, поднимающийся по лезвию; как он обжег Брата Захарию. Руки Клэри вокруг него, ее волосы, ниспадающие на них обоих; исчезнувшую боль, после прихода тьмы. А потом... пустота.
Позже Братья заверили его, что с Клэри в порядке и она сейчас в доме Аматис. Он спросил о Захарии, причинил ли огонь ему много вреда, но получил только раздражающе неопределенные ответы.
Теперь он следовал за Братом Енохом по лазарету, холлу и более узкому, белому отштукатуренному коридору. Двери коридора открылись. Когда они проходили мимо, Джейс мельком взглянул на корчившееся тело, привязанное к кровати, и слышал крики и проклятья. Безмолвный Брат стоял над человеком, одетым в остатки красной формы. Белая стена за ними была забрызгана кровью.
«Амальрик Крейгсмессер», сказал Брат Енох, не поворачивая головы. «Один из Омраченных Себастьяна. Как ты знаешь, мы пытались отменить действие заклинания Чаши Смерти».
Джейс сглотнул. Ему было нечего ответить. Он видел ритуал Чаши Смерти. В глубине души он не верил, что заклинание можно повернуть вспять. Оно слишком сильное. Но ведь раньше он и представить не мог, что Безмолвный Брат может быть человечным, так было до знакомства с Братом Захарией. Не поэтому ли он так сильно хотел его увидеть? Он вспомнил, что Клэри передала ему слова Брата Захарии, когда она спросила у него, любил ли он кого-нибудь настолько сильно, что готов был отдать жизнь:
Двух людей. Воспоминания, которые время не стерло. Спроси своего друга Магнуса Бейна, если не веришь мне. Вечность лишь облегчает потери, но не стирает их из памяти.
Было в этих словах нечто такое, что говорило о печали и воспоминаниях, которые не присущи Братьям. Они были частью его жизни с десяти лет: бледные безмолвные статуи, которые исцеляли, хранили секреты, которые не любили, не желали, не старели и не умирали. Они просто были. Но Брат Захария был другим.
Мы на месте. Брат Енох остановился перед ничем не примечательной белой дверью. Он поднял руку и постучал. За дверью был слышен шум, как будто отодвинули стул, а затем прозвучал мужской голос:
— Входите.
Брат Енох открыл дверь и пропустил Джейса вперед. Окна в комнате выходили на запад, поэтому в комнате было очень ярко; солнечный свет освещал все стены. У окна стояла фигура: стройная, не в одеянии Братьев — Джейс удивленно оглянулся на Брата Еноха, но Безмолвный Брат уже ушел, закрыв за собой дверь.
— Где Брат Захария? — спросил Джейс.
— Я прямо здесь, — тихий голос, мягкий, слегка высоковатый, как пианино, на котором давно не играли. Фигура развернулась к нему лицом. Джейс поймал себя на том, что рассматривает парня лишь на пару лет старше его. Темные волосы, резкие черты лица, глаза, которые казались молодыми и старыми одновременно. Руны Братьев были на его высоких скулах, и пока парень разворачивался, Джейс увидел выцветшую руну на его шее.
Парабатай. Как он. И Джейс прекрасно знал, что выцветшая руна означает погибель его парабатая. Он почувствовал, что его симпатия к Брату Захарии лишь усилилась, когда он представил себя без Алека, лишь с выцветшей руной, напоминающей ему о том, что однажды он был связан с кем-то, кто знал лучшие и худшие стороны его души.
— Джейс Эрондейл, — сказал парень. — Еще один Эрондейл принесший мне свободу. Я должен был это предвидеть.
— Я не… Это… — Джейс был слишком ошеломлен, чтобы придумать что-нибудь умное в ответ. — Это невозможно. Став однажды Безмолвным Братом ты не можешь измениться. Ты… я не понимаю.
Парень — Захария, предположил Джейс, который больше не был Братом — улыбнулся. Это была уязвимая, мягкая и добрая улыбка.
— Я тоже не до конца понимаю все это, — сказал он. — Но я никогда не был обычным Безмолвным Братом. Я был рожден под влиянием темной магии. У меня не было другого способа спастись, — он посмотрел на свои руки, руки молодого человека, его руки были гладкими, какими могут быть только руки редкого сумеречного охотника. Братья могли сражаться как воины, но редко делали это. — Я оставил все, что знал и любил. Ну, не совсем оставил, но воздвигнул стеклянную стену между мной и прежней жизнью. Я мог видеть ее, но не мог прикоснуться, не мог быть частью этого. Я начал забывать, каково быть обычным смертным.
— Мы не обычные смертные.
Захария поднял взгляд.
— Ох, мы убеждаем себя в этом, — сказал он. — Но я долгое время изучал сумеречных охотников, почти целое столетие. Позволь заметить, что мы более человечны чем сами люди. Когда наши сердца разбиваются, то они превращаются в осколки, которые трудно снова собрать вместе. Я иногда завидую стойкости примитивных.
— Почти сто лет? Вы мне тоже кажетесь довольно… устойчивым.
— Я думал, что буду Безмолвным Братом вечность. Мы… они не умирают, ты ведь знаешь. Они исчезают спустя долгие годы. Перестают говорить, двигаться. В конце концов, их хоронят заживо. Мне казалось это моя судьба. Но когда я коснулся тебя рукой, на которой остались руны, я впитал в себя небесный огонь. Он выжег тьму из моей крови. Я снова стал человеком, которым был до того, как дал обет. Я стал тем, кем хотел всегда быть.
Голос Джейса стал хриплым.
— Это больно?
Захария выглядел озадаченным.
— Прости?
— Когда Клэри пронзила меня Блистательным, это было… агонией. Мне казалось, что мои кости превратились в пепел внутри меня. Я все еще думал так, когда очнулся… я продолжал думать о боли, и насколько было тебе больно, когда ты коснулся меня.
Захария удивленно взглянул на него.
— Ты думал обо мне? О том, было ли мне больно?
— Конечно, — Джейс мог видеть их отражения в окне позади Захарии. Захария был с ним одного роста, но худее, и с его темными волосами и бледной кожей он был полной противоположностью Джейса.
— Эрондейлы, — голос Захарии был глухим, чем-то между смехом и горечью. — Я почти забыл. Ни одна из семей не умеет любить так сильно, или чувствовать такую сильную вину. Не переноси тяжесть всего мира на себя, Джейс. Это слишком тяжело даже для Эрондейла.
— Я не святой, — сказал Джейс. — Может я заслужил такую ношу.
Захария покачал головой.
— Знаешь стих из Библии: «Menemenetekelupharsin»?
— «Ты взвешен на весах и найден очень легким». Я знаю это. Надпись на Стене.
— Египтяне верили, что у врат смерти их сердца взвешивали на весах, и если они были тяжелее перышка, то их отправляли в ад. Небесный огонь взвесил твое сердце, как на весах египтян. Если бы в нас было больше зла, чем добра, он бы уничтожил нас. Разница между нами в том, что огонь лишь задел меня, в то время как он вошел в твое сердце. Он все еще в тебе, большое бремя и великий дар.
— Но все, что я пытался сделать, это избавиться от него…
— У тебя не выйдет это, — голос Брата Захарии стал очень серьезным. — Это не проклятье, от которого стоит избавиться. Это оружие, которое тебе вверили. Ты небесный клинок. Убедись, что ты достоин этого.
— Ты говоришь как Алек, — сказал Джейс. — Он всегда говорит об ответственности и достоинстве.
— Алек. Твой парабатай. Сын Лайтвудов?
— Ты… — Джейс указал на шею Захарии. — Ты тоже был парабатаем. Но твоя руна выцвела.
Захария опустил взгляд.
— Он уже мертв, — ответил он. — Я… Когда он умер, я… — он разочарованно покачал головой. — В течении долгих лет я говорил только с самим собой, хотя ты слышал мои мысли как слова, — сказал он. — Мне сейчас трудно находить слова, я как будто заново учусь говорить, — он поднял голову, чтобы взглянуть на Джейса. — Цени своего парабатая, — продолжил он. — Это драгоценная связь. Всякая любовь это ценность. Вот почему мы делаем то, что делаем. Почему мы сражаемся с демонами? Почему они не владеют этим миром? Что делает нас лучше? Все это, потому что они разрушают, а не создают. Они не любят, а лишь ненавидят. Мы люди и склонны ошибаться, мы сумеречные охотники. Но если бы мы не умели любить, то мы не смогли бы охранять людей; мы должны любить их, чтобы беречь. Мой парабатай, он мог любить как никто другой, всем сердцем и душой. Я вижу, что ты такой же, и это горит в тебе ярче, чем небесный огонь.
Брат Захария очень пристально смотрел на Джейса, как будто пытаясь заглянуть внутрь него.
— Мне жаль, — тихо сказал Джейс, — что ты потерял своего парабатая. Есть тот, к кому ты можешь пойти?
Уголок губ парня дернулся.
— Есть одна. Она всегда была домом для меня. Но не так скоро. Я должен остаться здесь ненадолго.
— Чтобы сражаться?
— Чтобы любить и скорбеть. Когда я был Безмолвным Братом, моя любовь и потери поблекли, как музыка, что слышна издалека, четкая, но приглушенная. Теперь… теперь это все вернулось ко мне в мгновенье. Это давит на меня. Я должен стать сильнее, прежде чем увижу ее, — его улыбка была задумчивой. — Тебе когда-нибудь казалось, что твое сердце настолько переполнено эмоциями, что вот-вот лопнет?
Джейс подумал об Алеке, раненом в колено; Максе, спокойном и белом на полу зала договоренностей; он подумал о Валентине, обнимающем Джейса, пока его кровь пропитывала песок под ними. И, наконец, он подумал о Клэри: ее храбрости, которая хранила его в безопасности, ее острый ум, который держал его в здравом уме, о силе ее любви.
— Если оружие ломается и его починят, то оно может быть сильнее в залатанных местах, — сказал Джейс. — Возможно с сердцем также.
Брат Захария, который теперь был просто парнем, как и Джейс, немного грустно улыбнулся ему.
— Я надеюсь, что ты прав.
— Я не могу поверить, что Джордан мертв, — сказала Клэри. — Я только недавно видела его. Он сидел на стене Института, когда мы проходили сквозь портал.
Она шла рядом с Саймоном вдоль одного канала, направляясь к центру города. Башни демонов возвышались над городом, их блеск отражался в воде.
Саймон покосился на Клэри. Он продолжал думать о том, как она выглядела в прошлую ночь, посиневшей и обессиленной, почти без сознания, ее одежда была разорвана и окровавлена. Она снова выглядела как обычно, ее щеки порозовели, руки в карманах, рукоять меча выглядывала из-за пояса.
— Я тоже, — сказал он.
Глаза Клэри блестели, а взгляд был отстраненным. Саймону стало интересно, что она вспоминала. Как Джордан учил Джейса контролировать эмоции в парке? Джордана в квартире Магнуса, расспрашивающего о пентаграмме? Первый раз, когда они встретили Джордана, нырнувшего под дверь гаража для прослушивания в группу Саймона? Джордана, сидящего на диване в его с Саймоном квартире и играющего в Xbox с Джейсом? Джордана, говорящего Саймону, что его послали защищать его?
Саймон чувствовал пустоту внутри. Ночью он постоянно просыпался из-за кошмаров, в которых Джордан появлялся и стоял, молча смотря на него. Карие глаза умоляли Саймона помочь ему, спасти, пока чернила на его руках текли подобно крови.
— Бедная Майя, — продолжила Клэри. — Я бы хотела, чтобы она была здесь, поговорить с ней. У нее итак непростые времена, а теперь это…
— Знаю, — ответил Саймон, почти задыхаясь. Мысли о Джордане итак были ужасны. Если он будет думать еще и о Майе, то развалится.
Клэри отреагировала на грубость в его голосе, взяв его за руку.
— Саймон, — сказала она, — ты в порядке?
Он позволил ей взять его за руку, переплетя их пальцы. Он увидел, как она посмотрела на золотое кольцо фейри, что он всегда носил.
— Я так не думаю, — ответил он.
— Нет, конечно, нет. По-другому быть не может. Он был твоим… — Другом? Соседом? Стражем?
— Ответственностью, — закончил Саймон.
Клэри опешила.
— Нет, Саймон, ты был его ответственностью. Он был твоим стражем.
— Да ладно, Клэри, — возразил Саймон. — Что ты думаешь, он делал в штаб-квартире Претор Люпуса? Он никогда не ездил туда. Если он и был там, то только из-за меня, потому что он искал меня. Если бы я не ушел и не позволил похитить меня…
— Позволил украсть себя? — спросила Клэри. — Ты что, сам вызвался, чтобы Морин похитила тебя?
— Морин не похищала меня, — сказал он тихим голосом.
Она недоуменно посмотрела на него.
— Я думала, что она держала тебя в клетке в Дюмонте. Я думала, что ты сказал…
— Так и было, — сказал Саймон. — Но единственная причина, по которой я оказался снаружи, где она смогла бы достать до меня, это потому что на нас напал Омраченный. Я не хотел говорить Люку и твоей маме, — добавил он. — Я думал, что они взбесятся.
— Потому что если Себастьян послал за тобой темных сумеречных охотников, то это только из-за меня, — твердо сказала Клэри. — Он хотел похитить тебя или убить?
— У меня не было шанса спросить об этом, — Саймон сунул руки в карманы. — Джордан сказал мне бежать. Так что я побежал, прямо в руки клана Морин. Видимо у нее были наблюдатели поблизости. Думаю это наказание за то, что я убежал и оставил его. Если бы я не сделал этого, если бы меня не похитили, то он бы никогда не отправился в Претор, и его бы не убили.
— Прекрати. — Саймон удивленно взглянул на Клэри. Она по-настоящему разозлилась. — Перестань винить себя. Джордан не случайно был твоим стражем. Он хотел эту работу, чтобы быть ближе к Майе. Он знал, на какой риск идет. Он добровольно пошел на это. Это был его выбор. Он искал искупления. Из-за того, что произошло между ним и Майей. Из-за того, что он сделал. Вот чем был для него Претор. Это спасло его. Он превратился в монстра. Ранил Майю. И ее тоже превратил в монстра. То, что он сделал непростительно. Если бы у него не было Претора, если бы у него не было тебя, чтобы заботиться о ком-то, это бы съедало его, пока бы он не убил себя.
— Клэри… — Саймон был потрясен ядом в ее словах.
Она вздрогнула, как будто задела мерзкую паутину. Они вышли на длинную улицу у канала, вдоль которой стояли высокие старинные дома. Они напомнили Саймону картинки богатых районов Амстердама.
— Вот это дом Лайтвудов. Высшие члены Совета владельцы домов на этой улице. Консул, Инквизитор, представители нежити. Нам просто нужно узнать, где дом Рафаэля…
— Там, — сказал Саймон и указал на крайний дом с черной дверью. На ней была нарисована серебряная звезда. — Звезда для Детей Тьмы. Потому что мы не видим солнечного света, — он улыбнулся ей. Ну, или попытался сделать это. Голод разжигал кровь: его вены казались раскаленными проводами под кожей.
Он развернулся и поднялся по ступенькам. Дверной молоток был тяжелым и в форме руны. Стук отозвался гулом в доме.
Саймон слышал, как Клэри поднималась по лестнице позади него и в этот момент дверь открылась. Рафаэль стоял на пороге, избегая солнечного света, проникавшего через открытую дверь. В тени Саймон мог разглядеть лишь его очертания: вьющиеся волосы, белоснежные зубы, мелькнувшие, когда он поприветствовал их.
— Светоч. Дочь Валентина.
Клэри раздраженно хмыкнула.
— Ты хоть кого-нибудь называешь по имени?
— Лишь моих друзей, — ответил Рафаэль.
— У тебя есть друзья? — спросил Саймон.
Рафаэль недовольно взглянул на него.
— Я предполагаю, что вы пришли сюда за кровью?
— Да, — сказала Клэри. Саймон промолчал. При звуке слова «кровь» он почувствовал слабость. Его желудок скрутило. У него проснулся аппетит.
Рафаэль бросил взгляд на Саймона.
— Ты выглядишь голодным. Может быть, ты должен был принять мое предложение прошлой ночью?
Брови Клэри удивленно приподнялись, но Саймон лишь нахмурился.
— Если ты хочешь, чтобы я поговорил с Инквизитором за тебя, то должен дать мне кровь. В противном случае я сорвусь и съем его.
— Мне кажется, это ранит его бедненькую дочурку. Хотя, уже вчера она выглядела не слишком довольной от встречи с тобой, — Рафаэль скрылся в тени дома. Клэри взглянула на Саймона.
— Я так понимаю, ты вчера виделся с Изабель?
— Ты правильно поняла.
— И все прошло не очень хорошо.
Избавил Саймона от ответа вновь появившийся Рафаэль. Он принес закупоренную стеклянную бутыль, наполненную красной жидкостью. Саймон взял ее с нетерпением.
Запах крови проник в его ноздри. Дразнящий и сладкий. Саймон выдернул пробку и глотнул из бутылки. Его клыки выпустились, хотя в них не было нужды. Вампиры обычно не пьют из бутылок. Его зубы оцарапали кожу, когда он вытер тыльной стороной ладони губы.
Карие глаза Рафаэля блестели.
— Я соболезную на счет твоего друга оборотня.
Саймон напрягся. Клэри положила руку на его плечо.
— Ты лжешь, — сказал Саймон. — Ты бесился от того, что у меня страж Претора.
Рафаэль задумчиво просвистел.
— Ни стража, ни метки Каина. Тебя лишили всей защиты. Наверно странно знать, что теперь ты по-настоящему можешь умереть, Светоч.
Саймон уставился на него.
— Почему ты так усердно стараешься? — спросил он, и сделал еще глоток из бутылки. На этот раз кровь была горькой, даже слегка кислой. — Заставить меня ненавидеть тебя? Или дело в том, что ты ненавидишь меня?
Повисло долгое молчание. Саймон понял, что Рафаэль был босиком, стоя у самого края линии солнечного света вдоль паркета. Еще шаг вперед, и его кожа загорится.
Саймон сглотнул, смакуя вкус крови у него во рту, почувствовав себя опьяненным.
— Ты не ненавидишь меня, — понял он, глядя на белый шрам на горле Рафаэля, где когда-то побывало распятие. — Ты завидуешь.
Не сказав ни слова, Рафаэль захлопнул дверь перед ним.
Клэри выдохнула.
— Ничего себе. Это было круто.
Саймон ничего не ответил, просто развернулся и спустился вниз по ступенькам. Он остановился внизу, чтобы допить из бутылки, а затем, к ее удивлению, бросил ее. Она пролетела полпути дальше по улице и врезалась в фонарный столб, разбившись и оставив мазок крови на нем.
— Саймон? — Клэри поспешила за ним. — Ты в порядке?
Он сделал неопределенный жест.
— Я не знаю. Джордан, Майя, Рафаэль, это все… это слишком много. Я не знаю, что должен делать.
— Ты имеешь в виду разговор с Инквизитором для него? — Клэри поторопилась, чтобы догнать Саймона, в то время как он начал бесцельно брести по улице. Подул ветер, растрепав его каштановые волосы.
— Нет, ничего, — он колебался мгновение, прежде чем отойти от нее. Клэри прищурилась. Если бы она не знала его лучше, то не догадалась бы, что он пьян.
— Мне здесь не место, — сказал он. Саймон остановился перед домом Инквизитора. Он откинул голову, глядя на окна. — Что ты думаешь, они делают там?
— Ужинают? — предположила Клэри. Начали включаться фонари, освещая улицу. — Живут собственной жизнью? Да ладно, Саймон. Они скорее всего знали людей, погибших в битве прошлой ночью. Если хочешь увидеть Изабель, то завтра заседание Совета и…
— Она знает, — сказал он. — Что ее родители почти на грани разрыва. Что у ее отца была любовница.
— У него что? — спросила Клэри, уставившись на Саймона. — Когда?
— Давным-давно, — голос Саймона был невнятным. — До появления Макса. Он собирался уйти… но узнал о Максе, поэтому остался. Мариза рассказала Изабель, несколько лет назад. Несправедливо возложить на девочку такую тайну. Иззи сильная, но все же. Ты не должна была делать этого. Не с твоим ребенком. Ты должна… сама нести свое бремя.
— Саймон, — она подумала о его матери, выгнавшей его из дома. Ты не должна была делать этого. Не с твоим ребенком. — Как давно ты знаешь? О Роберте и Маризе?
— Несколько месяцев, — он подошел к воротам напротив дома. — Я всегда хотел помочь ей, но она не хотела, чтобы я что-нибудь говорил, делал что-нибудь — между прочим, твоя мама тоже знает. Она сказала Иззи, с кем изменил Роберт. Она не знакома с ней. И я не знаю, делает ли это ситуацию лучше или хуже.
— Что? Саймон, ты пьян. Саймон…
Саймон кинулся на ворота дома Инквизитора, отчего те громко загрохотали.
— Изабель! — крикнул он, откинув голову. — Изабель!
— Святые… — Клэри схватила Саймона за рукав. — Саймон, — прошипела она. — Ты вампир, в центре Идриса. Может тебе не следует привлекать внимания.
Саймон проигнорировал ее.
— Изабель! — закричал он снова. — Спусти свои косы цвета вороного крыла!
— О Господи, — пробормотала Клэри. — В крови, что дал тебе Рафаэль, что-то было, да? Я убью его.
— Он уже мертв, — заметил Саймон.
— Он нежить. Он может умереть еще раз. Я пере-убью его. Давай, Саймон. Давай вернемся, и ты приляжешь, а я положу тебе лед на голову.
— Изабель! — крикнул Саймон.
Одно из окон наверху распахнулось, и выглянула Изабель. Ее волосы были распущены, обрамляя ее лицо. Он выглядела разъяренной.
— Саймон, заткнись, — прошипела она.
— Нет! — заявил Саймон. — Моя благородная леди, я должен заслужить вашу милость.
Изабель опустила голову на ладони.
— Он пьян? — крикнула она Клэри.
— Не знаю я, — Клэри разрывалась между лояльностью к Саймону и необходимостью срочно утащить его оттуда. — Я думаю, что он, возможно, выпил забродившую кровь или что-то вроде того.
— Я люблю тебя, Изабель Лайтвуд! — крикнул Саймон, напугав всех. Теперь свет включили во всем доме, и в некоторых соседних. Мы услышали шум из дальнего конца улицы, и через мгновение появились Алина и Хелен. Обе выглядели измотанными, Хелен собрала свои вьющиеся светлые волосы назад. — Я люблю тебя, и я не уйду, пока ты не скажешь то же самое!
— Скажи, что любишь его, — крикнула Хелен. — Он напугал всю улицу. — Она помахала Клэри. — Рада видеть тебя.
— Взаимно, — сказала Клэри. — я сожалею о том, что произошло в Лос-Анджелесе, и если могу помочь хоть чем-то…
Что-то упало сверху. Две вещи: пара кожаных штанов и белая рубашка. Они приземлились у ног Саймона.
— Забирай свои шмотки и проваливай! — крикнула Изабель.
Рядом открылось еще окно, и выглянул Алек.
— Что здесь происходит? — его взгляд нашел Клэри и остальных, и он нахмурился в замешательстве. — Что это? Рождественские песнопения раньше времени?
— Я не пою такое, — сказал Саймон. — Я еврей. Я знаю только дрейдел.
— Он в порядке? — спросила Алина Клэри, ее голос был взволнованным. — Раве вампиры сходят с ума?
— Он не сумасшедший, — сказала Хелен. — Он пьян. Он, должно быть, выпил кровь того, кто употреблял алкоголь. Это может создать что-то похожее на опьянение.
— Ненавижу Рафаэля, — пробурчала Клэри.
— Изабель! — закричал Саймон. — Прекрати бросаться в меня одеждой! Только лишь потому, что ты сумеречный охотник, а я вампир, не значит, что между нами ничего не может быть. Наша любовь запретна, как любовь акулы и… охотника за акулой. Но это то, что делает нас особенными.
— Неужели? — отрезала Изабель. — Кто из нас акула, Саймон? Кто из нас акула?
Входная дверь распахнулась. Это был Роберт Лайтвуд, и он не выглядел довольным. Он спустился по ступенькам, открыл ворота, и подошел к Саймону.
— Что это здесь происходит? — потребовал он. Его глаза метнулись к Клэри. — Почему вы кричите возле моего дома?
— Он не в себе, — сказала Клэри, поймав Саймона за запястье. — Мы уже уходим.
— Нет, — сказал Саймон. — Нет, мне нужно поговорить с ним. С Инквизитором.
Роберт сунул руку в карман и вытащил распятие. Клэри уставилась на то, как он поднял его между собой и Саймоном.
— Я буду говорить с представителем Детей Тьмы или с главой Нью-Йоркского клана, — сказал он. — Но не с вампиром, который стучится в мою дверь, даже если это друг моих детей. Ты не должен быть в Аликанте без разрешения…
Саймон протянул руку и вырвал крест из руки Роберта.
— Не та религия, — сказал он.
Хелен просвистела себе под нос.
— И меня послал представитель Детей Тьмы к совету. Рафаэль Сантьяго отправил меня поговорить с вами…
— Саймон! — Изабель спешила встать между ним и ее отцом. — Что ты делаешь?
Она взглянула на Клэри, которая снова взяла Саймона за запястье.
— Нам действительно пора идти, — пробормотала она.
Взгляд Роберта переместился с Саймона на Изабель. Выражение его лица изменилось.
— Между вами двумя что-то есть? Вот из-за чего весь ор?
Клэри удивленно взглянула на Изабель. Она подумала о Саймоне, утешающем Изабель после смерти Макса. Насколько близки стали они за последние месяцы. А ее отец и понятия об этом не имел.
— Он друг. Он друг всем нам, — сказала Изабель, скрестив руки на груди. Клэри не могла сказать, кто больше раздражал Иззи — отец или Саймон. — И я могу поручиться за него, если это позволит ему остаться в Аликанте, — она взглянула на Саймона. — Но теперь ему стоит вернуться к Клэри, не так ли, Саймон?
— У меня голова кружится, — грустно сказал Саймон. — Так сильно.
Роберт опустил руку.
— Что?
— Он выпил крови с алкоголем, — сказала Клэри. — Это не его вина.
Роберт обратил взгляд своих темно-синих глаз на Саймона.
— Я поговорю с тобой завтра на заседании совета, если ты протрезвеешь, — сказал он. — Если у Рафаэля Сантьяго есть, о чем поговорить со мной, ты можешь сказать это пред советом.
— Я не… — начал Саймон.
Но Клэри поспешно перебила его:
— Хорошо. Я приведу его на заседание совета завтра. Саймон, нам надо вернуться до наступления темноты, ты знаешь это.
Саймон выглядел слегка ошеломленным.
— Разве?
— Завтра, на заседании, — сказал Роберт коротко, развернулся и зашагал обратно в дом. Изабель колебалась мгновение — она была в свободной темной рубашке и джинсах, ее бледные босые ступни стояли на узкой каменной дорожке. Она дрожала.
— Откуда у него кровь с алкоголем? — спросила она, указывая на Саймона.
— Рафаэль, — пояснила Клэри.
Изабель закатила глаза.
— Завтра он будет в порядке, — сказала она. — Уложи его в кровать.
Она помахала Хелен и Алине, которые опирались на ворота с нескрываемым любопытством.
— Увидимся на заседании, — сказала она.
— Изабель, — начал Саймон, дико махая руками, но, прежде чем он смог натворить больше дел, Клэри схватила его за куртку и потянула в сторону улицы.
Из-за того, что Саймон продолжал заворачивать в сторону различных аллей, и настаивал на том, чтобы ворваться в закрытый магазин конфет, было уже темно, когда Клэри и Саймон достигли дома Аматис. Клэри огляделась в поисках караула, о котором предупредила Джослин, но никого не было видно. Либо они были исключительно хорошо скрыты либо, что более вероятно, они уже отправились сообщать родителям Клэри о ее опоздании.
Клэри поднялась по ступенькам к дому, открыла дверь, и втолкнула Саймона внутрь. Он перестал протестовать и, поскольку он начал зевать где-то около площади Цистерна, теперь его веки были опущены.
— Я ненавижу Рафаэля, — сказал он.
— Я тоже так считаю, — сказала она, разворачивая его. — Пойдем. Давай-ка ты приляжешь.
Она подвела его к дивану, где он рухнул, резко упав на подушки. При тусклом лунном свете, просвечивающем через кружевные занавески, которые висели на больших окнах, глаза Саймона были цвета дымчатого кварца, пока он боролся, чтобы держать их открытыми.
— Ты должен поспать, — сказала она. — Мама и Люк могут вернуться в любую минуту, — она повернулась, чтобы уйти.
— Клэри, — сказал он, уцепившись за ее рукав. — Будь осторожна.
Она мягко освободилась и поднялась по лестнице, взяв ведьмин огонь, чтобы осветить себе путь. Окна в коридоре были открыты, впуская прохладный ветерок, запах города, камней и воды в каналах, раздувая ее волосы. Клэри дошла до ее спальни, открыла дверь и замерла.
Ведьмин огонь мерцал в руке, освещая белым светом всю комнату. На ее кровати кто-то сидел. Кто-то высокий, с белыми волосами, мечом на коленях и серебряным браслетом, который сверкал как ведьмин огонь.
Если не могу склонить Рай — Преисподнею воздвигну.
— Здравствуй, сестра моя, — сказал Себастьян.
Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 75 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |