— Представь что-нибудь успокаивающее. Пляж в Лос-Анджелесе: белый песок, разбивающиеся голубые волны, ты прогуливаешься вдоль границы прилива…
Джейс приоткрыл один глаз.
— Звучит очень романтично.
Парень, сидящий напротив него, вздохнул и провел руками по своей косматой темной шевелюре. Несмотря на холодный декабрьский день, оборотни ощущали погоду не так остро, как люди, поэтому Джордан снял свою куртку и закатал рукава рубашки. Они сидели друг напротив друга на клочке потемневшей травы, на поляне в Центральном парке: оба со скрещенными ногами, руки сложены на коленях ладонями вверх.
Рядом с ними из земли торчала скала, состоящая из больших и маленьких валунов, и на вершине одного из крупных камней сидели Алек и Изабель Лайтвуды. Когда Джейс подняла глаза, Изабель перехватила его взгляд и ободряюще помахала ему. Алек, заметив ее жест, шлепнул ее по плечу. Джейс видел, как он отчитывал Иззи, наверно, за то, что та мешает Джейсу сконцентрироваться. Он улыбнулся про себя — ни у одного из них не было причин находиться здесь, но они все равно пришли, «в качестве моральной поддержки». Хотя Джейс считал, что дело, скорее, в том, что Алек в последнее время ненавидел оставаться в стороне; Изабель ненавидела, чтобы ее брат был сам по себе; а оба они избегали своих родителей и Институт.
Джордан пощелкал пальцами перед носом Джейса.
— Эй, ты сосредотачиваешься?
Джейс нахмурился.
— Сосредотачивался, пока мы не забрели на территорию плохих частных объявлений.
— Ладно, какие вещи вызывают у тебя спокойствие и умиротворение?
Джейс снял ладони с коленей — в позе лотоса у него сводило запястья — и откинулся на руки. Прохладный ветерок шелестел несколькими сухими листиками, до сих пор цепляющимися за ветви деревьев. Бледное зимнее небо придавало листьям особую элегантность, как зарисовки пером и тушью.
— Убийство демонов, — ответил он. — Хорошее аккуратное убийство очень расслабляет. А вот небрежные наоборот раздражают, потому что после этого тебе нужно подчищать…
— Нет, — вскинул руки Джордан. Под рукавами его рубашки виднелись опоясывающие руки татуировки. Шанти[1], шанти, шанти. Джейс знал, что это означает «мир, приносящий понимание», и нужно произнести слово три раза каждый раз, когда читаешь мантру, чтобы успокоить свой разум. Но его в последнее время, похоже, ничего не успокаивало. Огонь в венах ускорял мышление, мысли налетали слишком быстро, одна за другой, как взрывающиеся фейерверки. Цветные сны, яркие и насыщенные, словно картины маслом. Он пытался обучить себя сам, час за часом проводя в комнате для тренировок: кровь, синяки, пот и однажды даже сломанные пальцы. Но не продвинулся дальше раздражающих Алека просьб об исцеляющих рунах, а самым незабываемым стало то, когда он случайно поджег одну из поперечных балок.
Именно Саймон заметил, что его сосед медитировал каждый день и говорил, что если ввести это в привычку, то неконтролируемые приступы гнева, часто являющиеся частью превращения в оборотня, уйдут. А там уже и Клэри подключилась, предложив Джейсу «тоже попробовать», и вот они здесь, на его втором сеансе. Первый сеанс закончился тем, что Джейс прожег знак в деревянном полу у Саймона и Джордана, поэтому оборотень предложил вторую попытку провести на улице, дабы предотвратить дальнейшее повреждение имущества.
— Никаких убийств, — сказал Джордан. — Мы стараемся, чтобы ты ощутил умиротворение. Кровь, убийства, война — все эти вещи мирными не назовешь. Разве тебе больше ничего не нравится?
— Оружие, — сказал Джейс. — Мне нравится оружие.
— Я уже начинаю думать, что тут проблема личной философии.
Джейс наклонился вперед, прижав ладони к траве.
— Я воин, — проговорил он. — Меня вырастили воином. У меня не было игрушек, но было оружие. До пяти лет я спал с деревянным мечом. Моей первой книгой стала средневековая демонология со светящимися страницами. Первые песни, которые я выучил, — это песнопения изгнания демонов. Я знаю, что умиротворяет меня, и это не песчаные пляжи, не щебетание птиц в тропических лесах. Я хочу иметь оружие в руках и стратегию побеждать.
Джордан спокойно посмотрел на него.
— Так ты хочешь сказать, что умиротворение тебе приносит война.
Джейс поднял руки вверх и встал, отряхивая с джинсов траву.
— Вот теперь верно.
Он услышал хруст сухой травы и обернулся, заметив Клэри, ныряющую между двумя деревьями и выходящую на поляну. Саймон шел в нескольких шагах позади нее. Клэри сунула руки в задние карманы и рассмеялась.
Мгновение Джейс наблюдал за ними: есть что-то такое в том, чтобы наблюдать за людьми, когда они об этом не догадываются. Он вспомнил тот второй раз, когда увидел Клэри, в главном зале кофейни «Джава Джонс». Она смеялась и болтала с Саймоном, как и сейчас. Он вспомнил незнакомый укол ревности в груди, перехвативший дыхание, и чувство удовлетворения, когда она оставила Саймона и пришла поговорить с ним.
Все меняется. Он уже избавился от той съедающей его ревности к Саймону и теперь за его упорство и бесстрашие невольно испытывает к нему уважение, действительно считая другом, хотя и вряд ли когда-нибудь произнесет это вслух. Джейс видел, как Клэри обернулась и послала ему воздушный поцелуй, локоны ее рыжего хвостика подпрыгнули. Она такая маленькая: нежная и кукольная, как думал он когда-то, пока не узнал, насколько она сильная.
Девушка направлялась прямо к Джейсу и Джордану, пока Саймон взбегал по скалистой тропе туда, где сидели Алек и Изабель. Он опустился рядом с Изабель, которая тут же наклонилась, чтобы что-то ему сказать, черная завеса волос закрыла ее лицо.
Клэри остановилась перед Джейсом, с улыбкой покачиваясь на пятках.
— Ну, как продвигается?
— Джордан хочет, чтобы я думал о пляже, — мрачно произнес Джейс.
— Он упрямец, — обращаясь к Джордану, сказала Клэри. — Он хотел сказать, что ценит это.
— Вообще-то нет, — проговорил Джейс.
Джордан фыркнул.
— Если бы не я, то ты бы сейчас скакал по Мэдисон-авеню и изрыгал вспышки из всех отверстий. — Он поднялся на ноги и накинул свою зеленую куртку. — Твой парень сумасшедший, — сказал он Клэри.
— Да, но он хорош, — ответила Клэри. — Что есть, то есть.
Джордан скорчил гримасу, но она была добродушной.
— Я ухожу, — сказал он. — Хочу встретиться с Майей в центре города.
Он с усмешкой отсалютовал и ушел, скользнув между деревьями и исчезнув тихой поступью волка, каким и был внутри. Джейс смотрел, как он уходит. «Тоже мне спаситель», — подумал он. Шесть месяцев назад он бы не поверил, если бы кто-нибудь ему сказал, что он будет брать уроки поведения у оборотня.
За последние месяцы у Джордана, Саймона и Джейса наметилось какое-то подобие дружбы. Джейс не смог не воспользоваться их квартирой в качестве прибежища от каждодневного давления Института и напоминаний о том, что Конклав по-прежнему не готов к войне с Себастьяном.
Erchomai. Слово коснулось разума Джейса, словно прикосновение перышка, заставив его вздрогнуть. Он видел крыло ангела, вырванное из тела и лежащее в луже золотистой крови.
Я иду.
— Что случилось? — спросила Клэри, Джейс вдруг показался ей таким далеким. С тех пор, как священный огонь вошел в его тело, он стал уходить в свои мысли. У нее было ощущение, что это побочный эффект от подавляемых эмоций. Клэри почувствовала угрызения совести: Джейс, когда она встретила его, был таким сдержанным, лишь маленькие частички его настоящего «я» просачивались сквозь трещины его личной брони, как свет сквозь щели в стене. На то, чтобы сломать эту защиту, ушло много времени. Однако теперь огонь, текущий в его венах, в целях безопасности заставлял его снова возводить стены, подавлять эмоции. Но когда огонь исчезнет, сможет ли он снова их снести?
Отозвавшись на ее голос, Джейс моргнул. Зимнее солнце стояло высоко и не грело, оно заострило кости на его лице и проложило отчетливые тени под глазами. Глубоко вздохнув, он потянулся к ее руке.
— Ты права, — тихим, более серьезным голосом, который он хранил только для нее, проговорил он. — Они помогают — уроки с Джорданом. Помогают, и я это ценю.
— Я знаю. — Клэри сомкнула пальцы на его запястье, кожа на котором была теплой. Похоже, с момента его встречи с Блистательным температура тела стала на несколько градусов выше обычной. Его сердце по-прежнему отстукивало знакомый ровный ритм, но от ее прикосновения кровь, пульсирующая по венам, загудела кинетической энергией огня, готового вырваться.
Она приподнялась на цыпочках, чтобы поцеловать его в щеку, но Джейс повернулся, и их губы соприкоснулись. С тех пор, как в его крови запел огонь, они только целовались, но даже это делали с осторожностью. И сейчас Джейс был осторожен: его рот нежно скользил по ее губам, рука накрыла ее плечо. Мгновение они стояли, прижавшись друг к другу, и она ощутила гул и пульсирование его крови. Он притянул ее к себе, но между ними проскочила резкая холодная искра, как вспышка статического электричества.
Джейс прервал поцелуй и на выдохе отступил назад. Прежде, чем Клэри успела что-то сказать, на соседнем холме раздался хор саркастических аплодисментов. Им махали Саймон, Изабель и Алек. Джейс поклонился, а Клэри слегка застенчиво отошла назад, просунув большие пальцы за пояс своих джинсов.
Джейс вздохнул.
— Нам стоит присоединиться к нашим надоедливым друзьям, любящим подглядывать?
— К сожалению, у нас есть только такие друзья.
Клэри толкнула его плечом, и они направились к скале. Саймон и Изабель сидели бок о бок, о чем-то тихо разговаривая. Алек устроился чуть в стороне, с выражением полной сосредоточенности на лице уставившись в экран своего телефона.
Джейс опустился рядом со своим парабатай.
— Я слышал, что если долго смотреть на эти штуковины, то они зазвонят.
— Он писал сообщение Магнусу, — сказала Изабель, неодобрительно поглядывая на брата.
— Нет, не писал, — машинально ответил Алек.
— Нет, писал, — вытянув шею и глядя через плечо Алека, сказал Джейс. — И звонил. Я вижу твои исходящие звонки.
— Сегодня у него день рождения, — проговорил Алек, захлопнув крышку телефона. В последнее время он выглядел меньше, практически худым в своем поношенном голубом пуловере с дырками на локтях, его губы обкусаны и потрескались. Клэри стало его жалко. Первую неделю после того, как Магнус с ним порвал, он провел в каком-то оцепенении печали и неверия. На самом деле, никто из них не мог в это поверить. Она всегда думала, что Магнус любит Алека, по-настоящему любит. Очевидно, Алек думал так же. — Я не хочу, чтобы он считал, будто я не… будто я забыл.
— Ты просто чахнешь, — сказал Джейс.
Алек пожал плечами.
— Кто бы говорил. Ох, я люблю ее. Ох, она моя сестра. Ох, ну почему, почему, почему…
В попытке расшевелить его Джейс бросил в Алека горсть сухих листьев.
Изабель рассмеялась.
— Ты же знаешь, что он прав, Джейс.
— Дай мне свой телефон, — игнорируя Изабель, сказал Джейс. — Ну же, Александр.
— Это не твое дело, — проговорил Алек, удерживая телефон подальше. — Забудь об этом, ладно?
— Ты не ешь, не спишь, пялишься на свой телефон, а я должен забыть об этом? — сказал Джейс. На удивление, в его голосе прозвучало беспокойство: Клэри знала, как он расстроен из-за того, что Алек несчастлив, но не думала, что тому об этом известно. При других обстоятельствах Джейс убил бы или, по крайней мере, пригрозил бы тому, кто причинил боль Алеку, но в этом случае все по-другому. Джейсу нравилось побеждать, но нельзя взять верх над разбитым сердцем, даже другого человека. Даже человека, которого ты любишь.
Джейс наклонился и выхватил телефон из руки своего парабатай. Алек начал протестовать и потянулся за ним, но Джейс, удерживая его одной рукой, второй стал ловко пролистывать сообщения на телефоне.
— Магнус, перезвони мне. Я хочу знать, что с тобой все в порядке… — Он покачал головой. — Что ж, нет. Просто нет. — И решительным движением руки разломил телефон пополам. Экран погас, когда Джейс бросил половинки на землю. — Вот так.
Не верящим взглядом Алек смотрел на разбитые остатки.
— Ты СЛОМАЛ мой ТЕЛЕФОН.
Джейс пожал плечами.
— Парни не позволяют другим парням звонить другим парням. Да уж, вышло как-то неправильно. Друзья не позволяют друзьям звонить их бывшим и вешают трубку. Серьезно. Пора остановиться.
Алека переполняла ярость.
— И поэтому ты сломал мой совершенно новый телефон? Большое спасибо.
Джейс безмятежно улыбнулся и улегся спиной на камень.
— Пожалуйста.
— Посмотри на это с другой стороны, — вмешалась Изабель. — Ты больше не будешь получать мамины сообщения. Сегодня она написала мне шесть раз. Я даже выключила телефон. — Она многозначительно похлопала себя по карману.
— Чего она хочет? — спросил Саймон.
— Постоянных заседаний, — ответила Изабель. — Показаний. Конклав по-прежнему хочет услышать, что произошло, когда мы сражались с Себастьяном в Буррене. Мы все должны отчитаться раз пятьдесят. Как Джейс поглотил священный огонь из Блистательного. Показания темных Сумеречных охотников, Чаша смерти, использованное оружие, руны, которые были на них. Во что мы были одеты, во что был одет Себастьян, во что были одеты все… короче, как секс по телефону, только скучный.
Саймон поперхнулся.
— Что, по нашему мнению, хочет Себастьян, — добавил Алек. — Когда он вернется. Что он будет делать, когда вернется.
Клэри уперлась локтями в колени.
— Всегда приятно знать, что у Конклава есть хорошо продуманный и надежный план.
— Они не хотят в это верить, — произнес Джейс, глядя в небо. — В этом-то и проблема. Независимо от того, сколько раз мы расскажем им, что видели в Буррене. Независимо от того, сколько раз мы скажем, как опасны Омраченные. Они не хотят верить, что нефилимы действительно могут быть испорчены. Что Сумеречные охотники смогли убить Сумеречных охотников.
Клэри была там, когда Себастьян создал первого Омраченного. Она видела в их глазах черноту, ярость, с которой они сражались. Они ее пугали.
— Они больше не Сумеречные охотники, — низким голосом добавила она. — Они не люди.
— В это трудно поверить, если ты этого не видел, — сказал Алек. — И у Себастьяна их так много. Маленькое разрозненное войско. Они не хотят верить, что он настоящая угроза. А если и так, то они скорее поверят, что он угроза для нас, Нью-Йорка, чем для всех Сумеречных охотников.
— Но они не ошибаются в том, что Себастьяна заботит только Клэри, — сказал Джейс, и девушка ощутила пробежавший по спине озноб, смесь отвращения и мрачного предчувствия. — У него нет настоящих эмоций. Таких, как у нас. А если и есть, то они направлены на нее. А еще на Джослин. Ее он ненавидит. — Задумавшись, он замолк. — Но я не думаю, что он может напасать на это место. Слишком… очевидно.
— Надеюсь, ты говорил об этом Конклаву, — проговорил Саймон.
— Тысячу раз, — ответил Джейс. — Но я сомневаюсь, что моя проницательность пользуется у них большим уважением.
Клэри посмотрела на свои руки. Конклав отверг ее, как и всех остальных, она дала им ответы на все их вопросы. Но есть еще вещи о Себастьяне, которые она не рассказывала им и вообще никому. То, что он хотел от нее.
С тех пор, как они с Джейсом, в чьих венах тек огонь, вернулись из Буррена, она спала не много, а если удавалось, то ей снились кошмары о брате.
— Это все равно, что бороться с призраком, — сказал Джейс. — Они не могут отследить Себастьяна, не могут найти его, не могут найти Охотников, которых он обратил.
— Они делают все, что могут, — возразил Алек. — Они выставили стражу вокруг Идриса и Аликанте. Всю стражу, по сути. На остров Врангеля отправили десятки экспертов.
Остров Врангеля — резиденция всей мировой стражи, заклинаний, защищающих весь земной шар, и Идрис в частности, от вторжения демонов. Сеть стражей не идеальна, и демоны все равно иногда проскальзывают, но Клэри могла лишь представить, насколько была бы плоха ситуация, если бы не существовало этих стражей.
— Я слышала, как моя мама говорила, будто маги Спирального Лабиринта искали способ ликвидировать последствия Чаши смерти, — сказала Изабель. — Конечно, было бы проще, если бы у них были тела для изучения…
Она замолчала, и Клэри знала почему. Тела Темных Сумеречных охотников, убитых в Буррене, были возвращены в Город костей к Безмолвным Братьям на исследование. Братьям никогда не давали возможности. За ночь тела сгнили, превратившись в трупы десятилетней давности. Им ничего не оставалось, как сжечь останки.
Изабель снова обрела голос:
— И Железные Сестры отливают оружие. У нас будут еще тысячи клинков серафимов, мечей, чакр и всего остального… выкованного священным огнем. — Она взглянула на Джейса. В течение дней, последовавших за боем в Буррене, когда огонь неистово растекался по венам Джейса, отчего тот порой кричал от боли, Безмолвные Братья снова и снова исследовали его, проверяли льдом и пламенем, благословенным металлом и холодным железом, пытаясь узнать, существует ли способ извлечь из него этот огонь и куда-то его поместить.
Но они ничего не нашли. Огонь Блистательного, однажды заключенный в лезвие, не торопился населить другое оружие или хотя бы покинуть тело Джейса и переместиться в любой другой сосуд. Брат Захария рассказывал Клэри, что в самом начале Сумеречные охотники, нефилимы пытались заключить священный огонь в оружие — во что-то, что можно было обратить против демонов. Им это не удалось, поэтому их выбор пал на клинки серафимов. В конце концов, Безмолвные Братья сдались. Огонь Блистательного покоился в венах Джейса словно змея, и лучшее на что он мог надеяться, — это контролировать его, чтобы тот не уничтожил юношу.
Прозвучал громкий звуковой сигнал полученного сообщения, Изабель снова открыла крышку своего телефона.
— Мама пишет, чтобы мы сейчас же возвращались в Институт, — сказала она. — Устраивается заседание. И нам нужно быть там. — Она встала, отряхнув грязь со своего платья. — Я бы пригласила тебя, — сказала она Саймону, — но ты же знаешь, что тебе запрещено из-за того, что ты стал нежитью и все такое.
— Я помню, — поднимаясь на ноги, ответил Саймон. Клэри тоже встала с земли и, протянув руку Джейсу, помогла тому подняться.
— Мы с Саймоном отправляемся за рождественскими покупками, — сказала она. — Но вы с нами не идете, потому что мы хотим купить вам подарки.
Алек выглядел испуганным.
— О, Боже. Это значит, что я тоже должен купить вам подарки?
Клэри покачала головой.
— Разве Сумеречные охотники… ты же слышал про Рождество?
Она вдруг вспомнила про довольно печальный ужин у Люка на День благодарения, когда Джейс, которого попросили разрезать индейку, уделал птицу мечом, пока от нее не остались лишь маленькие индюшачьи остатки. Может, нет?
— Мы обмениваемся подарками, чтим смену времен года, — сказала Изабель. — Мы праздновали зиму Ангела. Он отмечается в тот день, когда Орудия Смерти были вручены Джонатану Сумеречному охотнику. Но, похоже, Охотников стало раздражать, что на праздники примитивных они остаются в стороне, так что большинство Институтов устраивают рождественские вечеринки. Самая знаменитая — в Лондоне. — Она пожала плечами. — Просто не думаю, что ее будут устраивать… в этом году.
— Ох. — Клэри чувствовала себя ужасно. Конечно, они не хотели праздновать Рождество после того, как потеряли Макса. — Ладно, тогда позвольте нам хотя бы купить вам подарки. Необязательно устраивать вечеринку или что-то в этом роде.
— Точно, — Саймон вскинул руки вверх. — Мне нужно купить подарки на Хануку. Это предусмотрено еврейским законом. Еврейский Бог — злой Бог. И очень любящий подарки.
Клэри улыбнулась ему. В последнее время ему все легче удается произносить слово «Бог».
Джейс вздохнул и поцеловал Клэри — легкое касание губами ее виска на прощание, но даже от этого ее накрыла дрожь. Невозможность нормально дотронуться до Джейса или поцеловать его начинала выводить ее из себя. Она пообещала ему, что это не будет иметь значения, что она будет любить его, даже если они никогда снова не смогут коснуться друг друга. Но все равно ей очень это не нравилось — не нравилось отсутствие уверенности в том, как они всегда подходили друг другу физически.
— Увидимся позже, — проговорил Джейс. — Я вернусь с Алеком и Иззи…
— А вот и нет, — неожиданно сказала Изабель. — Ты сломал Алеку телефон. Конечно, нам всем давно хотелось это сделать…
— ИЗАБЕЛЬ, — вскрикнул Алек.
— Но дело в том, что ты его парабатай, и ты единственный, кто не был у Магнуса. Сходи и поговори с ним.
— И что я ему скажу? — спросил Джейс. — Нельзя сказать человеку, чтобы он не расставался с тобой… Или можно, — поспешно добавил он, заметив выражение лица Алека. — Кто может сказать? Я попытаюсь.
— Спасибо. — Алек хлопнул Джейса по плечу. — Я слышал, что ты можешь быть очаровательным, когда захочешь.
— Я слышал то же самое, — ответил Джейс и, пятясь, побежал прочь. Даже в этом он был грациозен, мрачно подумала Клэри. И сексуален. Определенно, сексуален. В слабом взмахе девушка подняла руку.
— Увидимся позже, — крикнула она. Если к тому времени я не умру от неудовлетворенности.
Семья Фрэй никогда не отличалась религиозными взглядами, но Клэри нравилась Пятая авеню в канун Рождества. В воздухе пахло сладкими жареными каштанами, а в окнах отражались серебристые, синие, зеленые и красные огни. В этом году на каждом фонарном столбе висели большие круглые хрустальные снежинки, превращавшие зимний солнечный свет в столбы золота. Не говоря уже об огромной елке в Рокфеллеровском центре. Она отбрасывала на них свою тень, когда Клэри и Саймон кутались у входа на каток и наблюдали за туристами, которые падали, пытаясь передвигаться по льду.
Клэри держала в руках горячий шоколад, тепло которого разливалось по всему ее телу. Она ощущала себя почти нормальной: сколько она себя помнила, прийти на Пятую авеню, посмотреть на витрины и елку было их с Саймоном зимней традицией.
— Как в старые добрые времена, да? — будто вторя ее мыслям, сказал он и опустил подбородок на скрещенные руки.
Она мельком взглянула на друга. На нем было черное пальто и шарф, подчеркивающий бледность его кожи. В глазах читалась грусть, говорящая о том, что он давно не питался кровью. Он выглядел тем, кем и являлся — голодным усталым вампиром.
«Да, — подумала она. — Почти как в старые добрые времена».
— Теперь нужно больше покупать подарков, — сказала Клэри. — А еще извечно болезненный вопрос, что купить своему возлюбленному на первое Рождество с тех пор, как вы начали встречаться.
— Что подарить Сумеречному охотнику, у которого все есть, — усмехнулся Саймон.
— В основном Джейс любит оружие, — сказала девушка. — Он любит книги, но у них в Институте есть огромная библиотека. Ему нравится классическая музыка… — Она просияла. Саймон был музыкантом, хотя их группа и была ужасной и постоянно меняла название (в данный момент они назывались «Смертельным Суфле»), но он учился.
— Что бы ты подарил тому, кто любит играть на фортепьяно?
— Фортепьяно.
— Саймон.
— Огромный метроном, который также можно использовать в качестве оружия?
Клэри раздраженно вздохнула.
— Ноты. Рахманинов будет сложноват, но он любит трудности.
— Отличная идея. Надо посмотреть, есть ли здесь музыкальный магазин. — Клэри допила горячий шоколад, бросила стаканчик в ближайшее мусорное ведро и достала телефон. — Что насчет тебя? Что ты даришь Изабель?
— Понятия не имею, — проговорил Саймон. Они уже шли по авеню, где улицы заполонил постоянный поток прохожих, пялящихся на витрины.
— Ой, да ладно. С Изабель все просто.
— Ты же вроде о моей девушке говоришь. — Брови Саймона сошлись вместе на переносице. — Я так думаю. Я не уверен. Мы это не обсуждали. Отношения, я имею в виду.
— Ты уже должен РВСО, Саймон.
— Что?
— Разобраться в своих отношениях. Что это и к чему приведет. Вы парень с девушкой, вам просто весело вместе, «все сложно» или что? Когда она расскажет о тебе своим родителям? Тебе разрешено встречаться с другими?
Саймон побледнел.
— Что? Ты серьезно?
— Серьезно. А тем временем — духи! — Клэри схватила Саймона сзади за пальто и потащила в магазин косметики. Внутри он оказался крупным с рядами блестящих пузырьков повсюду. — И что-то необычное, — сказала она, направляясь в отдел с духами. — Изабель не захочет пахнуть как все остальные. Ей бы захотелось пахнуть инжиром, или ветивером, или…
— Инжиром? У инжира есть запах? — Саймон выглядел испуганным. Клэри уже была готова рассмеяться над ним, когда у нее зажужжал телефон. Мама.
«ВЫ ГДЕ?»
Клэри закатила глаза и написала ответ. Джослин до сих пор нервничала, когда думала, что ее дочь встречалась с Джейсом. Хотя, как отметила Клэри, Джейс был, наверно, самым безопасным в мире парнем, поскольку ему в крайней степени запрещалось: 1) сердиться; 2) совершать сексуальные домогательства и 3) делать все, что может вызвать прилив адреналина.
С другой стороны, он был одержим, они с матерью обе видели, как Джейс стоял и позволял Себастьяну угрожать Люку. Клэри до сих пор не рассказала всего того, что видела в квартире, когда то короткое время вне дома делила ее с Джейсом и Себастьяном — смесь сна и кошмара. Она никогда не говорила своей матери, что Джейс кого-то убил, есть вещи, которые Джослин знать не стоит, да и Клэри сама не хотела с ними сталкиваться.
— Здесь столько всего, что могло бы понравиться Магнусу, — сказал Саймон, взяв в руки стеклянную бутылочку с блеском для тела, смешанного с чем-то вроде масла. — Будет против правил купить подарок тому, кто бросил твоего друга?
— Полагаю, это зависит от того, какой друг тебе ближе: Магнус или Алек?
— Алек помнит мое имя, — сказал Саймон, ставя бутылочку на место. — А я плохо к нему отношусь. Я понимаю, почему Магнус так поступил, но Алек настолько подавлен. Мне кажется, что если кто-то тебя любит, то он должен простить, если ты действительно сожалеешь.
— Думаю, это еще зависит от того, что ты сделал, — сказала Клэри. — Я не имею в виду Алека — я говорю в общем. Уверена, Изабель простила бы тебе все, — поспешно добавила она.
Саймон с сомнением посмотрел на нее.
— Стой смирно, — заявила она, орудуя пузырьком вокруг его головы. — Через три минуты я понюхаю твою шею.
— Однако, — проговорил Саймон. — Ты слишком долго ждала, чтобы начать действовать, Фрэй.
Клэри не беспокоила его умная реплика, она по-прежнему думала о том, что Саймон сказал о прощении и том, чтобы помнить кого-то: его голос, лицо и глаза. Себастьян, сидящий за столиком в Париже напротив нее. «Думаешь, ты сможешь меня простить? То есть, ты считаешь, что прощение возможно для кого-то вроде меня?».
— Есть вещи, которые ты никогда не сможешь простить, — сказала она. — Я никогда не смогу простить Себастьяна.
— Ты его не любишь.
— Нет, но он мой брат. Если бы все было по-другому… — Но все не было по-другому. Клэри отбросила эту мысль и наклонилась к Саймону, чтобы вдохнуть аромат. — Ты пахнешь инжиром и абрикосами.
— Ты, правда, считаешь, что Изабель захочет пахнуть как тарелка с сухофруктами?
— Может, и нет. — Клэри взяла другой пузырек. — Так что ты будешь делать?
— Когда?
Клэри отвлеклась от размышлений о том, насколько тубероза отличалась от обычной розы, и увидела, что Саймон смотрит на нее с недоумением в карих глазах.
— Ну, ты же не можешь вечно жить с Джорданом, верно? — сказала она. — Есть колледж…
— Ты не ходишь в колледж, — возразил он.
— Нет, но я Сумеречный охотник. После восемнадцати мы продолжаем учиться, нас зачисляют в другие Институты — это наш колледж.
— Мне не нравится мысль о том, что тебя не будет. — Он сунул руки в карманы своего пальто. — Я не могу пойти в колледж, — сказал он. — И моя мама не будет за него платить, а я не могу взять студенческие займы. Формально я мертв. И, кроме того, сколько времени понадобится всем в колледже, чтобы заметить, что они стали старше, а я нет? Если ты не заметила, шестнадцатилетние не похожи на старшекурсников колледжа.
Клэри поставила пузырек обратно.
— Саймон…
— Может, мне надо купить что-нибудь маме, — горько произнес он. — Что-нибудь говорящее «Спасибо за то, что выгнала меня из дома и сделала вид, что я умер»?
— Орхидеи?
Но шутливое настроение Саймона испарилось.
— Наверно, все уже не как в старые добрые времена, — проговорил он. — Обычно я дарил тебе карандаши, художественные принадлежности, но ты больше не рисуешь, да, кроме своего стило? Ты не рисуешь, а я не дышу. Не так уж похоже на прошлый год.
— Может, тебе стоит поговорить с Рафаэлем, — сказала Клэри.
— Рафаэлем?
— Он знает, как живут вампиры, — сказала она. — Как они обустраивают свою жизнь, как зарабатывают деньги, где достают квартиры — он знает все эти вещи. Он мог бы помочь.
— Мог бы, но не станет, — нахмурившись, заметил Саймон. — С тех пор, как Морин сменила Камиллу, я ничего не слышал о шайке из «Дюморта». Я знаю, что Рафаэль ее заместитель. Уверен, они по-прежнему считают, что на мне Метка Каина, иначе уже отправили бы кого-то за мной. Это лишь вопрос времени.
— Нет. Они знают, что тебя нельзя трогать. Иначе разразится война с Конклавом. Институт дал четко понять, — сказала Клэри. — Ты защищен.
— Клэри, — проговорил Саймон. — Никто из нас не защищен.
Не успела Клэри ничего ответить, как ее кто-то окликнул по имени. Совершенно сбитая с толку, она оглянулась и увидела свою мать, пробирающуюся сквозь толпу покупателей. В окне она видела Люка, ждущего снаружи на тротуаре. В своей фланелевой рубашке он выглядел неуместно среди модных ньюйоркцев.
Выбравшись из толпы, Джослин подлетела к ним и заключила Клэри в объятья. Девушка озадаченно посмотрела на Саймона поверх плеча матери. Тот пожал плечами. Наконец, Джослин отпустила дочь и отступила назад.
— Я так беспокоилась, что с тобой что-то случилось…
— В «Сефоре»? — спросила Клэри.
Джослин нахмурила брови.
— Ты не слышала? Я думала, что Джейс тебе уже написал.
Клэри почувствовала, как в ее жилах застыла кровь, как будто она выпила ледяной воды.
— Нет. Я… Что происходит?
— Прости, Саймон, — сказала Джослин. — Но нам с Клэри нужно сейчас же отправляться в Институт.
У Магнуса с того первого раза, когда здесь был Джейс, мало что изменилось. Тот же маленький коридор и единственная желтая лампочка. Джейс воспользовался Открывающей руной, чтобы войти в переднюю дверь, поднялся по лестнице, перепрыгивая через две ступени, и позвонил в квартиру Магнуса. «Так безопаснее, чем использовать еще одну руну», — подумал он. В конце концов, Магнус мог голым играть в компьютерные игры или действительно заниматься чем угодно. Кто знает, что могут затеять маги в свое свободное время?
Джейс снова позвонил, на этот раз сильнее надавив на дверной звонок. Еще два долгих звонка, и Магнус, пребывая в ярости, наконец-то, отворил дверь. На нем был черный шелковый халат, надетый поверх белой рубашки и твидовых брюк. Ноги оставались босыми. Темные волосы спутались, а на подбородке виднелась щетина.
— Что ты здесь делаешь? — потребовал он.
— Ну и ну! — сказал Джейс. — Как негостеприимно.
— Потому что тебя никто не приглашал.
Джейс вскинул бровь.
— Я думал, что мы друзья.
— Нет. Ты друг Алека. А Алек был моим парнем, поэтому мне приходилось мириться с тобой. Но теперь он больше не мой парень, так что мне не нужно тебя терпеть. Но, похоже, не все из вас это понимают. Ты, по-моему, уже — какой, четвертый? — беспокоишь меня. — Магнус отсчитал на своих длинных пальцах. — Клэри, Изабель, Саймон…
— Саймон приходил?
— Похоже, ты удивлен.
Одна из вещей, которая всегда втайне нравилась Джейсу в квартире Магнуса, — это то, что она редко выглядела одинаково дважды. Порой это бывал большой современный лофт. Порой она выглядела как французский бордель, или викторианский наркопритон, или внутренняя часть космического корабля. Однако сейчас в квартире было грязно и темно. Поверхность кофейного столика была завалена стопками коробочек давнишней китайской еды. Председатель Мяо лежал на лоскутном коврике, вытянув вперед прямо перед собой все четыре лапы, подобно мертвому оленю.
— Здесь пахнет несчастьем, — проговорил Джейс.
— Это китайская еда. — Магнус плюхнулся на диван и вытянул свои длинные ноги. — Давай продолжай и покончим с этим. Говори, для чего ты сюда пришел.
— Я считаю, что ты должен вернуться к Алеку, — сказал Джейс.
Магнус закатил глаза к потолку.
— И с чего бы это?
— С того, что он несчастен, — сказал Джейс. — И он сожалеет. Сожалеет о том, что сделал. Он больше так не будет.
— О, так он не будет больше за моей спиной крутить шашни с кем-то из моих бывших, чтобы снова укоротить мне жизнь? Очень благородно с его стороны.
— Магнус…
— Кроме того, Камилла мертва. И ему не удастся это сделать снова.
— Ты знаешь, что я имею в виду, — сказал Джейс. — Он не будет лгать тебе, вводить в заблуждение, скрывать от тебя что-то или из-за чего ты там, на самом деле, расстроился. — Охотник плюхнулся в кожаное кресло и вскинул брови. — Так что?
Магнус перевернулся на бок.
— А тебе какое дело до того, что Алек несчастен?
— Мне какое дело? — переспросил Джейс, так громко, что Председатель Мяо подскочил, как ужаленный. — Конечно, мне есть дело до Алека, он мой лучший друг, мой парабатай. И он несчастлив. Как и ты, судя по всему. Повсюду пустые упаковки, ты даже не потрудился убраться, твой кот выглядит дохлым…
— Он не дохлый.
— Я забочусь об Алеке, — сказал Джейс, пригвоздив Магнуса непреклонным взглядом. — Я забочусь о нем даже больше, чем о самом себе.
— Ты никогда не думал, — стал рассуждать Магнус, ковыряя свой лак на ногтях, — что вся эта история с парабатай довольно жестока? Ты можешь выбрать парабатай, но потом уже не можешь его переизбрать. Даже если он нападет на тебя. Посмотри наЛюка и Валентина. И хотя парабатай — в некотором смысле самый близкий тебе на свете человек, ты не можешь в него влюбиться. А если он умрет, то часть тебя тоже умрет.
— Откуда ты так много знаешь о парабатай?
— Я знаю Сумеречных охотников, — сказал Магнус, похлопав по дивану рядом с собой, чтобы Председатель Мяо запрыгнул на подушки и ткнулся в него мордой. Длинные пальцы мага погрузились в кошачью шерсть. — Долгое время знаю. Вы странные создания. С одной стороны, хрупкое благородство и человечность, а с другой бездумный огонь ангелов. — Его взгляд устремился к Джейсу. — В особенности ты, Эрондейл, у тебя в крови огонь ангелов.
— У тебя раньше были друзья среди Сумеречных охотников?
— Друзья, — проговорил Магнус. — А что это вообще такое?
— Ты бы знал, — сказал Джейс, — если бы они у тебя были. Или они есть? У тебя есть друзья? Я имею в виду, помимо всех тех, кто заявляется на твои вечеринки. Большинство людей боится тебя, или они чем-то тебе обязаны, или однажды ты спал с ними, но друзья — не думаю, что у тебя их много.
— Вот это что-то новенькое, — сказал Магнус. — Никто из всей твоей компашки не пытался меня оскорблять.
— И как, работает?
— Если ты имеешь в виду, что я вдруг почувствовал непреодолимое желание вернуться к Алеку, то нет, — ответил Магнус. — У меня появилось желание съесть пиццу, но они, наверно, никак не связаны.
— Алек предупреждал меня, — проговорил Джейс. — Что ты будешь отшучиваться от вопросов о себе.
Магнус прищурил глаза.
— А так делаю только я?
— Именно, — сказал Джейс. — Спроси, у кого хочешь. Ты ненавидишь рассказывать о себе, и ты скорее разозлишь человека, чем допустишь, чтобы тебя жалели. Сколько тебе лет, Магнус? Только честно.
Магнус ничего не ответил.
— Как зовут твоих родителей? Как зовут твоего отца?
Магнус посмотрел на него своими золотисто-зелеными глазами.
— Если бы мне захотелось лежать на диване и жаловаться кому-то о своих родителях, то я нанял бы психиатра.
— Ах, — вздохнул Джейс. — Но мои услуги бесплатны.
— Я наслышан.
Джейс ухмыльнулся и сполз в кресле. На скамеечке для ног лежала подушка с узором британского флага. Он взял ее и положил под голову.
— Я никуда не тороплюсь, поэтому могу сидеть здесь целый день.
— Отлично, — сказал Магнус. — Я тогда вздремну.
Он потянулся к смятому одеялу, лежащему на полу, в тот момент, когда у Джейса зазвонил телефон. Не закончив действие, Магнус застыл и уставился на Охотника, который полез в карман и достал свой телефон.
Это была Изабель.
— Джейс?
— Да. Я сейчас у Магнуса. По-моему у меня наметился некий прогресс. Что случилось?
— Возвращайся, — проговорила Изабель, и Джейс выпрямился, подушка упала на пол. Ее голос звучал очень напряженно. Он слышал в нем резкость, будто фальшивые ноты плохо настроенного фортепьяно. — В Институт. Немедленно, Джейс.
— Что такое? — спросил он. — Что произошло?
Джейс увидел, что Магнус тоже сел, выронив из руки одеяло.
— Себастьян, — ответила Изабель.
Джейс прикрыл глаза. Он видел золотистую кровь и белые перья, разбросанные по мраморному полу. Он вспомнил квартиру, нож в руках, мир у его ног, хватку Себастьяна на его запястье, эти бездонные черные глаза, с мрачным изумлением глядящие на него. В ушах раздавался звон.
— Что такое? — сквозь мысли Джейса прорезался голос Магнуса. Охотник осознал, что стоял уже у двери, убрав телефон в карман. Он обернулся. Магнус с суровым выражением лица стоял позади него. — Алек? С ним все в порядке?
— Какое тебе дело? — произнес Джейс, и Магнус вздрогнул. Молодой человек не мог вспомнить, чтобы раньше Магнус вздрагивал. Только это удержало его от того, чтобы уходя не хлопнуть дверью.
Возле входа в Институт висели десятки незнакомых пальто и пиджаков. Клэри почувствовала сильное гудящее напряжение в плечах, когда расстегнула свое шерстяное пальто и повесила его на один из крючков, выстроившихся вдоль стен.
— А Мариза не сказала, в чем дело? — поинтересовалась Клэри. В ее голосе слышались нотки беспокойства.
Джослин размотала на шее длинный серый шарф и едва взглянула, когда Люк забрал его, чтобы повесить на крючок. Ее зеленые глаза блуждали по комнате, осматривая двери лифта, арочный потолок над головой, выцветшие фрески людей и ангелов.
Люк покачал головой.
— Лишь то, что на Конклав напали и что нам нужно как можно быстрее собраться здесь.
— Вот эта часть «нам» меня и пугает. — Джослин собрала на затылке волосы в пучок и закрепила его пальцами. — Я уже столько лет не была в Институте. Зачем я здесь нужна?
Люк ободряюще сжал ее плечо. Клэри знала, чего боялась Джослин, но они все боялись. Единственная причина, по которой Конклав мог вызвать сюда Джослин, — это новости об ее сыне.
— Мариза сказала, что они будут в библиотеке, — проговорила Джослин. Клэри повела их. Она слышала, как у нее за спиной переговаривались мама и Люк, и легкий звук их шагов, у Люка чуть медленнее, чем раньше. Он еще полностью не оправился после ранения, которое чуть не убило его в ноябре.
«Ты знаешь, для чего ты здесь, не так ли?» — прошелестел тихий голос у нее в голове. Она знала, что его там нет, но это не помогало. Она не видела своего брата с той битвы в Буррене, но все равно хранила его где-то в крохотной части своего сознания — навязчивый, непрошенный призрак. «Из-за меня. Ты всегда знала, что я не исчез навсегда. Я говорил тебе, что произойдет. Я четко дал тебе понять».
Erchomai.
Я иду.
Он дошли до библиотеки, двери которой были наполовину открыты, и откуда доносился гомон голосов. На мгновение Джослин помедлила, на ее лице читалась напряжение.
Клэри положила руку на дверную ручку.
— Ты готова? — До сего момента она не замечала, во что была одета мама: черные джинсы, ботинки и черная водолазка. Как будто не задумываясь, она надела то, что больше всего напоминало боевое снаряжение.
Джослин кивнула дочери.
Кто-то в библиотеке отодвинул всю мебель, освободив большое пространство посередине комнаты, прямо на мозаике Ангела. Там стоял массивный стол: огромный кусок мрамора балансировал на руках двух преклонивших колени каменных ангелов. Вокруг стола восседал Конклав. Некоторых его членов, например, Кадира и Маризу, Клэри знала по именам. Остальные лица ей были не знакомы. Мариза стояла, отстукивая пальцами каждое имя, которое произносила вслух:
— Берлин, — говорила она. — Выживших нет. Бангкок. Выживших нет. Москва. Выживших нет. Лос-Анджелес…
— Лос-Анджелес? — переспросила Джослин. — Там же Блэкторны. Они…
Мариза выглядела удивленной, будто не сразу поняла, что пришла Джослин. Ее голубые глаза переместились на Люка и Клэри. Она казалась усталой и измученной, ее волосы были тщательно убраны назад, на рукаве строгого пиджака виднелось пятнышко — от красного вина или крови?
— Там выжившие есть, — сказала она. — Дети. Сейчас они в Идрисе.
— Елена, — произнес Алек, и Клэри подумала о девочке, которая сражалась с ними против Себастьяна в Буррене. Она вспомнила ее в нефе Института, темноволосый мальчик цеплялся за ее запястье. Мой брат, Джулиан.
— Подруга Алины, — выпалила Клэри и заметила, что Конклав смотрит на нее с нескрываемой враждебностью. Как и всегда, будто то, кем она была и что собой представляла, не давало им по-настоящему ее увидеть. Дочь Валентина. Дочь Валентина. — С ней все в порядке?
— Она в Идрисе, с Алиной, — ответила Мариза. — Ее младшие братья и сестры выжили, хотя со старшим братом, Марком, похоже, возникла проблема.
— Проблема? — подал голос Люк. — А что именно произошло, Мариза?
— Думаю, мы не узнаем всей истории, пока не доберемся до Идриса, — сказала Мариза, приглаживая свои уже и без того зализанные волосы. — Но произошли нападения, несколько в течение двух ночей, на шесть Институтов. Нам неизвестно, как сильно они пострадали, но мы знаем…
— Себастьян, — произнесла мама Клэри. Ее руки были убраны в карманы черных брюк, но Клэри предполагала, что если бы видела их, то они были бы сжаты в кулаки. — Проясни ситуацию. Мой сын. Ты бы не вызвала меня сюда, если бы он не был ответственен. Ведь так?
Взгляд Джослин встретился с глазами Маризы, и Клэри задалась вопросом, а не так ли все было, когда они обе состояли в Круге: острые края их личностей терлись друг о друга, вызывая вспышки.
Не успела Мариза ответить, как распахнулась дверь, и вошел Джейс. От него веяло прохладой, голова была не покрыта, а светлые волосы растрепались на ветру. На руках, покрытых новыми и старыми шрамами от Знаков, не было перчаток, от погоды кончики пальцев покраснели. Он увидел Клэри и быстро ей улыбнулся, а потом сел на придвинутый к стене стул.
Люк, как обычно, пытался наладить мир:
— Мариза? Себастьян ответственен?
Мариза сделала глубокий вдох.
— Да, ответственен. И с ним были Омраченные.
— Конечно, это же Себастьян, — сказала Изабель. До этого она сидела, уставившись в стол, а теперь подняла голову. Лицо ее застыло в маске ненависти и злобы. — Он сказал, что придет — вот он и пришел.
Мариза вздохнула.
— Мы полагаем, он атакует Идрис. Так нам сообщает разведка. Не Институты.
— Значит, он сделал то, что вы не ожидали, — проговорил Джейс. — Он всегда делает то, что вы не ожидаете. Может, Конклаву пора уже это спланировать? — голос Джейса стих. — Я говорил вам. Я же говорил вам, что ему нужны еще солдаты.
— Джейс, — сказала Мариза. — Ты не помогаешь.
— А я и не пытался.
— Я подумал, что он сначала нападет сюда, — сказал Алек. — Учитывая то, что до этого говорил Джейс, и действительно, все, кого он любит и ненавидит, находятся здесь.
— Он никого не любит, — отрезала Джослин.
— Мама, перестань, — одернула ее Клэри. У нее больно в груди колотилось сердце, и в то же время ее охватило странное чувство облегчения. Все это время все ждали, когда придет Себастьян, и вот он. Теперь ожидание закончилось. Теперь начнется война. — Так что же нам делать? Защищать Институт? Прятаться?
— Дай-ка угадаю, — проговорил Джейс, его голос сочился сарказмом. — Конклав соберет Совет. Еще одно заседание.
— Конклав призывает к немедленной эвакуации, — проговорила Мариза, и в это мгновение все замолчали, даже Джейс. — Все Институты должны опустеть. Все Конклавы должны вернуться в Аликанте. Стража вокруг Идриса будет удвоена послезавтра. Никто не сможет войти и выйти.
Изабель сглотнула.
— Когда мы покидаем Нью-Йорк?
Мариза выпрямилась. Вернулась ее обычная властность, губы сжались в тонкую линию, челюсти решительно стиснуты.
— Идите собирайтесь, — сказала она. — Мы уезжаем сегодня вечером.
2
Вставай или умри
Ходить было невыносимо сложно, девочку не покидало ощущение, будто ее окунули в ванну с ледяной водой. Эмма резко села, пробудившись ото сна, с ее губ сорвался крик: «Джулс! Джулс!»
В темноте что-то задвигалось, ее руку накрыла чужая, и вспыхнул свет, ослепляя ее глаза. Эмма ахнула и отползла назад, прижимаясь к подушкам — тут она, наконец, поняла, что лежала на кровати, с грудой подушек под спиной и обмотанным вокруг мокрого тела одеялом. Она часто заморгала, пытаясь привыкнуть к свету и сосредоточиться.
К ней наклонилась Хелен Блэкторн, ее сине-зеленые глаза выражали беспокойство, в руке светился ведьмин огонь. Они находились в комнате с покатой остроконечной крышей, как в хижинах из сказок. Большая кровать с четырьмя столбиками стояла посредине, а в тени позади Хелен виднелась остальная мебель: огромный квадратный шкаф, длинный диван, стол с шаткими ножками.
— Г-где я? — выдохнула Эмма.
— В Идрисе, — ответила девушка, успокаивающе поглаживая ее по руке. — Вам удалось добраться сюда. Мы на чердаке дома Пенхаллоу.
— Р-родители. — Зубы девочки стучали. — Где мои родители?
— Вы с Джулианом выскочили из портала, — ласково сказала Хелен, не отвечая на вопрос. — Знаешь, это чудо, что у вас получилось. Конклав открыл путь, но путешествовать через портал довольно сложно. Дрю вышла с Тавви на руках, затем вышли близнецы, естественно, вместе. Мы уже потеряли надежду увидеть вас двоих. Ты была без сознания, Эм. — Она смахнула волосы со лба девочки. — Мы так беспокоились! Ты бы видела Джулса…
— Что происходит?! — потребовала ответа Эмма. Она отодвинулась от девушки — не потому, что та ей не нравилась, просто ее сердце бешено стучало в груди. — Как же Марк, мистер Блэкторн…
Хелен замешкалась.
— За последние пару дней Себастьян Моргенштерн напал на шесть Институтов. Он либо убивал всех, либо обращал. У него есть Демоническая чаша смерти, которая делает сумеречных охотников… не такими, как прежде.
— Я видела, как он это делал, — прошептала девочка. — С Катериной. А затем он обратил твоего отца. Они собирались проделать то же с Марком, но Себастьян сказал, что не нуждается в нем из-за крови фей.
Хелен передернулась.
— У нас есть причины полагать, что Марк еще жив. Конклаву удалось отследить его до момента исчезновения, но руны указывают, что он не мертв. Возможно, Себастьян держит его в заложниках.
— Мои… мои родители, — снова сказала Эмма, у нее пересохло в горле. Она знала, что означают увиливания от ответа Хелен. — Где они? Их не было в Институте, Моргенштерн не мог им навредить.
— Эм… — выдохнула девушка. Она внезапно помолодела, стала выглядеть чуть ли не такой же, как Джулс. — Себастьян не просто нападает на Институты; он убивает или похищает членов Конклава из их домов. Твои родители… мы пытались выследить их, но не удалось. Этим утром их тела выбросило на берег Марины дель Рей. Конклав не знает, что именно произошло, но…
Голос Хелен стал затихать, слышался лишь бессмысленный поток слов, как «успешное опознание», «шрамы и руны на телах», «не осталось никаких зацепок». Как «часами в воде» и «трупы невозможно перевезти», и «учитывая все надлежащие похоронные обряды, были сожжены на пляже, как оба того желали, ты понимаешь…»
Эмма закричала. Поначалу крик был без слов, возрастая все выше и выше, вопль, сорвавший горло, с привкусом металла. Крик неописуемой потери. Бессловесный плач о небе над головой, воздухе в легких, отобранных навсегда. Она кричала снова и снова, била руками матрас, пока не разорвала его. Ногти были в крови и перьях, Хелен всхлипывала, пытаясь обнять ее, и приговаривала: «Эмма, Эмма, пожалуйста, Эмма, пожалуйста».
А затем в комнате появилось больше света. Кто-то включил лампу, и Эмма услышала свое имя, сказанное нежным, обеспокоенным и родным голосом. Хелен отпустила ее, и рядом оказался Джулс, опирающийся на край кровати и протягивающий ей что-то, отблескивающее золотом в ярком свете.
Кортана. Без чехла, лежащая на его ладони как подношение. Эмме казалось, что она все еще кричала, но это не помешало ей взять меч. Слова вспыхнули на лезвии, обжигая глаза: «Я — Кортана, той же стали и закалки, что Жуаёз и Дюрандаль».
Она услышала слова отца в своей голове: «Карстаирсы пользовались этим мечом многие поколения. Надпись напоминает нам, что Сумеречные охотники — орудие Ангелов. Закалите нас в огне, и мы станем сильнее. В страданиях мы выживаем».
Эмма закашлялась, подавляя вскрики, заставляя их кануть в молчании. Вот, что имел в виду ее отец: по ее венам текла сталь, как Кортане, ей предназначено быть сильной. Даже если ее родители не могли этого увидеть, она будет сильной ради них.
Девочка прижала меч к груди. Будто издалека, она услышала, как Хелен вскрикнула и потянулась к ней, но Джулиан, всегда знавший, что требовалось подруге, оттянул руку сестры. Пальцы Эммы сжались вокруг лезвия, кровь текла по ее рукам и груди, где кончик поцарапал ключицу. Она этого не чувствовала. Качаясь взад и вперед, она цеплялась за меч, как за единственное, что когда-либо любила, и позволила крови пролиться вместо слез.
Саймон не мог избавиться от чувства дежавю.
Он бывал здесь прежде, стоя за Институтом, наблюдая, как Лайтвуды исчезали в мерцающем портале. Правда тогда, еще прежде, чем у него появилась метка Каина, портал сотворил Магнус. Теперь же он находился под надзором голубокожей чародейки по имени Катарина Лосс. В тот раз его позвали, потому что Джейс хотел поговорить с ним о Клэри, прежде чем скрыться в другой стране.
В этот — Клэри уходила вместе с ними.
Он почувствовал ее руку на своей, ее пальцы легонько обхватили его запястье. Весь Конклав — практически каждый Сумеречный охотник в Нью-Йорке — зашел через ворота Института и прошел через мерцающий портал. Лайтвуды, будучи защитниками Института, пойдут последними. Саймон находился здесь с наступления сумерек, полосы красного неба ускользали за горизонт нью-йоркских высоток, ведьмин огонь освещал картину перед ним, выделяя мелкие блестящие детали: кнут Изабель, искры огня с фамильного кольца Алека, блики светлых волос Джейса.
— Он выглядит иначе.
Клэри посмотрела на парня. Как и остальные охотники, она была одета в то, что Саймон мог описать только как плащ. Такие они носили в холодную зимнюю погоду, сделанные из тяжелого, бархатно черного материала, застегивающегося на груди. Он гадал, где она его взяла. Может, их просто выдавали.
— Что именно?
— Портал, — ответил он. — Он не похож на тот, что делал Магнус. Более… голубой.
— Может у них разное чувство стиля?
Саймон оглянулся на Катарину. Она выглядела очень деловой, как больничная медсестра или воспитательница в детском саду. Определенно не как Магнус.
— Как там Иззи?
— Нервничает, наверное. Как и все.
Последовало недолгое молчание. Клэри выдохнула, из ее рта вылетело белое облачно пара.
— Мне не хочется, чтобы ты уходила, — сказал Саймон в то же время, как девушка сказала:
— Мне не хочется уходить и оставлять тебя здесь.
— Я буду в порядке, — кивнул парень. — Джордан будет приглядывать за мной.
И вправду, Джордан сидел на стене, идущей вдоль Института, внимательно наблюдал за обстановкой.
— Да и в последние две недели никто не делал попыток меня убить.
— Не смешно. — Клэри нахмурилась. Как понял Саймон, проблема заключалась в том, что трудно кого бы то ни было разубедить, что с тобой все будет хорошо, когда ты был Светочем. Некоторые вампиры хотели, чтобы Саймон перешел на их сторону, желая нажиться на его необычных способностях. Камилла пыталась завербовать его, и остальные тоже могут, но у парня сложилось впечатление, что подавляющее большинство хотело его убить.
— Я уверен, что Морин все еще надеется прибрать меня к своим рукам. — Девочка теперь была главой Нью-Йоркского клана вампиров и была влюблена в Саймона. Все было бы не так неловко, не будь ей всего тринадцать. — Знаю, Конклав приказал никому меня не трогать, но…
— Морин хочет тебя потрогать, — Клэри криво ухмыльнулась. — Плохая девочка.
— Молчать, Фрэй.
— Джордан защитит тебя от нее.
Саймон задумчиво посмотрел вперед. Он пытался не пялиться на Изабель, которая при встрече лишь слабо помахала ему. Она помогала матери, ее черные волосы разметались от ветра.
— Ты мог бы просто подойти и поговорить с ней, — сказала Клэри. — Вместо того чтобы пялиться, как какой-то извращенец.
— Чтоб ты знала, это называется не «взгляд извращенца», а «взгляд исподтишка».
— О, я заметила, — кивнула подруга. — Слушай, ты же ее знаешь. Когда она расстроена, то пытается ото всех отдалиться. Она не будет ни с кем разговаривать, кроме Джейса и Алека, так как едва ли доверяет кому-то другому. Но если ты собираешься стать ее парнем, то должен показать, что ты один из тех, кому она может доверять.
— Я не ее парень. По крайней мере, мне так кажется. Слово «парень» она никогда не использовала.
Клэри пнула его по лодыжке.
— Вам нужно РВСО больше, чем кому либо из моих знакомых!
— Что, разбираетесь в отношениях? — сказал голос позади них. Саймой обернулся и увидел Магнуса, тот смотрелся очень высоким на фоне темного неба. Он был одет в джинсы и черную футболку, его черные волосы лезли в глаза. — Даже когда мир окунается во тьму и опасность, вам двоим это не мешает обсуждать свою личную жизнь. Ох уж эти подростки.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Саймон, слишком удивленный для остроумного ответа.
— Пришел увидеть Алека.
Клэри подняла брови.
— Что ты там говорил о подростках?
Магнус предупреждающе поднял палец.
— Не переходи границы, бисквитик, — сказал он и прошел мимо, исчезая в толпе вокруг портала.
— Бисквитик?
— Веришь или нет, но он и раньше так меня называл. Смотри. — Девушка повернулась к нему, вытаскивая его руку из кармана джинсов. Она посмотрела на нее и улыбнулась. — Кольцо. Оно было полезным, когда работало, не так ли?
Саймон тоже опустил взгляд. Выкованное золотое кольцо в форме листка окутывало его безымянный палец. Когда-то оно служило связью с Клэри. Теперь, когда ее кольцо было уничтожено, оно не несло никакой пользы, но парень все равно его сохранил. Это равносильно хранению половинки браслета лучшего друга, но он ничего не мог с собой поделать. Кольцо было прекрасным и все еще служило символом их связи.
Она сжала его руку и посмотрела ему прямо в глаза. В ее зеленой радужной оболочке двигались тени, Саймон видел, что подруге было страшно.
— Знаю, это всего лишь встреча Совета…
— Но ты остаешься в Идрисе.
— Лишь до той поры, пока они не поймут, что случилось с Институтами и как их защитить, — сказала Клэри. — Потом мы вернемся. Телефоны в Идрисе не работают, но если тебе будет нужно со мной поговорить, обратись к Магнусу. Он найдет способ передать мне сообщение.
Саймон почувствовал, как сжимается горло.
— Клэри…
— Я люблю тебя. Ты мой лучший друг. — Она отпустила его руку, и ее глаза заблестели. — Нет, ничего не говори. Не хочу, чтобы ты что-нибудь говорил.
Она повернулась и чуть ли не побежала к порталу, где ее ждали Джослин и Люк с тремя сумками у ног. Люк оглянулся с задумчивым выражением и посмотрел на Саймона, стоящего во дворе.
Но где же Изабель? Толпа Сумеречных охотников поредела. Джейс встал рядом с Клэри, положив руку ей на плечо, Мариза была рядом с порталом, но Изабель, ранее помогавшая ей…
— Саймон, — позвал голос за его плечом, и он повернулся к Иззи, ее лицо было бледным пятном на фоне темных волос и черного плаща. Она смотрела на него одновременно с сердитым и грустным выражением. — Думаю, пришла пора попрощаться.
— Ладно, — сказал Магнус. — Ты хотел поговорить со мной. Говори.
Алекс посмотрел на него широко распахнутыми глазами. Они обошли церковь и стояли в маленьком, увядшем за зиму садике, среди голой изгороди. Плотные лозы обвивали каменную стену и ржавые ворота неподалеку, настолько оголевшие за зиму, что Алек мог рассмотреть улицу примитивных сквозь дыры в железной двери. Грубая поверхность каменных лавочек покрылась коркой льда.
— Я хотел… что?
Магнус мрачно на него посмотрел, будто тот сказал что-то глупое. Алек подозревал, что так и было. Его нервы от напряжения звенели, как колокольчики, а внизу живота зарождалась тошнота. Последний раз, когда он видел Магнуса, маг уходил от него, исчезая в неиспользовавшемся туннеле метро, становясь все мельче и мельче, пока не скрылся полностью. «Akucintakamu», — сказал он тогда. «Я люблю тебя» на индонезийском.
Это дало Алеку искру надежды, настолько, что он звонил Магнусу десяток раз, проверял телефон, почту, даже окна своей спальни — которая казалась странной, пустой и незнакомой, неродной без Магнуса, — вдруг тот с помощью магии прислал ему письмо или записку.
А теперь он стоял перед ним, с взъерошенными черными волосами и вертикальными кошачьими зрачками, его голос был как черная патока, а безразличное, острое, прекрасное лицо, не выдававшее эмоций, вызвало у Алека ощущение, будто он клея глотнул.
— Хотел поговорить со мной, — повторил маг. — Я предполагал, это ты давал мне понять своими звонками. И зачем присылал всех своих глупых друзей в мой дом. Или ты со всеми так поступаешь?
Алек сглотнул, пытаясь увлажнить сухость во рту, и сказал первое, что пришло в голову:
— Ты что, вовсе не собираешься меня прощать?
— Я… — Магнус замолк и отвернулся, качая головой. — Алек, я давно простил тебя.
— Не похоже на то. Ты зол.
Когда Магнус снова на него посмотрел, его выражение сало более ласковым.
— Я беспокоюсь о тебе. Нападения на Институты. Я только что узнал.
У парня закружилась голова. Его простили; за него беспокоились.
— Ты знал, что ты направляемся в Идрис?
— Катарина сказала мне, когда ее призвали, чтобы сделать портал. Я догадался, — сухо ответил Магнус. — Я был немного удивлен, что ты не позвонил и не написал, чтобы сказать, что уходишь.
— Ты все равно не отвечаешь.
— Раньше тебя это не останавливало.
— Все когда-нибудь сдаются. Кроме того, Джейс сломал мой телефон.
Магнус фыркнул от смеха.
— Ох, Александр.
— Что? — недоуменно спросил тот.
— Ты просто… Ты такой… Мне правда хочется тебя поцеловать, — внезапно сказал Магнус, а затем покачал головой. — Видишь, вот поэтому я не хотел тебя видеть.
— Но ты здесь. — Алек вспомнил первый раз, когда Магнус поцеловал его, прижав к стене своего дома, и его кости будто расплавились. Тогда он подумал: «Точно, вот, как оно должно быть. Теперь я понимаю». — Ты мог бы…
— Нет. Это не сработает сейчас, не срабатывало раньше. Ты же понимаешь, не так ли? — Его руки оказались на плечах у парня; он чувствовал, как палец мага задел его шею, ключицу, и все его тело вздрогнуло. — Не так ли? — спросил Магнус и поцеловал его.
Алек рьяно ответил на поцелуй. Вокруг было невероятно тихо. Он слышал хруст своих ботинок на заснеженной земле, когда подвинулся вперед. Рука Магнуса скользнула к его затылку, чтобы поддержать, на вкус он был таким же, как всегда: сладким, горьким, родным. Алек приоткрыл губы. Чтобы ахнуть, вдохнуть, но было слишком поздно, Магнус отодвинулся от него и сделал шаг назад, все было кончено.
— Что… — начал Алек, удивленный и, как ни странно, отвергнутый. — Магнус, что?
— Мне не стоило этого делать, — спешно сказал тот. Он был явно взволнован, таким его редко видели, его щеки раскраснелись. — Я прощаю тебя, но не могу быть с тобой. Не могу. Ничего не выйдет. Я буду жить вечно, или, по крайней мере, пока кто-то наконец меня не убьет, а ты нет, и это слишком большой груз для тебя…
— Не говори мне, что для меня слишком большой груз! — жестко сказал Алек.
Магнус так нечасто выглядел удивленным, что это выражение смотрелось практически неуместным на его лице.
— Для многих людей это слишком. Для большинства смертных. Нам тоже нелегко. Наблюдать, как кто-то, кого ты любишь, стареет и умирает. Когда-то я знал одну девушку, тоже бессмертную…
— И она жила со смертным? Что случилось?
— Он умер. — В его голосе слышалась завершенность, говорившая о неописуемой глубокой печали. Его кошачьи глаза загорелись в темноте. — Не знаю, с чего я взял, что между нами может что-то быть. Прости, Алек. Я не должен был приходить.
— Да. Не должен.
Магнус смотрел на Алека с некой настороженностью, будто подошел к другу на улице и обнаружил, что они стали незнакомцами.
— Не знаю, зачем ты это сделал. Но знаю, что мучился неделями из-за тебя и того, что я натворил, что мне не стоило этого делать, не стоило вообще говорить с Камиллой. Мне было жаль, я все понял, многократно извинился, но тебя никогда не было рядом. Все это я сделал без твоего присутствия. Потому я задался вопросом, что еще я могу сделать без тебя. — Он задумчиво посмотрел на Магнуса. — Все произошедшее — моя вина. Но и твоя тоже. Я мог научиться не беспокоиться о том, что ты бессмертен, а я — нет. Все получают определенное количество времени, отведенное на их отношения, и ни секунды больше. Может, в этом мы не сильно-то и отличаемся. Но заешь, на что я не мог закрыть глаза? Что ты никогда мне ничего не рассказываешь. Я не знаю, где ты родился. Не знаю ничего о твоей жизни — какое твое настоящее имя, кто твои родители, кто был твоей первой любовью, когда тебе впервые разбили сердце. Обо мне ты знаешь все, но я о тебе — ничего. Вот в чем настоящая проблема.
— Я же говорил тебе, — тихо ответил Магнус, — на нашем первом свидании, что тебе придется принять меня таким, какой я есть, без всяких вопросов…
Алек отмахнулся.
— Не честно о таком просить, и ты знаешь — знал — что я мало понимал в любви, чтобы осознать, на что соглашаюсь. Ты ведешь себя так, будто ни при чем, но ты тоже приложил к этому руку, Магнус.
— Да, — сказал он после паузы. — Да, думаю, ты прав.
— Но это ничего не меняет? — Алек чувствовал, как холод пробирает его под самую грудную клетку. — Как и всегда с тобой.
— Я не могу измениться. Слишком много времени убыло. Мы, бессмертные, каменеем, знаешь ли, как ископаемые. Когда мы познакомились, ты был полон любопытства, радости, все тебе было в новинку, и я подумал, что это меня изменит, но…
Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 94 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |